В таинственной глубине творения человечество предстает не как механическое собрание отдельных личностей, но как единый организм, в котором все связаны невидимыми, но реальными узами. Подобно тому как в едином теле страдание одного органа отзывается болью во всём организме, так и грех прародителя поразил всё человечество. Это не внешнее вменение чужой вины, но раскрытие глубинного единства человеческой природы.
Апостол Павел рисует перед нами поистине ошеломляющую картину спасения – грандиозную и потрясающую в своей безмерной красоте, наполненную сиянием Божьей благодати, которая, с одной стороны, вызывает восхищение, а с другой – трепет и ужас, от осознания силы и славы нашего великого Бога. Это не просто картинка, а целый космос, в котором Божья милость проникает в каждую деталь, преобразуя и облагораживая всё сущее. Как в совершенном архитектурном творении красота целого раскрывается через гармонию частей, так и в Божественном замысле спасения каждый элемент находится в нерасторжимой связи со всеми другими. Вмененная вина Адама – не случайная деталь, но краеугольный камень, на котором зиждется всё здание сотериологии.
В этом учении открывается поразительная симметрия Божественного замысла. Как вина одного стала виной всех, так и праведность Одного становится праведностью многих. Эта таинственная солидарность человечества в грехе находит свое высшее разрешение в еще более таинственной солидарности во Христе. Здесь человеческая логика должна умолкнуть перед величием Божественной премудрости.
Но принятие этой тайны требует от нас не слепой веры, а глубокого и последовательного исследования. Подобно тому, как драгоценный камень раскрывает свою красоту лишь при внимательном рассмотрении всех граней, так и учение о первородном грехе открывает свою глубину лишь при тщательном изучении всех аспектов откровения.
Смысл Павловой симметрии заключается не в полном тождестве всех аспектов преступления Адама и искупительного подвига Христа, а в двух ключевых принципах: