Глава 12. Икар и двенадцатый апостол
Откуда берутся мечты? Вопрос этот, на первый взгляд незамысловатый и давно набивший оскомину всему человечеству, вторгся в голову Икара, громко хлопнув «входной дверью» где-то в районе солнечного сплетения и, бесцеремонно отпихнув кадык, отчего молодому человеку пришлось судорожно глотнуть воздуха, то ли струйкой табачного дыма через ноздри, то ли щекочущей змейкой меж шейных позвонков, заявил о себе миролюбиво дремлющему сознанию.
Взять, например меня, думал он, хожу, пристаю к людям с идеей полета на Солнце, а им, погруженным в земные заботы, просто жалко времени даже на разговоры со мной, не говоря уже о самом путешествии. Наверное, пора заканчивать эти бесплодные попытки набрать команду крылатых астронавтов и смириться с мыслью о том, что задуманное придется осуществлять в одиночестве.
Рассуждая подобным образом, Икар перемещался в пространстве, полагаясь исключительно на подсознание, проще говоря, шел куда глаза глядят, не отвлекаясь при этом на то, что лежало под ногами. И когда отрешенный от мира путешественник услышал писклявый голосок: «Дяденька, дай монетку на хлебушек», – то, все еще пребывая в ментальном тумане, потянулся за кошельком, автоматически развязал его и не глядя протянул страждущему горсть того, что тот выпрашивал. Видимо, подсознание, изрядно подивившись такой беспечности, послало нужный сигнал, и Икар неловко дернул рукой, отчего кошель раскрылся полностью, и все его содержимое высыпалось на мостовую.
– С деньгами так обращаться не стоит, – встряхнул за плечо юношу невысокого роста мужчина с маленькими карими глазами, глубоко засевшими на землистого цвета физиономии.
– Кто вы? – возвращаясь в реальность, спросил Икар.
– Казначей, – гордо произнес, уже сидя на корточках и подбирая с земли монеты, добрый человек.
Когда все до единой монеты были собраны и ссыпаны в кошелек, юноша горячо поблагодарил незнакомца и, пожав его вспотевшую ладонь, добавил:
– Меня зовут Икар, я отправляюсь в путешествие к Солнцу, и если вы пожелаете составить мне компанию, буду рад и признателен вам.
Казначей, человек, как оказалось, не лишенный чувства юмора, лукаво посмотрел на солнечного зазывалу:
– Полна ли тамошняя казна, будет ли что считать? Если все так, то я готов хоть сейчас.
И он задорно подмигнул слегка растерявшемуся юноше.
«А этот, похоже, весельчак», – подумал Икар, решая, как себя вести в дальнейшем с новым знакомым.
– На Солнце хватает и монет, и банкнот, и векселей, и всяких иных драгоценностей в разном виде, – подыграл он казначею.
– Стало быть, есть, что посчитать, – мужчина с хитрым прищуром радостно потер руки.
– Но имеется одна загвоздка, – быстро вставил реплику Икар, дабы собеседник не облизывался чересчур активно.
– Какая? – перестал скалиться Казначей.
– Там невозможно украсть, – отчеканил сухим, судейским тоном молодой человек.
– В таком случае мне на Солнце делать нечего, – обиженно пробормотал Казначей, усмехаясь про себя на предмет наивного мнения юноши о невозможности чего-нибудь где-нибудь стянуть, если только это что-то где-то существует.
И Икар попался на крючок пройдохи. Он возбужденно, даже излишне страстно, начал убеждать:
– Совсем наоборот, там, на Солнце, вы сможете избавиться от этой зависимости.
– А если я не хочу? – вылил ушат холодной воды Казначей на горячую голову зазывалы: – Если зависеть от денег, быть рядом с ними, трогать их и разговаривать с ними, просто видеть, пересчитывать и есть моя любовь, самая сильная на свете?
– Но в таком случае, – изумился Икар, – ты их раб.
Казначей дружески обнял юношу и начал объяснять:
– Каждый человек чей-то раб. Разве ты не находишься полностью во власти своей идеи? Ты настоящий слуга желания взлететь к Солнцу, ты одержим, и это видно, своей мечтой не менее моей тяги к золоту. Меж нами нет никакого принципиального различия, как и учил Христос, проповедуя всеобщее равенство.
Икар ловко выскользнул из объятий счетовода:
– Он имел в виду совсем другое.
Казначей ухмыльнулся:
– То, что имел в виду Христос, каждый имеет в своем виду и по своему видению. Повторюсь, если на Солнце есть что считать, я дам тебе согласие.
– А имеет ли смысл вхождение в рай ради счета? – Икар театрально развел руками.
–Вот-вот, – встрепенулся Казначей, нравоучительно подняв указательный палец вверх. – Где ты мог прочитать, сколько фруктовых древ и ягодных кустарников имеется в Эдемском саду, не считано поголовье тамошнего скота всех мастей, не указаны объемы водных ресурсов, включая источники с Живой водой и Фонтаном Вечной Молодости. Известно лишь о людях в количестве двух особей, бывших там до определенного момента. Это непорядок.
– Все статистические данные у Бога, этого вполне достаточно, – перешел на бухгалтерский язык Икар.
Довольная улыбка слегка озарила серое лицо Казначея:
– Зачем тогда зовешь меня в путешествие к Светилу? Глаза мои более привычны к полумраку депозитариев и хранилищ, что хранят сокровища, недоступные людям, там мое место.
Икар улыбнулся в ответ:
– Зову к Свету, ибо там, где мешки и сундуки с «добром», застряла и твоя душа.
Казначей почему-то весело похлопал себя по внушительных размеров пузу:
– Ей там удобно и тепло, сытно и уютно. Ты заинтересуй ее так, чтобы она перегрызла бечевки, коими связаны пачки банкнот и горловины мешочков с золотом.
Весельчак снова подмигнул Икару.
– У любой души один интерес, – молодой человек смотрел прямо в глаза Казначею, – сбросить оковы, дабы воспарить и вернуться в лоно Света. Даже у твоей, почерневшей, как каменный свод подвала, в котором проводишь дни напролет, души он такой же.
Казначей крякнул от неожиданности и обиженным тоном возразил:
– Между прочим, это моя работа, не стану делать ее я, придется кому-нибудь другому засучивать рукава и поплевывать на пальцы. Возможно, я жертвую собой ради другого.
Легкая ухмылка тронула его уста. Икар покачал головой:
– Слова твои пропитаны ядом известной и, кстати, посчитанной рептилии. На Солнце он (яд) выгорит и испарится.
Когда вам немногим более тридцати лет от роду, то окружающие в основной своей массе представляются зажатыми в собственных скорлупах недоумками и попусту растратившими собственные жизни себялюбцами. Другое дело лично вы, может, и не слишком хороши собой, без ярко выраженных талантов и способностей, со своими маленькими слабостями и кое-какими грешками, но мудрость, коей наполнено ваше сознание, впечатляет и видит Бог, Он, Всемогущий, не зря трудился над вами. Что-то в этом духе наполняло сейчас ментальное тело Икара, «уговаривающего» этого неуклюжего человека на прекрасную смену его никчемной судьбы обычного счетовода против блестящего астронавта, он же, глупец, привыкший ковыряться в желтой шелухе наштампованных медяшек, явно не осознавал своего счастливого шанса.
И тем не менее Казначей смог удивить юношу:
– Подозреваю, что скажешь, будто на Солнце деньги – энергия, а не жалкий металл, не говоря уже о хоть и причудливо раскрашенной, но все же бумаге, и одно дело копаться в дорогостоящей грязи, а другое – учитывать бесценный Свет. Угадал?
– Угадал не то слово! – воскликнул потрясенный Икар. – Очаровал, пригвоздил, раздавил, ошеломил. На Солнце все энергия, включая и само Солнце. Солнечный Казначей скорее распорядитель, нежели счетовод. Направлять Свет, а это есть любовь, тем, кто в нем более нуждается, – нет работы прекрасней. Что скажешь?
Казначей слыл человеком неглупым и весьма проницательным, что тут же и доказал:
– Сколько людей успели отказать тебе?
– Одиннадцать человек, – не стал скрывать правды Икар.
Казначей горько усмехнулся:
– Вряд ли ошибусь, если предположу, что их резоны были следующие: сила привычки к устоям, сила притяжения Земли, страх перед новым миром, страх перед собственным преображением через возможную гибель тела, неуверенность в приобретении новой-старой профессии и, что немаловажно, жаркий климат.
Икар облегченно рассмеялся:
– Все точно, слово в слово.
Казначей театрально поклонился, и его роскошный живот едва не коснулся земли:
– Тебе отказало более девяноста процентов респондентов, с таким разгромным результатом ни одна финансовая организация не профинансирует экспедицию на Солнце, ни один банк, ни один частный инвестор, даже под самый беспощадный процент не даст ни гроша. Не решусь и я на «душевную ссуду», начни ты свою рекламную кампанию с меня, возможно, я и поверил бы в смелость и чистоту замысла, но увы, передо мной статистика, которую, кстати, ты не потрудился сокрыть, и она явно не в пользу этого предприятия. Прости, Икар, за то, что приходится отказывать тебе, ты понравился мне.
Казначей постарался изобразить на пухлой физиономии разочарование и одновременно сожаление.
Икар, благо не первый, а теперь двенадцатый раз услышав «нет», совершенно не обиделся:
– Числом двенадцать создавалась Вселенная, этим же числом, как я вижу, она будет и разрушена.
Его шарообразный собеседник уловил загадку в последних словах.
– Господь сотворил Мир за семь дней, насколько я помню, где же ты, троечник от арифметики, потерял еще пятерку?
– Я не блистал на уроках математики, это верно, но складывать целые числа обучен, – спокойно ответил Икар. – После каждого дня сотворения части Мира наступала Ночь, в течение коей Творец создавал ответную сторону, часть Анти-Мира, для равновесия.
Казначей растопырил пальцы на левой ладони, окованные перстнями и кольцами, а правым мизинцем начал «прыгать» с ногтя на ноготь и между ними, усиленно морща лоб и шевеля губами в ускоренном темпе. Наконец лик его просиял, словно бы несчастный путешественник, заплутавший в чащобе, вдруг увидел сквозь тучи спасительный солнечный луч, указующий верный путь.
– Постой-ка – завопил он: – но промежутков, тьфу черт, ночей, меж семи дней шесть, а не пять.
Счетовод с победным видом воззрился на юношу, вопросительно задрав густые брови.
Тот, как и подобает молодости, не дрогнул:
– В свой выходной Бог отдыхал и Ночью.
Казначей восторженно хлопнул в ладоши и неожиданно легко подпрыгнул на месте:
– А знаешь, Икар, ты убедил меня, я вижу, что ты знаешь, о чем толкуешь, и я готов отправиться с тобой, уж больно хочется пощупать солнечные деньги.
– Ну что ж, – Икар полез в карман за кошельком, – в таком случае нужно купить две пары крыльев. Возьми, – он протянул деньги Казначею, – и пересчитай.
Скорость, с которой неуклюжий тучный бухгалтер выхватил кошелек из рук Икара, была сравнима с атакой кобры. Едва прикоснувшись к монетам, Казначей погрузился в знакомую и горячо любимую атмосферу, отчего тут же позабыл обо всем на свете. Он перепускал звенящий ручеек из ладони в ладонь, напевая какую-то сочиненную им мелодию, и глаза, маленькие и невзрачные, вдруг осветились пылающим огнем, готовые выпрыгнуть из глазниц и влиться в чарующий поток.
– Ты идешь? – спросил, улыбаясь, Икар.
– Погоди, погоди, – услышал он ответ, и шоу одинокого счетовода продолжилось с новой силой.
Через четверть часа Икар предпринял еще одну попытку оторвать компаньона от захватившего его целиком занятия:
– Ты идешь?
– Я не закончил, – дребезжал нескончаемый ручеек. – Еще минутку.
Дав обезумевшему бухгалтеру поиграться еще полчаса, Икар, заранее зная ответ и улыбаясь шире обычного, спросил последний раз:
– Ты идешь?
– Подожди… – начал было Казначей, но юноша просто положил рядом с ним зерно и рыбу:
– Когда закончишь счет, это зерно окаменеет, а скелет рыбы отпечатается на этих камнях солнечным светом.