Фрик вздохнул с обречённым достоинством. – Как всегда: кто-то должен спасать вселенную, а я опять буду сторожить котёл с кашей.
Она усмехнулась и потрепала его по голове. – Ты сторожишь не котёл. Ты сторожишь равновесие.
Рован появился из комнаты на втором этаже. Волосы растрёпаны, глаза усталые, но голос твёрдый. – Я иду с тобой.
– Конечно, – сказала ведьма. – Кто-то должен нести серьёзность, пока я несу сумку.
Пепелок фыркнул дымом. – А я остаюсь?
– Ты прикрытие, – ответила Лисса. – Если придут проверяющие, изображай дракона-декоратора.
– Я прирождён к этому, – вздохнул он. – У меня всегда был талант к бесполезному величию.
Они вышли в серый полумрак улицы. Воздух был густым, как сироп, и пах ржавчиной. Город шептал – вывески потрескивали от влаги, трубы вздыхали, мостовая скрипела под шагами. Вдали, у старой площади, слышалось гудение – то ли рынок, то ли собрание.
Рован шагал рядом, молчал, пока не сказал:
– Знаешь, я всё чаще думаю, что Империя даже не злодей. Она просто устала от неопределённости.
– Это и есть худшая усталость, – ответила ведьма. – Когда люди путают покой с бессмысленностью.
Они свернули в переулок, где застыли старые дома – у каждого был характер: одни ворчали трещинами, другие смеялись перекошенными ставнями. У дверей лавки сидела старуха и продавала соль в маленьких мешочках. На табличке было написано: «Соль, что помнит море». Лисса купила один.
– Зачем тебе? – спросил Рован.
– Чтобы напомнить себе, что даже кристалл может хранить бурю.
Дальше путь вёл вниз, к старым шахтам, где когда-то добывали не уголь, а воспоминания. Земля там дышала медленно, как будто ждала, когда кто-нибудь снова спросит у неё совета. Они спустились по скользкой лестнице. Внутри пахло влажным камнем, огнём и чем-то древним, не человеческим.
Под землёй их ждал свет – тёплый, пульсирующий, не магический и не природный, а словно сердце самого мира билось где-то рядом.
– Вот оно, – сказал Рован. – Источник.
Лисса протянула руку – и почувствовала не жар, а воспоминание: лето, ветер, детский смех, запах молока.