слова мне, а я их услышал по отношению к нему, как их до
меня донес его филиал? Но теперь наполняющая меня радость делала это
неважным, и я решил сходить к Павитрину, как и говорило мне последнее
видение. Заливавшее меня тепло, покрывая мой главный очаг, в первую
очередь вызвало у меня вопрос, а как я сейчас буду относиться к своему
врагу и каков должен быть мой последний шаг сейчас в его сторону перед
тем, как разойтись. Видение, вызванное этим моим вопросом, показало,
что я должен унизить его своей иронией, обернув ее в приемлемую форму.
Подобрав подходящую палку, я должен был, приехав к нему, сказать: 'Я
пришел ударить тебя дзэнской палкой', после чего совершить этот обряд.
Понятно, ударив его условно, а не во всю силу.
Дзэнскую палку я подобрал на улице. Это был прутик от тополиной
ветки. Когда я ударял им Павитрина по плечу, свою голову он наполовину
втянул в плечи. Глаза были также съеженными. Видение показывало мне
еще, что я не должен проходить к ним в дом, но когда он хитро меня пе-
респросил:
-Какая палка?
Я ответил:
— Дзэнская.
Его радушное приглашение как-то отодвинуло предупреждавшее меня
видение на задний план. Я чувствовал открытость Павитрина и не чувс-
твовал для себя никакой опасности. Час моих рассказов о своих способ-
ностях, о встрече с рысью, об открытиях законов духовного мира проле-
тел как одна минута. Уходя, я еще раз сказал 'спасибо'. Они поили меня
чаем.
-Кому 'спасибо' ? — с хитрецой переспросил Павитрин.
-Всеобщее, — ответил ему я. Он поморщился. Мы попрощались, и я
побежал. В конце чаепития Павитрин, что-то подумав, дал мне кулек с
конфетами и банку сгущенного молока, от чего я, было, отказался, так
как у меня возникла уверенность, что он отдает мне это за ондатровые
шкуры, которые я отдал ему в 9 классе, лишь бы не быть мне должным. Но
сморщившееся лицо Вадика, как он обычно это делал, когда не осущест-
влялись его мечты, увидевшего у меня проявление воли и независимости,
вызвало у меня к нему жалость, и я все-таки взял презент.
Едва я доехал до дома (я был на велосипеде) и успокоился от доро-
ги, как увидел, что с моей психикой и вообще всем организмом начинает
происходить что-то трудновообразимое. Сейчас я видел суть вопросов Па-
витрина, во время задавания которых казавшихся мне простыми и искрен-
ними. Теперь меня трясло и то выражение лица, с которым он мне их тог-
да задавал. Сравнение рассказанного сейчас мной с тем, что я ничего
так и не узнал по поводу его способностей и тех потрясших меня летних
и осенних видений и непонятных переживаний, делали меня в своих собс-
твенных глазах простофилей до безобразия. 'Ведь я открыл ему все карты
своих способностей,' — думал я, — он ведь сможет водить меня за нос
как на расстоянии, если это все прошлое делал он, так и при встречах.'
Я пытался себя успокоить, что ничего страшного не произошло, что эти
боли души скоро пройдут, но тщетно. С правой стороны моей головы гора
информации, отданной Павитрину, внушала мне ужас как своими размерами,
которые мне виделись космическими, так и тем, как ей можно распоря-
диться в случае противопоставления им себя мне. Откуда-то сверху
из-под шапки этой горы через затылок вниз по позвоночнику ползло проз-
рачное щупальце, достигая и касаясь того места, где, когда я работал
дворником, раздался хруст. Я не знал, что мне делать. Утром, начав бы-
ло пить чай со сгущенным молоком, врученным мне Павитриным, я увидел
что-то вроде прозрачно-белой снежной шапки, наползающей на мою голову
довольно высоко над ней и шевелящуюся. В этой шапке чувствовался рас-
чет моих жизненных перспектив. Понятно, что мне не хотелось жить под
осознанием чьей-то самоуверенности в знании моих последующих шагов по
жизни. Цепляло не чье-то знание или узнавание меня, а самоуверенность,
находящаяся в 'шапке'. Одновременно с этой шапкой я увидел как бы
расслоение моего организма на 2 массы. Одна из них проходила буквой
'Г-наоборот' по правому боку вверх, проходила по голове этой прозрач-
но-белой шапкой и заканчивалась у бровки левого виска. Эта масса несла
эманации Павитрина. Другая, начинаясь от бровки левого виска и идя
вниз, напоминала английскую букву 'L'.(Конец нижней планки заканчивал-
ся на правой ступне). Она была собственно моей. Каждая из двух сторон
этих масс имела значительную толщину и, будучи мягкими по всей своей
толщине, длинные стороны этих 'букв' контактировали