Вечером, когда за окнами снова потянуло дождём, в таверну заглянули первые посетители. Кто-то пришёл просто выпить, кто-то – услышать новости. Никто не говорил прямо, но все знали, что здесь можно посидеть в тишине, где никто не осудит за смех. На полке рядом с «Каталогом чудес» теперь стояла миска с остатками светящегося омлета – как талисман.
Фрик сидел на подоконнике, разглядывая капли дождя. – Знаешь, Лисса, я понял, почему люди всё ещё выживают. Они слишком упрямы, чтобы перестать смеяться.
Она кивнула. – Смех – последняя форма магии, которую не придумали запретить.
– Подожди, – сказал Пепелок. – Я слышал, Совет собирается издать закон о «неконтролируемых проявлениях радости».
– Тогда устроим фестиваль, – ответила ведьма. – Чем больше радости, тем труднее её контролировать.
Огонь в очаге вспыхнул сильнее, словно соглашается. На улице кто-то свистнул мелодию, простую и ясную, будто напоминание: всё важное начинается с обычных звуков.
Рован допил свой кофе и сказал тихо:
– Кажется, ты действительно меняешь этот город.
– Нет, – ответила ведьма. – Просто помогаю ему вспомнить, каким он был, пока не придумал отчётность для чудес.
За окном дождь перешёл в редкий снег. Белые хлопья падали на крышу, как медленные мысли, которые не спешат становиться выводами. В таверне пахло хлебом и молчаливым согласием. И когда кто-то из гостей спросил, что за свет идёт из кухни, Лисса только улыбнулась:
– Это завтракает надежда. Она любит начинать день с чего-то тёплого.
Глава 7. Воспоминания пахнут имбирём и безответственностью
С самого утра в таверне стоял запах имбиря, корицы и беспорядка. Это значило одно – Тия решила печь пироги, а Фрик, ведомый чистым вдохновением, помогал ей, как только кот может помогать человеку: бегал по столу, воровал из миски тесто и утверждал, что дегустация – это священный ритуал. Пепелок лежал у очага, изредка выпускал струйки дыма и изображал равнодушие, но хвост у него предательски подрагивал от любопытства.