Вот одно из евангельских «противоречий», неразрешимых в плоскости только исторической, но, может быть, разрешаемых в двух плоскостях: Истории-Мистерии, в том, что говорится устами, и в том, что сказано сердцем. Две эти плоскости, в обоих Евангелиях, хотя и по-разному, но одинаково сложно пересекаются, скрещиваются, как лучи света, не разрушая одна другой.
XIV
«Если мы и знали Христа по плоти, то теперь уже не знаем», – говорит Павел (II Кор. 5, 16); то же мог бы сказать и сын Елисаветы о Сыне Марии, родной – о родном. «Я Его не знал», значит, в устах Иоанна: «я не хотел, не мог, не должен был знать Мессию-Христа по плоти». – «Не плоть и кровь открыли тебе это, а Отец Мой, сущий на небесах», мог бы и ему сказать Господь, как второму Своему исповеднику, Петру (Мт. 16, 17.)
Сын Захарии, священника, Иоанн, – должен был или сам принять священство, наследственное, по Левитскому закону, или, отвергнув его, порвать со всем своим родством, сделать, хотя бы и в меньшей, более человеческой, мере, то же, что сделал Иисус: с корнем вырвать себя, как молодое растение, из родной земли, родного дома; сказать: «Враги человеку – домашние его»; как это ни «удивительно», ни «ужасно», неимоверно – но, может быть, и здесь, неимоверное в Евангелии подлинно, – Иоанн должен был сказать об Иисусе: «Враг».
XV
«Сын Иосифов – Давыдов», – по этому признаку, меньше всего мог бы узнать Иоанн, что Иисус – Мессия-Христос. Слишком хорошо знали оба, что «Бог может из камней сих воздвигнуть чад Авраамовых», – сынов Давидовых (Мт. 3, 9.) Детских лет видения, вещие на ухо шепоты старичков и старушек – Елисаветы, Захарии, Симеона и Анны: «Видели очи мои спасение Твое», – не только не помогали Иоанну, а, напротив, мешали поверить в Иисуса Мессию.
Это во-первых, а во-вторых: если и Мария могла забыть тайну Благовещенья (как бы иначе не поняла, что значат слова Иисуса-Отрока: «Мне должно быть в доме Отца Моего»), то Иоанн – тем более. Сердце помнит – ум забывает; слишком легко заглушается в нем громким, человеческим, тихое, Божие.
Все забыл, – и это; вырвал все из сердца, – и это, когда ушел, бежал в пустыню от всех людей, и, может быть, больше, чем от всех (опять неимоверно – подлинно), от Иисуса Врага.