Я всегда предполагала, что за внешней интеллигентностью вампира скрывается самая пакостная сущность, но до такой степени… Чтобы я убила своего гостя?! Чтобы я убила? Я все-таки порядочная ведьма, а не упыриха какая-нибудь! И черта с два они от меня чего-нибудь дождутся! Эстеты! Кровопийцы!
Пылая праведным гневом, я бросилась в библиотеку, вскарабкалась на стремянку и достала припрятанный томик поэзии вампиров. Муж озадаченно следил за моими манипуляциями и только поддерживал лесенку, чтобы я ненароком с нее не слетела.
— Вот он! — издала я торжествующий хищный вопль. — Людвиг Честнейший. “Избранные стихотворения”!
В глаза, как шрапнель, ударили строчки:
Все притворяешься, что живешь…
Я выдрала страницу со стихами:
— Ведьмам не к лицу притворство! — и добавила вне себя от гнева:
— Да будет тому, кто это написал, то же, что и строкам написанным!
Листок папиросной бумаги разлетелся на мелкие невесомые клочки.
… Я. конечно, не уверена, что такая имитативная магия уничтожит Людвига Честнейшего. Но неприятности вроде ломоты в клыках или парализации конечностей стопроцентно доставит.
А ведь он угрожал всерьез.
И если в полночь я не отправлю им требуемое согласие на сотрудничество (или, может, им по факсу сразу голову африканца отправить? Или его эти… как их называют… охломахаи?), они начнут против меня войну.
Где-то далеко в сознании затрубили трубы марш-атаки.
Наплевать, наплевать,
Не впервой мне воевать!
Хотя и возраст у меня для таких дел неподходящий, и вообще…
— Как ты думаешь, Авдей, — неожиданно спросила я, глядя на мужа с высоты стремянки. — Пока не зайдет солнце, наши дочери и колдун могут быть в безопасности?
Муж снял меня со стремянки и мрачно изрек:
— Не уверен.
— Почему?
— Потому что вампир Роман Кадушкин не боялся солнечных лучей. Где гарантия, что он такой один?
— Логично. Но паниковать пока не будем. У меня есть время до полуночи. Они ждут факса. А вот когда они его не дождутся, будем вводить военное положение.
* * *
… А восемнадцатилетний нгуни Сото, не подозревающий, какие опасности угрожают его чернокудрой голове, прихватив за талии визжащих и безудержно хохочущих девиц Белинских, второй час подряд катался с ними на американских горках.
(Как известно, южно-африканские колдуны отличаются неистощимым темпераментом, потрясающей выносливостью, великолепным чувством юмора и неослабевающей любовью к простым народным развлечениям вроде охоты на слонов, заплыва наперегонки с аллигаторами, прыжков через костер и катания на американских горках. — Автор.(
До американских горок был тир, где красавец афро перестрелял из антикварного вида винтовки всех фанерных утят, медвежат и чеченских боевиков, тем самым выиграв себе звание ворошиловского стрелка, а своим прелестным спутницам — здоровенных кукол с фарфоровыми личиками в платьях-кринолинах.
После того как девочки вдоволь навизжались и накатались на горках, так, что уже в головах свистели птички, а в глазах плыли разноцветные круги, общим голосованием было решено придать развлечениям менее экстремальный характер. А именно — отправиться под уютный полосатый навес летнего кафе и наслаждаться ледяной кока-колой.
— Хорошо! — сказала Дарья. “Птички” у нее из головы потихоньку вылетали, и голова снова обретала способность мыслить и анализировать окружающие впечатления.
— Клево… — томно простонала Машка. У нее в голове
“птички”, по всей вероятности, решили свить гнездо простору больше.
Истинный нгуни осторожно отхлебнул пахнущую туалетным мылом пенистую пурпурную жидкость и тут же невежливо сплюнул:
— Г'яд-ость! Лучше пить вода из болота Уруахуруру, чем это…
— Вот чудной. Это же кола-лайт!
— Я запомню. Я есть теперь знать, чем отравлять саранча на посевах…
Девчонки расхохотались. Вообще им было почему-то беспричинно весело, и каждый новый жест, шаг или слово лишь пополняли банк их безоблачно-счастливого настроения. Говорят, от веселья до горьких слез отделяет всего минута. И кажется, что минута эта роковым образом истекала.
— Тогда пей квас, — предложила колдуну Марья. — Исконно русский напиток.
— Национальная гордость, — добавила Дарья.
Но с “национальной гордостью” в кафе было туговато. В качестве заменителя Сото купил бутылочку “Очаковского” и уже было принялся дегустировать, как в рукав его ослепительной рубашки вцепились толстые, заросшие волосами и татуировками пальцы:
— Ах ты, свинья черномазая! Ты что это наше пиво жрешь!
Владелец пальцев и свежепроизнесенной реплики выглядел как типичный плохой парень, который появляется