Когда дверь за аудитором закрылась, Фрик довольно фыркнул. – Кажется, даже чиновники начинают заражаться человечностью.
– Осторожнее, – усмехнулась Лисса. – Это может перерасти в эпидемию здравого смысла.
Ночь снова принесла дождь, но теперь он звучал как аплодисменты. Вода стекала по крышам, барабанила по окнам, и казалось, что сам город празднует победу над скукой. Ведьма вышла на улицу. В небе вспыхивали редкие молнии – не угрожающие, а праздничные.
Рован подошёл, укрыл её плащом. – Думаешь, они отступят?
– Нет, – ответила она. – Империя не умеет проигрывать. Но теперь ей придётся учиться жить с тем, что чудеса нельзя поставить на паузу.
– Тогда что дальше?
– Дальше – искусство выживания с чувством юмора.
Они стояли под дождём, а за спиной из таверны доносились звуки вечернего хора. Тия, Пепелок и Фрик сочинили новую песню – «Гимн недозволенной радости». Её припев был прост: «Если мир решил стать серым – добавь немного абсурда».
Лисса слушала и думала, что, возможно, именно так начинается новое время – не с восстаний и проклятий, а с глупой песни, которую поют те, кто всё ещё верит.
Поздней ночью, когда все уснули, ведьма подошла к двери и зажгла свечу. На полке лежали старые книги – пророчества, списки, формулы. Она открыла одну и на чистой странице написала: «Никакая Империя не вечна, пока жив хоть один смех».
Снаружи ветер поднял клочок бумаги, унёс его в небо. Там, где он исчез, вспыхнула новая звезда. Она мигала, будто подмигивала. Лисса тихо сказала в пустоту: – Значит, слышишь. Ну и хорошо. Тогда продолжим.
И в ту ночь Империя снова не смогла уснуть – не от страха, а от звука, похожего на смех, который разносился над городом, как песня без автора, но с бесконечным эхом.
Глава 14. В которой драконы возвращаются на почтовых голубях, а таверна становится посольством абсурда