– Опасно, – согласилась она. – Но молчать – смертельно.
Снаружи вновь заиграла музыка. Люди танцевали, чиновник сжимал бумаги, словно молитвенник, а ведьма смотрела на всё это с тихой радостью. Фестиваль закончился, но началось нечто другое – медленное пробуждение.
Когда все разошлись, Лисса осталась одна. Кофе на столе остыл, но запах его всё ещё был жив – ваниль, уголь и немного тревоги. Она подумала: магия – не сила, не проклятие, а просто память о том, что мир может быть удивительным. Даже если для этого приходится каждый день придумывать заново законы физики и любви.
За окном ветер тихо перевернул вывеску. Теперь там было написано: «Империя без магии. Но с кофе». Ведьма рассмеялась и шепнула Пепелку: – Пожалуй, начнём с революции завтра. Сегодня нужно дожарить булочки.
И пламя в очаге отозвалось тихим урчанием, как будто соглашаясь: никакая власть не страшна тому, кто умеет смеяться и варить кофе, который не поддаётся классификации.
Ночь снова опустилась на город, как слишком плотное одеяло – со складками тумана, запахом мокрой черепицы и редкими звуками дальних шагов. В таверне «Последний дракон» тихо потрескивал очаг, свет от него окрашивал стены в янтарные пятна, и каждый из них словно хранил отблеск вчерашнего смеха. За стойкой Лисса мыла кружки, лениво, будто совершала ритуал очищения не от грязи, а от излишков смысла.
После визита чиновников и журналистки весь день приходили странные люди – одни приносили подарки, другие хотели «почувствовать магию из первых рук». Один художник даже пытался нарисовать Пепелка, но тот в ответ нарисовал художника дымом, причём значительно красивее оригинала. Теперь, когда всё наконец стихло, ведьма впервые позволила себе усталость. Она села у окна, посмотрела на улицу: мокрый булыжник отражал редкие огни, как если бы город случайно разлил звёзды. В отражении её лица в стекле блестели два разноцветных глаза – один серый, другой янтарный. Она вспомнила, как однажды в детстве мать сказала: «Так бывает у тех, кто умеет видеть мир одновременно снаружи и изнутри».