Они выехали из города ночью. Фонари отражались в лужах, ветер нес по улицам запах весны. Мир снова дышал – неровно, но с надеждой. В небе вспыхивали звёзды, как подписи тех, кто верил, что магия – это не сила, а напоминание.
Лисса посмотрела на спящих в повозке Тию и Фрика, на Рована, тихо держащего поводья. – Когда-нибудь они назовут это восстанием, – сказала она.
– Пусть, – ответил он. – Главное, чтобы не забыли запах пирога.
Пепелок вытянулся у них на коленях, из его пасти вырвалась струйка дыма, в которой на миг можно было различить слово «дом». И, возможно, это и было настоящее чудо.
Глава 9. Где Империя выдала лицензию на надежду, но потеряла чернила
Имперская канцелярия на рассвете выглядела так, будто сама страдала от переизбытка инструкций. По каменным коридорам носились клерки, тащившие кипы бумаг, которые размножались быстрее, чем кролики на благословении плодородия. На стенах висели портреты министров благоразумия, каждый из которых смотрел так, будто вот-вот собирался наказать алфавит за непослушание.
Рован стоял у входа, в руке – свиток с новой печатью. На нём было написано: «Приказ № 108. О временном упорядочивании необъяснимого». Подписи чиновников тянулись вниз, как цепи. Лисса стояла рядом, закатав рукава и с выражением лица, которое обычно предшествовало катастрофам с элементами выпечки.
– Они всерьёз решили систематизировать чудеса, – сказала она. – Следующий шаг – расписание вдохновения и тариф на улыбку.
– Они уже обсуждают налог на метафоры, – ответил Фрик, сидя на перилах. – Вчера арестовали поэта за превышение нормы пафоса.
Пепелок усмехнулся, выдыхая крошечные искры. – Зато теперь магия легализована. Правда, в виде государственной службы. Каждому чародею полагается униформа и недельный план по производству чудес.
Лисса вздохнула. – Ничто не убивает магию так надёжно, как отчётность.