Лисса сидела у окна, размешивая ложкой остатки кофе, в котором давно утонуло её отражение. В такие ночи мысли звенят громче колоколов. Империя без магии – это ведь не просто глупость, думала она, это попытка стереть само чувство неожиданного. Как будто кто-то решил объявить скуку национальной добродетелью. Вздохнула, поднялась, подошла к Пепелку. Тот спал, свернувшись клубком, и посапывал с таким шумом, будто во сне гонял стаю метеоров. Ведьма прикрыла его крылом одеяла и сказала: «Если нас завтра сожгут, ты хотя бы выспись».
Рован, как обычно, не спал. Он стоял у двери, слушал ночь и напряжённо жевал травинку, от которой становился ещё мрачнее.
– Ты нервничаешь, – сказала ведьма.
– Я всегда нервничаю, когда рядом люди с идеями, – ответил он. – Особенно с твоими.
– Тогда тебе со мной не повезло, – улыбнулась она. – У меня их слишком много.
Он усмехнулся краешком губ. – Да, я заметил. После каждой твоей идеи мне нужно новое пальто и новый паспорт.
На полке тикали часы. Вдруг стрелки дёрнулись, словно закашлялись, и начали двигаться в обратную сторону.
– Это нормально? – спросила Тия, выглядывая из кухни.
– Вполне, – ответила ведьма. – Мир просто проверяет, помним ли мы, что время – выдумка.
– А если они так и останутся?
– Тогда завтрак придётся готовить вчера, – заметил Фрик. – Зато экономия на ингредиентах.
Они засмеялись. Этот смех был как дыхание перед бурей – короткий, хриплый, но необходимый. Потом Лисса взяла со стола старый плащ, повесила его на плечи и сказала: «Я схожу в город. Надо узнать, как они готовятся к нашему фестивалю».
– Тебя же узнают, – сказал Рован.
– Узнают – значит, вспомнят. А память, – она усмехнулась, – худший враг любой Империи.