Глава 1. Игрок
“Отчаяние – это страх без надежды”
Рене Декарт
Три часа ночи. Просыпаюсь в холодном поту. Что-то щелкнуло в голове – проснулась с чётким понимаем, что нет мыслей. Оглядываюсь вокруг. Иду попить воды. Опускаю ноги на холодный пол и чувствую, как что-то изменилось. Сердце бьётся будто по-другому. Неужели это начало новой жизни?
Иду на балкон. Ночь над городом уж слишком тихая. Обычно есть хоть один звук, а сейчас буквально ни одного. Ложусь обратно, упираюсь взглядом в потолок и понимаю, что что-то хочет моих размышлений по поводу случившегося.
А что, простите, произошло? Просто щелчок?
Холодно. Укрываюсь тёплым одеялом и медленно засыпаю…
Во сне ко мне приходят картинки, не связанные с той жизнью, которую я живу. Но там я тоже чувствую жизнь.
Я засыпала шатенкой с карими глазами и довольно высоким ростом. А тут, найдя в комнате, в которой оказалась, зеркало, была весьма удивлена светлым цветом волос, тёмно-зелёными глазами и невысоким ростом. Одета я была в какие-то тёмные потертые джинсы и широкую клетчатую рубашку. На руке висели разноцветные фенечки с подвеской в виде бутонов пиона.
В комнате, где я оказалась, стоял запах лёгких цветочных духов вперемешку с запахом вкусного обеда, тянущегося откуда-то снизу. Посмотрев в окно, я поняла, что нахожусь на втором этаже в частном двухэтажном доме со скошенной черепичной крышей зелёного цвета.
Внизу, по всей видимости, была кухня, и там кто-то активно гремел посудой и полушёпотом напевал мотив песни «Старинные часы»:
– «Жизнь невозможно повернуть назад… м-м-м, м-м-м-м… Ты идёшь за стол? – С лёгкого мычания женщина перешла на громкий оклик.
Я точно понимала, что это мне. Это всё показалось мне, конечно же, очень странным, но в то же время интересным. А самое главное – меня это всё вовсе не напугало. Было какое-то ощущение безопасности и спокойствия.
Та-кто-спала не отключалась от жизненного процесса и могла контролировать и себя, и эту девушку, которую я увидела в зеркале. В комнате, где я находилась, было по-своему тихо. На стенах висели фотографии. Судя по тому, какой счастливой, обнимающейся на них была героиня этого пространства, стало понятно, что в её окружении много хороших друзей, любящие родители и маленький белый плюшевый пудель.
На столе лежали книги по общей физике и высшей математике вперемешку с большой кучей белых плотных листов – очевидно, от скетчбука, изрисованных графическими рисунками. Вблизи стены стояло открытое пианино с нотной грамотой. На заправленной постели валялось много мягких игрушек.
Спускаюсь по лестнице второго этажа на кухню. По дороге ко мне пристает тот самый белый пудель. Я опускаюсь его погладить и невольно произношу: «Ты тоже хочешь кушать? Пошли, мой хороший».
На улице явно смеркалось, было очевидно, что спускаюсь я на ужин.
Сажусь за стол. Мужчина напротив читает что-то в газете и произносит женщине, что стоит и моет посуду:
– Они там совсем уже с катушек послетали!
Стало интересно, про что он говорит. Пока я пыталась разглядеть название газеты, которую он читал, ко мне подошла женщина. По внутренним ощущениям и, конечно, по тем самым фото, что я увидела ещё там, на стенах комнаты девочки, мне было понятно, что все участники этого действа близкие люди. Это чувствовалось.
От отца веяло значимостью в доме, авторитетностью, и хотелось его бесконечно уважать – полагаю, за всё, что он сделал для своей семьи. От матери чувствовалась какая-то очень глубокая смиренность, нежность и ощущение уюта. Подумалось, что именно этим отчасти должна обладать каждая мать семейства.
– Смотри,есть рыба. Ты ведь любишь рыбу, – говорит хозяйка, мило улыбаясь.
– Да, спасибо, – робко отвечаю я.
Беру вилку, отламываю кусок хлеба и кладу на него кусок рыбы. Восхищаюсь вкусом и невольно, как по не своему сценарию, произношу:
– Мам, твоя рыба самая лучшая! – На что они с отцом ухмыльнулись.
Всё там было своим – обычным, жизненным и бытовым. Помимо хорошо приготовленной рыбы, на столе стоял салат из огурцов и помидоров с зелёным луком, вкусный хлеб домашнего приготовления, большое блюдо с фруктами и яркий заварочный чайничек. Стол был накрыт по-простому, но очень по-семейному.
В перерывах между наблюдением за всеми, кто был в комнате, я периодически дотрагивалась до белоснежной скатерти, проводя кончиками пальцев по вышитым узорам золотой нити. Мне хотелось понять свои ощущения до конца. Я могла чувствовать в этом сне так же, как наяву. Могла слышать запахи, ловить мельчайшие детали своего пребывания в этом месте. Из странного, на что я по-настоящему серьезно обратила внимание, – не было ни единого лишнего звука. Как в вакууме. Как если бы я смотрела 3D фильм в шумопоглощающих наушниках.
Вдруг я чувствую сзади присутствие кого-то, а боковым зрением улавливаю крепкий мужской силуэт. Называет меня по имени – «Диана».
Хочу оглянуться, но тут из тени выходит он – мужчина-альбинос невероятной красоты. Словно рисованные черты лица: густые белоснежные брови, небесно-голубые глаза.
Он был очень интересно одет. Его мантия длинным шлейфом тянулась за его шагом. Сама мантия – тёмно-серого цвета, расшитая узорами, которые переливались под разным углом, создавая эффект градиента. Он одновременно был похож и на человека, и на какое-то божество. А его голос был настолько величественным, что от него, мягко говоря, все тело покрывалось мурашками.
Очевидно, его никто не видел из домашних, хотя он стоял прямо перед ними. В помещении всё шло своим чередом, и все были при своих делах.
Когда странник встал напротив стола, в самый центр кухни, мать и отец застыли, превратились в стойкую объемную картинку. Они даже не дышали. Это было поразительнее всего – помимо остального, не менее впечатляющего. Уму моему это было совсем не постижимо.
Он просто остановил время!
Он остановил жизнь в моменте! Совсем. Как если бы это было какое-то божество из какой-то фантастической книги.
– Доедай, и прогуляемся по саду, – сказал странник, не замечая замешательства на моём лице.
Киваю, проглатывая откушенный кусок. Ещё раз вглядываясь в лица присутствующих, встаю из-за стола, говорю незнакомцу:
– Пойдемте.
В ту же секунду я и он оказываемся в огромном саду, где летают птицы, которых я ранее не видела. Они не были какими-то инопланетными, скорее, наоборот, совсем земными. Просто я в силу жизни в холодной части страны таких могла встретить только в зоопарке.
Казалось, сад был диким, а деревья очень высокими. Немудрено, что мне в этот момент они казались выше, чем обычно. Ведь девочка, которой я была на тот период времени, и сама была низенькая. В этом саду росло невероятное количество ярких цветов. Моё внимание привлекли пионы. Какими-то слишком прекрасными они были. Но что меня немного смутило – они совсем не пахли цветами. Они вообще никак не пахли.
– Я в раю? – смеюсь. – Я что – умерла?
Он улыбается, берёт меня за руку, но я не чувствую прикосновения.
– Если хочешь, чтобы это был рай – хорошо. Но это другой путь.
– Что значит – другой путь?
– Другая ветка реальности, Диана.
– Вы знаете, как меня зовут? Интересно, что вы ещё знаете о той-кто-спит? Кажется, я тут совсем не Диана. Диана выглядит по-другому, – протараторила я.
– Я знаю все твои личности во всех твоих ветках реальности. И ты не во сне. Да, ты в состоянии, когда наша с тобой встреча стала возможной, и наши передвижения тоже. Но это не принято называть сном. – Увидев моё недоверие к тому, что он сказал, он слегка смутился, но дабы донести до меня, что он конкретно имел в виду, продолжил: – То пространство, в котором мы с тобой сейчас находимся, это пограничное глубокое тета-состояние между сном и твоей основной веткой реальности, по-другому – яви. И тебя сюда вытащили не просто так.
Я остановилась. Развернулась к нему и строго спросила:
– Кто вы?
– Я не смогу тебе до конца объяснить, кто я. Считаю, это невозможно… пока что. Истинное свое лицо я тоже тебе показать не могу. Ты испугаешься. Поэтому я воспользовался возможностью надеть на себя персонаж, который выглядит вот так…
Говоря свои слова, он продолжал движение, оставив меня позади. Я медленно шла за ним и молча прокручивала в голове все интересующие меня вопросы. Рядом с ним я не чувствовала тревоги, а как-то наоборот… Но вслух ему в этом не призналась.
– Я, если что, и мысли твои читать могу. – Он засмеялся.
Мы забрались в самую глубь сада, и каким-то волшебным образом картинка начала меняться. В итоге мы вышли на дорогу к моему дому. Тому самому, где я сейчас спала. Я сразу поняла, куда мы идём.
– Почему мы просто не окажемся в комнате? – сказала я нетерпеливо.
– Слишком просто. Ну, если хочешь…
– Нет… простите. Я не буду отвлекать вас. Делайте, что считаете нужным.
Через короткое время, проведенное вместе с ним, я стала доверять этому человеку… если его вообще верно называть человеком. Чем больше я находилась с ним рядом, тем больше приятных ощущений он транслировал мне. Какое-то бестревожное чувство – будто всё, что я сейчас делаю, является верным. Ну или, как минимум, угрозы для меня не несёт.
Мы зашли в подъезд, поднялись на лифте, вошли в квартиру. А там я… ну, Диана… спит. Я села на постель с краю. Было желание как-то проявить к ней заботу, и я придумала, что должна укрыть её одеялом, которое, очевидно, при её неспокойном сне соскользнуло с плеч.
– Если я дотронусь до неё, что будет тогда?
– Ничего серьёзного. Если хочешь, можешь дотронуться. Но ты потратишь кучу энергии. Вы из разных веток реальности, но, по сути, являетесь одним целым. Разные аватары и разные задачи на процесс жизни…
Он не успел договорить свою речь, как я пожаловалась на громкий гул в ушах и пульсацию в висках. Но он уверил меня, что это нормально. Что происходит это, когда я приближаюсь к персонажу себя в параллельной реальности.
– Такой же звук в ушах и головокружение будет преследовать тебя, когда на основной ветке реальности ты окажешься в ситуации, схожей с той, которую проживает твоя параллель. Звук, гул в ушах не случайность, а реагирование физического тела на важные точки соприкосновения реальностей.
Я встала, посмотрела на него и попыталась дотронуться и до него. Он закрыл глаза и, не произнося ни одного слова, стал говорить со мной мысленно.
Белоснежный посланник озвучил интересные факты о том, сколько параллельных реальностей существует. Их оказалось сто сорок четыре. Он сказал, что я никогда не рождалась, и что воспоминания, загруженные в чип моего сознания, формируют мою личность. Какую конкретно, не уточнил, но что-то мне подсказывало, что это касалось и Дианы, и той девушки из параллели, которой я была на тот момент.
Он говорил со мной долго. Ничего меня не беспокоило, и даже гул в ушах прошёл по истечении какого-то непродолжительного времени.
К слову, о времени. Его словно не стало. Я не чувствовала его вовсе. Ходила по квартире, смотрела на собственные вещи вокруг, но имела о них какое-то другое мнение. Например, понимала, что та купленная недавно сумка очень подходит Диане, а вот для меня – сумка даже не симпатичная. Это доказывало, что мы с ней разные личности с разными предпочтениями.
Я внимательно изучала не только своё состояние в процессе, но и пристально разглядывала незнакомца.
– Ты хочешь меня как-то назвать? – с улыбкой произнес посланник.
– Ну… хотелось бы. Как-то ж надо к вам обращаться, – ответила я.
– Называй меня Куратор, – сказал он и одобрительно кивнул.
– Почему Куратор? – Я произнесла с недоумением.
– Будем считать, что я твой проводник в новых осознаниях. Меня попросили явиться к тебе с некоторыми пояснениями. А насчет имени… люди всегда хотят что-то или кого-то назвать. Так им безопасней.
Про фразу «попросили явиться» мне словно и пояснения были не нужны. Я смотрела на Диану, и вдруг начались они – глубокие видения в виде картинок, в которых она обращается к кому-то, уперевшись взглядом в стену.
Эти видения были эмоциональными и заставили меня, ту, кто стояла сейчас перед ней, почувствовать ощущение боли в груди и глубокой человеческой досады от невозможности ничего изменить.
– Куратор, скажи, почему я не чувствую времени?
– Здесь оно течёт по-другому.
– Мы что – упали во временную воронку? Точнее, я…
– Параллель всегда течёт по-своему.
– Как тогда она может считаться параллелью, если здесь ночь, а внутри у меня нет чувства времени? Да и за окном светло.
Видно было, что он не стал со мной спорить и просто среагировал на мои слова проще, чем мог. Конечно же, параллель не имеет рамок, абсолютно никаких. Что день, что ночь – всё это фактически формальность картинки-матрицы.
– Ты хочешь, чтобы была ночь? – спросил Куратор, смотря в сторону окна.
Я мысленно сказала «да», и вместо яркого света в темную комнату просочились огни уличных фонарей.
– Это сделал ты или я?
– Пока я, но ты тоже так сможешь совсем скоро.
Вдруг зазвенел будильник, Диана начала вертеться. Куратор развернулся ко мне и произнёс:
– Тебе пора обратно. Там у тебя свои задачи, а у неё… – Он показал на Диану. – Совершенно другие.
Куратор подошёл очень близко и прикоснулся к плечу. Тишина.
***
Будильник безумно противно сигналит ещё пару минут. Каждое утро хочется швырнуть телефон об стену…
Иду умываться и понимаю, что совсем не выспалась, будто и не спала. Уперлась взглядом в зеркало, долго всматривалась в радужку своих глаз. Самое интересное, что я помнила всё, что происходило. Кроме чувства, что я это не я.
Жарю яичницу, наливаю кофе. Сажусь за стол завтракать. Звенит телефон:
– Да, – резко ответила, взяв трубку.
– Слушай, тут клиенту я посчитал конструкцию, сделал коэффициент два. Щас вышлю, посмотри, – озабоченно пробормотал мужской голос в трубке.
– Да не надо высылать, я сегодня буду в офисе, – ответила я.
– Ладно.
Гудки…
Быстро собираюсь и еду в офис. Забегаю в автобус. А там творится что-то странное. Окидываю салон глазами и понимаю, что люди вроде как люди… или не совсем. Над ними поля разного цвета… и у кого-то нет ноги, уха или ещё чего-то. Но картинка быстро меняется, и к выходу на моей остановке, попутчики становятся полноценными людьми безо всяких “световых эффектов”. Пытаюсь понять, как мой сон мог повлиять на то, что происходит. Конечно, он имел прямое отношение, в этом не было сомнений.
Захожу в офис. Сажусь за своё рабочее место. Выглядывает из-за двери своего кабинета, напротив моего рабочего стола, директор – тот самый, кто звонил утром. Он просит зайти к нему в кабинет.
С этим самым директором у меня случился самый необычный опыт взаимодействия за всю мою деятельность в продажах. Он имел небольшую компанию на окраине города, где мы жили. Компания занималась металлами и тесно сотрудничала со строительными организациями. Сравнительно небольшая компания как подрядчик могла взять на себя самые непростые сварочные работы, что, конечно, позволяло конторе чувствовать себя на рынке хорошо.
Устроившись туда, я получила полный карт-бланш на работу с крупняком. Главное было привлекать клиентов, вести с ними переговоры и продвигать свою некую идеологию, а это у меня всегда удавалось на «ура». До прихода туда у меня уже был опыт собственного бизнеса – тоже, кстати, металлы, только драгоценные, – и «большая дорога» от обычного менеджера по продажам в руководители направления.
Мне нравилось у него работать. Меня ценили, ко мне прислушивались, и мне доверяли. Что касается директора, он стал для меня не только наставником, но и в какой-то мере чуть ли не единственным мужчиной в моем окружении, который непритворно хотел знать, как я поживаю. Всегда.
Кабинет, честно сказать, у него был так себе. Страшные облупленные стены, вечная пыль и бардак на столе. Какая-то древняя ёлка, уже, наверно, простоявшая шесть зим и лет, а может, и больше. Стены кабинета – то ли зелёного, то ли синего, в общем, мне не понятного цвета. Какой-то уже давным-давно сгнивший плакат с вывернутыми уголками…
Я садилась напротив директора и с глубокого вздоха начинала свой, порой нескончаемый, словесный поток, уже не замечая хаос в его кабинете.
В этом что-то было. Я говорила иногда и не по делу. Рассказывала какие-то вещи, которые меня тревожили. А он делился своим мнением. Я искренне считаю, что иногда проще говорить с совершенно не знакомым человеком, чем с близкими по крови. Меня всё же одолевали мысли о том, что мои близкие могут осудить меня за мои слабости. Чужому так поступать не интересно. Но происходит и так, что чужой человек становится ближе, чем ты когда-либо могла себе это представить.
У нас с ним так и произошло. Каждый раз, когда я заходила к нему в кабинет, меня начинало слегка трясти. Поначалу эта реакция мне была вовсе не понятна, но со временем я начала осознавать, почему так происходит. Энергетика у этого человека была особенной. Или, может, у расположения кабинета.
Он появился в моей жизни – ну очень неожиданно. На тот момент происходила довольно мощная переоценка ценностей, которая убрала из моей жизни всё лишнее и даже то, что мне казалось, лишним не является. Прошлое место работы стало для меня максимально душным, и я не просто ушла, а ушла в никуда, позволив себе три месяца не делать абсолютно ничего.
В момент, когда накопления начали заканчиваться, я начала искать подходящее место для дальнейшей реализации. И я его нашла… И его… нашла.
Обнуления действительно вычищают окружающее поле, но свято место пусто не бывает, как мы знаем. И я в принципе допускала мысль, что раз никого не осталось, значит, появятся люди другого качества. Так и произошло. Среди всех остальных появился и директор, который стал для меня больше, чем просто начальником.
С виду он был особо не приметный. Невысокого роста, с легкой небрежной щетиной, широкими плечами. На тот момент ему было чуть больше сорока. Сильно заумный, не контролирующий свои высказывания человек со странной привычкой ходить в одном и том же. Если его не знать или знать плохо, то можно в нём разочароваться в первые же десять минут. Но если не входить с ним в жесткую полемику… он проявляет желание раскрыть собеседника, дабы оправдать потраченное на него время. Слушает внимательно, не перебивая. Расчетлив… Всё это были наблюдения со стороны. Именно таким его знали окружающие. Но мне он раскрывался каждый раз совершенно по-другому.
По отношению к нему проявлялся какой беспощадный эгоизм. Куда бы он ни уезжал надолго, я всегда чувствовала дикую боль внутри. Прощала ему его отсутствие в моей жизни только на выходных. Привязалась. Он всегда знал, когда мне плохо. Старался быть в этом плане внимательным. Я проследила это, когда он начинал задавать наводящие вопросы по моему самочувствию именно тогда, когда оно было, мягко говоря, «неликвидным».
И вот, как обычно, я села напротив него, но на этот раз молча.
– Не выспалась, что ли? – громко и с насмешкой спросил директор, очевидно, пытаясь задорным тоном поднять мне настроение.
– Есть такое, – тихо ответила я.
– Понятно. Если хочешь, можешь уйти пораньше, – проговорил он, складывая исписанную бумагу в одну стопку.
У него была интересная привычка – при разговоре с людьми он редко смотрел им в глаза. Чаще он царапал карандашом на оборотной стороне уже ненужных чертежей различные фигуры, одну перетекающую в другую, тем самым помогая себе создавать структуру своих мыслей.
– Нет, всё нормально, я доработаю, – отрешенно ответила я.
Закончив своё дело с бумагой, он снял очки – как я шутила, в них он мог отчётливо видеть всю Солнечную систему, ибо размах диоптрий был огромен – протёр их о свою кофту, надел обратно и, на этот раз, смотря мне в глаза, произнёс:
– Знаешь, и я сегодня спал плохо. Читал долго и не понял, как ночь прошла.
– К тебе приходили во сне сущности рассказать о параллелях? – шутливо спросила я.
– Нет, тебе точно нужно выспаться…
– В чем смысл? – Я резко выдала ему вопрос.
– Смысл жизни, имеешь в виду?
– Ну да. Люди кого-то из себя строят, куда-то стремятся, кем-то пытаются быть в ущерб своим истинным желаниям…
– Я убежден, что единого для всех смысла нет. Мы сами создаем смыслы. Мы сами ставим цели, и сами придумываем, во что верить.
– Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Столько всего в жизни произошло и столько всего нужно принять, чтобы это не мучило изо дня в день! Как-то дальше жить, верить во что-то, создавать те самые чёртовы смыслы…
– Вполне возможно, что ты заигралась в историю познания себя. Открыв одну дверь, ты упрёшься в другую, и так до бесконечности. Просто жить разве не может быть целью? Просто делай, что нужно, и всё будет, как должно быть.
– А как должно быть? Это слишком просто и слишком примитивно. Я никогда в не поверю в то, что мы тут просто для того, чтобы поспать, пожрать, понервничать, постареть и умереть. Чувствую, что меня выводятна совершенно другой уровень размышлений. Не могу отделаться от мысли, что человек способен на большее, на что-то невероятное, глобальное…
– Ты умеешь усложнять, да… Но, может, это и неплохо. В этом твоя глубина. В любом случае ты рано или поздно получишь то, чего желаешь, будь то глубинные знания или ключ от склепа, где лежит артефакт Бога. – Он засмеялся. – Тут вопрос в том, что тебе придется отдать взамен. Какой ресурс ты готова отдать за то, чего по-настоящему хочешь? Думаю, деньги и время – это самая малая кровь, которой ты можешь откупиться. Всё, когда-нибудь заканчивается, Диана. И твой страх остаться одной, и твой страх потери связи с детьми. Всему своё время. Мне кажется твоя потребность выкопать из себя чудо и что-то, что человек еле-еле может объяснить, связано с твоим желанием не переживать ту боль, что в тебе за все эти годы сформировалась. Ты вытесняешь одно другим.
– Я пытаюсь исцелиться. Всё было не просто так, и это я точно знаю. Ничего не бывает просто так, – произнесла я, непроизвольно наклонившись в его сторону.
Решив окончить наш диалог, я встала, дотронулась до его плеча с фразой: «Пойду немного поработаю» и ушла к себе за рабочее место. В течение дня он ещё несколько раз звал меня по разным причинам. Но главная причина скрывалась в том, чтобы не дать мне утонуть под гнётом своего настроения. Иначе даже рабочий процесс будет коту под хвост.
Он знал всё о моем прошлом. Все подробности. И, кстати никогда никого не осуждал, а отчасти мне этого хотелось. Мне так не хватало жалости именно от него. Какого-то сопереживания, сочувствия. Только от него. Когда другие начинали накрывать меня этим, мне становилось противно. Я сразу вся обволакивалась дрянным ощущением беспомощности. Я знаю, что он меня где-то боялся, понимая ту бурю эмоций, что тихо кроется за моей видимой природной дипломатией. Я была просто оглушена и ослеплена своей гордыней по отношению к нему. Он был единственный человек, который был готов говорить обо мне столько, сколько бы мне потребовалось. И я видела в нём мужа, что однажды я нескромно ему и озвучила. В ответ услышала молчание, что тоже своего рода было ответом.
Значение других людей в жизни человека, конечно, отчасти преувеличено. Я некогда знала людей, что без социума считали себя никем. Полное отождествление себя с тем, что ты делаешь, и кого привлекла в свою жизнь. А значит, если в какой-то момент они тебя по каким-то причинам отвергнут, это будет невероятный крах. Это тянется из прошлого, когда тебя заставляют поверить в окружающий мир, как во что-то единственное, во что по-настоящему стоит вкладываться и верить.
Но ты одна. Всегда.
Когда начинаешь это понимать, твоё убеждение в том, что для счастья нужно иметь много людей вокруг, растворяется. На самом деле это еще одна иллюзия, создающаяся матричным полем. Социум раздвигает наши возможности проявляться, но также накидывает на нас кучу ярлыков, несоответствующих нам. Это заставляет задуматься о том, какой же ты видишься человеку напротив, что является по сути самой мощной ошибкой.
Это внутренний саботаж, который объясняется незнанием себя, даже того, кого сейчас в вас принято называть личностью. Снова происки матричного ума. Люди утоляют свою прихоть быть значимыми через людей, самоутверждаются за счет них.
Но что, если допустить мысль, что все они – это ты? И они каждый раз ведут себя таким отвратным образом, потому что их задача перед тобой, как твоя перед собой – не закрыта.
В процессе проживания мы редко замечаем свои несовершенства. Делаем какие-то неосознанные поступки, делаем друг другу больно. Когда все люди – это я, концепция становится принципиально другой.
Тебе не нужен никто, чтобы быть счастливым, но нужны все, чтобы увидеть себя с разных сторон.
У кого-то есть то, чего нет у тебя, кто-то ведет себя чуть более свободно, и ты охотно его за это готова осуждать. На самом деле это есть в тебе, но ты не знаешь, как это проявить, и вместо воодушевления ты испытываешь злость. Хотя яростно жаждешь подобного, иначе ты бы не стала так активно за это цепляться.
Помимо прочих рамок, директору не хватало смелости жить так, как он хочет. Он видел себя другим, масштабным, безграничным – но быстро отказывался от этого. Вместо реализации своего потенциала он выбирал остаться на своём никому не известном месте, в тени и в некой прикрытой оболочке, защищающей его безкожность.
Это было очень похоже на меня. Быть может, поэтому я так хотела быть рядом? Мне нужен был не он. Мне нужно было увидеть себя в нём, чтобы осознать свои проблемы и спасти себя.
Это будет странно звучать, но мы пришли сюда, чтобы в том числе спасти себя.