Если бы это действительно сказал Иисус, то Он не только смягчил бы «жестокое» слово, как бы Сам ужаснувшись его, но взял бы его назад, уничтожил вовсе, отрекся от Себя самого; таинство Плоти и Крови понял бы «духовно», иносказательно. А если так, то незачем было бы Ему ни рождаться, ни умирать, ни воскресать во плоти. Слишком явное противоречие это почувствовал древнейший Сиро-Синайский кодекс, и сделал попытку восстановить подлинные слова Господни:
Дух животворит плоть. Как же вы говорите: «Плоть не пользует нимало?»649
Когда священнослужитель прободает копием проскомидийного Агнца на жертвеннике, то предстоящие ему Херувимы и Серафимы закрывают лица свои, в ужасе:
Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным.
«Ядущий Меня жить будет Мною». – «Кто может это слушать?» Слушаем, но уже не слышим; так привыкли – оглохли, за две тысячи лет. Дальше иудеев, дальше язычников, мы, христиане, от того жесточайшего-нежнейшего слова любви. В скольких беспечных причастников, как в Иуду на Тайной Вечере, вошел сатана!
– «Вы сегодня причащались?» – «Да, сподобился». – «Поздравляю». И дело с концом, а завтра, может быть, вторая всемирная война. «Все будут убивать друг друга» – это вавилонское пророчество исполняется над нами так, как ни одно из пророчеств.
Слово о вкушаемой Плоти Господней – одно из тех слов Его, которые кажутся обращенными к нам больше, чем к кому-либо другому, за две тысячи лет христианства. Хотим не хотим, мы сделаем выбор между спасением и гибелью: поймем, что значит: «Ядущий Меня жить будет Мною», – или себя пожрем.
XIV
Все ли единодушны в толпе иудеев, слушающих Иисуса, в то Капернаумское утро? Нет, не все.
…Стали спорить между собою, говоря: как может Он дать нам есть плоть Свою?
Спорят – значит, несогласны: одни ближе к Нему, другие дальше. Приняли Его и узнали, может быть, только те, кого называет Он «младенцами»:
утаил сие от мудрых и разумных, и открыл младенцам. (Мт. 11, 25.)
Но решают, увы, в делах человеческих, и в этом деле решат, не младенцы, а взрослые.