Вера – не продукт нашей решимости, но дар Божий. Апостол прямо говорит: «Благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар» (Еф. 2:8). И чтобы не осталось сомнений, добавляет: «Не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф. 2:9). Не от решимости, не от выбора, не от усилий воли – только от Бога.
«Итак, помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9:16), и «поэтому и сажающий, и поливающий – ничто, но только Бог, взращивающий всё» (1 Кор. 3:7), – говорит Павел всем «усердникам». Спасающая вера не производится человеком – она принимается как дар. «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6:44), – этими словами Христос опровергает самонадеянную идею о спасении через «нашу собственную решимость».
Центральное место в христианском откровении занимает учение о заместительной жертве Христа. Иисус не просто показал путь – Он Сам стал Путем, Истиной и Жизнью. Не просто оставил пример – но «взял на Себя наши болезни и понес наши немощи… Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши» (Ис. 53:4–5).
Если спасение зависит от человеческой решимости, тогда что означает утверждение, что «Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8)? Какой смысл в словах: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо» (1 Пет. 2:24)? Учение о заместительной жертве становится излишним дополнением к главному – силе человеческой воли.
Отрицание решающей роли Божественной воли в спасении приводит к тому, что христианство превращается в одну из множества «духовных практик». Если мы спасаемся своей решимостью, то Христос – лишь один из множества учителей, показывающих путь самосовершенствования. Если благодать – лишь энергия, которую мы используем по своему усмотрению, то мы недалеко ушли от представления о пране или ци.
Учение Григория Паламы о фаворском свете в отрыве от основополагающих библейских истин о спасении через веру, действительно, приближается к мистическим практикам других религий – практикам, обещающим обожение через личное усилие и аскезу. Не случайно русские религиозные философы начала XX века обнаружили так много параллелей между паламизмом и индийской духовностью.