христианства в греко-римском мире при Константине Великом. СПб., 1904. С. 103-196.).
Этот процесс закончился в целом к XI веку, когда Князь мира сего вышел из своего тысячелетнего заточения: началось его открытое правление — инквизиция, крестовые походы, расколы…
Занятно, что рериховцы, обычно столь склонные к аллегорическим, символическим толкованиям, тут вдруг предпочитают толкование самое буквальное. Действительно, в Откровении (см.: 20,7) говорится о тысячелетнем пленении сатаны во время тысячелетнего царствования Христова. Это место понималось в истории библейской герменевтики двояко.
Были течения, считавшие, что тысячелетнее царство будет после Второго пришествия Христа и после поражения антихриста (так полагает святитель Ириней Лионский, а также современные «хилиасты» — адвентисты и «свидетели Иеговы»). Казалось бы, раз О. Стукова считает, что и после поражения антихриста история и — соответственно — отсчет календарных лет будут продолжены, — она должна придерживаться именно этой классической хилиастской схемы. Но вдруг оказывается, что у нее время «тысячелетнего пленения сатаны» уже прошло.
Есть и другая концепция, собственно православная: тысячелетнее Царство Христа на земле осуществляется в рамках истории и оно охватывает время от Воскресения до Второго пришествия. Царство Христово — это воцарение Христа в душах тех людей, которые признают Его своим Господом: «Царствие Божие внутри вас есть» (Лк.17,21). Цифра же 1000 здесь — чисто символическая, означающая огромность срока и его полноту. Впрочем, блаженный Августин полагал, что такое, сокровенное, Царство Христово на земле продлится до 1000 г. от Р.Х. Но он-то, живший в пятом веке, то есть посередине христианского тысячелетия, считал, что с истечением календарной тысячи лет кончится и вся история.
И вот новая концепция: Христос уже царствовал на земле. Его царствование нисколько не помешало Церкви забыть и исказить Его заветы. Но в XI столетии Христос почему-то окончательно утратил контроль над течением событий. Уже 1000 лет длится царство сатаны… Тут уж я обращусь к О. Стуковой: «В каком же аду обитает Ваша несчастная душа, Ольга?!»
В число церковных иерархов входило все больше явных или бессознательных слуг Князя. Святые и праведники стали подвергаться гонениям иногда еще более изощренным, чем в первые века: началась Битва в сфере духа. Обличители, такие, как Лев Толстой, ярко вскрывший процесс деградации Церкви, немедленно предавались анафеме891… Конечно, новые