Когда солнце село, город зажёг огни – ровные, одинаковые, как зубы у чиновника. Лисса смотрела на них и думала: странно, как быстро человек забывает запах свободы, если ему предложить взамен комфорт.
Фрик сказал тихо: – Ведьма, а если мы проиграем?
Она ответила, не поворачивая головы: – Тогда хотя бы сделаем это красиво.
К полуночи таверна снова ожила. Пришли первые гости – старые ведьмы, уставшие наёмники, алхимики, у которых конфисковали вдохновение, и даже один бывший архивариус, решивший перейти на сторону жизни. Все говорили тихо, но в голосах их слышалось ожидание чего-то большего.
Рован встал у двери, как всегда настороженный, и спросил: – Мы действительно собираемся бросить вызов Империи?
– Нет, – сказала ведьма. – Мы собираемся напомнить ей, что даже Империя не может отменить смех.
Ночь прошла в подготовке. Пепелок чихнул, и в небо взлетела стая светящихся искр – они сложились в слова: «Завтра. Всё начнётся завтра».
Лисса стояла в дверях, глядя, как над городом гаснут последние звёзды. Она знала: завтра на их пороге будет стоять Комиссар. И, возможно, с ордером. Но где-то внутри она чувствовала то, что когда-то называла магией – живое, тихое пламя, которое не поддаётся учёту и не требует разрешений.
Она обернулась к своим друзьям и сказала: – Ну что, мои ненормальные, завтра мы снова станем преступниками.
Фрик ухмыльнулся. – Зато с отличным слоганом.
И мир, кажется, услышал. Потому что где-то далеко, за границей имперских земель, громыхнул первый раскат грозы – мягкий, как обещание перемен.
Ночь не спала. Империя тихо шевелилась, как старый зверь, чутко улавливающий запах неповиновения. Над крышами висели фонари нового образца – теперь они работали на «обезвреженной магии», безопасной и сертифицированной, а потому светили скучно, ровно и без вдохновения. В таверне же всё дышало иначе: воздух был густ от предчувствия, на столах лежали разложенные карты, в котле лениво бурлило зелье под названием «А вдруг сработает», а в углу Фрик пытался приручить молнию в банке. Она сопротивлялась, шипела, но философ, похоже, получал от этого удовольствие.