Глава вторая. Отношения между психологией и феноменологией.
§5. Отношение феноменологии к наукам.
Теперь мы хотим обратить особое внимание на отношения между психологией и феноменологией. Все анализы этого раздела сами по себе были феноменологическими и не могли быть истолкованы как эмпирически-научные, даже если они исходили из реального опыта. Единичный факт опыта, например, какого-то «восприятия», «апперцепции» и т. п., рассматривался исключительно как пример; мы сразу же переходили к эйдетической установке и исследовали то, что принадлежит к сущности, к возможностям, заключённым в сущности определённых апперцепций: возможность перехода в ряды интуиций, ряды переживаний, благодаря чему они однозначно исполняются, и возможность экспликации их смысла, то есть смысла интендированного, переживаемого как такового, а вместе с ним и смысла соответствующих объективностей.
Феноменологические анализы, представленные в виде фрагментов интуитивного эйдетического анализа, с одной стороны, демонстрировали метод и тип искомых результатов; с другой стороны, они служили для извлечения из первоисточников сущности реальностных категорий – материи, живого организма, психики и психического Я, категорий, которые основываются друг на друге, и тем самым для постижения изначального смысла соответствующих наук, который этим определяется.
В то же время благодаря этим анализам – которые, если необходимо, могут быть ещё более развиты в том же направлении – выполняются (или могут быть дополнительно выполнены) все предпосылки для определения фундаментальных характеристик метода этих наук и для интуитивного понимания того, насколько, например, метод физического естествознания и психологический метод могут быть параллельны и в какой степени они должны быть принципиально различными.
Нормы, которые здесь изначально возникают, нельзя игнорировать, не внося путаницу в ход науки и не уводя её в ложные постановки проблем и ошибочные способы опыта. Не то, что называет себя «современной наукой», и не те, кто именует себя «экспертами», определяют метод; скорее, сущность объектов и соответствующая сущность возможного опыта объектов данной категории (то есть априори феноменологической конституции) предписывают всё фундаментальное в методе. И характерно для гениального эксперта, что он схватывает эту сущность интуитивно (даже если и не доводит её философским образом до уровня строгих понятий и сформулированных норм) и ориентирует частные проблемы и частные методы в соответствии с ней.
Все открытия и изобретения экспертов движутся в рамках абсолютно непреодолимого априори, которое можно извлечь не из их учений, а только из феноменологической интуиции. Однако научное постижение этого – особая задача философии, а не самих догматических наук.
Конечно, то, что нормативно определяет метод в целом, является темой общей ноэтики, которая выходит за пределы всех категорий объективностей и конститутивных интуиций. Но мы ещё не обладаем ею. Она станет возможной только после того, как общая феноменологическая эйдетическая теория познания будет достаточно разработана в отношении интуиции и специфического мышления. Но даже без завершённой ноэтики ясно следующее: метод каждой науки должен определяться родом изначально дающей интуиции или основным родом изначального схватывания, существенно принадлежащим к категории объекта, с которой она связана (возможно, наряду с другими науками).
Общеизвестно, что всё познание природы имеет свой конечный источник в опыте, или, конкретнее: что всё научное обоснование в конечном счёте покоится на актах опыта (на акте, который изначально даёт природную объективность). И если мы принимаем это как верное (а мы должны это сделать), то очевидно, что методологические нормы, которые опыт извлекает из себя и которые очевидно обоснованы в своей сущности, должны быть определяющими для естественнонаучного метода.
То же самое, естественно, должно относиться ко всем наукам вообще: во всех них обоснование необходимо приводит в конечном счёте за сферу мышления к интуиции и, наконец, к изначально дающей интуиции, которая может не быть опытом только в том случае, если её объективности отличны от опытных объективностей (реальностей сферы природы).
Мы, конечно, уже установили, что различным категориям объектов должны соответствовать существенно различные конститутивные апперцепции, а значит, и основные формы изначально дающих актов.
Объяснение сложных моментов и ссылки на других философов:
1. Эйдетическая установка (eidetic attitude) – переход от фактуального к сущностному рассмотрению, характерный для феноменологии Гуссерля. Это восходит к платоновскому различию между миром явлений и миром идей (эйдосов).
2. Конститутивные апперцепции – процессы, благодаря которым сознание конституирует (создаёт смысл) объектов. Связано с кантовским понятием «апперцепции», но у Гуссерля это активный синтез смысла в потоке переживаний.
3. Ноэтика (noetics) – у Гуссерля это учение о познании, восходящее к Аристотелю (νοῦς – ум, разум). Здесь подчёркивается, что метод науки зависит не от произвола учёных, а от априорных структур сознания.
4. Параллель с Кантом: Гуссерль, как и Кант, утверждает, что метод науки определяется не эмпирией, а априорными условиями познания. Однако если у Канта это трансцендентальные формы рассудка, то у Гуссерля – феноменологические структуры интенциональности.
5. Критика «современной науки» напоминает критику позитивизма у Гуссерля в «Кризисе европейских наук»: наука забывает свои изначальные основания в жизненном мире.
6. Изначально дающая интуиция (originarily bestowing intuition) – ключевое понятие: объект дан сознанию не опосредованно (через знаки или умозаключения), а непосредственно, в своей явленности. Это связано с гуссерлевским лозунгом «Назад к самим вещам!».
Важно: Гуссерль здесь утверждает примат феноменологии над эмпирическими науками: только через анализ сознания можно понять их истинные методы и избежать методологических ошибок.