три последних слова, у одного Матфея прибавленные, освещают все Кесарийское свидетельство внезапным, страшным светом.677 Если и самому Иисусу «человеческие, не Божий» мысли Петра – «соблазн», то, значит, не совсем ошибся Петр, верно угадал, что и сам Иисус идет на крест не с легким сердцем; что противен и Его естеству человеческому крест: хочет его и не хочет; покорствует и возмущается:
ныне душа Моя возмутилась… Отче! избавь Меня от часа сего. (Ио. 12, 27.)
…Начал ужасаться и тосковать,
– падать духом. (Мк. 14, 33.)
Здесь уже, в Кесарии, начал – кончит в Гефсимании. Вот на что Петр, «сатана», в Нем самом опирается, чтобы с Ним на Него же восстать. Вот когда завеса в сердце Господнем перед нами раздирается, так же, как завеса в храме «раздерется надвое, сверху донизу», с последним вздохом Распятого (Мт. 27, 51); вот, когда, видя в этом Божественном Сердце человеческий соблазн, мы понимаем, что значит:
…должен был во всем уподобиться братиям (Своим), чтобы милостивым быть…
…Ибо, как сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь. (Евр. 2, 17–18)
Только теперь мы вдруг понимаем, что значит: «Сын человеческий» – «Брат человеческий».
XXVI
Тогда сказал Иисус ученикам своим:
…если кто хочет идти за Мною, отвертись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною.
Ибо кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее, а кто погубит душу свою, тот спасет ее.
Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе?
Ибо кто постыдится Меня и Моих слов, того постыдится и Сын человеческий, когда приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов.
Говорю же вам истинно: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят царство Божие. (Лк. 9, 23–27.)
Это второе слово о Кресте – как непохоже на первое! Между этими двумя словами произошло такое же чудо, как на Геннисаретском озере, когда Иисус «грозно повелел» буре:
умолкни, перестань!