настроения принимать
подобные твои предположения касательно меня.
Я нахмурился. Он знал, о чем я спрашивал. Почему он не
захотел прямо ответить, как у него выходят такие вещи?
— Так я немножко помогаю тебе думать точнее, — мягко
сказал он.
— О’кэй. Ты можешь сделать так, чтобы другим
показалось, что ты проходишь сквозь стену? Этот вопрос
лучше?
— Да, лучше. Но если уж ты хочешь быть точным до
конца…
— Погоди. Я знаю, как спросить. Вот мой вопрос: как
тебе удается передвигать иллюзию ограниченного ощущения
тождественности, выраженную в этой вере в пространственновременную
непрерывность под названием «тело», сквозь иллюзию
материальной преграды под названием «стена»?
— Отлично! Если правильно задать вопрос, он отвечает
сам за себя, верно?
— Нет, вопрос не дал сам ответ. Как ты проходишь сквозь
стены?
— Р_и_ч_а_р_д! Ты сделал почти все правильно, и вдруг
сам разрушил все на мелкие кусочки. Я не умею проходить
сквозь стены… Когда ты так говоришь, ты принимаешь вещи,
которых я не принимаю, а если приму, то вот тебе ответ: нет,
не умею.
— Но, Дон, выразить все точно очень сложно. Ты же
знаешь, что я имею ввиду.
— Так что же, если тебе трудно что-то сделать, то ты и
пытаться не будешь? Сначала тебе и ходить было трудно, но ты
упражнялся; и теперь ходить тебе легко.
Я вздохнул:
— Да, о’кэй. Забудь об этом вопросе.
— Я забуду о нем. А вот мой вопрос: а ты можешь? — он
смотрел на меня самым беззаботным взглядом в мире.
— Итак, Дон, ты утверждаешь, что тело — это иллюзия и
стена — это иллюзия, но тождественность реальна и не может
быть ограничена иллюзиями.
— Я этого не утверждаю. Ты сам утверждаешь это.
— Но это же верно.
— Естественно, — сказал он.
— Так как же ты это делаешь?
— Ричард, ничего не нужно делать. Ты вдруг увидишь, что
это сделано, вот и все.
— Тебя послушать, так это легче легкого.
— Это так же просто, как ходить. Сейчас тебя удивляет,
что тебе когда-то было трудно ходить.
— Дон, для меня проходить сквозь стены не только
трудно, это невозможно.
— Ты думаешь, что если тысячу раз повторить слово
«невозможно», то все трудное для тебя станет легким?
— Извини, это возможно. И когда время придет, я это
сделаю.
— Нет, вы только посмотрите на него! По воде он ходит,
а стены, видите ли, его смущают!
— Так то было просто, а это…
— Отстаивай свою ограниченность и будь уверен, что она
останется при тебе, — сказал он нараспев. — разве неделю
назад ты не плавал в земле?
— Плавал.
— А чем с т е н а отличается от вертикальной земли?
Какая разница, в каком направлении простирается иллюзия?
Горизонтальную иллюзию можно преодолеть, а вертикальную
никак?
— Ты начинаешь меня утомлять, Дон.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Значит, настало время оставить тебя одного.
Последнее строение на окраине города было амбаром. Это
был громадный сарай из оранжевого кирпича. Похоже, что
Дональд намеревался срезать угол и пройти по какому-то
тайному короткому пути, который явно лежал сквозь амбар. Он
резко повернул направо и исчез в стене. Сейчас мне кажется,
что если бы я пошел за ним, у меня тоже бы так получилось.
Но я стоял на тротуаре и смотрел на то место, где он исчез.
Когда я протянул руку, мои пальцы коснулись твердого
кирпича.
— Когда-нибудь, Дональд, — сказал я, — в один
прекрасный день…
К самолетам я пошел один, окружным путем.
— Дональд, — сказал я, наконец добравшись до самолетов, — я
пришел к выводу, что ты просто-напросто не существуешь в
этом мире.
Он с изумлением посмотрел на меня, стоя на верхнем
крыле трэвел эйра и заливая в бак бензин.
— Конечно, нет, а ты можешь назвать кого-нибудь, кто
существует?
— Что значит, могу ли я? Конечно, могу. Я! Я существую
в этом мире.
— Отлично, — сказал он, как будто сам докопался до
скрытой истины. — напомни мне, чтобы я угостил тебя сегодня
ужином. Меня приятно удивляет то, что ты не перестаешь
учиться.
Это меня озадачило. В его голосе не было ни иронии, ни
сарказма; он имел в виду только то, что сказал.
— Что ты этим хочешь сказать? Конечно, я живу в этом
мире. Я и еще около четырех миллиардов людей. Это ты…
— О боже, Ричард! Ты это серьезно? Ужин откладывается.
Не будет тебе ни гамбургеров, ни солода. Ты этого не
заслужил. А я уж думал, что ты постиг эту основную истину, — он
смотрел на меня с сердитой жалостью. — Ты в этом так
уверен? Ты живешь в одном мире, ну, скажем, с биржевым
маклером?