В тот же вечер она развесила по залу фонари, наполненные тёплым светом, который не подчинялся законам физики. Тия приготовила ужин, от которого пахло приключением: тушёное мясо с намёком на пророчество, пирог с сюжетом и компот из старых снов. Рован молча расставлял столы, а Фрик наблюдал с видом начальника по организации абсурда.
– Думаешь, придут? – спросила Тия.
– Придут, – ответила ведьма. – Драконы всегда приходят, когда люди наконец перестают бояться тепла.
И действительно – ближе к полуночи воздух над таверной начал мерцать. Сначала лёгкий запах озона, потом – едва слышное гудение, будто само небо настраивало голос. Огонь в камине дрогнул, выпрямился и превратился в силуэт. Из него шагнула фигура, высокая, с глазами цвета расплавленного золота. Крыльев не было, но от движений исходила сила – древняя, как утро.
Фрик спрыгнул на пол и произнёс почти торжественно: – Позвольте представить: миф вернулся из отпуска.
Лисса кивнула пришедшему. – Добро пожаловать в место, где чудеса не требуют документов.
Дракон в человеческом обличье улыбнулся. – Тогда мы по адресу. Нас слишком долго заставляли молчать.
Он сел за стол. Тия подала ему еду, а Пепелок – напиток, осторожно держа кувшин обеими лапами. Дракон попробовал и рассмеялся. – Вкус напоминает первую весну после войны.
– Секрет в том, что мы не экономим на надежде, – ответила Лисса.
Рован сел рядом, наблюдая. – Империя объявила вас вымышленными.
– Мы и были вымыслом, – сказал дракон. – Пока люди помнили нас, мы существовали. Когда забыли – ушли в легенды. Но вы, ведьма, оставили дверь открытой.
Фрик повёл усом. – Неужели весь ваш род сидел в ожидании приглашения на ужин?
– Почти. Нам нужно было место, где смех не вызывает подозрений.
Разговор тёк, как вино, густой и тёплый. Они говорили о мире, о том, как люди пытались измерить огонь, как законы вытесняли чувства, и как даже чудеса начали заполнять отчёты. Лисса слушала и понимала: всё возвращается – не силой, а верой в абсурд как форму истины.
Под утро, когда за окнами рассвело, дракон поднялся. – Я передам своим. Пусть знают, что мир снова дышит.