Прежде всего, у нас есть материальные вещи. Как бы тесно – согласно нашим анализам – конституирование этих вещей ни было переплетено с конституированием других категорий реальности, их единство задается особым типом и связью конститутивных актов. Изначально презентирующим актом является материальное восприятие (восприятие физических вещей), восприятие тел. Тем самым обозначен базовый вид восприятия, полностью отграниченный от всякого иного. Мы намеренно не говорим «внешнее восприятие», поскольку восприятие живого организма, представляющее собой новый базовый вид, также могло бы и должно было бы так называться. Кроме того, никто не сможет осудить наше выражение на том основании, что восприятие не является чем-то материальным. Обозначение восприятия чего-то материального как материального восприятия столь же оправдано, как и обозначение восприятия внешнего как внешнего восприятия – которое, конечно, само по себе не является внешним – и вообще оно столь же оправдано, как любое подобное и совершенно неизбежное именование через перенос. Материальное восприятие – это частный случай восприятия протяженного, к которому, конечно, относятся также восприятия фантомов.
В связности материального опыта природа, конституирующаяся в нем, переживается в своем единообразном пространственно-временно-каузальном взаимодействии. Когда этот опыт становится теоретическим опытом и когда он обосновывает теоретическое мышление о природе, тогда возникает материальная естественная наука. Объективность этой природы, природы в первом и фундаментальном смысле, основывается на взаимопонимании множества переживающих Эго, обладающих живыми организмами, которые являются им, а также тем, кто с ними согласуется. Это переплетение материальной природы с живой органичностью и психическим никоим образом не препятствует ее самостоятельности. Способ теоретического переживания и теоретических интенций мышления идет исключительно через материальные апперцепции опыта. В познании природы исследователь природы естественно присутствует телом и душой, и не только индивидуальный исследователь, но и сообщество исследователей, к которому каждый знает, что он принадлежит. Но как бы ни было это важно для конституирования Объективности природы, тем не менее речь идет о двух принципиально разных вещах: с одной стороны, мысленно пройти тотальную апперцепцию чего-то материального со всеми конститутивными компонентами, принадлежащими ей по сути – среди них апперцепции организмически-психического – так, чтобы теоретически переживающий взор был направлен, фиксируя и определяя, на само материальное бытие; а с другой стороны, быть теоретически направленным на живые организмы и психики и заниматься соответственно физиологическими и психологическими исследованиями – о которых нам вскоре предстоит говорить.
Вообще, где апперцепции основываются на апперцепциях и формируются апперцепции высшего порядка, там следует обращать внимание на эту возможность – укорененную в сущности сложных апперцепций – варьирующей «установки» тематического взора, который, как теоретический, определяет теоретическую тему и определяет ее в смысле, предписанном апперцепцией. Поскольку в апперцептивном комплексе конституирования реальностей опыт материальности представляет собой низшую ступень, которая конституирует реальность вообще, теоретически переживающий взор поэтому схватывает материальное как нечто существующее в себе, не основанное, не предполагающее в себе что-то иное и не имеющее под собой чего-то иного. Материальная природа предстает как нечто совершенно замкнутое и сохраняет свою замкнутую целостность и то, что ей подлинно принадлежит в этой замкнутости, не только в простой связности теоретического опыта, но и в связности теоретического опытного мышления, которое мы называем или должны были бы называть естествознанием в обычном смысле, или, точнее, материальной естественной наукой.
Как различные уровни познания природы определяются уровнем за уровнем конституирования материальной Объективности с присущим ей смыслом, и, в частности, как должны решаться трудные проблемы прояснения дескриптивной, в противоположность объяснительной, науки, как может быть освещен принципиально различный способ образования понятий и суждений в обоих – это отдельная область феноменологического исследования теории науки. Мы обсудим связанные с этим вопросы в другом месте.
Здесь укажем лишь на одно, что должно постоянно учитываться во всяком познании реальности, будь то материальной или какой-либо иной. Согласно нашим анализам и в отношении сущности переживаний, в которых конституируется реальность, познание реальности и познание каузальности неразрывно едины. Всякая наука о реальном является каузально-объяснительной, если она действительно и в смысле Объективной значимости хочет определить, что есть реальное. Познание каузальных отношений не является чем-то вторичным по отношению к познанию реального, как если бы реальное сначала существовало в себе и для себя, и лишь затем, как нечто несущественное для его бытия, вступало бы в отношение с другими реальностями, воздействуя на них и испытывая воздействие (претерпевая эффекты), как если бы, соответственно, познание могло выявить и определить собственную сущность реального, независимую от познания его каузальных связей. Дело, скорее, в том, что для реальности как таковой принципиально важно не иметь подобной собственной сущности; напротив, она есть то, что она есть, только в своих каузальных отношениях. Она есть нечто принципиально относительное, требующее своих соответственных членов, и только в этой связи члена и соответственного члена каждый является «субстанцией» реальных свойств. Субстанция, которая была бы одна (в том смысле, что всякая Объективная реальная вещь есть субстанция), есть бессмыслица. Субстанция в смысле известных определений Декарта и Спинозы есть, таким образом, нечто принципиально иное, чем Объективная реальность в смысле наших разграничений.
С другой стороны, каузальность не так просто дана в контексте опыта, так же как, иным образом, и само реальное, стоящее в каузальных отношениях, тоже не просто дано. Конечно, в определенном смысле всегда можно сказать: где было переживание, там что-то было пережито, тем самым дано, и дано без дальнейших условий, например, дерево, которое мы видим. И оно дано в своих обстоятельствах. Но что касается последних, они лежат в полном окружении, воспринимаемом вместе с ним, и то, что в нем является собственно каузально определяющим обстоятельством, остается неясным. Теоретически переживающий взор легко схватывает отличительные черты в воспринимаемом, данные в соответствии с восприятием, и поскольку есть сознание чего-то реального, есть и сознание каузальности – но совершенно неясное и могущее быть выявленным, подготовленным и определенным концептуально только посредством теоретического анализа и исследования опыта.
С другой стороны, и само реальное, субъектный член реального отношения, есть нечто неопределенное; реальный объект дан только односторонне; реальное состояние, хотя и воспринятое, сможет показывать себя все богаче в процессе восприятия, если оно неизменно; в процессе его изменений свойство, заявляющее о себе в них, будет выступать все совершеннее при принадлежащих ему реальных условиях и т. д. Таким образом, как можно видеть с самого начала, научное исследование требует все нового проникновения в реально-каузальные связи.
Какие методы требуются для получения Объективно значимых суждений о реальности (и какие условия должны быть предписаны в самой сущности опыта для возможности таких суждений) – обсуждение этого составляет отдельную тему. Нас интересовало лишь прояснить, почему каузальное исследование играет такую доминирующую роль в науках о реальном и почему поэтому так много говорится о каузальности в наших дальнейших рассуждениях.
Комментарии и пояснения:
1. Феноменолого-кинетический метод () – вероятно, авторский термин, сочетающий феноменологию (учение о структурах сознания, разработанное Э. Гуссерлем) и кинетику (учение о движении). Здесь подчеркивается динамический аспект конституирования реальности в сознании.
2. Конституирование – ключевое понятие феноменологии: процесс, посредством которого сознание придает смысл и структуру переживаемому.
3. Субстанция у Декарта и Спинозы – у Декарта субстанция есть то, что существует само по себе (res cogitans и res extensa), у Спинозы – единая, вечная природа (Deus sive Natura). Здесь подчеркивается, что их понимание субстанции отличается от «объективной реальности» как относительной и каузально обусловленной.
4. Каузальность – не просто внешняя связь, а сущностное свойство реального, что перекликается с кантовским пониманием причинности как априорной категории рассудка.
5. Перенос названий – например, «материальное восприятие» не означает, что само восприятие материально, но что оно направлено на материальное. Это пример языковой условности, характерной для философского дискурса.
6. Объективность природы – зависит от интерсубъективности (согласия множества Эго), что напоминает гуссерлевскую идею интерсубъективной конституции объективного мира.
7. Дескриптивная vs объяснительная наука – противопоставление описательных наук (например, феноменологии) и объясняющих (например, физики), важное для неокантианцев (Виндельбанд, Риккерт) и самого Гуссерля.
Важно: Этот параграф демонстрирует типично феноменологический подход: анализ структур сознания, конституирующих реальность, с акцентом на интенциональности, каузальности и интерсубъективности.