И в тот момент в небе, прямо над таверной, вспыхнула новая молния – не белая, не золотая, а зелёная, как весенний росток. Она не ударила в землю, а распустилась цветком света и растворилась.
– Это что было? – спросила Тия.
– Подпись, – ответила ведьма. – Мир подписывает договор о продолжении жизни.
Снаружи снова начали собираться люди. Кто-то приносил хлеб, кто-то цветы, кто-то просто истории. И никто больше не спрашивал разрешения. Мир, как ребёнок после болезни, начал заново учиться смеяться. И в этом смехе было всё – упрямство, боль, радость и такая простая, земная, неформализованная магия, что даже Империя, где-то далеко, наверняка почувствовала, как у неё от этого теплеют холодные стены архивов.
Лисса вздохнула и тихо сказала: – Вот так, без манифестов и героев, начинается новая эпоха. С чашки чая, блина и человека, который наконец позволил себе улыбнуться.
Пепелок свесился с балки и кивнул. – Скучно не будет.
– Да уж, – сказала ведьма. – У скуки теперь нет лицензии.
Глава 12. В которой совещание по отмене магии заканчивается пением, кот становится советником, а ведьма получает повестку на пир
Утро пришло, как всегда, не вовремя – громко, с запахом подгоревшей каши и с глупой уверенностью, что новый день способен что-то исправить. Лисса проснулась от звона кастрюль: Тия в очередной раз пыталась приготовить «овсянку без депрессии», но результат упорно напоминал философский кризис в миске. В таверне «Последний дракон» всё шло своим чередом – то есть как попало, но с энтузиазмом.
Фрик сидел на стойке и читал газету, выпущенную Министерством Безопасности Метафизики. – Вот свежие новости, – проворчал он. – Империя собирается провести «Совещание по окончательному регулированию чудес».
Лисса потянулась, зевая. – Они опять будут решать, как объяснить необъяснимое?
– Да. Планируют принять постановление о добровольном прекращении магических проявлений.
– Добровольном? – усмехнулась ведьма. – Это как – сдать волшебство по расписанию?
Пепелок спрыгнул со стола, оставив на деревянной поверхности обугленные следы лап. – А если чудеса не захотят? Они ведь упрямые.