Позже ночью Лисса вышла на крышу. Над городом висел тонкий лунный полумесяц – как обломок старого зеркала. Внизу горели тысячи окон, и казалось, будто Империя дышит в такт её сердцу: уставшему, но живому.
Она думала о том, как странно всё устроено. Сначала они боролись за право смеяться, теперь – за право верить в невозможное. Мир не меняется мгновенно, но иногда достаточно одного абзаца в бюрократическом кодексе, чтобы в нём проросло зерно безумия.
Сзади послышался тихий топот – Тия принесла одеяло. – Если уж собираешься философствовать на крыше, хоть не мёрзни.
– Спасибо, – сказала Лисса. – А как там Случайность?
– Пишет мемуары. Заголовок: «Как я выжил среди людей и не сошёл с ума».
Они обе засмеялись.
На следующий день Империя вновь пыталась навести порядок, но что-то изменилось. Люди стали приносить цветы к зданию управления чудесами. На лепестках писали свои желания – не просьбы, а смешные абсурды: «Пусть кошки научатся печь пироги», «Хочу, чтобы облака подписывали свои формы», «Мечтаю, чтобы у тишины был аккордеон». Чиновники не знали, что с этим делать. Они пробовали сжечь цветы, но те отказывались гореть, наполняя воздух запахом карамели и смеха.
Делия прибежала в кабинет к Лиссе, отчаянно размахивая отчётом. – Это подрыв устоев!
– Это весна, – спокойно ответила ведьма.
– Вы не понимаете, – почти крикнула инспектор. – Если позволить чудесам быть свободными, никто больше не поверит в инструкции!
– А разве вы когда-нибудь в них верили? – спросила Лисса. – Или просто боялись признаться себе, что смысл давно потерялся между пунктами и сносками?
Делия дрогнула. На миг её глаза смягчились, словно в них мелькнуло воспоминание о детстве – о запахе сирени, о сказках, которые ей рассказывали до сна. Но потом она резко подняла подбородок и вышла, хлопнув дверью.
Фрик посмотрел ей вслед. – Ушла спасать мир от улыбок.
Лисса наливала чай и тихо произнесла: – Пусть попробует. Иногда спасение начинается именно там, где перестаёшь его планировать.
-–
Вечером она снова взяла перо и написала короткое письмо канцлеру: