Сколько бы ни горело в нас сердце, когда мы читаем Евангелие, мы не узнаем, не видим живого лица человека Иисуса не потому, что там его нет, а потому, что наши глаза, как у тех учеников эмаусских, чем-то «удержаны».
Слепнут от дневного света ночные птицы, не видят солнца: так мы не видим лица Господня в Евангелии.
Мы возвещаем вам силу и присутствие, παρουσίαν, —
не «второе пришествие», а вечное «присутствие», —
Господа нашего, Иисуса Христа, быв очевидцами, έπόπτοι, Его величья… на святой горе (Петр. 1, 16–18),
где «лицо Его просияло, как солнце» (Мт. 17, 2.) Солнце Преображения – лицо Христа в лице Иисуса, и есть равноденственная точка всего Евангелия.
Так, у первого свидетеля, Марка-Петра; так же и у последнего – Иоанна:
О том, что мы видели своими глазами… возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с Иисусом Христом и чтобы радость ваша была совершенна (Ио. 1, 1–4.)
Ваши же блаженны очи, что видят, —
говорит и сам Господь об этой «совершенной радости» видящих.
II
Если бы такие, как мы, любопытствующие историки спросили учеников Иисуса, хотя бы в самый день Вознесения, какое было у Него лицо, то они, вероятно, не могли бы или не захотели вспомнить, так же как человек, только что опаленный молнией, не мог бы или не захотел вспоминать, какое было очертание у молнии.
Самый вопрос, в обоих случаях, показывал бы, что спрашивающий, как бы ему ни ответили, – ничего не понял бы.
III
Главное в лице Иисуса для очевидца Петра, как все еще помнит – «видит» – он, есть внутренняя, божественная в этом божественном лице, «движущая сила», δύναμις: «силу Иисуса Христа возвещаю вам».
Всякая внешняя черта эту силу ограничила бы, остановила, и самое лицо исказила бы: вот почему и нет вовсе таких в Евангелии внешних черт; плотский образ Иисуса-Человека строится здесь, живое лицо Его возникает не извне, а изнутри.