Фейерверк длился ровно до того момента, когда первый из чиновников понял, что аплодирует. В воздухе висел запах озона и карамели, дракон с наслаждением дремал под вывеской «Алкоголь лицам с магической предрасположенностью», а толпа всё ещё хлопала, не совсем понимая, кто кого победил. Мортен снял перчатку, бросил на землю, как вызов, и сказал: «Закрыть таверну. Конфисковать чудеса». Но фраза не успела долететь до адресата – Пепелок лениво зевнул и выпустил дым в форме герба Империи, у которого отлетело одно крыло. Толпа взревела, кто-то засмеялся, и в этот момент порядок окончательно уступил место веселью.
Лисса поднялась на стойку, как на трибуну, и громко произнесла: «Друзья, добро пожаловать на первый в истории Фестиваль нелицензированной радости! Не уходите – это единственное мероприятие, где арест может быть частью шоу!» Толпа захлопала, а Фрик откуда-то достал медный колокол и зазвенел им, как будто объявлял начало новой эпохи.
Мортен нахмурился. – Госпожа фон Мар, вы осознаёте, что препятствуете исполнению закона?
– Разумеется, – ответила она. – Это мой любимый спорт.
– Тогда вы вынуждены будете пройти со мной.
– С радостью, – улыбнулась она, – но придётся подождать, пока я закончу речь. Я всё-таки ведущая.
Он шагнул вперёд, но в этот момент из зала раздался хор голосов: старушки, торговцы, алхимики, дракон – все начали петь. Это было что-то между гимном и насмешкой, нестройное, но живое. Мортен остановился. Ему, человеку формулы, не хватило слова, чтобы описать хаос.
Рован, стоявший у двери, тихо сказал: «У нас есть минута. Потом придут солдаты».
– Этого достаточно, – ответила ведьма.
Она взмахнула рукой, и лампы, висевшие под потолком, вспыхнули зелёным. Из бутылок поднялись огненные нити, переплелись в воздухе, превращаясь в гигантскую надпись: «Империя без магии – это чай без воды». Смех разнёсся по залу, и даже пара чиновников не удержалась, прикрыв рот бумагами.
Мортен медленно вынул перо из нагрудного кармана – символ власти, острее любого меча.
– Вы подписали себе приговор, ведьма.
– Отлично, – ответила она. – А можно расписаться вашим пером?