Это старый, заброшенный, оскверненный в тридцатые годы прошлого века храм на том самом кладбище, где возведен наш фамильный склеп… Когда-то в нем венчались отец с матерью. А сегодня — очередная годовщина ее смерти.
— А почему ты не пошел в храм?
— Я собирался. Но перед этим у меня возникло предчувствие, что с нашими товарищами что-то не так. Я услышал… мысленно… как они кричали… Это страшно.
— А что произошло с тобой с того момента, как ты заглянул в офис и увидел происшедшее? Ты слабеешь?
— Я словно выгораю изнутри… — прошептал вампир. Кожа на его лице истончилась, как папиросная бумага, и обтянула череп с чудовищными клыками, которые уже невозможно было скрыть.
— Погоди развоплощаться… Ты же сам потребовал от меня помощи, и я обещаю помочь. Ответь мне: кто желал вашей гибели? Конкуренты? Враждебные вампиры из солнцевской группировки? Люберецкие упыри?
Вампир отрицательно покачал головой.
— Наша фирма никому не переходила дорогу. У нас не было врагов ни среди людей, ни среди вампиров. Да и подумай сама, ведьма: кому из московской или даже российской нежити подвластна такая Сила?
Действительно.
— Значит, импорт… — протянула я, и тут мой вампир завыл нечеловеческим голосом:
— ОТЕЦ!!!
Он взлетел, тяжело вздымая покоробленные жаром крылья. Я схватила помело и ринулась за ним, не задавая лишних вопросов. Я уже понимала, куда мы летим.
И что увидим в конце полета.
Нужно было не болтать на крыше, а сразу лететь в тот храм, в котором старший Кадушкин правил вечную тризну по своей возлюбленной! Как же я не поняла раньше, что непонятная Сила, расплавив на субатомные частицы персонал мебельной фирмы, на этом не остановится!
— Роман, будь предельно осторожен! — кричала я вампиру и пыталась создать вокруг нас защитное поле, но в полете это не получалось.
А вампир меня не слышал. Он летел на предельной скорости и выл. Ночь сорвала с него последние остатки человекоподобия, как лохмотья — с нищего, и я видела летящий рядом скелет с прозрачными, словно сосульки, костями…
* * *
… Это действительно был заброшенный храм. Он осел в землю настолько, что густая широколиственная кладбищенская крапива достигала до барабана, на котором должен был быть купол. Но купола не было. На месте алтарной апсиды зиял черный провал…
Впрочем, к тому моменту, как мы подлетели к храму, провал освещался изнутри чудовищным всплеском багрового пламени.
— Отец! — ринулся было в огонь вампир, но я сверхъестественным усилием воли удержала его:
— Сгоришь, болван! Твоему отцу уже не помочь!
… Ох, как Роман Кадушкин был страшен в это мгновение! Я даже зажмурилась, хотя понимала, что это бесполезно и оскаленный нечеловеческий череп с ледяным сиянием вместо глаз будет иногда посещать меня в персональных кошмарах…
Я отвела глаза от вампира и посмотрела на раскаленный остов бывшего храма. Он постоял с минуту, а потом в зыбком, пышущем жаром воздухе обрушился со странным звуком, напоминающим падение пригоршни фишек для игры в “монополию”…
— Я пойду туда… — вампир поднялся. — Я должен спасти отца.
— Твой отец уже уничтожен…
— Не верю. — Он сделал шаг по направлению к руинам и упал, согнувшись, словно от удара в солнечное сплетение.
— Ведьма, — прохрипел он. — Помоги мне… В склеп…
Я поняла, о чем он. Последний представитель вампиров Кадушкиных пытался найти спасение в фамильном склепе, справедливо полагая, что адово пламя не одолеет тот памятный по спасению Маши гроб…
Мне бы только сориентироваться среди этих скорбных зарослей, чтобы найти склеп.
— Туда, — простонал-проскрежетал Роман.
Подняться он не мог, мне пришлось волочить его на плече, ощущая исходящий от его плоти могильный холод.
— Помоги мне, — шептал вампир. — Я должен сохраниться. Чтобы отомстить. В склепе… я буду защищен.
— Хорошо.
Дверь склепа не открывалась.
— Приложи мою руку к двери… — прошептал Роман. — Она реагирует только на меня.
В склепе было как… в склепе. Темно, холодно и премерзко. Гроб с призывно откинутой крышкой все так же возвышался каменной глыбой посреди этой юдоли скорби.
— Положи меня в гроб… — теряя последние силы, попросил вампир.
Мне почему-то не понравилась эта просьба. Точнее, мне чем-то не импонировал упомянутый гроб.
Но не могу же я не выполнить волю хозяина гроба.
Я уложила его, испытывая странное чувство жалости.
Взялась за крышку…
— Постой. Я буду лежать так много лет, пока… не восстановлюсь. И уже не увижу… Машу. Прости меня за нее. Сделай так, чтобы она обо мне не вспоминала… Не спрашивала. Умершим — место