Как видим столбиков всего шестнадцать, в то время как могло бы быть намного больше (в смысле возможности разнообразия взаимного расположения значков). Но сначала вникнем в систему, прежде чем её критиковать, ведь мы должны сначала понять – кто мы есть, чтобы потом предположить – кем могли бы стать.
Каждый из четырёх значков, в таблице означает стихию. Одну из четырёх, как и в астрологии. Астрологию, древнейшую, можно сказать, ещё протонауку, реликт самых первых человеческих знаний о самом себе, предшественницу современной психологии, мы не будем излагать. Она и поныне развивается в бесчисленных вариантах, не всегда, на наш взгляд, удачных, и её азы обычно знает каждый культурный человек. Этого совершенно достаточно для предстоящих рассуждений. А вот на стихиях (наконец-то) остановимся подробно и не один раз. Можно сказать, понятие стихии – главный «инструмент» теперешнего нашего изложения. Мы должны научиться мыслить на этом уровне. Без этих основных, обобщающих весь мир, понятий не может быть понимания системы. Эстетическая концепция «девственников», определяющая направление и в жизни, и в искусстве, тоже опирается на понятие стихий. Итак, вот то, что изображает каждый значок. Квадратик – вода. Кружок – земля. Треугольник с углом вверху – воздух. Перевернутый треугольник, с углом внизу – огонь.
Итак, мир, сотворенный для обитания в нем человека, состоит из четырех энергий-стихий. Здесь мы совершенно не претендуем на научный подход, хотя научно стихии можно было бы понимать, например, как типы энергии или как типы волнового возбуждения первичного эфира (вакуумного пространства). Для нас сейчас важно то, что касается это как материального мира, так и более тонкого нематериального, а здесь наука уж точно заканчивается. Впрочем, даже ученые признают, что наука еще не все знает и не все может объяснить. Научное знание, при всем уважении, это не полное знание, это только одно из знаний человека о мире, одна из возможностей постижения и восприятия. Но в целом знание человека (например духовное, спиритуальное) шире и глубже, чем научное знание, которое ограничено, например, экспериментом, т.е. властью человека над природой. Таким образом сама наука и сама научность просто напросто характеризует определенный тип человека, того который за точное знание признает то знание, которое удостоверяет власть человека над природой и обществом. Поэтому такие вещи как свобода, бесконечность и проч. наука не рассматривает.
Вернемся к стихиям. Для наглядности приведем некоторые рассуждения о стихиях, касающиеся конкретных явлений. Итак, сам человек может служить отличным примером сочетания стихий: различные органы тела представляют различные стихии: органы дыхания – стихию воздуха, органы мочеобразования – стихию воды, пищевой тракт – земли, сердце – огня. А элементы душевной жизни можно распределить так: волнения, желания, эмоции – огонь. Мыслительные процессы, ум, логичность – вода. Всевозможная сенсорика – земля. И, наконец, личность, духовность, спиритуальность, интуиция, экзистенциальность – воздух. Иногда сомневаются в совместимости понятий воздуха и ядра (точка личности). Но сам воздух не всегда мягкий. Бывают ураганные ветры со сносом почвы и строительных конструкций, не говоря уже о взрывной волне, и, кстати, здесь и есть суть понятия воздушного ядра – зоны высокого давления воздуха (сгусток), это ещё не раз пригодится нам в разговоре о человеческой личности.
По стихиям (по преимущественному преобладанию одной из стихий) можно распределить времена года. Осень – воздух. Зима – вода. Весна – земля. Лето – огонь. Время суток: утро – земля, день – огонь, вечер – воздух, ночь – вода. Стороны света: север – вода, восток – воздух, юг – земля, запад – огонь. Основные и простейшие геометрические фигуры (см. значки системы Аушры) и цвета: красный – земля, желтый – огонь, зеленый – вода, синий – воздух. Вкусы. Сладкий – земля. Горький – вода. Острый и кислый – огонь. Вяжущий – воздух. Можно еще много приводить примеров распределения различных явлений нашего мира по стихиям: запахи, скорость, температура и так далее. Надо сказать, что относительно того, как можно распределить всевозможные реалии нашего мира по стихиям, существует множество мнений и точек зрения. Это очень спорный вопрос. Вплоть до того, что даже количество стихий в разных национальных культурах разное. Например, на востоке кроме четырех известных в Азии и Европе стихий существует еще стихии дерева и эфира. Возможно, там само понятие стихии не совсем совпадает с европейским, т.е. под словом стихия имеется в виду нечто другое, не то, что, например, в Библии или астрологии.
Вообще, что такое стихии, трудно или даже невозможно объяснить, если человек сам не способен видеть и обобщать мир в этих понятиях. Мы уже говорили об этом. Те, кто владеет этими понятиями (как правило сангвиники), обычно не просто узнали о них из астрологии, древних медицинских практик и религиозно-философских систем, но как-то сразу сумели мыслить этими словами. Как будто это предзнание было врожденным. В иерархическом и бюрократическом христианстве понятием стихий почти не пользуются и упоминаются они крайне редко, вот редкий пример: «У него (у человека) есть тело, составленное из четырёх стихий» (Пр. Симеон Новый Богослов «Деятельные и богословские главы» гл. 152). Но в Св. Писании довольно часто упоминаются все четыре стихии и ангелы стихий (2 Пет. 3. 5; 2 Пет. 3.10; Кол. 2. 8; Ион. 9.8; Откр. 7. 1; Откр. 14.18; Откр. 16. 5; Откр. 16. 8; Откр. 16. 17; Быт. 1. 9; Еф. 5. 26. и проч.)
Чтобы помочь читателю усвоить понятие стихий, немножко как бы поспорим с разными точками зрения. Т.к. принимая участие в дискуссии, лучше понимаешь сами понятия и термины. Итак, например, почему-то многие считают, что эмоциональность – это вода, а логика – огонь. Против такой точки зрения можно привести следующие аргументы:
Сама (материальная) вода может иметь геометрическую упорядоченность (снежинки, узор на стекле). Это логическое свойство. Она, меняя свою структурированность, способна хранить информацию, т.е. как бы имеет память. Благодаря способности структурироваться вода в реке «помнит» все русло, по которому текла. Урина тоже хранит информацию о теле. Кстати, по последним данным науки мозг на 90% состоит из воды. А были интересные случаи, когда врачи при вскрытии черепа умершего, находили там вообще вместо мозга только 200 г воды, и больше ничего. Причем было известно, что при жизни эти люди чувствовали себя нормально и занимались умственным (!) трудом.
Вода может находиться, в трех состояниях: твердом, жидком и газообразном. Все это тоже соответствует логике, которая бывает текучей, бывает и твёрдой («железной»). И редко, но всё же бывает духовной и возвышенной. Мысль струится, течет. Течение мыслей происходит по законам логики: одно вытекает из другого (живая мысль). Речь и речка – слова однокоренные. Догматическая, ортодоксальная мысль леденеет (железная логика). Духовная мудрость похожа на пар, на влагу, которая смешана с воздухом.
Такие материалы как металл и камень (особенно прозрачный) – можно обобщить в смысле стихии тоже как воду, и найти в них логические свойства. Камень тоже помнит и даже думает, особенно кремниевые породы. Кто хорошо знаком с физикой, особенно с электроникой, знает, что в диодах и триодах, из которых построены практически все микросхемы, используется частицы кремния. Получается, что компьютеры благодаря именно камню и металлу такие умные.
А огонь, особенно свет, бывает разного цвета, что соответствует разным эмоциональным состояниям. Сердце к сердцу имеет доступ через нематериальный, невидимый огненный луч, эмоционально по-разному окрашенный.
У воды и огня разный разброс температур: вода кончается там, где начинается огонь, т. е. Н20 при температуре огня распадается на первоэлементы. Вода может быть беспредельно холодной, а огонь – беспредельно горячим. Накал или пожар мысли, вспыльчивый, жгучий, пылающий, греющий ум, теплая, горячая логика, огонь мозга – так можно сказать при полном отсутствии интуиции. То же и холодное, ледяное, расчетливое, каменное эмоциональное чувство. Эти образы имели бы смысл только при слиянии, сочетании логики и эмоциональности (воды и огня), но мы пока рассматриваем каждую стихию именно отдельно.
Вода имеет вес, огонь – нет. Логика тоже весома, основательна, ее можно мысленно «пощупать» и взвесить, а чувство – только испытать. «Тяжелые» эмоциональные чувства образуются опять же только от соприкасания с логикой (например, тяжёлая моральная ситуация).
Твердость и острота логики. Стихия воды «точится» стихией воды (камень, железо, лед). Мысль оттачивается мыслью.
Проникновение: вода проникает только в землю и в воздух. То же и ум.
Вода, как и воздух, имеет цвет, хоть они и прозрачны. Увидеть, например, цвет воздуха можно только при большой протяженности пространства, заполненного воздухом (5-6 км.). При таких условиях видно, что воздух синий. Чтобы понять какого цвета вода, надо смотреть абсолютно чистую воду (без мутности от земли), и не сверху, а на просвет, т.е. насквозь. Тогда видно, что цвет воды – изумрудно-бирюзовый, «морской волны», т.е. голубой с сильным зеленым оттенком. А огонь, как известно – желтый.
Образы умной, умудренной старости – водяные: седые вершины гор, лес под снегом, струйность морщин на лбу.
Читатель, наверно, обратил внимание на то, что почти все аргументы имеют образный характер. Это самый краткий и, наверное, пока единственный способ объяснить суть понятия стихии. Когда-то одни поколения жрецов так и передавали свои знания другим поколениям, более младшим. Вернёмся теперь опять к таблице, к системе Аушры. Первый значок (означающий стихию) сверху в каждом столбике таблицы – это первая психическая функция. Она самая сильная. Это воспринимающая функция человеческой психики, накапливающая информацию, ориентирующаяся в жизни. Второй значок к низу под первым – вторая функция. Эта как бы часть человеческой души тоже сильная, но творческая, творчески реагирующая на принятую информацию, экспериментирующая, творчески смелая, внушительная до гипнотизма, и, самое главное, эстетическая. Для нас важно именно это, то, что она эстетическая. Третья функция (третий значок к низу) – тоже эстетическая функция, но не столько творческая, сколько просто воспринимающая. Она ранимая, более чуткая, нуждающаяся не в экспериментах, а в идеальном, не в макетах и изображениях, а в живом, настоящем. Третья функция – слабая, нуждающаяся в защите, в удовлетворении и поддержке. К этому можно добавить то, что третья функция не выносит одиночества. Это функция как бы любви и контакта по каждой из стихий, например, сочувствия и сопереживания (огонь), единомыслия и сотрудничества (вода), похоти и соития (земля), спиритуального сопребывания и дружбы (воздух). И четвёртая функция – суггестивная, инфантильная, бестолково фонтанирующая и непосредственная. Аушра считает четвёртую функцию подсознанием человека (бессознательное по Фрейду).
Более светлый и более темный оттенки раскраски значков означают такую разницу, которую постарайтесь уловить в обобщении следующих противоположностей. Итак, серый, а не черный цвет значка означает: поле, а не структуру, то есть энергию, а не тело. Стратегичность, а не тактичность. Теоретическую отвлечённость и обобщение, а не частность и не конкретность. А чёрный цвет значка означает – всё противоположное серому: конкретность, структуру, практичность, тактику, непосредственность и т.п.
Наверное, здесь мы имеем трудно понимаемое место. И наверное, это надо бы больше каким-то образом воспринимать, чем понимать. В утешение и чтобы как-то ободрить читателя скажем, что если он осилит эту информацию, то, например, вся остальная премудрость белой жреческой касты будет для него уже совсем не трудной. Тогда он сможет разобраться не только в системе Аушры, но и в астрологии, которая тоже держится на понятии стихий. В таких науках как история и эволюция опять же разрешится куча необъяснимых учеными загадок, т.к. там обычно последовательность этапов чередуется по стихиям (земля – огонь – вода – воздух). Психологические типы темпераменты (как и восточные доши) тоже найдут свое объяснение. Например, флегматик (доша слизи) это сочетание стихий воды и земли, сангвиник (доша ваты) – это стихия воздуха, а холерик – огня. Здесь, как видим, Павлов с его возбуждением и торможением попал, что называется, пальцем в небо, поэтому живые люди как-то не вписываются в его такую замечательно стройную и научную теорию. И особенно стихии пригодятся нам в мистической и чисто белой до этого, но теперь нашей с вами науке об ангелах и двойниках, которая перестанет уже быть для нас такой таинственной и необъяснимой.
Воспринять и понять информацию о стихиях будет легче, если для иллюстрации вышесказанного приведём следующие примеры. Начнем со стихии земли. Черный кружок – конкретное тело с его телесными сиюминутными ощущениями (зрение, слух, обоняние и т.д.) и внешними проявлениями (цвет, форма), в том числе и даже главным образом с одеждой, прической и проч. Серый кружок – постоянное или хотя бы длительное самочувствие и состояние, общий всегдашний тонус. Здоровье в целом. Биополе, аура.
О воде. Черный квадратик – дело, тактический ход, практическая деятельность как конкретная организация конкретного дела. Конкретная механика, техника и т.п. Серый квадратик – мысленная, чисто умозрительная и отвлечённая идея, а лучше идейность как таковая. Теоретическое и философское обобщение.
Теперь об огне. Перевернутый черный треугольник (с углом внизу) – конкретное чувство. Недолгое (по крайней мере, не вечное) эмоциональное возбуждение. «Одноразовое», т.е. не обязательно повторяющееся, не постоянное волнение или желание. Серый перевернутый треугольник – длительное чувство, претендующее на постоянство. Мораль, принятая в обществе. Этика, этичность. Чувства, обобщённые в тип, художественный образ, норму. Так называемые «вечные ценности», такие как постоянство эмоциональной преданности, верность в любви.
И наконец, о воздухе: Черный треугольник (с углом в верху) – отдельная и конкретная личность, конкретные личные отношения с конкретной личностью. Серый треугольник – это социальность, общественность и общественные отношения. Здесь надо различать как бы разные психические проявления стихии воздуха. Воздух, как и любая стихия, как бы имеет и поле, и структуру. Что это? Из физики мы знаем такие примеры поля – гравитационное поле планет, электромагнитное поле атомов и электронов и т.д. А примеры структуры это сами планеты или атомы. Используя эту параллель с физикой, можно сказать, что человек тоже имеет свое энергетическое поле, а сам в определенном смысле является структурой. Тогда воздушное поле (серый треугольник) образно можно представить, как определённый вес в обществе, влиятельность, социальную роль и ответственность за исполнение этой роли. В общем, образно говоря, – спиритуальную массу («социальная гравитация»). Этому соответствуют такие отношения, как общественность, знакомство на дистанции, учитывающее внимание всех окружающих, а не одного конкретного человека, т.е. это отношения с оглядкой на общественное мнение и на социальные условия. Другое проявление воздушности – воздушная структура, которая может быть только парадоксальной, и которую символизирует черный треугольник. Это конкретная личность, свободная точка экзистенции, спиритуальное ядро, духовный стержень, то, что в человеке отвечает на вопрос: кто? Этому соответствуют не социальные, а личные отношения – личная дружба или вражда, не зависимая от социума. Вообще, надо признаться, что серый треугольник очень важен для нас, т.к. он означает, прежде всего, общественность как таковую, в том числе идеальную общественность, основанную на идеальной морали. Этому, собственно и посвящена наша книга. Общественность, вещь загадочноя, впрочем, как и все воздушное. Стихия – это энергия, и энергия серого треугольника проявляется и обнаруживается начиная с определенного количества участников. Это количество определяется загадочным числом – четырнадцать. Например, Христос набрал двенадцать учеников, а собирались они сначала у Него дома, где вместе с учениками был Он и Его мать, т.е. всего четырнадцать. Обо всем этом более подробно мы будем писать в следующих главах, а сейчас вернемся к системе Аушры.
В книгах Аушры приведено большое количество примеров людей конкретных типов, примеров взаимодействия и взаимоотношений разных типов и т.д. Всевозможные исторические и литературные персонажи и множество всевозможных историй, иллюстрирующих действие системы. Кстати, лучше всего усваивается знание системы в кружке-клубе, где люди и их отношения наблюдаются и обсуждаются «в живую». От себя скажем, что знание о трех темпераментах (холерик, сангвиник, флегматик), в сочетании с астрологией и системой Аушры, дает достаточное знание о человеческой психике, если говорить вообще о возможности существования такого знания при пользовании научной системой о душе в принципе. Но это знание ничтожно, по сравнению с уникальной и бесконечной глубиной экзистенциальной личности, не умещающейся ни в какую систему. Более того. В этом случае само знание одного человека о другом (как и о себе самом) должно быть бесконечно нарастающим, т.е. это бесконечный процесс всё новых и новых уникальных открытий. Для нас, вообще, само сочетание человечности и системности звучит даже кощунственно, однако на определённом этапе нашего изложения это сочетание всё же необходимо.
Удивительно устроено человеческое восприятие красоты. Люди видят красоту каждый по-своему. Вернее, каждый как бы выхватывает, выделяет свою, видимую только ему красоту. У мира тысяча граней. Хватает на всех. Отправной точкой нашего понимания, в чём разница эстетических вкусов, точнее, чем определяется эта разница, послужило рассмотрение сочетаний стихий в символах и образах. Для этого мы и обратились к системе Аушры. Теперь давайте перейдём к самому главному для нас в этой системе, к тому собственно, ради чего мы вообще с ней знакомились. Это эстетические функции в каждом столбике: вторая и третья. Понимание сути эстетического восприятия человеком стихий во всех проявлениях нашего мира есть ключ к пониманию «девственников» Апокалипсиса. В следующей главе от рассмотрения основных символов мы перейдем к эстетическому рассмотрению вытекающих из этих символов архетипов, т.е. основных образов, на которые опирается человеческая культура. Сочетание стихий в символах будет иллюстрироваться множеством образов. Но эти примеры будут непонятны без усвоения теории символов, поэтому мы приближаемся, наверное, к самому трудному, самому непонятному. И вот сейчас снова даем необходимый и теперь действительно своевременный совет: читайте медленно, а если не поняли что-то, перечитывайте опять, снова и снова. А т.к. в любом месте последующий текст имеет в виду понимание предыдущего, и надо не просто его понимать, но запоминать, как запоминают смысл терминов, без которых невозможно дальнейшее чтение.
Сочетание стихий в символах и образах.
Итак, вторая и третья функции у каждого психотипа эстетические. Обратим на это особое внимание, потому что, повторяемся, это главное, зачем нам нужна система Аушры. В молодости человек чётко и по-разному различает два типа красоты: по стихии второй функции и по стихии третьей. Это усиливается и влиянием астрологии. Возьмём для примера два самых эстетических знака. Телец (земля под управлением Венеры) в детстве видит сенсорную, земную, телесную красоту, как внутреннюю, так и внешнюю. А весы (воздух под управлением Венеры) видит красоту только воздуха, т.е. голубых горизонтов, облаков, морских и горных далей и проч. Но с возрастом восприятие становится богаче, сложнее, и человек начинает эстетически видеть уже не одну стихию, а сочетание стихий. Это сочетание определяется суммой второй и третьей функций, которые, как было сказано, являются эстетическими функциями. Если разделить таблицу психотипов системы Аушры по вертикали строго по середине, то слева и справа мы получим по восемь типов. Просим внимания! Посмотрим на таблицу и хорошенько запомним это деление на восьмёрки. На левую восьмёрку и правую. У левой восьмёрки сумма эстетических стихий – земля с воздухом, а у правой огонь с водой. Это деление настолько важно по грандиозности последствий, что фактически является источником двух совершенно разных типов культур в целом, параллельно существующих в каждой стране и в каждом поколении. Ведь за любой культурой стоит, прежде всего, изначальное эстетическое восприятие стихий в парном сочетании второй и третьей функции.
Значки, которыми пользуется Аушра для обозначения функций, она взяла, наверное, из каких-нибудь древних символических традиций. Значок, обозначающий стихию огня, у неё другой, чем мы привели, излагая её систему. Мы заменили его более правильным и общепринятым символом, чаще всего обозначающим стихию огня, т.к., видимо, сама Аушра не придавала большого значения символам, а больше делала акцент на психические функции человека. Говоря о символах, мы затрагиваем очень спорную тему. Надо сказать, что символика – это огромный пласт в каждой национальной и исторической культуре. Здесь можно вспомнить всевозможные гербы стран, городов, царских родов, политических партий, масонских лож и других тайных и не тайных обществ, символы древних и новых религии, философских систем и т.д. и т.п. Только в настоящее время общественных организаций в мире более пятисот, и это количество растет. Во все времена бесчисленное количество заинтересованных людей имели, разрабатывали, а потом толковали свою символику. Да, здесь есть, о чем поспорить. Но мы хотим обратить внимание пока только на самые элементарные, самые простые, и потому самые основные, базовые, первичные символы, которые представляют собой именно самые что ни на есть, простые геометрические фигуры, которые и означают фундаментальные первоэлементы мира – четыре стихии. Истоки более сложных символов лежат уже в сочетании этих самых простейших геометрических фигур. Думаем, это бесспорно, т.к. тут и спорить не о чем, слишком все просто. В данном случае сама простота – бесспорный признак правоты.
Итак, давайте продолжим о сочетаниях стихий в символах и образах. Рассмотрим каждое из них подробнее. Начнем с сочетания воды и огня. Читатели относящиеся, т.е. принадлежащие к психотипам правой восьмёрки, наверное, легко поймут дальнейшее изложение. Но понять, хоть это и не просто, и особенно почувствовать эти символы эстетически, надо и тем, кто в левой восьмёрке. Итак, сочетание и смешение воды и огня можно представить как сочетание вертикали и угла с вершиной внизу, имеющее вид стрелки, направленной вниз. Потому что в квадрате именно вертикаль является символом воды и логики. А в треугольнике, символизирующем огонь, две линии, составляющие угол с вершиной внизу являются сутью символа и могут изображать стихию огня (в том числе эмоционального волнения) самостоятельно, т.е. без горизонтальной линии замыкающей треугольник сверху. Теперь очень важный момент: любой символ из тех, которые мы рассматриваем, можно как бы развернуть в большом количестве образов. Здесь мы имеем в виду фундаментальные образы, т.е. юнговские архетипы, восходящие к тем самым первичным символам. Символу сочетания огня и воды соответствуют следующие архетипы: камень, торчащий из травы, ствол дерева, поднимающийся из травы, крепость, замок или скала из леса, шея из воротника типа жабо или шея в сочетании с ключицами. Тут, забегая вперед, надо отметить, что сочетание стихий второй и третьей функции у правой восьмёрки в целом по преимуществу более мужской и более агрессивный, чем у левой (которую мы рассмотрим сразу вслед за правой). Мужской потому, что стихия воды, логика, ум – это мужское. А сочетание воды и огня часто воспринимается как агрессия и воинственность, эстетика и культ всего военного. У них в отличие от левой восьмерки, мужественность красивее и ценнее, чем женственность, а зрелый (твердый) возраст ценней, чем нежная, податливая на все молодость.
Если переместить угол в стрелочке и расположить его на верху вертикальной линии, то получим ещё один символ, похожий на рогатку или палочку с рожками. Этот символ тоже обозначает смешение воды и огня. Его образы: Дерево (древо), лоб и волосы, особенно если волосы короткие, ёжиком, или причёской в виде чего-то похожего на корону из волос. Корона или крепостная башня, расширяющиеся наверху. Торс, расширяющийся к плечам, бокал для вина (на ножке), эстетика мундира, пиджака и т. п. Чтобы понять, о чем идет речь, эти образы надо представить себе как красоту, воспринять эстетически. Для этого эти вещи надо не торопясь представить себе в воображении или даже нарисовать, чтобы лучше понять и обобщить их эстетику. Каждый образ надо осмыслить, не торопясь, задумчиво, вспоминая или воображая то, о чем здесь говорится. По энергетике сочетание воды и огня ощущается в летнюю ночь и в зимний день, или при северном ветре летом и западном зимой. Где лето, день и запад – огонь, а зима, ночь и север – вода. Эти вещи надо даже не представлять в воображении, а проживать непосредственно во время чтения, т.е. обратить внимание с этой точки зрения на время суток, пытаясь уловить энергетическую разницу дня и ночи, утра и вечера. На древнем востоке сочетание огня и воды символизировалось желчью (наглядней было бы – отваром перца). В сочетании зелёного и жёлтого цветов тоже чувствуется сочетание стихий воды и огня, где желтый – цвет огня, а зеленый – цвет воды. Удивительно как из символа, из сочетания двух цветов и двух простых геометрических фигур разворачивается целая культура, имеющая начало в самой глубокой седой древности, и продолжающая разворачиваться на наших глазах, и сейчас мы подбираемся к самым характерным чертам всей этой культуры в целом. Напоминаем, что мы рассматриваем эстетику и культуру правой восьмёрки психотипов. Сочетание воды и огня – в эмоциональном (торжественном или задушевном) слове. Взволнованная и одновременно учтивая речь – представляет собой смешение логики с чувством. А также классическая музыка – умная, сложная и одновременно эмоциональная. И, наконец, главные архетипы правой восьмёрки – братство и отцовство, которые символически изображается древом. Где ветви (братья) возвышаются, вырастая из одного ствола, который их возвышает (отец). Из этого архетипа вытекает культ рода (родовое древо), благородного происхождения, родовой аристократизм, элитарность, любовь к предкам, патриархальность, патриотизм, честь, законность, в том числе моральное законничество (здесь имеется в виду родовая мораль). Монархизм (в отличие от демократии), в котором, в данном контексте, надо подчеркнуть опять символизм отцовского начала, распространяющийся на социальные отношения: «Царь-батюшка», «отец народа». На этот же архетип отчасти опирается культ «Батьки» (разбойного атамана) и «пахана» в уголовных сообществах. Сочетанием воды и огня определяется культ истории, исторических реликвий, древнего быта, древних летописей, отражающих рост и развитие нации. Это очень важное, можно сказать центральное, понятие этой восьмёрки – идея развития и роста, особенно эстетика роста, разумеется, тоже вытекающая из архетипа древа. И, конечно же, неравенство, т.е. превосходство одного человека над другим, и одной социальной группы, в том числе нации над другой, в силу того, что рост, возрастание предполагает опережение или отставание в этом возрастании. Здесь важны оценка и сравнение историй народов по древности, сложности. Далее, уже вытекающая из этого неравенства, теория и практика апартеида, сепаратизма, непускательства в высший элитарный, аристократический круг. Это элитарное непускание, презрение, непризнание, и отвержение (хорошо иллюстрирующаяся в национальных конфликтах) – самая характерная черта данного сочетания стихий в социуме, и всей культуры этого типа в целом. Прибавим к этому также иллюзорное право на агрессивность (поскольку это красиво и хочется) вытекает из центральной идеи роста и неравенства, с соответствующими завоевательными и рабовладельческими практиками подавления и эксплуатации.
В тройном сочетании воды, огня и воздуха все вышесказанное могло бы приобрести романтический, т.е. экзистенциальный, и ещё более элитарный оттенок. Исторический интерес всегда – к началам, истокам, возникновению. Тогда это была бы вершина, вообще, всей культуры правой восьмёрки. Но еще раз рассмотрим центральный, как уже говорилось, для правой восьмёрки архетип, т.е. идею роста, которая, допустим, могла бы проявляется и в воздушности, – уже как идея роста самой личности. Рост для правой восьмерки – это красиво. То, что человек видит эстетически, не нуждается в доказательствах, и поэтому служит априорной истиной, аксиомой для дальнейших размышлений, рассуждений, доказательств. Обычно это касается, прежде всего, философии, и особенно религиозной философии, когда бездоказательное, интуитивное созерцание первичной идеи является источником дальнейшей философской системы. Итак, рост, возрастание – для правой восьмёрки – понятие эстетическое. Но стихию воздуха правая восьмёрка не имеет среди эстетических функций, и не видит эстетически, поэтому ошибается, если приписывает этой стихии способность роста и эстетику роста. Тогда как здесь возможно только точечное возникновение, точечное проникновение или касание. Стихию воздуха символизирует не столько сам треугольник, сколько его верхняя точка, в которую сходятся две наклонные прямые. Просто точка – даже более точно выражает воздушность и лучше служит символом воздушности, и особенно – человеческой, т.е. духовной, спиритуальной, экзистенциальной. И это тоже красиво, но уже только для левой восьмёрки. А правая восьмёрка если видит точечное возникновение, то издалека, расплывчато и смутно, через более важные и красивые для неё, вековые слои времени и истории. Расплывчатая точка – это уже не совсем точка, а, может быть, только намёк на точку.
В смысле мужского и женского начал стихии огня (женское) и воздуха (мужское) по отдельности более нейтральны, чем стихии воды и земли. Чисто мужское начало – это вода (т.е. логика), а чисто женское – земля, т.е. телесность. Поэтому эстетическое восприятие левой восьмерки, вытекающее из сочетания земли и воздуха по преимуществу – женственное, т.к. земля, телесность, сенсорность – это женское. Здесь – культ точечного касания, сексуальности, молодости и женственности. Итак, теперь мы уже перешли к сочетанию воздуха и земли, которое диктует эстетику левой восьмерки из-за сочетания эстетических функций – второй и третьей. Продолжим. Сочетание воздуха и земли обнаруживается во всяких окружностях и шарообразных выпуклостях или вогнутостях с точкой посередине. Это ягоды, фрукты, круглый небосвод с солнцем или луной, глаз, женская грудь и другие подобные части женского тела. Если точка символизирует отверстие, то она имеет глубину, и в разрезе представляет собой линию. Круг с линией посередине и шар с разрезом тоже можно понять как сочетание воздуха и земли, например, любая складка между выпуклостями женского тела, цветка, плода (персик), ландшафта и т.д. По энергетике это сочетание ощущается весенним вечером или осенним утром. По цвету – сочетание синего и красного, где синий – цвет воздуха, а красный – цвет земли. В культуре, как уже отмечалось, – все, что связано с эротикой, юностью и преимущественно женственной красотой.
Все архетипы К. Юнга, являются образами, вытекающими из символов. А символ – это предельно лаконичное выражение одного из парных сочетаний стихий. Любой символ аккумулирует в себе энергию многих образов, т.е. символ, как уже говорилось, можно как бы развернуть практически в бесчисленном количестве образов. Итак, каждое из двух рассмотренных выше сочетаний стихий, эстетически развернутое в искусстве и, вообще, в культуре, можно рассматривать как культурологический тип, точнее как осуществлённый культурный проект. Когда круг эстетических вкусов, интересов, способность восприятия и творчества ограничены одним сочетанием. Обычно человек или социальная группа живет преимущественно одним из этих сочетаний, и очень редко двумя сразу, но и то, как бы в разных пластах. Т.е. люди практически не понимают друг друга, даже не интересуются и сторонятся, если они из разных восьмёрок. И всё же, эстетика сочетаний воздуха и земли, а также огня и воды более или менее, понятна практически всем, даже людям из разных восьмёрок, на определённом культурном уровне, разумеется, и в достаточно зрелом возрасте. Образы этих сочетаний встречаются во всех видах искусства и вообще в культуре как основные, чего нельзя сказать о других сочетаниях. Ниже мы рассмотрим и эти другие сочетания стихий, хотя эстетически их увидеть уже будет гораздо трудней. Т.к. всё наше образование, воспитание и эрудиция подчинены астрологии и соционике Аушры. Мы существуем в этом замкнутом как будто трехмерном пространстве, и не можем выйти в четвертое, пятое другие измерения. Но именно в этом направлении, т.е. к другим сочетаниям стихий нам придётся двигаться, если мы хотим добраться до чего-то существенного в понимании девственников Апокалипсиса.
Итак, поднимаясь от простого к сложному, начнем с сочетания огня и земли. Это сочетание никогда или очень редко переживается эстетически, поэтому практически никем не выражается в искусстве, не описывается в художественной литературе, и почти не упоминается в философских размышлениях, ведь оно не вписывается в сочетание второй и третьей функций ни в одной из восьмерок, и поэтому, можно сказать, что этим сочетанием никто не занимается. Чтобы увидеть красоту этого сочетания, надо сделать над собой некое усилие, но даже в этом случае первое, что придет в голову это какое-нибудь влечение к еде, комфорту и т.п. Слишком уж узкое поле для фантазии. По цвету это сочетание желтого и красного, но нет ни живописи, которая бы воспитала вкус к этой эстетике, ни музыки, ни чего другого. Разумеется, вместе сдругими стихиями или в их присутствии сочетание огня и земли было бы бесценно и прекрасно дополняло бы, так сказать, букет, т.к. полнота бытия может быть только при эстетическом участии всех четырех стихий. Но здесь мы пока рассматриваем каждое парное сочетание отдельно. Ведь человечество ограничило свое эстетическое восприятие парным сочетанием стихий, так что будем пока пары и рассматривать. Энергетика сочетания огня и земли ощущается весенним днем или летним утром. И это, пожалуй, самое приятное, что можно сказать об этом сочетании стихий, но в этом случае это сочетание ощущается не совсем отдельно и изолировано от других стихий. Ну что ж, мы, наверное и не будем на этом сочетании долго останавливаться, т.к. для нас оно тоже почти ничем не примечательно, ведь здесь нет стихии воздуха, о чем, собственно, вся наша книга. Хотя вообще-то, из всех парных сочетаний стихий это сочетание наиболее женственно и по-своему может быть красиво в абрисе некоторых цветков. Вот если бы прибавить к этому сочетанию точку или черту, т.е. третью стихию (воздуха), то в наиболее привлекательных для мужчин формах женского тела это нашло бы соответствующий образ, к чему и мужское влечение. Но и опять же, в полном сочетании всех четырех стихий это было бы еще более обворожительно… умный взгляд, тонкая шея, стильная, элегантная одежда… что за женщина без этого, т.е. без стихии воды? Мы разделили стихии на женские и мужские (таков уж язык белой касты) но полнота человеческой женственности может быть только в сочетании всех четырех стихий.
Сочетание воздуха и воды тоже очень редко встречается в эстетическом искусстве и по той же причине (не вписывается во вторую и третью функции). Кроме того, это сочетание из-за сложности воды и возвышенности воздуха трудно для понимания и восприятия. По цвету – зеленое с синим. Символом этого сочетания может служить вертикаль с треугольником вверху, как стрелочка направленная вверх, а образами могут служить – стрела или меч, язык, а также фаллос, т.е. вертикаль с точкой вверху. Как уже выше было сказано, просто точка тоже – символ воздуха. В религиозной культуре сочетание воды и воздуха тождественно вообще слову (ср. «меч из уст исходящий»), имени, как некоему осмыслению личности и т.д.
Сочетание воды и воздуха (логики и спиритуальности) тоже агрессивно, как и сочетание воды и огня, но по-другому, например, слово истины всегда агрессивно по отношению ко лжи. Здесь нам придется (т.к. это совершенно необходимо и очень важно, хоть и не совсем прилично) с некоторой подробностью рассмотреть фаллическую агрессивность. Фаллос – самый главный образ этого сочетания стихий, и он агрессивен. Это хоть и нежный, но всё-таки «ударный инструмент» для толкания, тыканья, протыкания своей головкой (в которой апогей этой агрессивности). Даже сам вид возбужденного фаллоса наглый и агрессивный, напоминает протянутую руку со сжатым кулаком. Потрясающе, не правда ли? Само зачатие человека происходит в момент акта агрессивности, точнее в амбивалентности любви и агрессии. Фаллическое, мужское поведение тоже вытекает из этого сочетания стихий. Рог, лоб, кулак, плуг (рожон), меч, дуло – символы и инструменты агрессии. Каждого человека всегда загадочно привлекает эта волнующе красивая агрессивность, и не только в боевых поединках, но даже в самой любви и дружбе, странная, но какая-то неизбежная и непременная. Красивая драка и красивый секс – главная тема современного искусства, особенно кинематографа. Но всегда, когда человек сталкивается с фаллической агрессивностью в искусстве или в жизни, всегда это переживается как грех, как нечто порочное, стыдное и, самое главное, трагичное. Агрессия всегда трагична, как трагична сама смерть. Итак, эстетика этого сочетания стихий агрессивна и трагична. Запомним это хорошенько. Здесь можно сравнить агрессивность сочетания воды и воздуха с агрессивностью воды и огня. Агрессивность воды и воздуха как видим более мужская. А агрессивность воды и огня может быть и у женщин (нападки, ругань и скандалы), и женщины в этом случае выглядят не совсем женственно.
Надо сказать, что для мужчин и женщин восприятие сочетания стихий воды и воздуха, если это восприятие вообще имеет место, чаще всего довольно примитивным образом как раз и сводится к фалличности и сублимированным размноженческим реакциям, т.е. превозношению чего-то «сверх-мужского». Нам приходилось с этим сталкиваться и наблюдать непомерную гордыню, с этим связанную. А если чересчур увлечься только спиритуальностью и логикой, то ограничение восприятия, да и самой жизни, только сочетанием воды и воздуха ведет к прельщениям и гибельным экзистенциальным установкам, ведь войти в созерцание истинных духовных смыслов или осмысления истинной духовности, невозможно перепрыгивая сочетание огня и воздуха. Здесь нужно постепенное восхождение. Когда речь идет о возрастании по стихиям, то имеется в виду их иерархия: земля – огонь – вода – воздух. Таким образом, сочетание огня и воздуха ниже, чем сочетание воды и воздуха, потому что вода выше огня. Только в этом смысле можно говорить о духовном возрастании, т.е. от одного сочетания стихий к другому. Но это не рост личности в смысле роста воздушного ядра-точки воздушной части души. Точка неизменна и воздух не растёт. В сочетании воды и воздуха, воздух не меняется, но меняется вода, она как бы преображается, становится воздушной (пар). Логика, как уже говорилось, может быть в трёх состояниях. Законченные системы, незыблемые теории – это «твёрдая» логика. Логические цепочки («то потому что это») – жидкая. Когда же вода испаряется и смешивается с воздухом, как облако (небесная вода), т.е. логика соединяется со спиритуальностью, она становится парадоксальной и антиномичной (антиномия это одновременная истинность двух противоположных друг другу утверждений). Экзистенциальная философия – это всегда антиномичная и парадоксальная логика, абсурдная, но, тем не менее, как-то не то чтобы понятная, но воспринимаемая. Например, знаменитая троица противоречащих друг другу богословских утверждений: Бог абсолютно добр, абсолютно всемогущ, но зло существует. Не все справляются с этим сочетанием. Бог абсолютно добр, и Он всегда и абсолютно прав. Это два фундоментальных утверждения христианской религии. С твердой верой в это надо рассматривать все противоречия Библии, и тогда ум приучится к парадоксальному мышлению, ведь Библия битком набита парадоксами. Или другое сочетание: Бог – это одновременно и троица, и единица. Или ещё один, уже отвлекаясь от Библии, важный для нас пример – понятие точки в геометрии. Математически (как число) точка выражается так: 0, 0 8 1 где восьмеркой (8) мы обозначили бесконечное количество нулей (вообще-то восьмерка для обозначения бесконечности должна лежать на боку, но в Интернете такой значок не выкладывается). Т.е. под точкой можно понимать бесконечно малое число. Сама бесконечность как мы знаем, парадоксальна. Точка, таким образом, существует только в уме, как чисто парадоксальное понятие, и практически не занимает места в реальном пространстве, если этим числом выражается количество пространства, или во времени, если этим числом выражается количество времени. Или если занимает, то бесконечно малое, практически исчезающее количество пространства или количество времени. Это количество так мало, что можно смело сказать, что его вообще нет, но при этом точка все-таки есть, парадоксально не имея при этом количества, а значит и качества. Поэтому можно сказать, что точка одновременно и занимает и не занимает место в пространстве или во времени. Эти парадокс и антиномия всегда возникают, когда речь идёт о воздушной стихии, и эта антиномичность существования точки есть главнейшее условие ее непредсказуемости, т.е. в точке мы имеем уже как бы потенцию свободы. И, наконец, личность (кто), которая есть, конечно же, – точка, содержит в себе парадоксальность бесконечности точки и поэтому тоже не имеет ни качества, ни количества. И личность-точка одновременно и есть, и одновременно ее нет. Когда человек пытается понять, или найти смысл своего существования – за этим чаще всего стоит попытка, наконец, выяснить: есть я или меня нет? Но смысл моего существования должен быть бесконечно выше моей способности его понимать. Понятный смысл здесь не годится. Здесь нельзя путать смысл существования и цель жизни, особенно на каком-то ее этапе. Смысл существования в одиночестве не находится, и чаще даже не ищется, но всегда ищется перед кем-то или вместе с кем-то. Здесь и парадокс свободы, и парадокс любви. В любви личность как будто возникает, а без любви как будто исчезает. Под словом любовь здесь имеется в виду не эмоция, а некое внимание с глобально-экзистенциальным согласием на существование другой личности, которое есть акт свободы (слово любовь, как видим, имеет множество смыслов). Эта любовь-согласие имеет эстетический, и, наверное, даже творческий характер. Без нее достижение, например, идеального здоровья, как легко догадаться, абсолютно не возможно, а с нею наоборот начинаются чудеса исцеления и даже бессмертие. Личность-точка возникает при внимании к ней другой личности, например, когда родители уже общаются со своим ребенком, как с личностью, эта личность возникает. Мы уже говорили о человеческих детенышах, попавших в джунгли и выкормленных животными (волками, например). Эти существа уже никогда потом не смогли стать нормальными людьми. Человек в ребенке в истинном значении этого слова возникает только в общении, когда его видят именно человеком, пусть еще маленьким, но все-таки уже человеком. Поэтому часто интеллигенты (особенно сангвиники) не любят когда с их ребенком сюсюкаются, не признавая в нем достойного собеседника. Продолжая эту мысль, можно предположить, что идеальный человек возникает в идеальной экклесии. И, таким образом, бессмертие, как некий абсолют идеального здоровья, мог бы быть плодом идеальных человеческих отношений. В молитвах всех времен постоянно звучит одна и та же просьба: «призри и виждь». Это означает: подтверди мое существование. Наверное, здесь надо бы вспомнить о нашем описании сотворения личности в главе об Адаме, но читатель и так, сам, наверное, вспомнил. Итак, мы, наверное, вообще, существуем лишь потому, что нас видит и любит Бог. А дальше, хоть раз вот так экзистенциально полюбив другого человека, мы приобретаем, таким образом, богоподобие в его главнейшей сути. Здесь в этих рассуждениях о любви, конечно же, имеется в виду присутствие и эмоциональности, т.е. стихии огня. О сочетании воздуха и огня мы еще будем говорить. Пока только отметим, что попытка вывести в логику сочетание воздушности и огненности, а здесь обнаруживается одновременное присутствие всех стихий, обычно сопровождается необыкновенными состояниями. Даже в природе в водяной взвеси, пронизанной солнечным лучом, возникает радуга. Обычно мозг работает на 3%, но при встрече с парадоксом, возможно, происходит мгновенное включение всего или, по крайней мере, большей части мозга. Например, попробуйте представить себе существо, которое сотворило всю бесконечную вселенную и ее бесчисленных обитателей. Кто же это!? «Страх божий – начало премудрости» – сказано древними. Под страхом здесь надо понимать максимальную степень уважения (благоговение) при столкновении с парадоксом. В относительно небольшом познаваемом пространстве между бесконечностью вселенной и бесконечностью точки-личности существует наш ум. Есть от чего прийти в изумление.
Парадоксальное существование личности само по себе бессмысленно и в смысле не нуждается т.к. абсолютно ценно само по себе. Т.е. смысл здесь имеется в виду как ценность или предназначенность, что лишало бы личность свободы (свобода, это загадочное проявление экзистенции, и тоже необъяснима и бессмысленна). Что касается предназначенности, то личность не предназначена ни для чего, разве что для кого, но это уже не есть предназначение в качестве смысла. Личность несравненна и не сравнима, особенно с другой личностью. Не старайтесь понять просто головой, уважаемый читатель, то, что мы здесь написали. Сочувствуем, но всё вышеизложенное и невозможно понять до конца (простите, конца-то нет), но оно должно вызвать в душе некое странное, наверное, но всё же именно эстетическое состояние. Некое волнение ума, столкнувшегося с парадоксом.
Интересно, что в жизни простых обывателей такое отношение (в смысле абсолютной ценности) бывает не к своему существованию, а к своим желаниям. Т.е. когда желание возникает, чаще всего не задаются вопросом о смысле желания и вообще, откуда, зачем и каким образом оно возникает, а сразу обдумывают: возможно ли? И как исполнить? Здесь имеет место представление о себе, как о желающем, т.е. я – это мое желание. А между тем эмоции и желания не существуют сами по себе, а создаются (возбуждаются, генерируются) и направляются личностью (власть воздуха над огнём), и если не своей, то чужой. Тогда это проявление власти со стороны (двойника).
Очень важный момент, вытекающий из понятия точки и её бесконечности – это равенство личностей-точек (условное, конечно, т.к. точки не сравнимы). Если личность – это точка, то её появление, возникновение точечно в пространстве и времени. Рождение, смерть, преображение – это всё точечный, мгновенный акт. Личность, либо она есть, и тогда две личности невозможно сравнивать, как сказано выше. Либо её нет, тогда и сравнивать некого. Помните, мы предположили рост личности, как потенциальную идею правой восьмёрки? Представители правой восьмёрки не видят личности эстетически, т.к. воздух у них не в эстетических функциях по системе Аушры. А по-другому, как уже сказано, личность увидеть, воспринять, обнаружить невозможно. Эстетическое созерцание и восприятие как уже тоже говорилось – есть фактор достоверности. И эстетически видимая реальность всегда служит аксиомой для дальнейших рассуждений. Как правило, насколько мы имели возможность наблюдать, присутствуя на конференциях философских клубов и обществ, представители правой восьмёрки, когда говорят о личности, под личностью понимают просто достаточно высокий уровень образования, культуры, интеллекта, таланта. Т.е. не парадоксальность личности-точки, а нечто действительно способное расти, нарастать, возрастать, сравниваться и измеряться. На самом же деле, у точки ни величины, ни высоты, ни веса, ни какого другого качества способного измеряться и сравниваться нет. Не равны, наверное, могут быть имиджи, т.е социальные роли, их вес в обществе, обусловленный уважением к этой роли, ее достоинству, короче, то, что у Аушры в таблице понимается под серым треугольником.
Теперь о сочетании земли и воды. Это сочетание обозначается символом креста, где горизонталь – земля, а вертикаль – вода. (Просьба не путать с христианским крестом, который нагружен своими собственными общеизвестными смыслами и ассоциациями). Образы этого сочетания – возделанная земля, огороженное окультуренное место (огород, сад, парк). Стена, дом, как упорядоченная утроба вещества. Вот где смысл! Здесь все со смыслом, все имеет осмысление. Осмысленная телесность (медицина), семейственность как организованный, обдуманный и узаконенный быт, хозяйство, селение. Логизированная сенсорика, воплощенная мысль. По цвету – сочетание зелёного и красного цветов. По энергетике – зимнее утро или весенняя ночь. Всё это тоже ни кем не воспринимается эстетически, так как это ни у кого не вписывается в сочетание второй и третьей функции по системе Аушры. Однако, не трудно догадаться, что само сочетание стихий воды и земли, логичности и телесности, особенно в виде, например, медицинских знаний о теле, ведёт к здоровью. Но! только эстетическое восприятие этого сочетания стихий поможет обрести настоящее здоровье. Тогда, может, все-таки попробуем вспомнить и эстетически представить примеры этого сочетания? Почему, например, так хорошо, так приятно бывает на даче? Сидишь на крылечке… А на исходе зимы бывают такие солнечные, чудные деньки, когда вдруг подует ветер с юга и принесёт запах весны, только это ещё не весна, а именно зима с весенним духом. Повеет чем-то сказочно светлым, мечтательно райским, неземным и земным одновременно. Дышал бы и дышал…. С возрастом начинаешь ценить такие вещи. Когда же наступает весна почему-то так опьяняюще приятно быть поближе к воде. У журчащих ручьёв и речек. Странное находит состояние, когда слушаешь капель. Странное, приятное оцепенение, как будто с головой что-то происходит. А в конце мая (это всё ещё весна) бывает в дождливый день, когда день только начинается после дождливой ночи, повеет влагой от лесной дали, напоённой запахом молодой листвы. Странное сочетание в нём, в этом веянии. Неимоверная давность бессчетных тысячелетий жизни земли, в этой влаге и сыром ветре, вечно овевающем промокшие леса древней планеты. И свежий запах молодой зелени. Сочетание бессчетных веков и молодости – это рай. Древняя вечность вечной юности, древняя юность. Вечно повторяющийся круговорот воды в природе на необъятной шири земли, снова и снова рождающий жизнь и молодость… Свежие мысли приходят по утрам, точнее, когда ночь переходит в утро, на пересечении. Т.е. мы хотим сказать, что необязательно ждать непременно каких-то умных идей, можно без них, главное – состояние. Стояние на пересечении воды и земли. Но это если не оглушать себя радио, телевидением, физзарядкой или плотным завтраком. Чашечки кофе вполне достаточно, чтобы лёжа ещё в кровати уставиться невидящим взглядом в потолок. Надо только распробовать, войти во вкус, и жизнь сама выстроится в соответствии с этим вкусом. Вот где начинается наше объяснение эстетического восприятия «девственников» Откровения, но именно только начинается. Т.к. центральной сутью их эстетики является сочетание огня и воздуха. Но об этом особый разговор.
О сочетании земли и воды, как и о сочетании огня и воздуха (подробнее об этом сочетании в следующей главе) ещё добавим три очень важные вещи:
–– Сочетание воды и земли, как и сочетание огня и воздуха, не имеет в себе мужского или женского перевеса порождающего энергетический дисбаланс в душе, и как следствие – страсть, т.е. болезненное желание, вызванное этим дисбалансом, и потому неизбежно чреватое муками фрустраций (неудовлетворения). Во всех других сочетаниях стихий, как мы показали, есть четко выраженный мужской или женский характер. Напомним, что чисто женская стихия – земля, а чисто мужская – вода. В системе Аушры сочетание эстетических функций (второй и третьей) всегда имеет или присутствие только воды или только земли. Это и есть, наверное, причина болезней и самой смерти. Для размножения совершенно необходимо взаимное влечение и соитие земли (женское) и воды (мужское), но для здоровья это соитие, точнее уже сочетание стихий должно быть внутренним и постоянным. Таким образом, эстетика креста является условием целительного равновесия стихий в душе и организме человека.
2) Ещё свойство. Сочетание земли и воды, тоже, как и сочетание огня и воздуха, является внутренне независимым и органичным сочетанием в смысле проявления власти, т.е. самовластным. У стихий власть распределена только так: вода властвует над землёй, т.е. ум над телом, а воздух властвует над огнём, т.е. экзистенциальная личность над эмоциональным волнением, желанием. Внутри других сочетаний стихий такого самовластья нет. Там власть всегда осуществляется со стороны, т.е. одного человека над другим, или ангела над человеком. И это тоже есть причина практически всех несчастий и болезней.
3) И, наконец, оба эти сочетания, в отличие от других, абсолютно не имеют в себе агрессии.
Насколько всё это важно для счастья, благополучия и здоровья? Во много раз больше чем все мыслимые и немыслимые причины. Можно сказать, что только это-то и важно, например, для здоровья, особенно идеального.
Эстетика сочетания огня и воздуха
Символом сочетания стихии огня и стихии воздуха служит шестиконечная звезда или ромб и, разумеется, чаша Грааль. Шестиконечная звезда получается, если один треугольник наложить на другой. А ромб получается если один треугольник приставить к другому сверху или снизу. Для главной сути не важно, что получается. Шестиконечная звезда, ромб или, например, нечто похожее на букву «Х» , тогда будет похоже на Грааль. Для нас главное – само сочетание этих двух треугольников. Обобщая и то и другое, мы пока будем называть это сочетание ромбом. Поэтому хотим обратить внимание на то, что всегда, когда далее будет встречаться слово «ромб», будет иметься в виду и ромб, и шестиконечная звезда, и значек в виде буквы «Х». Слово ромб мы употребляем, во-первых, для удобства, чтобы не писать, например, такие громоздкие выражения, как – шестиконечнозвездная философия, или такие двусмысленные выражения, как х-образная эстетика. Во-вторых, та же, например, шестиконечная звезда в наше время перегружена всевозможными смыслами и является излюбленным символом бесконечного множества всевозможных религиозных, общественных, политических, националистических и прочих организаций, к которым наше изложение не имеет никакого даже отдаленного отношения. И потому слово ромб мы считаем удачной находкой для того, чтобы заново вернуться к началам и истокам. Кроме того, признаемся еще в том, что мы уже проделали большую работу по продвижению в том числе Интернете нового, так называемого, ромбического направления в искусстве, особенно среди русскоязычных художников. Не можем, правда, похвастать, что за тридцать лет этой работы приобрели хотя бы одного последователя, ну… зато и нет ни одного конкурента)))
Итак, ромб. Давайте поговорим об этом, хотя логики (воды) в этом сочетании стихий нет. С чего начать, как подступиться? В нашей, современной, далекой от этого культуре, сочетание огня и воздуха, в смысле чисто духовно-эмоциональной жизни, могло бы быть невозможным себе даже представить, если бы в глубине человека не отзывалось что-то на удивление близкое, готовое принять, пережить как своё смутное, но глубинное прошлое и непременное, желанное будущее. Ни конкретного логического изложения сути, ни бесспорных научных оправданий для своих высказываний мы предложить теперь не сможем. Наоборот. Сейчас, совершенно беспардонным образом, без каких либо оснований и доказательств приведем спорные, сомнительные утверждения о реальности, которую почти невозможно логически пощупать, рассмотреть, убедиться… Которая, наверное, и возникает только при условии, если в нее заранее поверить, признать, а еще лучше захотеть. Честно признаться, и система Аушры, и предыдущие описания сочетаний стихий приведены только для косвенного доказательства того, что действительно и реально существует ромбическое сочетание стихии огня и стихии воздуха, эстетическое восприятие которого может породить новое направление не только в искусстве, но и в самой жизни. Ведь если есть другие сочетания стихий, можно предположить и это сочетание. В реальном проявлении душевно-духовной жизни это сочетание стихий может быть неким эмоциональным волнением по поводу некоего духовного состояния. Эмоциональная духовность или духовная эмоциональность… Как хотите, так и понимайте. А если что-то и как-то поняли, то это верный признак того, что вы заблуждаетесь. Понимать можно только логическое. Ни понять, ни выразить в словах это практически невозможно (и уж тем более это как-то оспорить, или как-то этому возразить), разве что воспринять, пережить или сопережить с кем-то эту эстетику в поэтических или художественных образах, но не объясняющих, а помогающих пережить волнение и состояние. Именно не помогающих понять, а помогающих только испытать состояние.
Наверное, не надо и пытаться что либо понять, т.к. это вообще другая культура, другой даже проект культуры. Ромбические образы, написанные художником, могут вызвать в душе волнение и состояние, и тогда человек может их в себе наблюдать, т.е. сознательно волноваться. Сознательное или, что гораздо важнее и ближе к ромбичности, управляемое волнение можно считать уже культурой (в культурологическом смысле), и, прежде всего, это касается эстетики морали и нравственного закона, но уже не в качестве закона, а в качестве некоего счастья, радости и беспричинной причины активных и в то же время парадоксальных действий и жизненных инициатив. Что же касается морали именно как закона (этика, этикет), как принятых в обществе представлений о хорошем и плохом, правильном и неправильном, и совокупности норм поведения, вытекающих из этих представлений, то это всегда существовало, например, в качестве общественного мнения, которое менялось вместе с самим обществом. На эту тему написано достаточно. Предмет, что называется, знаком – «супер-эго» по Фрейду. Этакий безличный жандарм, «держиморда», запрещающий всё, что приятно человеку, но неугодно социуму. Но та мораль, которая имеется в виду, когда мы говорим о ромбе, это совсем другое. Абсолютно другое. Это как бы идущая от Бога мечта о совершенной доброте человека, эстетика небесно безупречного благородства, эстетика высоты совершенного нравственного образа, некого изначального нравственного априори, морально воспринимаемой аксиомы идеальных человеческих отношений. Это трудно дать почувствовать просто словами. Наверно не хватает воздушной парадоксальности и огненной непредсказуемости. Да, всё-таки эстетика ромба несказанна, несказуема. Вообще, эстетический взгляд и на обычную мораль был бы, на наш взгляд, самый верный взгляд, но на философских факультетах во всех высших учебных заведениях существуют отдельно кафедра этики и кафедра эстетики. Там это и действительно две вполне разные науки.
Можно сказать, что ромбическое состояние – это эстетическое созерцание нравственного благородства, как мудрости и оно экзистенциально. Путь этой мудрости – это путь доброты, и только в этом случае мудрость прекрасна. И сама эта мудрость, и эстетическое созерцание ее ромбичны. В полной мере очарование этого синтеза красоты и мудрости осталось в библейском прошлом, в псалмах Давида, в премудростях Соломона и Иисуса сына Сирахова, но главным образом в проповеди Иисуса Христа. Всё Его учение и все Его заповеди сводятся просто и только к человеческой доброте. И даже если, отдавая справедливость, признать и других великих учителей человечества, трудившихся на поприще моральной проповеди (например, Будда, Конфуций, Лао цзы, Мухаммед), мы видим, что только Иисус Христос изложил свое нравственное учение так парадоксально, так поэтически красиво, и только Он в отличие от всех остальных обещал наслаждение («блаженство» Мф. 5. 5. ), причем сразу уже, при самом исполнении Своих нравственных заповедей, удивляя этим Своих слушателей и тогда, и до сих пор. И, наконец, самое главное отличие проповеди Христа в том, что Он призвал людей не просто к нравственности, но к нравственному именно совершенству.
Экзистенциальное состояние выявляется и обнаруживается как изумление (из ума) или восхищение (хищение из прозы жизни), т.е. вне-умное состояние. Состояние «вот я» сопровождается удивлением своему собственному существованию. Обычно-то у людей все наоборот. То, что в человеке думает и особенно то, что желает, и понимается человеком, как его личность. Но на самом деле, как только настоящая личность-точка (свой собственный экзистенциальный стержень, спиритуальный центр, воздушное ядро) возникает, она тут же начинает приводить в порядок свои желания и никогда себя с ними не ассоциирует, но властвует над ними. Помните о двух самовластных сочетаниях стихий, в которых проявляется власть одной стихии над другой? У стихий власть распределена только так: вода властвует над землёй, т.е. ум над телом, а воздух властвует над огнём, т.е. экзистенциальная личность над эмоциональным волнением, желанием. Внутри других сочетаний стихий такого самовластья нет. Кроме того, человеческая личность легко обнаруживает влияние на себя другой личности, своего двойника, властвующую до сих пор над эмоциональной частью души, и возникающие «непроизвольно» эмоции, которые раньше человек счёл бы за свои, теперь воспринимает не иначе как психическое насилие, как власть со стороны. Но как тогда без двойника входить в состояние эстетического созерцания? Ведь в одиночестве оно не возможно. Наверное, тогда оно возможно с другим, со святым, данным от Бога, ангелом-хранителем. Этот ангел, который обычно воспринимается человеком, как голос совести, может стать другом и собеседником, и, самое главное, помощником в эстетическом творчестве. Кстати, тогда и двойник начинает перевоспитываться и преображаться. Они, на самом деле, прекрасненько это могут, если ни чего другого не остается.
Как было сказано, смысл слова «созерцание» в мистическом со-видении человека и ангела. В этом же и вообще тайна эстетического восприятия красоты. И это созерцание в случае с ромбическим сочетанием стихий огня и воздуха, хоть и невыразимо на логическом уровне, но, тем не менее, если возникает, ясно переживается как реальность. Дело в том, что бесы не видят красоту ромба, тут они слепы. Они зрячи, когда мораль воспринимается как закон, как наука об эмоциях, это мы приняли за сочетание огня и воды. Если же говорить о ромбе, как о сочетании огня и воздуха, то его надо понимать как символ любви, и любви в самом высоком смысле. Это не нравственный закон, т.к. это вообще не закон. А скорее парадоксальная нравственная сила, дающая, например, способность быть добрым, когда вокруг все злые. Способность привязываться и любить, когда сто раз бросили, предали и продали, способность верить, когда сто раз обманули и т.д. Нравственная сила дается в религиозной жизни непосредственно как энергия, как сочетание энергии огня и воздуха, где энергия огня – это энергия чувства и желания, т.е. эмоциональная энергия. А энергия воздуха – это энергия духа, экзистенциальной личности, властвующей над огнем, т.е. над желанием. Эта власть, по сути, и есть нравственность, ее возможность, условие ее существования. Без религии ромбическая культура, в общем-то, невозможна, ведь и ромбические отношения между людьми тоже – религия, невозможная без Бога: в существование другой личности можно только поверить, т.к. понять ее, т.е. логически убедиться в ее существовании невозможно. Логические аргументы здесь не дают достоверности, точно так же как невозможно логически и научно доказать существование Бога. Вера – это суть любовь на экзистенциальном уровне. Между людьми экзистенциальная любовь открывается тоже как вера, т.е. признание и подтверждение существования другой личности. Глобальное и бескорыстное согласие на её существование, т.е. без поисков и выяснений смысла этого существования. Вера, таким образом, есть, по сути, экзистенциальные отношения между КТО и КТО. Ромбическая любовь в древности очень редко случалась т.к. на неё тогда почти никто не был способен, и когда случалась то становилась достоянием народов, хранящимся в преданиях. Любовь царя и пророка Давида к царевичу Ионафану («превыше любви к женщине») это царская любовь царя к царю. Наверное, царское помазание давало способность так любить, а сейчас – крещение и новая заповедь о любви: «Вы – род избранный, царственное священство» (1 Петр. 2. 9).
Бесконечность точки личности не может иметь смысла, т.к. смысл (со-мысль) – это что, а не кто. Если существование человека, его бытие имеет для меня смысл, то моё отношение к нему обязательно страстно, корыстно, заинтересованно. Точно так же и моё собственное существование, если оно имеет смысл (пользу, предназначение), то получается, что высшее предназначено и, значит, принадлежит менее высшему и им оправдывается. Но это неправильно, так как тогда бы получилось так, что мой ум имеет мое я (меня) и управляет этим я (т.е. мной). А мое я предназначено для ума и оправдывается умом. На самом деле, это я имею свой ум и использую его как мне угодно. Помните иерархию: земля – огонь – вода – воздух? Предназначение и смысл – это вода. Выше экзистенциальной точки-личности Бог ничего не сотворил, всё остальное ниже и служит или принадлежит высшему, т.е. экзистенциальной точке-личности. Даже само божественное имя Иегова (Сущий) в более точном переводе означает – дающий или сотворивший существование, что по-философски могло бы звучать как – сотворивший экзистенцию. Таким образом, человек есть венец творения именно как экзистенциальная точка личности. Если человек нашёл логический смысл существования – он согрешил. Само намерение и попытка найти логически понятный смысл существования существующей личности – уже грех, грех экзистенциональный, т.к. высшее (дух, экзистенция) не могут оправдываться низшим (логикой). Это в плохом смысле абсурдное (потому что утилитарное) отношение к личности (к КТО). И к своей личности, и, самое главное, к личности другого человека. Эта утилитарность исключает ромбическую (бессмысленную) любовь и к ближнему, да, в общем-то, и к себе. Любовь здесь опять имеется в виду как свободное согласие на существование другой личности-точки. Это проявление только свободы точки и больше ничего. И только эта любовь имеет значение, когда речь идет о существовании. Логическая любовь (единомыслие), эмоциональная любовь (волнение) и сенсорная (влечение) здесь вторичны. Первична – любовь духовная, экзистенциальная, воздушная, т.е. бессмысленная и бесстрастная. Сочетание этой любви с эмоциональной любовью есть ромб.
Власть воздуха над огнём, т.е. личности над своими желаниями в ромбической культуре даёт, как было сказано, саму возможность нравственности, т.е. доброжелательности, доброты. А доброжелательность делает человека красивым и желанным. Желание другому человеку счастья, добра, блага украшает лицо, не только в смысле красивого выражения лица, но меняется само лицо. Но не так это легко. Наверное, в миллион раз легче сделать добро человеку, чем пожелать ему этого добра. Что бы сделать добро часто достаточно слова, или буквально пошевелить пальцем. Но чтобы это пожелать, нужны преображение, духовная революция, т.е. смена сознания через постепенную смену культуры. Доброжелательность и счастье – слова синонимы, как счастье и здоровье. Мы живем на виду у того параллельного мира. Но мы живем и на виду у этого мира. Лицо не спрячешь. Вот интересно – большинство из нас стремится сохранить молодой вид, и в идеале мы хотим вечно быть молодыми. Наверное, потому, что молодое лицо – это лицо ещё невинного человека. Но если бы старый человек был невинен, то мы увидели бы красоту и старого лица. А безобразным старое лицо бывает не от старости, а потому что на лице остаются бесчисленные следы желания зла, оправдываемые местью и обидой. Мстительность, даже справедливая, это ЖЕЛАНИЕ ЗЛА. Это нравственная тупость, отвратительная моральная нищета, смердящая болезнью мозга и тела. А если человек не просто не хочет зла, а хочет добра, несмотря на обиды (экзистенциально активная позиция), то его лицо привлекательно и в глубокой старости. Выражение лица постепенно превращается в черты лица. Творчество желания добра – это культура ромбического сочетания стихий.
Суть ромбического состояния в бескорыстии, в бескорыстно-эстетическом желании добра. Корысть всегда если не телесна, то материальна, и хорошо укладывается в логику. Так что корысть и ромб несовместимы. Ромбическая эстетика далека от житейской прозы, она романтична, надеемся, читатель понимает, что мы имеем в виду, если хоть что-то здесь вообще можно понять. Любая стихия при смешении со стихией воздуха приобретает романтическое качество, в том числе, и даже больше других, – стихия огня. Огонь в сочетании с воздухом – это романтизм в чистом виде, романтизм эстетики благородства, или другими словами: романтическая красота нравственного идеала. Культура ромбических отношений открывается как культура любви, воспринимаемая со стороны как религиозная романтика. Ромбический тип отношений – это романтика и эстетика морального максимализма. По сути, в основе этого и должна лежать христианская любовь, в резонансе которой генерируется энергия, необходимая для высших уровней бытия и бессмертия. Но и сама эта любовь есть высшее бытие. И путь к этой тайне лежит не через логическое познание, а через эстетическое созерцание, через непередаваемое словом духовно-эмоциональное состояние (пересечение огня и воздуха), через культуру ромба (Грааля и шестиконечной звезды).
Ромб отлично сочетается с крестом в некую общую эстетику, чего не скажешь о других сочетаниях. А ведь именно в сочетании всех стихий и есть полнота бытия, и значит счастья, здоровья и т.д. Мы брались пока что рассматривать только парные сочетания стихий, но в случае с ромбом, т.е. когда предполагается нравственный идеал, эстекика креста своим присутствием не только в неком эстетическом слиянии дополняет, но и усиливают общую энергетику. Например, дом (сочетание земли и воды). Он энергетичен, как природа, особенно если чист от материальной и нематериальной грязи. Но особенно мощно питает хозяев энергией общий дом (групповое чувство хозяина). Достоинство любящего друга предполагает и общее имущество. Энергетика креста, т.е. сочетания земли и воды, удесятеряется при ромбических отношениях. По сути, материальное богатство и красота того, что может иметь человек своею собственностью – это гармоничная многообразность сложно сочетающихся подробностей, содержащихся в чистоте. Даётся всё это только трудом, но люди вместе любящие природу получают даром. Представим себе картину: пусть даже частный дом, но на фоне красивой дикой природы. Здесь эстетика уже не только креста (дома), т.к. дикая природа перестает быть дикой, она включается в культуру (в окультуренное пространство) в качестве фона. И секрет этой красоты в том, что дикая природа – общая, и отсвет «общести» лежит и на доме, – это красота ромба. Азы сочетания культуры ромба и креста, наприер, – пикник, т.е. поход и еда в компании на лоне природы (которая – общая). Общий дом был бы продолжением этой культуры. При общем имуществе человек, казалось бы, ничего не имеет лично своим, это пугает. Но тогда для начала, например, можно просто некоторую часть года пожить вместе на общей территории, приобретенной вскладчину. Если эксперимент покажется приятным, то можно продолжать в этом направлении. Вспомним о блаженствах, обещанных Христом за исполнение ромбических заповедей! Ведь тогда жизнь, просто жизнь (само существование) станет наслаждением. И в этом богоподобие человека (Бог всеблажен.) А любой грех – это путь к страданию, и тогда жизнь – это страдание. А попытки избавится от скуки путём приобретений, телесных наслаждений, славы, власти и т. д. ведут к ещё большей скуке. Нравственность! Вот истинная система координат между блаженством и страданием. Добро и зло – плоды древа познания, и коль скоро человек оказался перед этим выбором, истинная мудрость и настоящее знание ведут к добру. Каждая ночь как бы стирает старую программу (смывает ошибки прошлого дня) и утром человек живёт как бы заново, и насколько удалось в течение дня сохранить ум и сердце от зла, настолько сохраняется состояние утренней чистоты и блаженства.
Может ли, например, изобразительное ромбическое искусство быть популярным? Троица Андрея Рублева показывает, что да, может. Рассмотрим ее с этой точки зрения. Прежде всего, бросается в глаза ее желто-синее сочетание цветов, особенно в крыльях, как будто ромбическое сочетание цветов и есть условие, при котором можно воспарить на этих крыльях. Мы писали, что если приглядеться, то легко можно увидеть как бы чашу, образуемую фигурами левого и правого ангелов. Чаша – это архетип, вытекающий из символа огня. В середине этой чаши размещается треугольник фигуры среднего ангела. Получается шестиконечная звезда. Ни в коем случае у Рублёва здесь не имеется в виду только лишь та чаша, из которой причащают верующих. Разумеется, эта параллель с чашей для причастия и красива, и поэтична, и тоже, наверное, отчасти имелась в виду, но, думаем, не стал бы Рублев подчинять композицию из фигур ангелов, символизирующих, в том числе, тройческое единство Бога только этой чаше. Все-таки иерархия смыслов и символов должна быть, наверное, подчинена, прежде всего, богословию, а не утвари, пусть самой, что ни на есть священной, ведь, как говорилось, иконопись именно пятнадцатого века – это богословие в красках. Наше ромбическое толкование Троицы Рублева, само собой разумеется, не найдет сочувствия у большинства православных верующих. Т.к. нередко обостренное чувство святыни (как собственности церкви или Бога) в этой среде сочетается с притупленным чувством святости (как нравственного совершенства). Тем не менее, на иконе три перевернутых треугольника: чаша на столе, чаша, образуемая фигурами ангелов, и треугольник, образуемый креслами (внизу). И сверху три точки голов. Округленность, которая тоже явственно проявлена в общей композиции, означает единство, которое по общему смыслу возможно только в сочетании с ромбичностью, т.е. с идеалом благородства.
Откуда Рублев мог узнать о ромбической эстетике? В те времена в Росси многие ждали второго пришествия и изучали Апокалипсис. И не исключено, что был тогда в России кто-то, толкующий Апокалипсис в ромбическом варианте. Если в Апокалипсисе под словом «девственники» имеется в виду эстетика ромба, то вспомним еще одно пророчество: «Иосиф – отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною; огорчали его и стреляли, и враждовали на него стрельцы, но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева». (Быт. 49.22). Ветви, как видим, выше стены. Стена, дом, как сказано ранее, образ пересечения земли и воды. В символе – это крест. А ветви можно себе представить в виде ромбической сеточки. Лук, особенно с натянутой тетивой имеет ромбическое очертание. Все благословения, перечисленные далее, могут означать только вечную жизнь в теле: «Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, благословениями отца твоего. Которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных; да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими» (Быт.49.240). Итак, можно считать, что это пророчество тоже относится к Филадельфийской церкви, к девственникам. Ромбическая культура начинается с элементарной «социотерапии», когда мы ХОТИМ увидеть в другом человеке что-то такое, что достойно вечной жизни, и с этого начинается и наше собственное бессмертие. Но весь вопрос в том, КАКИМ я хочу видеть своего вечно живущего брата? Чему в нем я хочу вечного существования? Если это самец-соперник, конкурент в вытеснении и борьбе – он обречен на смерть и небытие в любом случае, потому что вектор эволюции, не смотря ни на что, направлен, всё-таки, на общение твари с Творцом и на ее богоподобие. И я, если хочу вечной жизни другому телу, то преображенному. Такова воля Творца, заложенная в самой Его идее человека. Мы не можем хотеть кому-то вечной жизни по-другому. Человек-брат выглядит кресто- и ромбо-образно. Преображение – это и действительно смена образа.
В самом начале своего увлечения иконописью, мы начали собирать и набрали потом приличную коллекцию фотографий святых старцев, а также портретов, написанных с натуры (например, портрет Серафима Саровского). И тогда обнаружили нечто общее в их глазах. Это общее было в детском выражении глаз. Седые старцы, а глаза детские. Но вот, что интересно. Глаза эти имели детское выражение не столько в смысле детской невинности, сколько в смысле детской доверчивости и готовности по-детски дружить, утраченной взрослыми. Известны поговорки о том, что на старости лет человек впадает в детство, например: «старый что малый». Может эту доверчивость и имел в виду Христос, когда сказал: «если не станете как дети не войдете в царствие небесное»? В детстве каждый имел опыт дружбы. И многие испытали измену друга и дружескую ревность, задолго до половой влюбленности и ревности. После этого человек уже никогда не вступает в такие близкие отношения дружбы, не верит до конца, держится на какой угодно короткой, но дистанции. «Не станете как дети» (старческое детство) – это способность верить и дружить, основанная на вере Богу и дружбе с Ним. Специфика детской дружбы в том, что она бескорыстна и нестяжательна. Нестяжательство – это другое счастье, другой тип сознания, другой тип общения и общности. Нестяжательство – постоянно возникающая ересь против господствующей идеологии, духовный бунт против рабовладельческого государства, самочинное существование вне социальной иерархии и вообще вне мира сего. «Не заботьтесь о завтрашнем дне, что вам есть и во что одеться» – эта заповедь не многим по силам, но кто вкусил свободу от законов мира, тот никогда уже им не подчинится снова. Нестяжательность – это способность рождать в резонансе любви и синергии то, что стяжатели берут у природы или выменивают у людей. Культура любви противоположна не только капитализму, суть которого – обмен, но всей реальности нынешней вселенной. Эксплуататорский капитализм по своим психологическим корням – результат обезьяньего кастрационного импульса. Это мужская страсть (нечистое желание) не дать другому мужчине встать на ноги, не дать стать хозяином, накопить на свое дело. Капитализм – это общество по Фрейду, а не по Христу, поэтому общество с неизбежными конфликтом, противостоянием и т.д.
Две части вещества в одной точке пространства не умещаются, вытесняя друг друга. Это могло бы быть законом вытеснения, вражды и войны. Но существование личности-точки в мире всё меняет. Как для тела средой обитания является земля с ее природой, так для личности средой обитания должна являться другая личность. Рай – это другая личность и вечная жизнь тоже. Эдемский сад был первым раем на земле. Наверно, он был прекрасен своей пейзажной красотой и здоровой, чистой энергетикой, но сладость рая была не только в этом. Главным было соприсутствие и сосуществование. Со-экзистенциальность рая была в отношениях Адама и Бога. Как только в сердце Адама закралось сомнение, и он перестал доверять Богу как другу, он стал смертен. Теперь мы знаем, что верить надо не только в то, что Бог существует, но надо верить Ему, Богу, в Его вечную экзистенциальную невинность. Суть ее в том, чтобы ни с кем, ни разу первым не нарушить дружбы. Верное сердце, эмоциональное постоянство – вот величайшие ценности всех времён и народов, (в том числе, когда не бросают друга из-за ссоры, обиды и проч.) Человек часто из-за действительной или предполагаемой вины рвёт отношения и навсегда расстаётся с виновным. Это экзистенциальный грех, убийство в тонком, духовном плане. Поэтому так трудно поверить другому. Мы все – экзистенциальные грешники, и чужая личность для нас – не рай, а яма, западня. Она опасна, чревата болью и смертью. Единственно возможный путь друг к другу в том, чтобы пустить в себя Христа. Его экзистенциальная невинность – суть нашей веры («Входящего не изжену вон»). И если удалось построить отношения с Ним, то это и есть возможность построения отношений друг с другом, стать раем для собрата по вере и по жизни во Христе, а это и есть вечная жизнь: собраться вокруг Христа. Но только вокруг настоящего Христа, а не поповской подделки. Парадоксальное и антиномичное сочетание обязательности и в то же время свободности отношений – это брак, который может быть не только телесным, но и духовным. О таком браке писал, кстати, Павел Флоенский в книге «Столп и утвеждение истины». Брак мужчины и женщины, рождающий сначала семью, а потом родовую общину – есть наиболее часто используемый образ в священном писании.
Точка личности – это ничто. Наука, труд, поиск здесь бессильны познать и понять, т.к. для них личность – это всё равно, что пустота, но пустота не в смысле пустого пространства, это даже не пространство. В человеке есть то, что отвечает на вопрос ЧТО? Например, вопрос: что человек имеет? Ответ: он имеет ум, сердце, тело. Тело это не КТО, а ЧТО (как и ум и сердце). А человеческая личность – это КТО. Человек не имеет свою личность, он сам есть личность. На «каверзный» вопрос: чем отличается КТО от ЧТО – нет ответа. Чем-то может отличаться только ЧТО от ЧТО. Отличаться чем-то – это отличаться качеством и количеством. А личность-точка неизобразима и невидима, она апофатична как Бог. Здесь немножко поясним. Апофатика – это богословский метод. Есть два богословия: апофтичное богословие и катафатичное богословие. Катафатичное богословие это утвердительное, положительное богословие. Например, если человек сотворен по образу и подобию Бога, то Бог в каком-то смысле тоже похож на человека. И Его можно себе представить Кем-то похожим на идеального и совершенного человека. В апофатическом богословии о Боге рассуждают методом отсечения всего того, что не Бог. Например, у Дионисия Ареопагита Бог – это не добро, не свет, не глубина, не высота, не счастье, не совершенство и так далее. Бог все это сотворил, но Сам Он выше и вне всего этого. О человеческой личности можно тоже рассуждать апофатическим методом: личность – это не добро, не свет, не глубина, не высота, не счастье, не совершенство и так далее. Но когда личности соприкасаются друг с другом (а это выбор и свобода), тогда появляются и добро, и свет, и глубина, и высота, и счастье, и совершенство. Самое парадоксальное здесь то, что тогда обнаруживается сама личность, – но не для ЧТО, а для КТО, т.е. для самой себя и для другой личности. И она по-прежнему неуловимо прекрасна, не поддается насилию, восхитительно свободна и непредсказуема. Ее нельзя «поймать», изучить, рассмотреть даже в момент касания. В нее можно только поверить и тогда эстетически созерцать. А кто скажет, что такое вера? Она также апофатична, абсурдна, иррациональна. А касание личностей (в том числе с Божественной личностью) происходит по вере, по совпадению двух свобод.
Вечность точно так же необъяснима, как и точка. Они похожи, а может, и совпадают. Поэтому, наверное, зачарованная «упёртость» атеистических писателей-экзистенциалистов в смерть (точку во времени) есть подсознательная упёртость в вечность, где «времени уже не будет». «Человек» и «смертный» – слова-синонимы. Но не все улавливают, что «смертный» и «вечный» – это тоже синонимы. Ведь одно дело жизнь, и совсем другое – вечная жизнь! Тогда, может, смерть должна быть блаженна? Или даже прекрасна? Грааль (как и котел возрождения) тоже предполагает смерть и новое рождение. Поздняя осень – это старость, а когда упал снег – природа умерла. Смерть – это снегопад. Так невеста как бы «умирает» в белом платье и «рождается» жена, супруга. Смерть и рождение суть одно. Святые умирают с блаженной улыбкой и «красна смерть преподобных». В недрах тела хранятся наркотические вещества, припасенные на момент смерти. Но дело не в муках или блаженстве. Монашеская «память смерти» не боится смерти, а боится вечности без Бога. Древняя монашеская практика, описанная Паламой – это «техника» смерти. Она начинается погружением в тишину, в которой не должно быть ни мысли, ни чувства. Этот абсолютно ненарушимый покой называется «Мрак» или «Ум». Но «Ум», который у монашеских писателей пишется всегда с большой буквы не означает мысль или думанье. Это именно безмысленное сосредоточение личности в сердце. С точки зрения информации это действительно мрак. Здесь мы опять встречаемся с ромбом, т.е. с сочетанием стихий огня и воздуха, т.к. отсекая ум (который думает) монах сосредотачивается только на личности-точке и сердце, соединяя их в одну точку. Это аскетическое в самом истинном смысле этого слова прохождение через мрак безмыслия, прохождение через точку, как через смерть, отсекает грехи и страсти псевдоличности, которая есть индивидуальность (двойник), она-то и не пролезает, не проходит в эту точку. Ведь путь к ней, к этой точке как в узкой, всё утесняющейся воронке. Все Уже и тесней, и вот уже невыносимая теснота и, наверное, скука, но в конце – она… точка, как точка смерти. Касание к ней даёт энергетический взрыв («Свет»). Надо сказать, что сейчас, занимаясь этим (умным деланием) люди практически всегда впадают в прельщение. Цель настоящей исихии – просто доброта, а если человек говорит, что он видел свет, был восхищен, или испытал необыкновенное состояние и т.д. – это все точно прельщение. Сама исихия ради этого – уже прельщение. Результат истинного исихазма – просто добрые глаза и хороший характер. Больше ничего. А если нет, то, как традиция Грааля постепенно превращается в традицию котла кельтов, так и традиция исихазма превращается в разновидность поповства.
Моральный абсолют в каком-то смысле тоже смерть, («смерть во Христе», о которой пишет ап. Павел), поэтому философия морального максимализма отпугивает, как нечто опасное, и была бы совершенно неприемлема, если бы не обещания Христа о счастье, блаженстве и бессмертии. Проходя через моральный абсолют, как через смерть, человек вступает в вечность, и именно здесь проявляется точечность свободы и выбора. Моральный абсолют можно сравнить еще с браком и сексом. Чтобы женщина была счастлива с мужчиной ей необходимо довериться и отдаться, впустить его не только в глубину тела, но в самую глубину души. Нечто похожее происходит и с моральным абсолютом. Надо довериться и отдаться Христу: «это те, кто следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел» (Отк.14. 4) Наверное, именно в этом смысле апокалипсис говорит о браке Христа и церкви, где церковь – невеста, а Христос – жених.
Смерть Аарона, Моисея, Авраама не производит впечатления ужаса (они почили). Ап. Павел так даже хотел смерти (разрешиться), а смерть Богородицы названа Успением. Единственно возможное, в нравственном смысле, отношение к смерти – это принять, пройти, испытать опыт смерти. В этом и мужество, и мудрость, при условии веры в бессмертие души. Но что касается друга, то любящая душа хочет одного – не расставаться. Разлука – вот что хуже смерти. Любовь и смерть несовместимы? Тогда не просто «не убий», а сделай живущим. Но… Как появляется личность? Сгусток в воздушной части души плотнеет, становится сверхплотным, и, наконец, ставши бесконечно плотным, проваливается в ничто… в кто. Разве это не смерть? А любовь! Личность, исчезая для себя, входит в другую личность, вновь возникая и воскресая. Опять смерть. Личность – точка. И вхождение одной точки в другую точку есть в каком-то смысле смерть, которая сама – точка. Получается, что смерть – это не природный порядок, она выше и вне порядка. Когда люди говорят, что они боятся смерти, то имеется в виду боязнь не самой смерти, а предсмертных мучений от болезней. Сама смерть это точка: человек теряет сознание мгновенно, и одновременно с этим, именно одновременно как бы просыпается в другом измерении. Прохождение души через воскресение тела, и преображение тоже будет переживаться как смерть и рождение. Это мгновенный скачок, а не постепенный процесс. Преображение личностно, а значит точечно. Смерть непонятна, апофатична. Насилие в смерти, как и в любви, вот – грех и зло. И, наконец, любовь к Богу. Здесь жизнь и смерть – синонимы. «Крепка как смерть любовь», «Верующий в меня, если и умрет, оживет», «Если зерно, падшее в землю». Страх веры… Вера страшна: в Боге другая жизнь, а мы цепляемся за эту («Боязливых же и неверных», Ап. 21.8). А кто не «умер», остался во тьме внешней, там плач и скрежет зубов, ведь брак Христа и церкви – это тоже смерть. Цифра шесть и вообще шестеричность – это знак воздуха, личности, рождения и смерти, т.е. точки или любого прохождения сквозь точку в пространстве и времени. Филадельфийская церковь в Апокалипсисе по счёту шестая. В шестой день творения сотворён человек как личность. Христос умер на кресте в шестой день еврейской недели. Все это, наверное, наводит мысль на страшную цифру 666. Но к апокалипсическому антихристу цифра шесть не имеет абсолютно никакого отношения. Ни шесть, ни шестьсот шестьдесят шесть. Люди, плохо знающие Апокалипсис, или не давшие себе труда поразмыслить над тем, что имел в виду старец Иоанн под словами: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя» (Отк. 13. 18) Если бы числом антихриста была бы просто цифра 666, в приведенной цитате не было бы слова «сочти».
Грехопадение Адама в каком-то смысле было неизбежно, сказалась, может, генная память тысячелетий (кроманьонского периода), и потому ещё, что человечество должно пройти именно через моральное возрастание, через моральный прогресс, и с этой точки зрения мы живём в интересное время. На планете единого человечества никогда не было! Мы живём в такое время, когда оно с неизбежностью наступает. Хорошо это или плохо, но это перелом по масштабу метаисторический. Однако, ни общая валюта, ни общая культура или экономика не объединят человечества. На эту задачу способен только моральный максимализм, понятный без переводчиков всем, без исключения. Ромбическое направление в живописи, например, может оказаться универсальным для всей планеты. У ангелов, в отличие от человека нет прогресса, и не может быть. Они сотворены совершенными и для них возможны только стабильность или регресс, т.е. совершенство или удаление от совершенства. Цивилизация у ангелов – это всегда свидетельство регресса. Для человека же характерен именно прогресс. Возрастание, усложнение, совершенствование, и как в жизни отдельного человека, так и человечества. И тут различимы два типа прогресса: моральный и научно-технический, и они противоположны по главному, т.е. экзистенциальному вектору. Технический прогресс у всех на виду, и его причины, мотивы, результаты достаточно уже обсуждались. О моральном прогрессе говорил Христос, и результаты морального прогресса им обозначены тоже достаточно ясно: бессмертие, счастье, блаженство. А с точки зрения возможностей и способностей, человек приобретёт по Его словам такие способности, которые упразднят, сделают ненужными все достижения нынешней цивилизации, о которых Он сказал кратко: «не заботьтесь». Об этих будущих способностях и возможностях Он сказал так: «И ничего не будет невозможного для вас» (Мф.17.20). Вспомним, например, о воскрешении мертвых, о передвижении гор, об исцелении без медицины всех болезней, хождении по воде и проч., и о подобного рода чудесах Самого Христа, о которых Он тоже сказал: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин.14.12). Продовольствие, строительство, энергообеспечение, погода, передвижение, здоровье и проч. – все эти и многие другие проблемы просто исчезнут. И нынешняя цивилизация останется в памяти будущих поколений, как цивилизация близоруких, тупых, жадных, злых и суетливых идиотов, несчастных, но гордых своими жалкими достижениям.
Народы всегда «цапались» за богоизбрание, понимаемое как лицеприятие у Бога с вытекающими из этого «льготами» и правами на превозношение и эксплуатацию других народов. В этом и суть патриотизма. Слово «сноб» означает не только высокомерие, но именно неспособность эстетически воспринимать и понимать чужие ценности. Т.е. суть здесь – в ограниченности и спесивой невнимательности, нечуткости. Снобизм всегда групповой: национальный, сословный, профессиональный, возрастной (субкультура поколения) и т.д. Для сноба, например, парадоксальную логику, казалось бы, легко оспорить и опровергнуть с позиций обычной не парадоксальной логики, но эта лёгкость иллюзорна, так только кажется. На парадоксы часто легкомысленно и чуть ли не шутя наскакивают, как на до смешного легкую мишень, но попадают пальцем в небо. Парадокс сначала надо воспринять, эстетически ощутить на духовном уровне, а уж потом спорить. Впрочем, если человек действительно смог почувствовать парадоксальную логику, он уже не будет спорить. Т.к. на этом поле у собеседников поразительная толерантность и удивительное уважение к чужой точке зрения. Любящий парадоксальность любит и человека, его парадоксально существующую личность.
Что может быть агрессивным по отношению к ромбическому искусству? Непонимание, точнее, не способность воспринимать – не агрессивны, скорее просто нейтральны. А возражения и наскоки в этом случае просто неинтересны. Из Евангельской истории мы знаем, что агрессивным по отношению к ромбической проповеди оказалось лицемерие. Лицемерие – это самый тонкий тип лжи. Из всех видов обмана – это самый гадкий, низкий и подлый. Клевета и лицемерие всегда рядом в человеке. Самый тяжелый грех, по мнению Данте – клятвопреступление (вероломство). У него клятвопреступники на самом нижнем круге ада. Но лицемерие и клевета хуже. Христос своим отношением определенно это показал. Цинизм, казалось бы, – это противоположность лицемерию. На самом деле сам цинизм – если не ложь, то заблуждение, дающее иллюзорное право на глумление. Глумление – это тоже тип лжи. Объект агрессии – красота невинности. Т.е. здесь лживое высмеивание высоты, чистоты, нравственной святости. На самом-то деле невинность не смешна. Сам смех здесь и есть ложь. Если только им не обличается притворство и лицемерие, т.е. лживый имидж. Но тогда это уже и не глумление. Почему Христос обличал главным образом лицемерие? Потому что лицемерие – это ложь моральная, обман, касающийся морали. С глумлением же Он даже не вступил в диалог. Хотя это тоже ложь, касающаяся морали. Но видимо с этим не спорят по той простой причине, что на самом деле, и в действительности, за глумлением, как, впрочем, и за цинизмом, всегда прячется собственное осознанное моральное ничтожество. Чья-то нравственная высота, разумеется, в такой ситуации невыносима. А бывают ли шутки о благородстве или невинности просто по легкомыслию? Ведь самый легкий способ вызвать смех или улыбку – это подшутить там, где вообще юмор неуместен. Например, спахабничать над теми, кто старается говорить и думать об умилительном, трогательном, эмоционально интимном, возвышенном и дорогом для самой нежной сердцевины своей души. Здесь можно с ничтожной затратой усилий и ничтожным умом показать себя остроумным, метким и т.д. Но одновременно с этим в таких случаях непременно показывается и тот самый ничтожный ум.
Даже эпизодические прикосновения к ромбическим состояниям улучшают здоровье. Так, в настоящее время врачи обнаружили парадокс: мужские слезы лечат рак! Если мужчина плачет, он исцеляется от рака. А когда плачут мужчины? Когда сталкиваются с благородством и чувствуют его красоту, красоту доброты. Если прочитать в Библии, например, о жизни царя Давида (которого абсолютно невозможно подозревать в недостаточном мужестве), то увидим, что он часто плакал, и практически всегда по одной и той же причине: от умиления. Мужчина имеет право плакать по этой единственной причине: от умиления. А если он никогда не плакал от умиления, сомневаемся, что его можно считать мужчиной.
Первородный грех
Рассмотрев эстетику разных сочетаний стихий, в том числе эстетику девственников Апокалипсиса, т.е. ромба (огня и воздуха) и креста (воды и земли), давайте снова обратимся к самым истокам существования современного человека, к тому моменту, когда возникла глубочайшая причастность к древнему злу природной жизни в эстетике одновременно и животной телесности, и смерти, т.е. к моменту первородного греха Адама и Евы. По непонятной причине, считается, что суть первородного греха в первом половом акте, в сексуальном совокуплении Адама и Евы, к которому их привёл своим соблазном сатана, обратившись змеем. Давайте изучим первоисточник и задумаемся. О вкушении плода с древа познания добра и зла повествует третья глава Библии. По всему контексту это и есть грех. О том, как Адам «познал» Еву и как от этого родился Каин, повествует уже следующая, четвёртая глава. О размножении человека, между прочим, ещё можно прочесть и в другом месте: «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1. 28.). Но это благословение было, по всей видимости, задолго до истории с плодом. В чём же суть этой истории? Обращает на себя внимание и даже настораживает тот факт, что немедленно после вкушения плода у Адама и Евы каким-то особенным образом «открылись глаза» и они «узнали» о себе, что были до сих пор наги. Т.е. надо понимать, увидели половые признаки, т.е. мужское и женское в теле друг друга. Самое время сейчас напомнить о мужском и женском в сочетании стихий. Т.е. об отражении мужского и женского начал в символах и образах этих сочетаний. Так значит, вот оно когда впервые было увидено, воспринято и пережито! По какой же причине? Секс не мог быть причиной, он был уже потом, может, даже много времени спустя. Подсказка в том, что они «устыдились», когда увидели наготу. Человеческое тело безупречно и стесняться здесь нечего, и если Сам Бог вочеловечился в такое же тело, как наше, то с телом все в порядке. Но, наверное, стыдно было ТАК на тело смотреть. О том, что древом познания было вовсе не растение, а тип существования, уже написано, и это давно стало известным толкованием. Дерево действительно отлично подходит в качестве символического образа древнего типа жизни со своей историей и корнями, и, конечно же, плодами. Тип жизни здесь имеется в виду кроманьонский, другой трудно предположить, да здесь в других гипотезах и нет необходимости. Итак, главный плод этого типа жизни – вот этот постыдный взгляд, т.е. тип восприятия обнаженного человеческого тела. Если, съевши плод, увидели наготу, устыдились и стали смертны, то, съевши плод с древа жизни, увидели бы нечто дающее бессмертие. На самом деле, и деревья, и плоды можно еще считать и за символические образы, означающие способность эстетически воспринимать. А не пускающий в рай ангел с огненным мечом может означать несовместимость двух типов эстетического восприятия, святого и грешного, чистого и грязного. Грязь здесь – это не понятие качества, а понятие как бы места нахождения. Например, щи в тарелке это чистое, а пролитые на пол – грязь. То размножение, которое для животных (кроманьонцев) нормально, для ромбического человека – грязь. Возможно, в веках и тысячелетиях в процессе естественного отбора по эстетическому признаку, формы человеческого тела приобрели, может быть, немного как бы гипертрофированные вторичные половые признаки. По этому поводу позволим себе представить совершенно фантастическую идею: а что если бы первородного греха не произошло и естественный отбор пошел бы по другим новым принципам? Тогда человеческое тело могло бы быть в большой мере другим и по виду и по качеству, например, ромбическим и бессмертным. С этой эстетически ромбической точки зрения самые знаменитые современные «секс-бомбы» шоубизнеса или, например, фигуристые персонажи эротических изображеений с гипертрофированными формами могли бы показаться просто уродами. Интересно в свете вышесказанного, что жен Ламеха звали Ада и Цилла, из которых первое означает – «украшение, привлечение», а второе – «тень ширмы» (Быт. 4. 19.) Следовательно, оба имени указывают на эстетику, на внешнюю привлекательность этих женщин, послужившую соблазнительной приманкой для похотливого Ламеха. А сестру Тувалкаина звали Ноема, что значит «миловидное, прекрасное». Ученые экзегеты полагают, что именно она стояла во главе тех «дщерей человеческих», которые вовлекли в падение «сынов Божиих» и тем самым насадили на земле всеобщее нечестие.
Теперь внимательно прочтём речь сатаны, с которой он обратился к Еве в образе змея. «И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» В этом вопросе уже содержится косвенная ложь, о запрещении кушать плоды со всех дерев в раю. Т.е. косвенная клевета на Бога, под видом вопроса. Зачем она, эта ложь нужна? Вспомним точней: какими словами было сказано о дереве добра и зла впервые? Во-первых, Бог не приказал, не повелел, а «заповедал» (Быт. 2.16). Как это слово могло звучать на иврите, не знаем. Но по контексту так же как поведал, сообщил, научил, только в более торжественном, т.е. соответствующем важности момента варианте. Слова змея придали актуальность неравенству Бога и человека. И предостережение любящего старшего друга («ибо смертию умрёшь») стало звучать как угроза в ревнивом запрете собственника. Далее, в ответ на объяснение Евы, пошла уже прямая ложь: «Нет, не умрёте, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3.4). Итак, во-первых, впервые Ева, а потом и Адам напрямую сталкиваются с гипотезой неравенства личностей. Тут же змей и даёт почувствовать, как якобы Бог к этому неравенству относится: с ревнивым, завистливым желанием держать человека в вечном унижении и подчинении. Во-вторых, заметим, что речь заходит о «богах». Слово бог, которое в Священном Писании пишется с маленькой буквы, всегда означает ангелов. Здесь имеются в виду ангелы, которые знают добро и зло, в данном случае для нас важно знание зла. Т.е. это восставшие и согрешившие ангелы, знающие, что такое грех в качестве зла, и чем это отличается от добра. Видимо это были ангелы, которые занимались эволюцией и выживанием у животных, в том числе у человекообразных обезьян до кроманьонца включительно. Теперь они были не нужны для человека-личности, который есть уже венец всей эволюции, и должен бы быть бессмертным. Т.е. проблемы эволюции и выживания его уже не касалась. Не должны касаться, но коснулись. Это был поворотный момент, когда в результате первородного греха эти ангелы были допущены влиять и дальше на человека, и человек стал тем, что мы хорошо знаем на своём опыте. Это влияние ангелов-двойников, технически есть причина смерти, т.к. в их присутствии, и под их влиянием ген, отвечающий за бессмертие, всегда останется геном старения и смерти. Ведь главное условие эволюции – это смерть нескончаемых поколений животных. А так же выживание более приспособленных видов, в отличие от не достаточно приспособленных, осуществляемое в условиях жестокой конкуренции. Абсурдные и не нужные для Адама проблемы размножения и выживания трагически определили характер и его и всех последующих поколений. Замысел Бога о человеке отодвинулся на неопределённый срок. Точнее на срок, определяемый моральным прогрессом. Зигмунд Фрейд в своей клинической практике сделал наблюдения и выводы относительно моральных травм полученных человеком в раннем детстве. В самом раннем детстве человек совершает – на деле или только в мыслях – что-то низкое, грязное, постыдное. И тут же забывает, торопливо вытесняя это в подсознание. С возрастом накопленные нераскаянные грехи рвутся из бессознательного в сознательное – уже не как стыдное, а как нечто страшное, нарушая душевное здоровье. Что же предлагает Фрейд? Под гипнозом извлечь забытый грех, перевести в сознание и оправдать с точки зрения естественной антропологии (рационализация иррационального). Хаббард в своей дианетике утверждает, что проблемы человека возникают еще раньше, т.е. в утробе матери. Получается чем раньше, тем интересней. Но тогда, по этой логике, рассматривать человека надо с самого начала, с самого момента зачатия. И, разумеется, ученые не обошли и это начало своим ученым вниманием. Что же происходит в этот момент? Попробуем ответить на этот вопрос, в общем-то, не столько биологический, сколько культурологический, рассмотрев самый момент и процесс зачатия человека, а также образную проекцию этого процесса на человеческую психику и человеческую психологию и культуру.
Чтобы лучше прочувствовать, что происходит в каждый отдельный момент, мы будем приводить подходящие для каждого момента образы из нашей жизни, которые, имея в себе некую сущностную параллельность, хорошо иллюстрируют разыгравшуюся на сперматазоидном уровне драму. Итак, сначала все сперматозоиды находятся в одном месте. Образ такого нахождения – в мальчишеской дружбе, братском единении и коллективизме. Потом начинается оргазмическое передвижение сперматозоидов в некоем общем направлении. Опыт радостного шествия друзей откуда-то и куда-то переживает почти каждый, особенно в юности. Дальше скорость передвижения увеличивается, и впереди появляется цель – яйцеклетка, двудольное шарообразование с продольной складкой посередине. Проекция этого момента на психологию у всех на виду, так что на ней можно подробно не останавливаться. Гонка к цели заканчивается. Далее сперматозоиды бьются о стенки яйцеклетки, пытаясь проникнуть внутрь. Яйцеклетка, как женщина, выбирает одного, и перед ним открываются царские врата. Остальные сперматозоиды умирают снаружи, излучая в момент смерти энергию, необходимую для зачатия. Существует научное предположение, что яйцеклетка даже выделяет вещество, убивающее оставшихся вне сперматозоидов, чтобы их смерть наступила в необходимый момент. Если это так, то яйцеклетка, в определенном смысле, есть убийца. Это смерть первая. Женщины всегда подают надежды многим, но выбирают одного. Досада, огорчение и ревность остальных в этом случае есть, по сути, сублимированная смерть и умирание. Ещё вариант образа избранника – военачальник на поле среди трупов своих солдат. Крепость взята штурмом, и он входит в город. Энергетику и символику братоубийства, точнее, соучастия в убийстве, мы найдем в сочетании воды и огня. Это военная эстетика от оружия и мундира до строевой хореографии. Вот, наверно, почему во все времена женщины были неравнодушны к военной форме. Далее. Когда сперматозоид входит между двух половинок яйцеклетки, он выбирает одну половинку, а другую отвергает и обрекает на смерть. Это смерть вторая. Эйфория влюбленных при «новом счастье» всегда бывает за счет ревности отвергнутого «старого счастья». Без его мучительного «умирания» все было бы скучно и буднично. Закон смерти действует не только в любви, но и в дружбе. Человек стремится войти в дружбу двух людей (половинки) и, выбрав одного, другого отвергнуть. Это чисто фаллическое стремление вникнуть, оценить и с лучшим заключить новый союз, новую структуру. Защита от такого человека в том, чтобы не дать ему сказать, высказаться, проявиться творчески и т.д. Соперника надо нейтрализовать, лучше убить, иначе он создаст свою социальную структуру, «конфессию». А самый страшный враг – это «еретик», бывший свой, но уже «раскольник». Можно к вышеизложенному добавить пример всякого рода не-пускания простолюдинов в элитарный, «священный» круг избранных. Элитарное сознание имеет довольно-таки примитивные по сравнению со своими притязаниями, яйцеклеточные психологические корни. Итак, как видим, зачатие происходит за счет энергии двух смертей. Обе эти смерти, собственно, и лежат в нашем подсознании как первородный грех и, по сути, представляют собой язычество – как в религии, так и вообще в культуре. Базовые основы нашей психики закладываются уже в момент нашего зачатия и потом выявляются в виде эстетических влечений и жизненных переживаний на более высоком, уже человеческом уровне, сначала по Хаббарду, а потом и по Фрейду. И здесь, разумеется, имеет место эстетика именно двух сочетаний стихий: воздуха и земли, и огня и воды. То, что надо победить в себе, преодолеть будущим девственникам Апокалипсиса.
Когда мы обо всем этом узнали и задумались, мы поняли, что дружба (в системе аушры обозначена черным треугольником с вершиной в верху) – это почти невинный и простительный, но все же грех, т.к. это всегда лицеприятие ради корысти. Корыстью может быть просто удовольствие от близкого общения с приятным интересным человеком, ведь мы выбираем приятных друзей, с кем интересно. Дружба – это избрание и выделение одних, и обязательно отвержение остальных. Психологическая совместимость людей, а так же их конфликтность, всегда представляет собой совместимость и конфликтность двойников. Феодор Студит положительно пишет о дружбе (между монахами, разумеется), в то время как другие авторы Добротолюбия различают дружбу (как грех) и равную ко всем (и, специально уточняя, к мирянам тоже) любовь как добродетель. Вроде бы, в чём же грех? Но представим на минутку, что Бог лицеприятен. Сразу становится ясно, что лицеприятие это серьёзный грех, неприятный, болезненный («кусачий»). Учитывая, что обычный человек может общаться с ограниченным количеством близких друзей (максимум четыре-пять), получается, что чтобы начать новое общение, новую близкую дружбу приходиться немного забросить старые. Вот тогда-то и обнаруживается лицеприятие. Ещё в дружбе есть тонкая, не всегда заметная вещь: любая дружба всегда ради независимости от остальных, а часто, в том числе и от Бога. А если же человек с кем-либо ссорится и расстаётся, то он прямо осознаёт, что он дружит с новым другом назло старому. Здесь мстительное бесовское желание не пустить в дружбу (зачаточное непускательство). Дружба – это предпочтение, выбор, выделение кого-то среди других. Друзей часто выбирают в силу осознанных или неосознанных социальных интересов, социальной выгоды, т.е. высокопоставленных, известных (знатных), элитарных или просто полезных (это в таблице у Аушры изображено серым треугольником с вершиной в верху). Именно поэтому с неумолимой обязательностью самая верная дружба рушится, как только она становится социально не выгодна. Само желание дружбы с социально выгодным человеком – есть прельщение, духовная похоть, нечистая страсть. И социально выгодный человек это всегда неприятно чувствует. В этом смысле, самая жестокая опасность для человека – это его собственная семья. «Враги человеку домашние его» (Мф. 10. 36) Проблема семьи в том, что члены семьи – это агенты социума. И если социум агрессивен, то и его агенты тоже. И возникает порочный круг: из-за непризнания близких человек не может добиться признания в социуме. А из-за непризнания в социуме не может получить признание близких. Если общество не дает статус, имидж, звание, соответствующее труду, таланту, взятой ответственности, то это общество как минимум нечестное, например, коррумпированное. Тогда муж обречен на неудачи и поражения в делах и на работе, в обществе, а это в свою очередь нагнетает женское неудовлетворение до болезненных проявлений. Все это проявляется особенно сильно, если родня супруга (свекровь, тесть) тоже активно и агрессивно его не признают. А если муж социально успешен, то все наоборот и тоже неприятно. Представим на минутку каково же Христу, к Которому почти всегда и тычутся ради социальной выгоды? Это и есть главное прельщение всех христиан, особенно монашествующих, со всеми вытекающими… «Возлюбите друг друга, как и Я возлюбил вас» – говорит Христос. Стоит задуматься, что же это за любовь? Девственников Апокалипсиса это касается в первую очередь. Они чисты, прежде всего, в этом смысле.
Наверное, первый , простой и для кого-то главный вопрос в связи с Девственниками: это что, как бы новая разновидность монашества, люди без семьи и детей? Или иметь семью для них допустимо? Мы считаем, что вполне допустимо. Главное как человек удовлетворяет свои эстетические потребности. В каком эстетическом направлении двигается. Но плохо в одиночку заниматься ромбическим самовоспитанием, если в семье никто этим не интересуется. Минусом в положении человека, в одиночку вступившего на путь нравственности, является то, что обычно во всех окружающих семьях муж всегда – самец, в котором двойник, если жена – самка, в которой двойник. И их альфа-самцовые проблемы и настроения приводят к атакам и наскокам на окружающих мужчин. Женское неудовлетворение, когда она у мужа одна – страшный бич. Что значит – она одна, и что значит женское неудовлетворение? Дело в том, что общепринятая европейская мораль и особенно христианская нравственность предполагают парный брак, моногамию. Но это вступает в противоречие с базовыми установками человеческой психики. Каким образом? Для сперматозоида «момент истины», пик всего процесса есть его нахождение между двух половинок яйцеклетки. Фаллос тоже в момент зачатья находится между двух половинок женского тела. Мужчина всегда влечется в ситуацию, когда он оказывается между двух любящих женщин. Стандартный и, кстати, самый стабильный расклад сексуальной жизни – это муж, жена и любовница. Если этого нет – мужчина фундаментально неудовлетворен, но не только мужчина. Женщина тоже. В сознании культурная женщина убеждена, что лучше муж, пусть даже плохонький, но свой и только свой. Но на деле, когда муж только свой, женщина терпит неудовлетворение, ей нужен супер самец, причем не только в подсознании, и она за это начинает жестоко мстить, т.е. банально его по-женски пилить и презирать. Получается, что вопреки своим моногамным убеждениям, она сама не справляется с тем, чтобы в одиночку любить мужчину, когда его не любит кто-то еще. Нужна любовница, и когда мужчина оказывается на пересечении двух женских вниманий, он выглядит уже совсем по-другому. Как вожак племени, супермен. Только такой, настоящий мужчина, а не особь мужского пола, может удовлетворить женщину… Но проблемы отнюдь не кончились, и это еще не выход из положения. Потому, что тогда женщины ревнуют и становятся – не красивы, больны и т.д., а их, общий теперь, мужчина сознательно или бессознательно, но чувствует себя попросту подонком и сердцеедом, и узнает для себя, что не только в сексе счастье, но и в утраченном теперь моральном самоуважении. Итак, ситуация болезненна в любом случае. Выхода здесь нет, эта ситуация безвыходная в принципе. Эта безвыходность есть то, на что были обречены еще Адам и Ева, вкусивши запретный плод и скатившись в древний, кроманьонский тип жизни. Несчастье, болезнь, старость и смерть. За удовлетворение надо платить так дорого, что жизненных сил не хватает. За наслаждение страдать, за удовольствия работать. Психосоматические причины всех болезней теперь – аксиома медицинского мира: мужчина пытается найти выход из тупиковой ситуации в карьере, в бешеной гонке к социальному успеху, но чаще всего не выдерживает долго и ломается, уходит в болезнь, умирает заживо. А если он достигает успехов, нарушив моральные правила, то получает сознательный и подсознательный комплекс вины со всеми вытекающими. Самое мудрое во всем этом безобразии было бы – смириться с несовершенством бытия и согласиться на «второй сорт» жизни, а еще лучше найти в принципе другую цель, другое удовлетворение. Вне секса, социальных успехов и проч., и эта цель недалеко, рядом и всегда ждет заблудших и уставших. Но муж и жена должны это сделать вместе, а не по очереди. А это не просто. Потому, что у каждого мужчины и каждой женщины существуют стойкие стереотипы, которые сотни тысячелетий были необходимы для выживания и размножения. В представлении женщины мужчина должен быть добытчиком и кормильцем. Мужчина должен работать и ее обеспечивать, без этого стереотипа она мужчину просто не воспринимает, и это имеет свои разумные основания т.к. если она, например, забеременеет, то должна почти всю жизнь заниматься только детьми. У мужчины тоже есть свой собственный мужской и тоже древний стереотип, вытекающий из стремления размножиться максимально. Он заключается в том, что женщин должно быть столько, сколько он в состоянии прокормить. Если одна забеременела, то мужчина переключается на другую, продолжая, однако, содержать первую, при условии, что она вынашивает, рожает и выхаживает именно его ребенка. Сейчас почти каждый состоятельный мужчина оставляет за собой априорное право кроме жены иметь любовницу, и это право не надо доказывать. Или если надо, то главный аргумент звучит так: я мужик (имеется в виду при этом все тот же стереотип). И если мужчина тратит на женщину деньги, он никогда не будет иметь ее в единственном числе, и женщины это терпят. Таким образом, эти два стереотипа всегда, казалось бы, благополучно уживались друг с другом.
Но Христос нарушил издавна «благополучное» сосуществование этих стереотипов. И теперь проблема оказалось в том, что изменять единственному супругу стало формально озвученным грехом. Древнейшие стереотипы и желания, сталкиваясь с новой моралью, приводят к серьезному стрессу и неудовлетворению. Как правило, мужчина в наше время зарабатывает столько, что «худо-бедно», но «досыта» мог бы одеть и прокормить несколько семей. А, отдавая все одной женщине, он просто повышает уровень ее жизни, умножая ненужную для размножения роскошь и, кстати, размножение, как это видно в развитых странах, в таких случаях приостанавливается. Как правило, у мужчины, твердо решившего не изменять жене, атрофируется и добытческий, предпринимательский инстинкт. Женщина должна в этом случае все правильно понимать, уберегая от болезней и себя и супруга. Прочная и надежная семья – это бедная семья. Под бедностью мы имеем в виду уровень материального благополучия несколько ниже среднего, обычного для своей страны (не путать с нищетой). Если женщина хочет много денег, она согласна на гарем, и будет ревновать. Если мужчина зарабатывает большие деньги, он согласен только на гарем, и будет иметь подсознательный комплекс вины. И все это не даст им быть идеально здоровыми. К этому надо добавить еще и то, что высокий уровень жизни означает принадлежность к зажиточной части общества, и если человек как рыба, пойманная за губу, попался на приманку элитарности, он всегда будет карабкаться вверх по социальной лестнице к миражам социального благополучия. Это карабканье никогда не даст удовлетворения, и человек всегда будет себя чувствовать недостаточно признанным и оцененным, в том числе своим супругом (это как закон жанра, который не надо доказывать). Если бы человек ценил покой, он бы его искал, и если бы дорожил покоем, он бы его имел… вместе с крепким здоровьем.
Ну все, хватит о семье. Христианскую семью иметь можно, вот наш ответ. И дружить семьями тоже, и при этом быть членами Филадельфийской Церкви. Главное – в каком эстетическом направлении двигаться. Слово «девственники» является художественно-поэтическим образом, как, например: «Если глаз твой собазняет тебя, вырви его» (Мф. 18), и не означает буквальное вырывание глаз, или отсутствие не совсем добропорядочного сексуального прошлого или отсутствие добропорядочного сексуального настоящего, но означает сознательно выбранный тип неразмноженческой эстетики, например, в отношениях или в искусстве. Удовлетворение интереса, т.е. жажды информации, порождает некую эрудицию, сиречь знание, которое никогда не бывает само по себе в единственном числе. Знание – это всегда со-знание с кем-то («Адам познал Еву, жену свою» (Быт. 4. 1.)). Существовало и существует много разных типов сознания: советское сознание, средневековое сознание, буржуазное сознание, национальное сознание, религиозное сознание, например «сознание Кришны» и много разных других сознаний, среди которых есть также и христианское сознание. Итак, слово «девственники» – значит так же и чистое, не замутнённое ни какой примесью христианское сознание. А для этого надо не оскверниться, т.е. хранить себя от всевозможных соблазнов (интересов), которые суть прелюбодеяние. Печать антихриста – это кроме прочего и эстетический вкус (созерцание с бесами). Вкус отражается на лице человека, потому – печать. А не имеющий её не сможет ни покупать, ни продавать (это и не понадобиться), т.к. не захочет, например, ни производить, ни покупать товары с модным дизайном или в красивой упаковке.
Счастье
Чтобы легче было привлечь к чему-то внимание современного человека, это что-то должно быть приятным, привлекательным, даже соблазнительным. С этим надо считаться, ведь человечество было столько раз обмануто обещаниями лучшей жизни, что энтузиазма на героический труд, непомерное терпение и другие подобные жертвы уже почти не осталось. И действительно, имеем ли мы право предлагать что-то новое, если это новое сразу не делает человека счастливым? Сразу и навсегда. Значит, предлагая ромбическую эстетику и философию, и соответствующий тип жизни, нам надо основательно, как следует, подумать и поговорить и о счастье человека.
Самое, казалось бы, очевидное, что нужно для счастья – это деньги. Разумеется, при помощи денег жизнь можно сделать счастливее. Кто ж с этим будет спорить? Но в реалиях обычной жизни часто получается так, что приходится выбирать между счастьем и деньгами, и при этом многие выбирают деньги. Счастье, разумеется, можно понимать по-разному, и не всегда деньги и счастье – это одно и тоже. Но если человек «знает» что счастье в деньгах, а денег у него нет и никогда не было, то трудно его убедить в обратном. Проще обратиться к тому, у кого денег много, но он при этом несчастлив и потому знает, что счастье не в деньгах. Все мы что-то знаем, причем иной раз знаем то, что в этой жизни не испытали ни разу. Может быть, это знание из другой нашей жизни, точнее другой жизни нашего двойника? Ведь, если идея реинкарнации имеет под собой некую реальность, то надо полагать, что наш двойник выполнял свою роль не один раз. Чтобы действительно знать что-то точно, надо прожить жизнь, добиться заветной цели и на старости лет в ней разочароваться. Вот тогда это действительно знание, и оно действительно имеет ценность, особенно если мы говорим о счастье. Если бы счастье было бы только в деньгах, все бы поголовно к ним стремились, но этого мы не наблюдаем. Стремятся к разному. Например к здоровью, к реализации талантов и славе, к идеальной любви, к мудрости, власти и многому другому. Что из этого мираж, а что реальность с точки зрения счастья?
Говоря технически, т.е. по ощущениям, наверное, можно считать, что счастье – это постоянная ровная эйфория, некое радостное светлое состояние. И оно должно перемежаться моментами сильного восторга и наслаждения. Без них только постоянство хорошего состояния это еще не счастье, а, скорее, просто душевное благополучие. Но это должно быть без дурных последствий, т.е. эти сильные моменты должны быть доброкачественными, и никак не нарушающими психического и телесного здоровья. А что в нашей обычной повседневной реальности? Обычная жизнь, она похожа на маятник, качающийся от наслаждения к страданию и обратно. Хочешь наслаждаться, терпи и страдания, но не в этом житейская сметка. Разумный стремится остановить маятник и обрести успокоение, стабильность, надёжность, но уже и без сильных ощущений, что тоже, прямо скажем, скучновато. Наверное, самое среднее и надёжное – это всё-таки немного качаться, разумно контролируя процесс. Например, не надо всё время находиться в гостях, каждый день устраивать праздник, или непрерывно быть в творческом озарении, эйфории, или на сцене в лучах славы и успеха. Одиночество после всего этого почему-то особенно невыносимо, наверное, потому, что амплитуда маятника слишком велика. И самая главная, самая необходимая мудрость в жизни – не превозноситься над ближними, так как здесь закон маятника неумолим: высоко взлетишь – низко упадёшь. А за продолжительным превозношением (которое может показаться чем-то стабильным и надёжным) обязательно последует столь же продолжительное унижение. И тогда самое глупое – пытаться избавиться от скуки при помощи окружающих людей, чтобы потом стать для них неприятным или даже невыносимым. Скука, распространяющая ощутимое всеми поле, как запах изо рта, вполне заметна, её невозможно спрятать, притворившись жизнерадостным и счастливым.
Давайте рассмотрим саму идею счастья, причем с разных сторон и в разных вариантах. Попробуем начать, например, с того, что рассмотрим счастье, как идеальное душевное и телесное здоровье. Конечно, счастье это не только здоровье, но и что за счастье без здоровья? Даже если чисто теоретически предположить, например, что счастье возможно без денег, то без здоровья ну это уж извините… Итак, допустим, мы согласны, что идеальное здоровье это счастье. Что дальше? Ведь точно так же можно утверждать, что если человек счастлив, то уж, наверное, и здоров. Т.к. счастье наверняка делает человека здоровым. Значит счастье и здоровье (тем более идеальное) как-то связаны между собой, или даже представляют собой одну некую реальность, имеющую две стороны, одна из которых – счастье, а другая – идеальное здоровье. Т.е. сторон конечно больше, но рассмотрим пока эти.
Сейчас, и давно уже, много говорят и пишут об энергии, т.е. некоей тонкой, астральной энергии: о биополе человека, энергоинформационном поле планеты, космоса и т.д. Появились технические возможности фотографировать, например, то, что считается биополем человека. Сейчас слово энергия в совершенно определённом значении, а именно в значении невидимой, тонкой, мистической энергии, всем знакомо. Можно даже сказать, что мы живём в эпоху не столько информации, сколько вот такой энергетики. Но об этой энергии много всяких мнений (вопрос-то, на самом деле, спорный), и, наверное, энергия действительно бывает разная, поэтому под энергией, о которой мы хотим сейчас поразмышлять (тут надо уточнить), следует понимать тонкую суть, не материальную, не фиксируемую никакими материальными приборами, сделанными из какого-либо материала. Это не электромагнитные излучения тела, не биологическое поле, не аура, которые можно зафиксировать современной аппаратурой. Об этой нематериальной энергии можно судить только по существованию похожих параллельных явлений в мире материальном, в том числе в человеческом теле, и по неким сугубо интимно личным состояниям и ощущениям. Таким образом, кстати, и получится наблюдение самой параллельности и взаимосвязанности, какой угодно тонкой, но все же именно материальной энергетики тела и некоей астральной энергетики души человека. Когда говорят или пишут, что какой-нибудь экстрасенс или прибор видит ауру, поле и проч., или сложная аппаратура что-то фиксирует, фотографирует и проч., то речь идет опять же, может быть, и об очень тонкой материи, но материи. А если говорить об энергии в некоем принципиально отличном понимании, то приходиться говорить об энергии не телесной, а, например, духовной, и не видимой никаким способом. Зафиксировать можно только влияние, воздействие этой невидимой энергии на другие уже видимые энергии, на электромагнитное поле и т.п. Это воздействие может вызывать изменение в видимом глазом или прибором поле, и тогда это можно наблюдать, как некий фантом, биополе, ауру и т.д. и т.п. Разумеется вышеприведенные рассуждения спорны и многие с ними не согласятся, ну, или полностью не согласятся. Да собственно это и не важно. Важно и бесспорно то, что счастье и энергетика неразрывно связаны. Вот это бесспорно. Приток энергии субъективно переживается как нечто похожее на счастье. А счастье без энергии в лучшем случае – подделка, типа медитативного самовнушения: «я спокоен, я счастлив» и проч. И совершенное здоровье тоже без энергии – утопия. И самый простой, казалось бы, способ получить энергию – это взять, принять. От космоса, земли, растений, животных, полезных продуктов питания, другого человека и т.д. Много таких рецептов можно найти в литературе о здоровье. Например, в популярных некогда книжечках об Анастасии из сибирских кедровых лесов. Но все эти рецепты имеют один и тот же изъян. Энергию, так же, как деньги, мало кто хочет отдать даже в виде взаимно полезного обмена, и много желающих взять. И что, касается обмена энергиями, то чаще всего это сводится к какому-нибудь шулерскому приёму энергетических «вампиров». Встречается даже такая идея, что любовь – это и есть обмен энергией. Низость самого понятия о любви не нуждается здесь в комментариях. Не много требуется нравственной интуиции, чтобы понять очевидную спекуляцию на высоких словах. Любовь – это не взаимовыгодный обмен. Любовь – это резонанс.
Многие из нас, наверно, давным-давно забыли естественную, первичную радость бытия («щенячью радость»), которая покинула нас в далеком детстве. В юности уже естественным состоянием представляется скука, а в зрелом возрасте нередко – депрессия. Не хватает энергии. Ну, хорошо, продукты питания, с которыми мы имеем дело, не спрашивая их согласия, можно использовать, чтобы подпитаться энергией. Но к чему это приводит? К перееданию и ожирению. А, например, животные уже не хотят стать донором. Что же касается многих способов взять энергию у конкретного человека, то они кончаются банальным отпором, а в худшем случае тюрьмой (имеются в виду случаи, связанные с оскорблением, издевательством и т.д.). Космос тоже – вовсе не океан энергии. Его скорее бы можно сравнить с опасными ночными улицами подозрительных городских окраин. Не стоит доверчиво верить советам – брать энергию из космоса. Существует современный устойчивый стереотип, что космос это безопасное, хорошее, доброе пространство, и что энергию надо брать из космоса – это хорошо и правильно. Но умному человеку нетрудно догадаться, что в космосе есть все. И доброе и злое, и полезное и вредное, и не просто вредное, но смертельно вредное. Впрочем, если допустить, что земля – живое существо, и на ней есть какие-то места, как эрогенные точки, где происходит соитие земли и космоса, то, скорее всего, там и вправду есть избыток энергии. И там действительно можно подпитаться. Правдоподобная гипотеза. Но посудите сами. Стоит только объявить какое-то место богатым и полезным в этом смысле, как оно от пихни, толкотни, а то и пролитой крови сейчас же перестанет быть таковым. А пользоваться этим местом тайком, по секрету от других тоже некрасиво. Упрёки совести, даже самые тонкие и, казалось бы, незаметные – это, все-таки, тоже утечки энергии. Причём энергии самой ценной и нужной, самой тонкой и духовной, незаметно, но реально возвышающей человека. Потери именно такой энергии унижают, опускают, ну и конечно вредят здоровью. Так что получается: «то же на то же», и никакой прибыли. Подводя итоги и обобщая все конкретные способы в один принцип – взять, покончим на нём как на неудобном во всех отношениях, ненадёжном и неперспективном с точки зрения постоянного и стабильного энергетического благополучия, ну, и, ясное дело, счастья.
Нелёгкое это дело – что-то объяснить об энергии, и тем более нелёгкое, наверное, дело – понять эти объяснения. Предположим, что внимание человека (любое, т.е. не только зрительное) есть поток энергии волновой природы. Что-то похожее на свет. Эта идея, думаем, стара, как мир. Августин (наверное, не первый) писал об этом в своем сочинении «О Троице». Впервые с научной точки зрения, насколько можем судить, при нашей недостаточной, может быть, компетенции в подобной литературе, предположил это и об этом написал Александр Константинович Горский в своём «Огромном очерке» (в 110 машинописных страниц). Эта работа датирована 1924 годом. Главным образом Горский имел в виду зрительное внимание, т.е. непосредственно зрение: «некое волнение, волну организма». Наверное, и действительно, зрение человека не ограничивается восприятием сетчатки глаза электромагнитных колебаний, но сам человек тоже излучает, посылает некую световую энергию. Рассуждения Горского в основном касались художественного творчества, а не здоровья, но вот интересный вывод. Горский считал, что при напряженном воображении, на пересечении как бы светового потока зрительной энергии от двух глаз художника возникает сначала воображаемый, а потом как будто световой образ, уже воспринимаемый самим художником как настоящий, реально существующий образ, который художник может срисовать, как с натуры. Сейчас бы мы назвали это эффектом голографии, который используется в объемном кино. Нечто подобное происходит и при слуховых галлюцинациях, обычных у композиторов. Здесь надо принять априори, что глаз как бы светит очень слабым, поэтому невидимым светом, который видимым становится, усиливаясь в эффекте резонанса (ведь глаза два). За свет надо принять энергию зрительного внимания. Свет и бывает невидимый, например, ультрафиолетовый или инфракрасный, но здесь имеется в виду именно невидимый поток энергии, который светом называется, может быть, только образно или символически. Здесь надо бы разделить и различить зрительное внимание и просто вообще внимание, например, мысленное (как воспоминание о ком-то). И если зрительное внимание – это свет, то просто внимание это и подавно свет, причем свет уже совсем невидимый, но как-то и все-таки человеческой душой ощущаемый.
Как известно из школьного курса физики, при наложении друг на друга двух волновых колебаний одинаковой частоты происходит эффект резонанса, в котором амплитуда общего колебания намного выше, чем если бы просто арифметически сложить величину этих двух изначальных колебаний. При определенных условиях здесь могло бы быть возникновение новой энергии, полученной при помощи самого эффекта, который, как думается, «работает» при любом типе энергии, в том числе нематериальной, только бы был сам характер волны. А голографическое изображение возникает тогда, когда пересекаются не просто потоки света, но света, несущего информацию, т.е. как бы структурированного света. Как уже мы говорили, эффект эстетического восприятия есть эффект резонанса. Т.е. когда два субъекта видят одну и ту же суть, возникает эффект резонанса самой волновой энергии внимания. И как следствие возникает генерация этой энергии, которая, усваиваясь, является как бы необходимой нематериальной пищей и для нашего нашего двойника и нашей собственной нематериальной и вечной души. Эстетика – самый лучший способ достижения энергетического благополучия. Однако, это сильно зависит от того, с кем вместе, и какую мы видим красоту. Ведь никто не станет отрицать, что эстетический вкус может быть извращённым, больным, болезненным, несущим болезнь, истощение и даже смерть. Надо полагать, что в зависимости от соучастника в созерцании, бывает такой механизм эстетического восприятия, когда человек не то что не получает энергии, но даже теряет её. Испытывает эстетическое наслаждение, как опьянение от наркотика, а после этого остаётся как выжатый лимон. Да ещё и с нечистой совестью, которая его, и так измождённого, добивает уже совсем. Да эстетика вещь непростая. И то сказать, палка о двух концах, если не больше. Можно себе представить, как возмутятся те эстеты, особенно авторы и творцы, которых мы могли бы занести в разряд подозрительных и не полезных для счастья или здоровья. Однако, здоровье, например, когда оно есть – вещь наглядная, хорошо заметная, и лучший, кстати, аргумент в пользу того, кто прав. Что же касается того, что с помощью резонанса можно генерировать энергию практически из ничего, наверное, это было сказано, мягко говоря, смело. Некоторые с солидным научным образованием читатели могут на это снисходительно заулыбаться. Уж они-то знают, что в нашем материальном мире невозможно использовать резонанс для генерации энергии, и тогда почему мы должны считать, что это возможно в каких-то других тонких матерях или пространствах? Что ж, мы тоже знаем, что еще в 1847 году Г. Гельмгольц сформулировал закон сохранения энергии, но следует помнить, что закон сохранения энергии является всего лишь эмпирическим обобщением: вообще говоря, никто не знает, почему энергию нельзя ни сотворить из ничего, ни уничтожить – просто этого не происходит ни в каких сколь угодно хитроумных наблюдениях и экспериментах. Однажды закон сохранения энергии основательно пошатнулся – когда возникла необходимость объяснить, отчего светит Солнце, однако тут подоспело открытие Эйнштейном эквивалентности массы и энергии, и все опять встало на свои места. Именно поэтому ни одно патентное бюро не станет рассматривать проект устройства для получения большей энергии, чем оно потребляет (такое устройство получило название вечный двигатель первого рода). И все же, при том при всем, строго говоря, наукой вообще-то еще точно не доказано, что вечный двигатель в принципе не возможен, а все наблюдения и эксперименты на эту тему, как мы можем предположить, были просто еще пока не достаточно хитроумными. Ведь никто еще не экспериментировал, например, с множественным резонансом. Причем, с множественным резонансом, как-нибудь, сложно и синергически организованным. Разумеется, тут нужен некий порог сложности. Идея, что резонанс может стать неиссякаемым и вечным источником энергии противоречит общеизвестному закону сохранения энергии, но это когда речь идет об энергии в чистом виде. А при соединении энергии и информации могут быть совершенно новые небывалые явления. К. Ю. Еськов, автор, книги «Удивительная палеонтология. История Земли и жизни на ней» пишет: «Свойства информации, т.е. информации в принципе, как таковой, не такие как свойства материи или энергии. На нее, например, не распространяются законы сохранения. Информация, в отличие от материи и энергии может быть заново создана и безвозвратно утрачена. Говоря об усложнении системы, необходимо упомянуть выводы одного из основоположников кибернетики, Дж. фон Неймана (1960), решавшего проблему самовоспроизведения автоматов. Оказалось, способность к самовоспроизведению принципиально зависит от сложности организации. На низшем уровне сложность является вырождающейся, т. е. каждый автомат способен воспроизводить лишь менее сложные автоматы. Однако существует вполне определенный критический уровень сложности, начиная с которого эта склонность к вырождению перестает быть всеобщей: «Сложность, точно так же, как и структура организмов, ниже некоего минимального уровня является вырождающейся, а выше этого уровня становится самоподдерживающейся или даже может расти». Книга К. Ю. Еськова посвящена теории эволюции и уровень сложности касается именно сложности организмов. Системы на каком-то уровне сложности начинают воспроизводить сами себя, а потом, за счет информационного шума, начинается ускоренное повышение сложности уже потомков. Роль информационного шума играют массовые случайные мутации. Книгу можно найти в Интернете, и мы бы хотели немножко, как бы дискуссионно, ее продолжить, обратив внимание на то, что с повышением сложности организмов удлиняется продолжительность жизни этих организмов. Научная биология прекрасно может это засвидетельствовать. В результате многих миллионов лет развития, живые организмы достигли рекордного срока жизни: около двадцати лет (здесь мы имеем в виду млекопитающих). В том числе человекообразные обезьяны, предки человека, жили тоже около двадцати лет. Потом, благодаря увеличению калорийности питания при приготовлении пищи на огне, мозг начал развиваться и человек постепенно уже стал жить дольше. Мозг получает львиную долю энергии от потребляемой пищи. Кстати в нашу информационную эпоху продолжительность жизни еще увеличилась. Можно предположить, что интеллектуальный уровень человека прямо отражается на продолжительности жизни и, наверное, на моложавости. Разумеется, капитально важно при этом – откуда человек черпает информацию: из Логоса или нет. Надо сказать, что постижение и усвоение какой-то, во-первых новой, а во-вторых, сложной сути, кстати это касается и нашей книги, требует сначала от человека больших затрат энергии, но это на первом, ознакомительном этапе. В дальнейшем, при повторном чтении (а умные книги надо читать несколько раз), сам процесс погружения в идеи, опять же например нашей книги, возвратит потраченную энергию с лихвой. Причем тем же способом, что и в творческом состоянии задумчивости, если читать ее задумчиво и воспринимать эстетически. У доброкачественной идеи существует свое доброкачественное энергетическое поле и, прикасаясь к идее, человек прикасается и к этой энергии, подпитывается ею. Мудрость и энергетика всегда взаимосвязаны. Особенно если относиться к мудрости эстетически. Информация, на которую не распространяются закон сохранения, по стихии относится к воде, а мудрость – к воздуху, и на энергию воздуха закон сохранения тоже не распространяется. Интересно с этой точки зрения, что самые последние достижения медицинской науки показали, что находящееся у нас в голове серое вещество со стопроцентной властью контролирует абсолютно все процессы, происходящие в организме. Кроме того, если сложность организма увеличивает срок жизни, то бесконечная сложность должна стать причиной бесконечной жизни. Как же достичь такой сложности? Приведем один общеизвестный, но интересный пример. Если все молекулы ДНК, находящиеся в клетках новорожденного младенца, вытянуть в одну линию, то их общая длина будет в двадцать раз больше расстояния от Земли до Солнца. Притом, вся эта цепь разнообразно дифференцирована и всю жизнь находится в постоянной сложнейшей работе. А число связей между нейронами головного мозга, которыми определяется умственная деятельность человека, вообще не поддается воображению, и это невозможно с чем-либо сравнить или образно представить. Т.е. можно говорить практически именно о бесконечной сложности этих связей, и здесь уже неважно, бесконечность это или почти бесконечность. Эта почти бесконечность волнующе похожа на бесконечность вселенной. И если человеком используется не более чем 3-4% мозга, то для какой цели Всевышний создал такой невероятный уровень сложности, «затратив» на это миллиарды лет космической эволюции? Посему нет ничего глупее – воздействовать на мозг человека дорогими лекарствами, всякими научно-техническими процедурами и так далее. Разве на этот невероятный, почти бесконечный уровень сложности можно повлиять химически, физически, технически, не нарушив его нормальную работу? Это было бы, по меньшей мере, безрассудно. Приведение серого вещества в должный порядок должно начаться с духовного преображения личности. В связи с этим вот вопрос. Истина и счастье (ведь мы размышляем о счастье) это одно и то же, или можно быть счастливым без истины? Еще Пифагор, погружая ум в абстрактные миры мысли, понял, что имеет дело не с чем-то, а с Кем-то. Это было не информационное поле вселенной, как сейчас модно считать, но Мировой Разум, обнаруживающий черты личности, так как откликался, отвечал на вопросы, и даже Сам приглашал и вел в глубины абстрактных истин. Общество пифагорейцев не было научной школой. Это была религиозная секта, что свидетельствует о том, что они были очень близки к правильному пониманию открывшейся им реальности. Когда клеточки мозга выстраиваются в соответствии с истиной, какой бы парадоксальной она ни была – это, несомненно, чревато абсолютно идеальным здоровьем. Поэтому, если говорить о счастье, как о здоровье, то прикосновение к истине, а лучше сказать, просто сосуществование с ней должно выстроить мозг и тело так, что отступит сама смерть. А равнодушие к истине – это уже само по себе болезнь, неизбежно порождающее другие все новые и новые болезни. Но, скажете вы, не всякая истина может оказаться интересной, пленительно новой и привлекательной. Прописные «премудрости» чаще бывают занудно «правильными» и надоедливо скучными. Что ж, согласимся, но это и есть признак лживости их источника. Настоящая истина свободна от этих недостатков, она ощущается, как восхитительный идеал и влекущее совершенство. «Что есть истина?» – сказал Пилат. За этой фразой обычное обывательское мнение. Оно в том, что истины нет, или если есть, то она бесполезна, неинтересна, не стоит внимания и усилий. Что истина – это нечто абстрактное, с чем можно не считаться, от чего можно не зависеть. Но, как мы теперь знаем, ещё в глубокой древности мудрецы уже понимали, что истина – это некое живое существо, и что любовь к истине – это отношение к личности. Это действительно любовь, и она всегда взаимна. Погружение мужчины в женские недра – ничто по сравнению с этой любовью. Возлюбившему истину она не только открывает свои сокровенные тайны, но даёт прикоснуться к себе самой, и только в этом единственное человеческое счастье, без которого о жизни можно сказать словами же Пилата: «Что есть жизнь?» Но истина ревнива и не терпит измены. Ей надо отдать всё сердце, всю жизнь, и тогда она открывается ищущим её, насыщает алчущих её, направляет следующих ей.
Мудрость – это сопребывание с истиной. Думаем, никто не возразит против того, что мудрость и счастье – это одно и то же. Ведь плоды мудрости – это настоящая свобода и подлинное счастье. Несчастный мудрец – это абсурд, и в жизни, пожалуй, такого не бывает. Хотя, здесь, наверное, придётся уточнить само понятие именно настоящей мудрости. Знание, например, даже какое угодно большое, обширное и правильное – это еще не мудрость. Знание даже, по слову Экклезиаста, умножает скорбь. И если уж непременно увязывать мудрость и знание, то мудрость, скорее, – в правильном использовании этого знания. Но правильное использование не значит рассудочное, рациональное, резонное, разумное, оптимальное. Настоящая мудрость предполагает свободу, а свобода не рациональна, не разумна и не оптимальна. И мудрость чаще всего именно не рациональна, но как-то загадочно поэтична и странно красива. Мудрец определяет мудрость по этой поэзии и красоте, как по запаху или вкусу. Истинная мудрость всегда красива, и только в этом случае она помогает обрести счастье. Истинная мудрость носит эстетический характер. Мудрость надо полюбить, залюбоваться ею, и тогда она полюбит вас. И эта любовь, как и любовь к человеку, не может быть торопливой, беглой, мимолетной.
Мудрость похожа на интуицию, когда знание приходит без познания, когда касание к истине минует не только доказательства, но даже и вообще саму логику. Интуиция – это способ постижения истины путем непосредственного ее усмотрения, и чаще всего эстетического. Таким образом, мудрость можно понимать как некую как бы логическую совесть или интуитивное чутье на правду, плод духовного созерцания истины или, может, даже не столько плод, сколько само это созерцание. Т.е. мудрость это не статичный и окончательный результат (знание), а бесконечный процесс эстетического созерцания истины, или, лучше сказать, не процесс, а состояние этого созерцания. Это состояние в истине – вечно, т.к. единожды войдя в это состояние, человек остаётся в нём навсегда.
Что касается философии благородства, то когда мы так ее называем – это просто образно-поэтическое выражение. На самом деле никто, по крайней мере, из наших знакомых философов (включая, кстати, и нас самих) не признает ее действительно за философию. Наверное, это справедливо. Целостное восприятие мира и того, что в нем, возможно только в созерцании, а философские методы познания аналитичны даже в самых своих синтетических попытках. Аналитическим образом изучить, познать и даже обнаружить благородство невозможно, его можно только созерцать, как целое. Анализ здесь невозможен и как-то неуместен. Поэтому мы – философы до тех пор, пока подходим и подступаем к благородству. Когда же созерцаем сами и показываем другим благородство, уже перестаем быть философами и становимся богословами, поэтами, художниками, т.е. кем угодно, но не философами, наверное, еще и потому, что экзистенциализм не может быть философским, но только или литературным, или богословским, и, наверное, еще исихастским. Благородство экзистенциально. Умное понимается умом, духовное постигается духом. Романтика благородства – это то, что не вписывается в философию, и уж подавно ни в какие другие науки. Но и совсем уж не интересоваться благородством философия тоже как бы не имеет права. Удаляться от благородства можно только вниз. Как от прекрасного к безобразному. Кому же это захочется? Чем больше в мужчине, например, благородства, чем ближе он к благородству, чем больше этим интересуется и увлекается, тем он как-то красивей и мужественней выглядит, потому, наверное, что благородство (если сильно упростить) – это чисто мужской, мужественный тип устремленности к нравственному идеалу. Активный, творческий, рыцарски эстетичный и возвышенный. В отличие от женской доброты, мягкости и т.д. Что противоположно благородству? Пошлость, которую критиковали Гоголь и Чехов, и подлость, которую критиковали Толстой и Достоевский. Если благородство – высота, то противоположное благородству – низость.
Итак, может, все-таки, именно философия благородства способна дать надежду на счастье? Тогда философия благородства должна быть парадоксальна, поэтична, эстетически созерцательна и, самое главное, романтична. Романтичная философия в вузах не преподается, а зря. Такая философия по справедливости должна бы быть, наверное, вовсе не боковой ветвью на древе философии, а скорее ее вершиной. Если ее отделить, останется схоластическая, теоретическая, аналитическая и профессиональная наука. Настоящий мудрец – всегда романтик. Невозможно сохранить за собой звание мудреца и философа, не овладев философским осмыслением самого феномена романтичности. Истина без романтики – это, сколь угодно научная, но иллюзия. Любая теоретически и научно доказанная истина без романтики есть временное заблуждение, которое человечество рано или поздно преодолеет. Без романтики или вне романтики любое научное знание оказывается не просто скучным, занудным и пошлым, но и ошибочным! А за ошибки всегда приходиться платить. Другое дело, что романтизм бывает разный. Чистый и нечистый, светлый и темный, святой и грешный, временный и вечный. И это имеет свои последствия и проблемы, например, юношеский романтизм часто неотделим от юношеского демонизма, который и поныне изучается психологами, социологами и проч. И от такого романтизма, «хлебнув» всяких неприятностей, в определенном возрасте отказываются как от грехов и ошибок юности. Что же касается романтизма светлого, чистого, святого и вечного, то он обретается только в Боге, и по-другому не доступен.
Если не существует неромантической истины, то и подавно не существует неромантического счастья. Счастья без романтики не существует не только в реальности, но и даже в идее. Например, молодежь хоть и смутно, но еще представляет себе счастье, как нечто именно романтическое, и мечтает о нем. А в трезвом возрасте от такого рода мечтаний приходится отказаться, т.к. взрослая жизнь диктует свои законы. С возрастом романтизм или растворяется, исчезая в будничных заботах взрослой жизни, или становится сознательной жизненной позицией, которая требует не только философского осмысления, но некоей философской самозащиты, т.к. сильно противоречит идеологическим и практическим устоям обывательского окружения. Для этого окружения романтизм и реализм не могут быть совместимы. А для романтика наоборот романтическое существование это именно реальность, и поэтому вполне можно быть и реалистом и романтиком одновременно. Старые и закоренелые романтики чаще всего – жизнерадостные оптимисты, хорошо понимающие суть и вкус жизни. Для них счастье – это не обладание чем-то внешним, не пребывание где-то, не достижение чего-то. Но некое внутреннее состояние души, становящееся со временем типом сознания, сутью личности. Счастье – это тип сознания. Непросто это понять.
Отказ от романтики кончается жизненными тупиками и разочарованиями. Например, после заключения брака люди, столкнувшись со всякого рода трудностями семейной жизни, поневоле становятся трезвыми реалистами. Казалось бы, и правильно делают, что расстаются с юношескими фантазиями, однако, забывая при этом, что не только хлебом единым жив человек. И вот проблема. Родившиеся у них дети живут в романтической реальности, особенно в юности, и взаимопонимание с ними становится трудно, а порой и невозможно. И получается, что по взрослому пренебрежительно, с трезвым и реалистическим высокомерием отказываясь от романтизма, люди неожиданно оказываются в плохом положении. Безнаказанно отвернуться от романтики – не получается. Культура романтических отношений открывается как культура любви, воспринимаемая со стороны как религиозная романтика. Романтизм по странной закономерности всегда возникает на пересечении разных культур. Например, на пересечении древней и современной культур, или на пересечении национальных культур. В том числе на пересечении субкультур разных поколений. Со своими детьми надо быть культурологом.
Теперь выскажем совершенно фантастическую мысль. Что касается романтизма, то с его помощью могло бы быть достижимо (когда-нибудь в неопределенном будущем, разумеется) не просто счастье или идеальное здоровье, но реальное, физическое, т.е. телесное бессмертие… Чушь собачья, не правда ли? Но, простите, разве совместимы, например, счастье, идеальное здоровье и смерть? Ведь нет! Абсолютное счастье и абсолютное здоровье в сочетании со смертью – вот чушь. Что же это за идеальное и абсолютно совершенное здоровье, если человек умирает? Так что, если мы намерены достичь идеального здоровья, надо быть на всякий случай готовым и к телесному бессмертию. Ну а действительно, что мы на сегодняшний день знаем о смерти? Сейчас говорят и пишут, что последние открытия науки показали: смерть заложена в нашем теле на генном уровне. Словно в какой-то момент «срабатывает» часовой механизм, раздается команда смерти, и тело послушно умирает. И эту команду, скорее всего, невозможно отменить на научном, т. е. логическом уровне. Интуиция подсказывает, что ключ к решению проблемы лежит вне логики и только человеческими силами не достигается.
Но, между прочим, с самых давних времён, как водится, вполне умные люди, не шутя, пытались победить смерть. На востоке – при помощи эликсира бессмертия, на западе – философского камня. И это в порядке вещей. Дело всегда того стоит. И даже сейчас солидные учёные всерьёз ломают свои умные головы над этой задачей. Как бы залезть в тело, в этот ген, каким-нибудь инструментом. Разумеется, не отвёрткой и даже не скальпелем, а чем-то современным, ну, типа лазерного луча или нано-робота. Пошуровать там и переделать ген смерти в ген жизни. Ммда… Всё бы так просто, да нет. Вот это, пожалуй, и есть чушь собачья. Пусть их эти учёные занимаются на этом поприще, а мы попробуем придумать что-нибудь более абсурдное, но за то парадоксальное. Где уверенность, что как раз оно не окажется самым что ни на есть реальным? Что мешает нам пофантазировать и попытаться решить фантастическую задачу таким же фантастическим способом. И опять же, справедливо заметим, что мы, нацелившись именно на идеальное здоровье и совершенное счастье, не так уж и далеки, может быть, от истинного решения проблемы. И без энергии, без той самой невидимой никаким способом энергии никак не обойтись. Учитывая, что неспроста она и существует, но, скорее всего, по какому-то замыслу и предназначению, было бы просто глупо не учитывать это предназначение. Прежде чем продолжать о нематериальной энергии, вернемся на минутку опять к генетике, к тому самому гену старения. Генетика это информационная наука, так же как кибернетика, и ген это как бы некий блок информации. Надо отдать должное ученым за то, что старение они сейчас перестали считать в принципе чисто материальным процессом. Т.е. они уже не считают, что старение происходит потому, что, например, материал, из которого состоит организм, изнашивается, как изнашиваются детали в машине. Старение это информационный процесс, который происходит благодаря информации, т.е. информационной программе. Ген старения и смерти – это информационная программа старения и смерти. Например, если сломать ветку дерева, листья умрут и засохнут, но не упадут с ветки, т.к. это была насильственная смерть. К этим листьям не поступила информационная программа умереть и упасть с дерева на землю. Здесь напрашивается важный вывод: информационные программы старения и смерти в живом существе поступают от некоего центра. У животных этот центр, скорее всего, находится в мозге. Сейчас ученые нашли виды животных, которые не стареют, потому что в этом нет необходимости, они и так умирают, без старения. Например, некоторые виды черепах. Они умирают молодыми от голода, т.к. у них панцирь постоянно растет, и в какой-то момент черепаха уже не может его передвигать. Одну такую черепаху Дарвин нашел на островах, пометил и отпустил. Сейчас ученые ее нашли, по метке определили возраст и кормят в зоопарке. Когда она состарится и умрет, пока неизвестно. Существуют вечно молодые ракушки, которые умирают тоже, как черепаха от голода, так как в какой-то момент уже не могут передвигать свой выросший панцирь. Есть бессмертные медузы. Их численность регулируется тем, что они служат пищей для других животных. Примеры того, что в живой природе старение не всегда имеет место, можно продолжить. Итак. Что же с человеком? У человека, как говорилось, мозг контролирует абсолютно все происходящее в организме. Если при помощи нано-роботов отключить у человека ген старения, например, где-нибудь в пальце, палец все равно будет стареть, ведь мозг все равно пошлет информацию и вернет тот ген в прежнее состояние. Информацию о старении надо стереть не в пальце, а в мозге. И как же это сделать? Лезть в мозг с нано-роботом дело рискованное, и, скорее всего, мало продуктивное. На это можно истратить огромное количество работы огромного количества научных работников и все равно не получить никаких результатов. Может проще изменить информационную программу старения в мозге другим способом? Например, при помощи эстетического созерцания, какой-нибудь эстетической информации. Что же это может быть за информация? А ну-ка вернемся к нематериальной энергии. Если человек окажется на пересечении невидимых, информационно структурированных лучей некоего эстетического внимания, усиленных резонансом от того, что зрителей много, тут может всякое случиться. Например, возникнуть какой-нибудь эффект невидимой голографии, который возьмет да и отключит в голове у человека его ген старения. Информационность для этого, разумеется, должна быть не просто сложная. Уровень нужен кардинально другой, нечто совершенно другое, и это другое – бесконечность. Вспомним о сложности организмов и о зависимости продолжительности жизни организмов от их сложности. Образцом информационной бесконечности в живой материи может служить, например, число «фи». Это число бесконечно, т.е. ряд чисел после запятой бесконечен. С точки зрения точного научного знания это просто дыра, и таких дыр полно в живой материи. Т.е., глядя на соразмерность всего живого, мы эстетически видим это число, но не имеем точного арифметического знания о нем. Бесконечным, а, следовательно, иррациональным и трансцендентным является также число «пи». И в живой материи тоже полно всяких круглостей, начиная с клеточного и молекулярного уровня кончая округлостями тела. Для ученого эрудита все эти дыры в информационной точности являются досадным пробелом в знании, но для мистика и мудреца эти дыры и пробелы и есть очень важная ценность, ведь как мы знаем, там, где бесконечность, там проход в четвертое измерение, т.е. возможность, например, надорганизменному разуму управлять паучком и прочь. Бесконечность невозможно познать научно, но возможно воспринимать эстетически. Восприятие бесконечности, в конце концов, подведет человека к преображению и телесному бессмертию. Разумеется, бесконечность (ведь она всегда мистична и спиритуальна) здесь имеется в виду доброкачественная, т.е. святая. Восприятие спиритуальности и спиритуальной эстетики, например в искусстве, даже сейчас уже дает как бы некое предварительное и частичное преображение, которое в свою очередь делает человека если не бессмертным, то очень долго живущим, ну, ясное дело, молодо выглядящим. Где-то в начале книги мы обещали поговорить о том, почему сангвиники во времена неолита дольше жили и дольше оставались моложавыми (это когда писали об Одине и о напитке из крови мудреца Квасира, дающем вечную молодость). В те времена, наверное, из-за отсутствия телевидения и Интернета (которое всех уравнивает по интеллекту), уровень мышления и восприятия у людей был очень разный. И уровень сознания и духовной интуиции у жреческой касты бы намного выше и сложнее. Очень намного. Например, восприятие парадоксов, как мы говорили, включает мозг человека более чем на обычные 3-4 процента. Даже когда жрецы потеряли власть, а вместе с ней и всяческое благополучие, они продолжали так долго жить по сравнению с другими, что в сказаниях они стали служить образом кощея бессмертного (на украинском – чахлик неумирущий). Но почему кощея (чахлика)? Для магических целей начали пользоваться бесконечностью и научились создавать компактные модели бесконечности. Моделью бесконечности, например, могут служить два зеркала поставленные друг против друга, а еще лучше хрустальный шар. Но эта бесконечность ни кем и ничем не защищена. Эта бесконечность является бесконечностью, так сказать, со свободным доступом, а шутки с этим плохи. Прежде всего, такая бесконечность чревата если не сумасшествием, то по крайней мере утечками энергии (потому и чахлик). Где же взять доброкачественную и безопасную бесконечность? Точка экзистенциальной личности человека как раз и бесконечна, и парадоксальна. Но не так просто ее увидеть и воспринять, если только сотня друзей вам в этом не поможет. И где бы взять эту сотню? И какие нужны отношения, чтобы один человек уделил другому такое вот внимание? А вот об этом поподробнее.
Обычная компания (серый треугольник у Аушры) – это, между прочим, особый тип отношений, в отличие от соседских, брачных (семейных), коллегиальных и других отношений. Дружба, например, имеется в виду парная дружба (черный треугольник) – часто антагонист компании. Интрига – проявление этого антагонизма, когда с целью привлечения к себе кого-нибудь из членов компании, при помощи, например, распространения непроверенных слухов и недостоверной информации стараются опорочить всех остальных. Хотим предупредить, что наше излюбленное слово «экклесия» теперь, т.е. с этого места, будет обозначать не просто компанию, но компанию именно и только в идеальном смысле, как некую идеальную, ну, или близкую к идеальной, общественность. Вообще-то можно было бы использовать слово церковь, оно когда-то и означало такую компанию. Но сейчас оно означает скорее клерикальность, т.е. церковное начальство, духовное сословие, монашество (всегда противопоставляющее себя остальным христианам). Русские религиозные философы пользовались в этом случае хорошим когда-то словом «соборность», но и оно тоже сейчас девальвировалось, и обозначает ту же церковность. Поэтому мы решили воспользоваться новым для российского ума греческим словом «экклесия» для обозначения компании, так сказать, в чистом виде, в котором романтическая эстетика нравственного идеала определяет тип отношений внутри этой компании. Нашу экклесию и соответственно экклесиологию мы так же отличим от социума и социологии. Отличие экклесиологии от социологии в том, что экклесиология рассматривает такие человеческие сообщества, где люди пытаются друг друга именно любить. Вообще, экклесиология, как наука – это раздел богословия, изучающий церковь. Но мы рассматриваем экклесиологию как науку о просто групповой дружбе верующих людей. Т.е. экклесия у нас – это просто содружество, община, кружок, клуб, компания, собор, братство и т.д. Итак, тепеь в нашей книге под экклесией имеется в виду просто большая компания дружелюбных, приветливых и вежливых людей.
В чем же собственно суть, для начала, просто компании, как типа отношений? Рассмотрим интересный момент. Человек, находясь в компании, например, за праздничным столом, способен иметь в виду, т.е. удерживать в поле своего внимания сразу всех присутствующих. Это действительно интересный и очень важный момент. Эта необычайная способность человека сейчас главная для нас – одновременная множественность внимания. В ней, можно сказать, суть общественности. Если люди, составляющие компанию, давно знакомы и хорошо знают друг друга, то это множественное внимание направлено не просто на всех, как на некую человеческую массу. Нет, но одновременно на каждого человека, причем именно на его неповторимую индивидуальность. А в экклесии (в теперешнем нашем смысле) множественное внимание эстетично и направлено на саму личность, на самую экзистенциальную суть человека. Обычно каждый человек видит в окружающем мире какую-то видимую только ему красоту. Люди – «вкусисты». О вкусах не спорят. Эстетический вкус – это узкий тип восприятия, как тонкий луч, выхватывающий ограниченное пространство. А вот, например, художник-портретист должен увидеть и изобразить красоту каждого своего «клиента», в каждом увидеть его «изюм». В человеческих отношениях каждый знает и видит человека по-своему, и высвечивает своим вниманием нечто видимое только ему, но в компании это становится видно всем остальным, и они тоже это высвечивают своим вниманием. Каким образом? Возьмем, например, ладонь. Если ее поднять, одни зрители увидят ее с одной стороны, другие с другой. Но если зрение нескольких людей объединить в одно изображение, то возникло бы объемное голографическое изображение, как в эффекте стереокино, когда два луча по разному структурированного света создают объемные образы. Находясь на пересечении множества лучей такого множественного внимания, каждый человек, член такой компании, начинает сиять всеми своими гранями, как бриллиант. Так как эти лучи внимания высвечивают, выявляют в нем эти грани, он становится какой-то сложный, духовно богатый, как бы объемный, как стерео или даже квадро (а точнее, по числу членов компании) изображение. Когда таких «бриллиантов» множество, т.е. при достаточно большом количестве членов, думаем, около сотни (но не меньше четырнадцати), и при достаточно высоких отношениях между ними, могли бы начаться фантастические процессы, чудеса. Просто рай на земле. В экклесии (опять же в теперешнем смысле) множественное внимание – это по-особому структурированный свет и, соответственно, особая энергетическая голография, когда свет несет информацию благородства, романтической эстетики нравственного идеала. И вот именно на пересечении пусть слабых, но многих таких лучей ромбического внимания человек и сможет, как минимум, продлить свою молодость, или, если другими словами, очень сильно замедлить процесс старения. Хотя не стоит торопиться отказываться от старости. Если старость не означает старческие маразмы и другие старческие болезни, то найдется немало людей которые, если им предложить вечную жизнь, захотели бы вечно жить не какими-то сопляками, но этакими маститыми и симпатичными старцами. А что такого эстетически-романтического можно увидеть в старом лице? Ромбические складки на коже создает улыбка, смеховые морщины вокруг глаз и рта. Морщины бывают добрые, красивые, симпатичные и наоборот – злые и несимпатичные. Как говорится, после 50 человек сам в ответе за свою красоту. Например, чтобы была действительно видна вся богосотворенная эстетика дерева, его истинная красота, это дерево должно быть покрыто снегом. Тогда бывает выявлена вся волшебно-романтическая графика древесного ствола и ветвей. С человеком бывает то же самое. Когда голова уже седа, а лицо в морщинах, тогда ясно виден подлинный облик личности.
Один руководитель детского хора рассказывал нам о своей работе, и об интересных ее особенностях. Например, каждый ребенок у него пел, как считал руководитель, ужасно фальшиво, но во время совместного хорового пения он шел вдоль ряда и слушал каждого, все пели чистенько и волнующе красиво. Итак, все, наверное, знают слово «Синергия» и знают общеизвестный пример, когда одна лошадь везет одну тонну, а две лошади могут везти не две тонны, а три, четыре или даже больше. В интернете можно найти определение синергии. Это эффект взаимодействия нескольких факторов, характеризующий тем, что совместное действие и результат этих факторов в несколько раз превосходит простую сумму действия каждого из этих факторов. Раньше ученые не любили говорить о синергии, ведь тогда пришлось бы признать, что каждый раз, когда, например, люди объединяются, происходит чудо. Но теперь синергия – популярное понятие в среде маркетологов, менеджеров, экономистов и тренеров личностного роста. И это, теперь модное словечко, любят использовать в названиях от спортивных команд до котеджных поселков, не особо вдаваясь в контекст. В этой среде эффект синергии свели к экономике, когда в результате разделения труда один плюс один не равно двум. Когда-то синергия была христианским богословским термином, а теперь чудо синергии освоили люди далекие от религии и умело им пользуются. А между тем синергия, как и резонанс, дает возможность не только экономической выгоды, но и человеческого счастья от самых простых житейских реалий до самых непростых духовных высот. Например, на клеточном уровне на основе синергии существует весь животный мир. Ученые сейчас пришли к выводу, что многоклеточные организмы появились благодаря добровольному слиянию отдельных клеток для сембиоза. Философски размышляя о сембиозе и о теле человека можно заключить, что самое подходящее имя нашему телу – любовь. На пике же эволюции надо бы ожидать реализации синергии уже на духовном, то есть ромбическом уровне. Возвращаясь к идее экклесии и множественного группового внимания, укажем, что множественное внимание в экклесии не может не быть синергийным. И очень важно, чтобы это внимание, усиленное синергией, было положительным, а иначе стыд-то терпеть никто не захочет. Вот когда счастье и благородство станут некоей одной общей сутью.
Теперь задумаемся: чем отличаются личность и имидж? А это не праздный вопрос. Отличаются эти вещи, конечно, тем, что имидж – это социальная роль, как бы маска. Имидж на 10% состоит из одежды и прически, и на 90% из профессии (иногда вместо профессии может иметься в виду деятельность, хобби и т.д.) А если существует социальная выгода, значит должно существовать и социальное мошенничество. Имидж можно подделать, но часто ли это бывает? Судите сами. Нам так кажется, что мы просто живем в мире сплошь из социальных подделок. Современный мир – театр, а люди в нем актеры, даже самые простые, не говоря уже об эстраде или политическом шоу, где «понт» – это профессия. Мы уже определили внимание, как поток энергии волновой природы. Политики, лекторы, звезды и проч. стремятся на трибуну, кафедру, сцену. Ведь это приятно, но они ли сами получают внимание толпы? Или их имиджи, на самом деле им не соответствующие? Нам представляется так, что имидж в этом случае – это просто как некая труба, для откачки энергии куда-то в астрал, куда все безвозвратно и бесполезно утекает. О каком счастье или здоровье тут можно говорить?
А что есть толпа? О! Это тоже тип отношений. Толпа это неэкклесированная масса людей, точнее их фальшивых имиджей. Скученные и при этом по сути незнакомые друг с другом люди. В толпе человек особенным образом, как-то пронзительно одинок и мучительно несчастен. Толпа – объект политических и др. манипуляций. Извечное внимание толпы (хлеба и зрелищ) на культ личности, на самом деле не на личность, а на имидж. Это внимание энергетически однородное, одно и то же (раз на имидж), это принципиально другая энергетика, она мощная, но не разнообразная, т.к. имидж все видят одинаково. Психологический толпизм – это анонимность, поэтому аморальность и, самое главное, – несчастность. Толпа несчастна. Счастье – соучастье, часть, доля. В чем? Разумеется, в компании. Компания – глубиннейшая потребность человека. Это у него в крови, в генах, в самой глубокой родовой памяти. Кроманьонцы жили родовой общиной, т.е. компанией. До них миллионы лет палеоантропы, архантропы и проч. жили стадом. Первые люди-адамиты тоже жили родовой общиной. До сих пор слова «братство», «братская любовь» волнуют как напоминание о тех временах родовой общности. Это был легендарный «золотой век», но он кончился. Когда возникли первые рабовладельческие государства, общественность оказалась привилегией рабовладельцев. Рабов же держали в разобщении. Разделяй и властвуй – главная функция любого рабовладельческого государства. Этому идеологически способствовали языческие культы. Язычество – это рабовладельчество, возведенное в религию. Рабская доля – это толпизм. Но и рабовладельцы не были счастливы, даже в своей элитной компании. Ведь самое разрушительное для психики и здоровья – это подсознательное чувство вины.
Идеал общественности не может быть бюрократическим и рабовладельческим. И вот сейчас, когда былого рабства уже нет, где же общественность? Ее как-то нет, или есть, но очень мало. В массовом порядке есть «социальный онанизм», типа общения с ящиком телевизора, или компьютером. Накачал сериалов и живи себе спокойно… Жизнь в компьютерно-виртуальном мире – это добровольная «матрица» и «ванильное небо» (имеются в виду известные фильмы). А реальность – это не только труд общения и страдание от неприспособленности к другим людям, но и плод этого труда и страдания – счастье. Именно без этого счастья человека ждет экзистенциальная фрустрация от бессмысленности существования, отчаяние и болезнь. На что же можно надеяться и куда обратить взор в поисках идеальной общественности (хотя бы потенциально)? На сегодняшний день нам представляется самым перспективным сословием – гуманитарная интеллигенция. Критически мыслящая, с самого своего возникновения она начала собираться в общества, и в большинстве случаев, это была по преимуществу моральная, антикрепостническая, антирабовладельческая общественность. Несмотря на свои недостатки, литературная или философская, например, общественность оказалась, на наш взгляд, наиглубочайшей реальностью сегодняшнего дня. Мало того, думаем, она не только соль нынешнего века, но и века будущего. Идеал общественности невозможен без евангельских заповедей, и вот сейчас идет возврат к ним, и теперь гуманитарная общественность оказывается и единственной христианской общественностью, или, по крайней мере, лучшей ее частью.
Наше творчество обращено именно к ней, и на нее все наши надежды. На ней лежит главная ответственность за историю. Придет время, и с нее спросится: собирались или нет, и насколько были влиятельны? Ведь кто несет ответственность за общественное мнение? Кстати об общественном мнении. Современное негласное рабство осуществляется через формирование общественного мнения. Надо открыть свои духовные глаза на то, что кому-то небезразлично ваше мнение и желание. Пример тому – всевозможные рекламы, предвыборные компании и т.д. Уже эти примеры показывают, что мнение диктуется не всегда честными людьми. И не столько для блага других людей, сколько для своей выгоды. Что касается рабства, то ваше мнение обо всем есть продукт очень большой проделанной работы. Над этим трудились потомственные специалисты высочайшего класса. На это истрачены огромные деньги, цифры астрономические. И все это для того, чтобы держать вас в добровольном рабстве через ошибочное мнение. Техника от ТВ и компьютерных программ до СВЧ-излучений, гипнотизеры и колдуны мирового масштаба – это далеко не полный перечень участников хора, лезущих вам в мозги. Когда-то в древности общественное мнение на все случаи жизни помогало человеку сориентироваться и выжить, теперь все наоборот: общественное мнение – это опасность номер один. Мнение общества в культуре стыда (Маслоу) спасало человека тысячи лет, но теперь – это ловушка. Надо разделить общественное мнение и здравый смысл. Древнее делание монахов: трезвение, бдение, бодрствование и рассудительность должны стать делом каждого из нас. Они добивались высочайшей степени пробужденности. Рассудительность, к которой стремились христианские подвижники, – это, собственно, и есть здравомыслие, но истоки здравого смысла могут быть разные. Правильно, когда здравый смысл апеллирует к мудрости доброты. Современные рабовладельцы стараются подменить здравый смысл общественным мнением, формируемым при помощи масскультуры и средств массовой информации – это и есть порабощение. В наше время надо стать критически мыслящим, с независимым суждением и собственным мнением. Брать ответственность за здравомыслие только на себя, и не говорить: ну ведь все же так считают. Теперь это не оправдывает и не спасает от проблем, но наоборот усугубляет их. О некоторых вещах лучше помалкивать, но счастья и здоровья в рабстве не бывает.
Как-то раз мы увидели рекламный плакат с остроумным текстом: «есть что-то, что нельзя купить за деньги, зато все остальное можно!» задумаемся над этим. Хотим предложить некоторые размышления. Труд и терпенье – это не одно и то же. И хотя они часто связаны как бы в одной упряжке, но сейчас мы попытаемся их разделить и различить. Работает человек за деньги. И насколько общество признает и ценит его труд, настолько вознаграждает зарплатой. А терпит человек неудобства, связанные с лишением и воздержанием. Аскетика – это школа терпения, когда мир делится на добро и зло, а свои поступки – на грехи и добродетели. Работают за деньги и уважение, а терпят за симпатию. Под симпатией здесь имеется в виду все тот же особый вид эстетического созерцания человека. За работу уважают, за терпение любят. Симпатия, экклесиальная любовь – это то, что не продается за деньги. Теперь, разовьем эту мысль дальше в экклесиологическом направлении. Клубы бывают по интересам и бывают по симпатии. В клубе по интересам внимание людей направлено на интересное занятие, в клубе по симпатии – на человека (иногда на природу). Клуб по интересам предполагает какое-либо занятие, например, искусство, а в этом занятии могут быть таланты, гении, которые, возвышаясь, приобретают имидж артиста и превращают людей в толпу поклонников. Зло – все то, что превращает людей в толпу. Клубы по симпатии чаще бывают в детстве и юности, но в дальнейшем они рушатся вследствие социального расслоения, претензий на имидж, ссор и прочее, и для многих клуб по симпатии – это опыт, связанный с болью разрывов и обид. Привязанность – загадочное явление, а дистанцирование и разрыв – это больно, и этим многие пользуются для власти, мести и прочее, поэтому клуб по симпатии опасен, если нет обязательных правил поведения (например, куртуазия или моральный кодекс). Под образом евангельского брака Христа надо понимать в том числе и клуб по симпатии. Аскетика – предполагает именно клуб по симпатии. Аскетика, если это только телесное лишение, воздержание (пост) – дело непривлекательное. Ведь настоящей целью аскетики должна быть просто человеческая доброта, красота сердца. Эстетическое отношение к морали делает аскетику интересной, приятной и желанной. Человек в своей жизни просто выбирает определенный тип наслаждения, отказываясь от другого. Правда, есть такие аскеты, которые отвергают наслаждение вообще. Но не будем тратить время и здесь рассматривать лицемерную критику наслажденчества. Этой критикой полны постнические нравоучения, отвергающие радость на земле и обещающие ее на небе. Самый простой аргумент против них тот, что Бог всеблажен, и доброта приятна. Синтез клуба по симпатии и клуба по интересам мог бы быть в романтической эстетике ромбической культуры.
Современная масскультура развращает население, превращая его в массу несимпатичных одиночек. Реклама всегда обещает экклесию и счастье одиноким несимпатичным грешникам, уводя их ум от пути к настоящей экклесичности и счастью. Реклама при этом часто эксплуатирует эстетику самого ценного, дорогого, трудно достигаемого, а именно – человеческих отношений. Реклама убеждает в том, что надо купить, например, одежду, машину или другие вещи и тогда человек станет симпатичным, желанным, социально успешным. Но это обман. Человек тратит деньги и не получает. Ему кажется, что он одинок и несчастен от недостаточности денег, но это не так. Ведь те, кто еще богаче, еще более одиноки и еще более несчастны, т.к. они чаще всего – хронические жертвы социальной проституции. Сейчас происходит самая жестокая эксплуатация, которая даже Марксу с Лениным не снились. Эксплуатация человеческого несчастья, экклесической фрустрации и одиночества. Но симпатия и экклесическая любовь обретаются вовсе не тем, что усиленно предлагается рекламой. И телевидение этому не научит. Современный вариант неравенства всех завораживает. Все обмануты желанием попасть в элиту и не пускать в нее других. Но люди экзистенциально равны, не равны только имиджи. А имиджи сейчас практически никогда не соответствуют действительной личности. Имидж – это практически всегда, в большей или меньшей степени, но, тем не менее, лживая роль. Эта-то роль и впитывает в себя всю энергию. Наивысший успех – это духовный успех, а не социальный. И это имеет самое непосредственное отношение к счастью и здоровью.
Примеры долгожительства могут подтвердить нашу точку зрения. Вообще психологию долгожителей стоит изучить с точки зрения их моральных принципов. Первые христианские святые жили больше ста, а некоторые и намного больше. Это были долгожители. Древние библейские патриархи жили очень долго, по несколько сотен лет. Это свидетельствует о высоких моральных устоях первых людей-адамитов. Они жили родовой общиной числом в среднем около 70 человек (это число до сих пор считается священным). Имидж человека, наверное, сливался как бы в одно с его личностью, и целиком зависел от морального облика. Не так давно в Абхазии, знаменитой своими долгожителями, можно было наблюдать реликт родовой общности и в наше время. Практически каждый месяц, если не каждую неделю весь род собирался на свадьбах, похоронах и других торжествах. В Абхазии живут и другие национальности, они питаются той же пищей и дышат тем же воздухом, но они не долгожители, наверное, потому, что у них нет такого традиционно активного родственного общения, такой прочной родовой общины. Праздник, ритуалы, застолья, заздравные чаши и проч. – это главное занятие родственного клуба. Истоки этого древнейшего священнодействия – в родовой общности и в родственном общении. Грехи родителей выдергивали стержень из родовой общности, и покушение на продолжение рода лишают человека его родового достоинства. Известная формулировка: «юноша безупречной репутации из очень хорошей семьи» – гарантировала согласие на брак родителей невесты и, таким образом, продолжение рода. Достоинство жены, матери, отца, родовая честь – это все наиглавнейшие ценности родовой культуры. Выбирая путь родовой общности, человек выбирал вытекающий из этого пути культ родовой морали, но доброе имя в современном мире – хрупкая вещь.
Учась еще в институте, мы обратили внимание на то, что румяные и с виду здоровые юноши были из благополучных семей с активным родственным общением. А бледные, худосочные (но гордые и часто действительно талантливые) ребята оказывались из неблагополучных семей, лишенных родовых связей. Христос практически отменил родовую общность и ввел моральную общность вокруг Себя на основе Своих заповедей. При достижении моральной общественности, Он обещал не долгую, а вечную физическую жизнь, но именно при условии достижения нравственного идеала и экклесичности. Идеал общественности оказывается не только идеалом здоровья и счастья, но и бессмертием. Философское осмысление Евангелия должно быть непременно экзистенциальным. Человек сотворён для счастья – это аксиома. Вопрос только в том, как его добиться. Христос предлагает Свою «технику» (если упростить) достижения счастья – моральный максимализм, и обещает четыре вещи. Первое – неразрушимая, нерасторжимая экклесия, надежное экклесическое благополучие. Второе – блаженство (т.е. само счастье). Ведь Его нагорная проповедь – это заповеди именно блаженства. Третье – телесное бессмертие, которое имеет смысл только при условии блаженства, а блаженство имеет смысл только при условии идеальной экклесии. Моральный минимум (10 заповедей Моисея) гарантирует мирное «соседское» сосуществование. Моральный максимализм – это творческая направленность духа к моральному абсолюту, и гарантирует беспредельность дружбы и братской любви. И четвёртое обещание Христа – непосредственное экзистенциальное общение с Богом. На самом деле все эти четыре обещания взаимосвязаны. Но счастье, блаженство, бессмертие не должны быть целью. Целью должен быть моральный абсолют. Идея морального абсолюта, впервые за всю историю мира высказанная Христом («Итак, будьте совершенны» Мф. 5. 48) – это нечто непонятое до сих пор даже самыми ревностными христианами, и философское осмысление этой идеи – задача, может быть, именно нашего времени, потому что именно современный экзистенциальный уровень философии делает это возможным. Цель первого пришествия Христа – призвать к нравственному совершенству, а цель второго – собрать вместе тех, кто на этот призыв откликнулся и реализовал в своей жизни.
Если выдернуть из христианства идею морального абсолюта, выраженную поэтичными и парадоксальными заповедями Христа, христианство ничем не будет отличаться от других вполне добрых и благопристойных религий. Наверное, это спорное утверждение, но здесь трудно спорить и полемизировать, т.к. заповеди Христа – это не закон, понятый юридически, а эстетика, настроение, склонность. Это идеал человеческого характера, который есть продукт эстетического творчества. Это нравственность в смысле того, что человеку именно нравится доброта, вследствие того, что он владеет своими нравами, влечениями, расположениями и, самое главное, своим эстетическим вкусом! Это именно желание добра, диктуемое собственным человеческим экзистенциальным центром, его личностью-точкой. Самая первая (и по времени и по важности) ересь всех без исключения христианских конфессий – это попытка понять заповеди Христа организационно-юридически. Юридическое, а заодно и бюрократическое, творчество святых отцов (каноны и каноничность) ничего общего не имеет с тем, к чему призывал Христос. Иначе бы Он Сам дал бы ещё более подробный, чем у Моисея, закон на все бесчисленные случаи жизни. Но обо всём этом Он, как бы устраняясь, кратко сказал: «отдавайте цезарю цезарево» (под цезарем здесь, по сути, имелся в виду верховный полицейский чин в империи), или «кто поставил Меня судить или делить вас?» (Лук.12.14). Кстати, Сам Он с подозрительным постоянством нарушал всевозможные правила, обычаи и порядки, всегда объясняя Свои нарушения с позиции доброты, совести и здравого смысла.
Когда Христос говорит: подставь щёку, вырви глаз, кто женится на разведённой – прелюбодействует, возненавидь отца и мать и т.п. – это всё поэтические образы, а не юридические нормы. Они должны привить вкус к красоте морального совершенства, и не требуют буквального исполнения любой ценой. Например, если понимать буквально, то пятидесятилетний вдовец должен жениться не иначе как, а только на девственнице. Или, простая вроде бы заповедь: «возлюби врагов», означающая, вне всякого сомнения, только то, чтобы человек вообще не имел врагов, может быть буквально понята так, что надо любить тех, кого именно ненавидишь. Ведь если не ненавидишь, то разве это враг? (Вот загвоздка-то!) Если же не желать, не любить эти заповеди, а только исполнять (что для начала вполне правильно), то в пределах разумного и по возможности надо исполнять всё. А выдёргивать отдельные высказывания Христа и превращать их в закон, забывая другие Его высказывания (на деле всегда самые важные, экзистенциальные и потому непонятные) – это экклесическое жульничество, приводящее к тому, что общество становится выгодным и удобным для определённого типа людей (по темпераменту, астрологии, соционике Аушры и т.д.). Вот портрет истинных христиан: нищие духом, плачущие, кроткие, алчущие и жаждущие правды, милостивые, чистые сердцем, изгнанные за правду… (Мф. 5.3) Легко понять, что это не каноны, законы, правила и проч. А именно вкус и настроение. Но, к сожалению, в подавляющем большинстве случаев человек не хозяин своим желаниям, эмоциональным состояниям и, что самое важное, своим эстетическим вкусам, т.е. своему созерцанию. В этом вся проблема.
Понятие морального абсолюта связано с парадоксальным понятием бесконечности, как, например, абсолютная гладкость шара. При бесконечном приближении или увеличении через микроскоп всегда обнаруживается гладкая, безупречно округлая поверхность идеальной шарообразности. А моральный абсолют предполагает парадоксальность невинного, личностного существования в бесконечном времени, т.е. в вечности. Искреннее увлечение изощреннейшим, утонченнейшим, изысканнейшим морализмом (намного превосходящим морализм Достоевского и Толстого, например) приблизит нас к восприятию самой идеи нравственного совершенства. Этот морализм – спиритуальный, духовный, экзистенциальный. Чтобы забраться на гору, надо сначала оценить ее высоту и свои возможности. Это поможет справиться с задачей. Но откуда же возьмутся силы взять такую непосильную высоту, как моральный абсолют? Сила появится, когда человек возьмется. И это не фантазия, но реальность. Еще только интерес к идее морального абсолюта уже открывает в человеке необычные способности души. Человек, например, легко начинает угадывать чужие мысли, читать судьбы просто по глазам. И, конечно же, обнаруживает в себе творческие таланты к ранее недоступным искусствам. А утонченная способность к творчеству совершенно необходима для творчества отношений.
Отношение к человеку – это, обычно, как бы самопроизвольное функционирование души, но идеал человеческих отношений – это высочайшее творчество, искусство, требующее высочайшего таланта к этому искусству. Это искусство будущего. Не творчество макета, как в живописи, литературе или кино, но творчество живого, творчество человеческой близости. И нравственное совершенство – не самоцель, но инструмент для творчества этой близости, экклесии с нулевой дистанцией. Обычное искусство – это тоже способ общения, т.е. оно может быть языком или инструментом общения. Но и само общение может быть искусством! Идеал общения – любовь, и тогда идеальное искусство должно стать любовью, а любовь искусством. Искусство как любовь – это живое искусство, а не сотворение макетов, и потому это идеальное искусство, оно должно быть свободно и бескорыстно. В этом суть философии живого искусства как искусства любви. Любовь предполагает строй, стиль, жанр самой жизни как искусства. В соответствии с этим и сама жизнь тоже может быть искусством. Собственно так оно уже и есть в какой-то мере. Осознанно или неосознанно, но люди творят себя, играют себя как роль, сочиняют сценарий своей судьбы, строят и разукрашивают декорации. И начинается обычно творчество такого рода с места обитания.
Животные испытывают свои скотские состояния: выброс в кровь адреналина и бежать, или догонять. Или гормональный взрыв и совокупление. У западной масс-культуры культ адреналина и тестерона – основной. То, что это примитив и низость, никого не смущает. Парни охмуряют девушек тем, что ведут их в опасные места, где заставляют испугаться, а потом защищают. Этого бывает достаточно, чтобы красиво уложить в койку. Кинематограф тоже эксплуатирует сильные ощущения. Но человек – не животное. Он способен на более высокие состояния. У человека два богатства: первое – интеллект, его глубина и всеобъемлющая ширина. А также чувства, эмоции. Правда, не каждому человеку дано пережить чувство высокое, светлое, чистое, святое. Ну, или хотя бы чувство изысканное, элегантное, утонченное. Однако главной ценностью и настоящим человеческим достоинством является не просто хорошее чувство, но постоянство этого чувства. Верное, надежное сердце, постоянство любви – вот идеал истинного аристократизма. И это не дается от природы само по себе, но достигается воспитанием, обучением, пестованием и достижением виртуозного уровня (как и в любом искусстве). И тогда, сколько ни обращаешься к человеку, всегда видишь, что он волнуется все тем же высоким чувством. Великодушие, благородство, доброта требуют сначала научения, а потом начинается свое собственное уникальное творчество. Уникальное, потому что у каждого человека своя неповторимая доброта и свое неповторимое благородство. Это есть то, что делает человека человеком, а не животным. Это и есть истинная человечность и, в конце концов, божественность, богоподобие.
Ну вот, наверное, со счастьем в этой главе мы разобрались. Главный и самый важный закон мира – синергия, и мир в котором действует этот закон просто сотворен для счастья. Краткое определение счастья, например, может быть такое: счастье – это компания людей, которые достаточно умны, чтобы тебя понять, достаточно проницательны, чтобы видеть тебя насквозь, и достаточно добры, чтобы тебя полюбить. Счастье даже по самой своей этимологии (со-часть, соучастье) невозможно в одиночку. Причем, чем больше счастье у всех, тем больше счастья у каждого. Все эти размышления о счастье, как об идеальной экклесии, а размышления об экклесии, как об идеальном творчестве, т.е., в конечном счете, как об идеальной культуре (в культурологическом смысле), конечно же подтверждаются пророчествами Священного Писания, в том числе Апокалипсиса.
Культура
Когда Господь насадил рай в Эдеме на востоке, в котором поместил созданного Им человека, то этот рай был не просто садом плодовых деревьев, но «рай сладости», т.е. чем-то он был особенно хорош. Можно предположить, что сладость рая имела две причины. Первая и, разумеется, главная – это то, что там присутствовал Бог (ср. Иез. 48. 35.), а вторая – это красота. Рай был сладостен потому, что был прекрасен. Эстетика рая… Какова она? Сколько картин написано на эту тему! Живописцам приходится иногда пройти многие километры, что бы найти красивый пейзаж. Но творчество человека по божьему замыслу не в том, чтобы рисовать на холсте или бумаге. А в том, чтобы преображать саму землю. «И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать и хранить его» (Быт. 2. 15.). Возделывать и хранить – вот где начинается культура, вот творческое задание человеку! Господь насадил рай и предложил человеку делать то же самое. В идеале это значит всю землю сделать раем сладости. Как ошиблось человечество! Ведь оно пошло совсем другим путём, но с другой стороны, это задание стало и невозможно, ведь Адам с Евой после грехопадения стали смотреть на всё другими глазами, и новое эстетическое зрение уже упразднило первую заповедь. Эту заповедь, говоря современным языком, можно назвать ландшафтной архитектурой. По сути, это художество, но только живыми красками на живом холсте, и если иметь в виду именно эстетику рая, то представить её себе можно только чудом, и ландшафтным архитектором здесь может быть только пророк.
Итог любого творчества в сегодняшней культуре – мёртвый продукт. Во-первых, потому что творчество чаще всего заключается в изображении, т.е. в моделировании макета из другого мертвого материала. Во-вторых, это творчество всегда грустно и печально даже в самых радостных вариантах, т.к. оно не целостно. Это всегда выявление частичного смысла, кадровое зрение, всегда только часть, а значит рассечение реальности, нецелостное, нецеломудренное восприятие вселенной и человека. Мирская культура капитально нецеломудренна, т.к. она отсекает в сознании человека творение от Творца, в то время как надо было бы стремиться воссоединению, к обожению твари.
«Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привёл их к человеку, чтобы видеть, как он назовёт их, и чтобы как наречёт человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2. 19.). Здесь мы видим рождение нового языка, т.е. названий и имён. Это рождение было, конечно же, вдохновенным, синергичным, т.е. сотворческим. «Чтобы видеть» – здесь не что иное, как созерцание. Появление такого языка ведёт нас к ещё более высокому пониманию культуры – её объектом становится сам человек, т.к. личные отношения становятся главным в творчестве людей, ведь для чего и нужен язык! И результатом синергического творчества должно было быть ещё более содержательное и глубокое богообщение и всё более возрастающее богоподобие.
После грехопадения развитие культуры пошло по двум направлениям. Одно направление в определенном смысле можно назвать пассивным, второе активным. Активная культура, культура каинитов, началась с появлением первого города, первых ремёсел и искусств. Она эгоистически тактична, нацелена на теперь и сейчас, на настоящее, современное, сегодняшнее (в смысле экологии, например, после нас хоть потоп). Первый заложенный камень в стене города стал началом мирского богатства и могущества. Пассивное направление культуры стало культурой ожидания Искупителя, оно стратегично, погружено в прошлое и живёт ожиданием будущего. Пассивная культура с тех пор всегда была и будет сопротивлением активной культуре, и ждать возврата изначальной культуры рая, царства Божия на земле. Современный капитализм даже в самых своих положительных вариантах – это все та же активная культура со всеми вытекающими последствиями. В культурологическом разрезе надо понимать и многие места в Апокалипсисе. «Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями» (Откр. 17. 18) – этот образ означает окончательный этап культуры безбожного каинитского города. К. Леонтьев писал в 1890 году: «Данилевскому принадлежит честь открытия культурных типов – мне – гипотеза вторичного и предсмертного смешения». Образы четырёх коней и всадников, о которых мы уже говорили (Откр. 6. 2), тоже можно понимать как поэтапное развитие культуры в соответствии со стихиями на протяжении всего времени до второго пришествия. Соответствие со стихиями подчёркивается тем, что каждый раз одно из животных говорит: «иди и смотри».
«И будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3. 14) – эти слова обращены, разумеется, не к рептилии (змее), а к ангелу, теперь падшему, и всей его иерархии. Как мы уже писали, чтобы активно существовать ангелы должны как-то получать энергию, и если не от Бога, не от Его внимания и любви, то от тварного мира, от энергетического прелюбодеяния с животными существами. «Прах» здесь – это и есть тварная энергия, и вся мирская культура, вдохновлённая падшим ангелом, предназначена для «откачки» этой энергии. Для ангела – это действительно и проклятие и унижение: быть энергетическим вампиром, как ни смотри, не очень-то почётно. По каким признакам отследить эту «откачку» (для нас утечку) энергии в культурологическом смысле? Вся вторая глава пр. Исайи относится к последнему времени, в ней читаем: «Они поклоняются делу рук своих, тому, что сделали персты их. И преклонился человек, и унизился муж, – и Ты не простишь их» (Ис. 2. 8.). Древнее поклонение идолам применительно к последнему времени служит прообразом (как и образы Апокалипсиса), т.е. образным обобщением глобального человеческого греха, характерного именно для полного развития земной культуры. «Поклоняются делу рук своих» – надо понимать так, что они поклоняются, т.е. слишком уважают, почитают своё дело, ставшее как бы идолом. Попросту говоря, речь идёт о профессиональной гордости. Специальность! – вот предмет гордости. Автор, специалист, мастер – это имя человека, его «кто». А ещё точнее: великий специалист. Великий музыкант, художник, великий учёный, инженер, политик и т.д. (разве не идол?). Великий значит гениальный. Гениальность – это всеобъемлющая, захватывающая человека, профессиональная страсть. Противоестественное состояние обращения интересов на мирское, здешнее, временное, питающее гордость, дающее уважение общества и социальное лицо, имя (точнее, его подмену). Но уважения общества будет далеко не достаточно что бы утолить тоску и депрессию великого специалиста, т.к. он – великий грешник. Гениальность, как явление, расцветёт пышным цветом, в последние времена. Тогда будет великая роскошь и при этом великие страдания. В целом нынешняя мирская культура представляется тупиковой ветвью в истории земли, как эпоха динозавров. Тогда развитие пошло по пути увеличения силы, веса, прочности панциря и т.д., и как та эпоха оказалась мёртвой, тупиковой, не нужной, и, по всему видать, спровоцированной падшими ангелами ради «праха», так и нынешняя цивилизация будет мёртвой и тупиковой культурой. Идеал этой культуры – идеал динозавра – могучий сверхчеловек с многочисленными техническими и экстрасенсорными способностями, но суть его «сверх» – в качестве и количестве (ума, силы и прочь.). Когда дипломированные мудрецы мира сего рассуждают о том, каким должен быть человек, они все дружно молчат о том: зачем таким быть? Дела человеческие – это что, а дела Божии – кто. Настоящую ценность для человека имеет его настоящее имя, его настоящее кто. Мы слишком спешим назвать себя, своё кто: писатель, учёный, политик… а кто были Моисей, Авраам? Писателей и художников много, а Моисей один. Бог даёт каждому его единственное, уникальное кто. И вот над этим уже стоит трудиться, «возделывать и хранить». Но эта, райская культура ещё впереди.
Наверное, взявшись объяснять загадочные места Писания и потому обязанные, вроде бы, выражаться понятно, мы, однако, сами часто говорим загадками. Так, во всяком случае, может показаться. На самом же деле, толкуя поэтические образы, мы и сами иногда вынуждены тоже пользоваться поэтическим, образным языком. Этот традиционный язык белой касты как-то пока не переведен на язык точных наук. Например, человек, когда видит что-либо глазами, его зрение воспринимает магнитные волны разных частот, которые отражают предметы, или когда слышит, – то воспринимает колебание давления воздуха. А что бы воспринимать реальности невещественные, т.е. те, которые не сотрясают воздух и невидимы глазу, приходится пользоваться символами, т.е. образами здешнего мира, которые дают почувствовать образы нездешнего. С древнейших времён истинные поэзия и философия всегда были суть одно. Кто мудрец, тот и поэт, а кто поэт, тот и философ. Тогда философия ещё не была как сейчас научной профессией, а была именно фило-софия, т.е. просто любовь к мудрости. Библия от Бытия до Откровения насыщена поэзией. Можно сказать, что поэзия – язык Библии. Особенно, учение Христа – это почти сплошь поэзия. Почему так? Потому, что поэзия способна говорить там, где наука молчит. В поэзии мы касаемся к неприкасаемому, поэзия говорит о неизреченном, объясняет непостижимое. Например: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт. 2. 7). Если ещё можно сказать, что в «прахе земном» вся таблица Менделеева, то, что можно сказать о дыхании Бога? Однако мы читаем, и как-то всё понятно, иной раз даже не замечаем это место, летим дальше, но не потому, что не понимаем. Наоборот, схватываем сразу всю глубину, и это благодаря поэзии.
В современной мирской культуре специалисты расчленили поэзию и философию, науку и искусство (признак мёртвости культуры). Правда, в последнее время они озабочены синтезом. Но их синтез – не воскресение когда-то живого, он, скорее, похож на букет искусственных цветов, которыми украшают могилы. А что вообще в наше время можно назвать живой культурой? И как это выглядит? В Апокалипсисе есть образ культуры – «жена, сидящая на звере». Но есть там и другой образ, как нам кажется, тоже культуры: «и услышал я голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих. Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песне, кроме сих ста сорока четырёх тысяч, искупленных от земли» (Откр. 14. 2). Песнь поют «девственники», и песнь не какая-нибудь, а новая. Это перекликается с новой заповедью: «Да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13. 34). Эта заповедь и есть ключ к пониманию образа песни. В русском языке есть слово, которое, как часто бывает, имеет два смысла – согласие. Согласие – это и вокальное созвучие (стройное сочетание голосов), и отношения людей, в которых царит мир и единство стремлений. Тогда «песня» – вполне подходящий поэтический образ для таких отношений.
Всеобщее согласие – идея утопическая, нереальная для здешней жизни. Разве что частичный союз для нападения или защиты от всех остальных, но без этих остальных такой союз рушится, неизбежно превращается во взаимную вражду, т.к. в самом начале он возник ради вражды. Дух корпорации, партийности, конфессиональности с самого начала предполагает множество других социальных групп и свою от них отделённость. Однако, мало кто не понимает, что согласие – вещь взаимовыгодная. Ведь что это значит? Если, например, два человека имеют согласие, то их свободы (а значит и возможности) совпадают, и значит, у каждого свободы становится как минимум в два раза больше. То же, например, и с авторитетом. Даже не так, но по закону кооперации, точнее, по закону синергии, должна появиться некая прибыль. Так, если два человека объединяют свои возможности, то общая возможность увеличивается не в два раза, а в три, четыре или даже более. Интересно в данной связи вспомнить, что насилие над другим тоже является увеличением свободы, но как это, например, не эффективно в экономике! А в духовном плане тем более: при насилии увеличение свободы происходит как бы на секунду, а за этим следует собственное рабство желанию насильничать, что ведёт не только в тюрьму, но и в ад. Какая уж там свобода…
А если человек согласился с Богом? Тогда совпадают две свободы, свобода Бога и свобода человека. Но свобода Бога абсолютна и неизменна. Что, вообще, мы можем знать о свободе Бога? Уж она-то как раз вне человеческого знания, однако, всё-таки зададимся вопросом: возможно ли согласие человека с Богом, слияние свободы Бога и свободы человека? Неужели нет!? О чём тогда всё Священное Писание? Но если да, то не есть ли это то самое обожение, причастие к Божественной природе? Чтобы родилась абсолютная свобода, должна умереть относительная, и вот тогда возможны любые чудеса и в том числе чудо «песни», самое прекрасное из чудес. Научиться песне истинной любви трудно, но она зазвучит в грешном мире, как чудо, как удивительный культурный феномен именно в силу своей невозможности.
«Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Ин. 12.26). «Почтит» – вот награда. Почтение, честь, уважение… в чём трудно согласиться людям между собой, так это в уважении друг к другу. Если только не взять тот случай, когда люди уважают друг друга для того чтобы презирать остальных, но тогда без этих остальных им согласиться между собой будет совсем невозможно. Ведь это союз ради вражды, о чём мы уже говорили. И ещё, согласие людей между собой невозможно без согласия их с Богом, потому и сказано: «И никто не мог научиться сей песне». В то же время согласие людей с Богом так же не возможно без их согласия друг с другом: «потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой» (Ин. 13. 35). Можно сказать, что взаимная оценка, взаимное уважение – главная проблема эклеcии, а эклеcиология, как наука, должна быть наукой о взаимном уважении. Истинным критерием и мерилом достоинства человека должно быть то, насколько он делает счастливыми окружающих. Или, хотя бы, насколько он счастлив сам (разумеется, не за чужой счёт). А мерилом самого счастья должна быть его продолжительность. Если счастье не вечно, то и не о чем говорить.
«И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сём камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16. 18). Суть этого заявления в том, что путь к церковному единству лежит через логическое единство, т.е. через единомыслие и, прежде всего в богословии. «Петр» здесь – исповедание, т.е. христологический догмат на котором держится всё христианство. Петр (на еврейском – Кифа) – это камень, который всегда был образом и символом знания и мудрости. Однако, единомыслие это только условие, только начало. Т.к. на экзистенциальном уровне, уже не только Бог, но и просто любой человек в какой-то мере является для другого человека тоже реальностью недостоверной, почти религиозной. По большому счёту в то, что кроме меня есть другое я, другой субъект, другой онтологический центр, – в это тоже приходиться только верить. Т.к. абсолютно достоверно убедиться в его существовании невозможно, если не вступить с ним в отношения. Но и отношения могут быть миражем, иллюзией, обманом. Например, я знал человека, а на самом деле он оказался не тем, за кого себя выдавал, например, брачным или религиозным аферистом, иностранным разведчиком и прочее. Бывает и еще хуже: я знал, например, себя, кто я такой, но выяснилось, что я совсем не тот, кем себя считал. На личном, экзистенциальном уровне знание и наука вообще упраздняются. Здесь русского языка уже не хватает для того, чтобы передать опыт, понятие, состояние, созерцание. Это религия в чистом виде, если мы интересуемся не имиджем, не социальной ролью, а именно самим человеком.
Наверное, многим знакомо состояние: вот я. Но далеко не всем удалось испытать состояние: вот ты, или вот мы. О новой церкви сказано, что они поют «пред престолом и пред четырьмя животными и старцами» (Откр.14. 8). Обратим внимание на то, что в первую очередь говорится именно о «престоле», это значит, что их согласие спиритуально (Престол – это ангел воздуха или ангельский чин, относящийся к воздушной стихии). Разумеется, «девственники» непорочны во всех смыслах, т.к. они поют и перед четырьмя животными (это означает целостность), но здесь в первую очередь указание на Престол, наверное, потому, что каждый из них тянется к своему собрату существенно по другой причине, чем это происходит в мире. Среди христиан бывает так, что стремление одного человека к другому подспудно, подсознательно является стремлением к Богу, потому, что наикратчайший путь к Богу лежит через экклесию. В названии «Филадельфийская церковь» тоже есть указание на любовь: слово «Филадельфия» значит братолюбие. «Истинно так же говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небеснаго, ибо, где двое или трое собраны во имя Моё, там и Я посреди них» (Мф. 18. 19). И здесь тоже говорится о согласии, но что это за согласие? Уж наверно не то согласие сторон, которое оформляется в нотариальных конторах. Филадельфийская церковь рождается в муках (Откр. 18. 19). Здесь открывается пророческая тайна о терпении скорбей. Конфликт, ссора при сокращении дистанции – это беременность и рождение новой церковности из старой. В муках обиды, прощения и терпения рождается новая, ещё более тесная близость, а значит и зрение (при новой близости) достоинств и недостатков, когда ложь и притворство уже невозможны: «В устах у них нет лукавства» (Откр. 14.5).
Итак, подведем итоги. Песня – это образ новой культуры. То, что она поётся перед четырьмя животными, означает целостность этой культуры. Это любовь, понимаемая как плод именно духовной работы, экзистенциального творчества, т.к. она не есть что (как, например, плотская или даже душевная любовь), а – кто. Т.е. мы – это кто, так же как и я – это кто. От состояния «вот я» к творчеству состояния «вот мы».
У каждого человека есть присные, близкие, т.е. те, кто составляют семью или очень близкие друзья. А есть ещё и те, кто на дистанции: родня, знакомые и проч. Должны быть люди для праздника, с которыми встречаются раз в два месяца, или раз в два года. Как говорится – редкий гость – приятная встреча. Эти отношения на дистанции – основные в мире. Этикет – это правила таких отношений. Мастерство этикета – это тонкое чувство дистанции, мастерство дистанции. Манеры и любезности уже во вторых. Слишком сокращать дистанцию в обществе неприлично. И чем выше, чем ближе к элите, к «сливкам», тем больше дистанция и сложней правила этой дистанции. Даже с самыми близкими, в семье, например, дистанция тоже растёт с ростом элитарности. Обычно, близкие отношения – это обязательные отношения: родственные, например, или близкая дружба. А необязательные отношения – это знакомства, особенно случайные. Молодежное слово «тусовка» означает именно эти необязательные отношения.
Если же говорить об экзистенциальных отношениях, то антиномичная тайна образа евангельского брака в обязательности и в то же время в свободности отношений, а сила брака пред миром в евангельском духе свидетельства. Нынешний христианин часто «ревностно» свидетельствует о Христе, которого не знает, но помалкивает о достоинствах друга, которого знает. Это социально выгодно. «Сын мой! Если ты поручился за ближнего своего, – ты опутал себя словами уст своих, пойман словами уст своих. Сделай же, сын мой, вот что, избавь себя, так как ты попался в руки ближнего твоего» (Пр. 6. 1). В мире, в социуме каждый за себя. Но в браке, в том, о котором мы говорим, люди свидетельствуют друг о друге, поручаются друг за друга. Это умножает авторитет, доверие и внимание окружающего социума. В этом сила новой церкви, ее пастырская возможность – «жезл железный» (Откр. 12.5.). Чтобы быть «свидетелем верным и истинным» нужна спиритуальная честность. Умножение истинного свидетельства умножает спиритуальное богатство. Именно поэтому сказано: «Впрочем, ты богат» (Откр. 2. 9). Это сказано свидетелям христовым. Смысл их мученичества в свидетельстве. Ангелу же Лаодикийской церкви Христос, называя Себя свидетелем верным и истинным, говорит: «ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» – эту нищету надо понимать спиритуально и социально, в смысле свидетельства, т.е. Лаодикийской церкви вследствие её спиритуальных пороков никто не верит.
Что имеется в виду в Откровении под образом брака? «Ибо наступил брак агнца, и жена Его приготовила себя. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых. И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званные на брачную вечерю Агнца» (Откр. 19.7). Брак и брачная связь – один из самых часто упоминаемых образов Священного писания. С первых страниц Библии мы узнаём, что брачной связи отдаётся предпочтение перед родственными связями: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт. 2. 24). Первое чудо Христа было совершено на брачном пиршестве. Ап. Павел предупреждает: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожжённых в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением» (1 Тим. 4. 1). Супружеские отношения отличаются от родственных тем, что они – по обещанию, по договору. Брак – это завет. Новый Завет выше старого, потому что в Новом Завете каждый человек лично заключает завет с Христом, а не получает его в наследство от Авраама в силу родства с ним. Привычно думать, что обычные дружеские отношения – это отношения свободные и не обязательные. Но если, например, заключить какой-нибудь договор о дружбе, то дружеские отношения станут обязательными, но не принудительными, если договор заключён по согласию. Христос неоднократно сопоставляет и сравнивает родственные отношения с церковными и всегда в пользу последних (Мф. 10. 29; Лк. 21. 16; Лк. 12. 91; Лк. 14. 26; Ин. 16. 33). Для христиан церковные отношения должны быть первичнее всяких других, а значит обязательней. Брак в Апокалипсисе – образ обязательности церковных отношений, дружбы во Христе. В браке нельзя изменять. Интересно в этой связи, что древнегреческое слово «анафема» значит – необщение, обязательность необщения. «Не приклоняйтесь под чужое ярмо с неверными; ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго, как сказал Бог: «Вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом и они будут Моим народом» (Левит 26. 12.), «И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я приму вас» (Исаия 52. 11); (2 Кор. 6. 14).
Любой брак обязательно имеет в себе общность имущества, общую собственность. Общность имущества в новой церкви должна носить не юридически-правовой характер, т.е. не это главное. Вообще, если пристальнее всмотреться в чувство собственности, в чувство хозяина, то обнаружится интересная вещь. Суть собственности и обладания тоже в эстетическом созерцании, это групповое зрение предмета вместе с бесом собственности, собесовское видение. Если хозяин и предмет останутся один на один, без этого беса, то предмет потеряет всякую прелесть и не доставит ни грамма удовольствия от обладания им. Особенно сильное удовольствие от обладания достигается, когда есть зависть завидующих. Здесь та же ситуация что и с ревностью. Люди всегда чувствовали неправду частной собственности. Частная собственность – это проявление враждебности ко всем остальным, расторжение с ними братских (ветхий завет) и брачных (новый завет) отношений. «Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольное уши, нежели богатому войти в Царство Небесное» (Мф. 19. 23) – такого рода высказываний много в Священном Писании. Богатство – это блуд. «Не можете служить Богу и мамоне» (Мф. 6. 24). Богатство – это похоть бесовская, и потому не делает человека счастливым. «Богатство течёт, не прилагай к нему сердца». Только собственник что-нибудь приобрёл, как это ему надоело. «Суета сует» – жалуется Соломон – это о собственности. «Глаз не насыщается богатством» (Ек. 4. 8) – это об энергетике. Для созерцания необходима всё новая и новая эстетическая информация. Нужен поток идеальной эстетической информации, он бы дал пищу душе, но если для этого надо обязательно быть собственником!?… «Что пользы человеку от всех трудов его, которыми он трудится под солнцем?» (Ек. 1. 3). Зачем без конца трудиться и приобретать, если это сразу надоест, перестанет давать энергию и надо снова трудиться. Счастье тогда не по карману человеку. Не лучше ли быть собственником своей прогулки в лесу, костра и звёздного неба, а ещё лучше – множества благородных поступков? Не об этом ли говорит ап. Павел: «Мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6. 10)? Может это и есть самое выгодное для человека? «Итак, не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или «что пить?» или «во что одеться?» Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф. 6. 31). Один бедный человек хотел немножко разбогатеть, и просил об этом Бога. И любящий его Господь сказал ему в его мыслях: если бы в богатстве было бы твоё счастье, Я бы дал его тебе, и если бы в деньгах было бы твоё счастье, они бы у тебя были, но истинное счастье человека в любви, а бедность больше способствует искренней любви, чем богатство, поэтому лучше тебе быть бедным.
Апокалипсический брак предполагает общую собственность на всю вселенную, но это не значит, что надо потихонечку всю ее прикупать. Никакая жадность человеческая и представить себе не может, что уготовано человеку в собственность. Купить это не возможно, ибо и владеть этим нельзя в одиночку. «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и церкви» (Еф. 5. 32) – «сия тайна» есть тайна брака. Бог сотворил мир таким, что в нём может дать счастье только одна форма собственности – общая собственность. Бог будет всё во всём – это брак. «Блаженны званные на брачную вечерю» (Откр. 19. 9). Брачная вечеря – это вечный пир красоты. «Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берёт воду жизни даром» (Откр. 22. 17).
Сион
Если взять в руки симфонию и прочесть все библейские фразы о Сионе, особенно пророческие, то легко убедиться, что очень часто речь идёт уже не просто о возвышенности в Палестине, но перед нами грандиозный и капитальный символ некоего средоточия. В Апокалипсисе гора Сион упоминается только один раз: «И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах» (Откр. 14. 1). То, что упоминание о Сионе даётся в связи с новым народом, даёт нам право понимать Сион как именно воздушный, спиритуальный образ, в отличие от Синая, на котором Моисей получил скрижали закона. Синай и Сион очень глубокомысленно сравнивает ап. Павел в двенадцатой главе своего послания к евреям. «Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания, то тем более не избежим мы, если отвратимся от Глаголавшего с небес» (Евр. 12. 25). Вот какое соотношение: небо и земля. Образ горы, как архетип, всегда был символом касания и пересечения мира здешнего с миром нездешним. Точка пересечения двух линий имеет то интересное свойство, что она находится сразу на двух линиях. В этом свойстве можно усмотреть глубокий смысл. В ней, в этой точке возможно состояние, т.е. одновременное со-стояние двух стояний, и, следовательно, созерцание сразу нескольких горизонтов бытия, потому что там, где пересекаются две линии, там по таинственному закону всегда пересекается и третья, и четвёртая и т.д. В этом легко убедиться, если сесть на крылечке дома или встать на пересечении улиц, или на краю обрыва, на берегу моря, на опушке леса, причём не когда-нибудь, а на рассвете или закате, т.е. на пересечении дня и ночи, зимы и лета, детства и юности, зрелости и старости… каждому должно быть знакомо это странное, загадочное, даже мистическое чувство. Недаром на пересечении дорог, на вершинах холмов и проч. люди всегда ставили столбы, камни, часовни, идолы и тому подобное. Со-стояние на пересечении, вообще в принципе, человеку именно свойственно, потому что он сотворён на грани двух миров: духовного и телесного, и тем самым в средоточии всего мира. «Премудро сопрягает тварь» Бог именно в человеке. По настоящему сильное и глубокое эстетическое созерцание возможно только в состоянии. В состоянии человек свободен в глубиннейшем смысле этого слова, т.к. истинная свобода – это не просто возможность что-либо делать или не делать, а само состояние свободы, со-стояние. А делание или возможность делать, нужны, чтобы осознать, пережить состояние. Т.е. состояние первично, всё ради него. Поэтому и согласие с Богом – это не какая-то, например, творческая работа (не это главное), а бесстрастное состояние абсолютной свободы,. И тогда гора Сион символизирует не просто какое-то мистическое со-ангельское состояние, и, может, не только на пересечении неба и земли, но на пересечении многих небес, сопребывание во многих измерениях. Начиная с четвертого это уже мистические для нас измерения пространства. Наверное, мозг человека будет работать на все 100%, когда он будет жить на пересечении всех существующих измерений. Вот когда пригодятся его необъятные возможности. «Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога Живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам ангелов» (Рим.12.22).
Говоря о Сионе, обычно имеют в виду еврейский народ, т.е. иудеев в национальном смысле. Есть даже мнение, что сто сорок четыре тысячи – это евреи, обратившиеся в христианство. Надо сказать, что нация (само понятие) существует как отличие от других наций. Если нет отличия, то нет и нации. А что если в человеке совмещены две нации, или даже больше? Например, если он – полукровка. Это бы значило отсутствие нации, национальное никто? Или наоборот – всекто. Полукровка может, как бы, стоять на пересечении исторической памяти нескольких народов и созерцать несколько культурно-исторических коридоров, уходящих не только в мифическое прошлое, но и в будущее. И если он мог бы понимать культурные образы и архетипы двух народов, то это давало бы возможность понимать архетипы и всех остальных народов (вспомним о пересечении линий). Часто бывает, что полукровки оказываются выдающимися творцами национальных культур, потому что раздвигают их границы. Царский род Давида, кстати, тоже пошёл от национального пересечения.
А националисты всегда ограничены, как ограничен сам по себе любой национализм в рамках своей культуры. Национализм, имея в виду его крайнее проявление – понятие культурное в худшем значении этого слова. Национальная культура – это «дело рук своих», а национальная гордость – это то же, что профессиональная гордость. Парадоксально то, что может оказаться так, что объединением обезбоженных наций в одну империю с общечеловеческой культурой (Леонтьев) закономерно закончится история национализма. Тогда будет два народа божий и не божий. Ведь почему-то сказано, что во Христе нет ни эллина, ни иудея.
На первом соборе «Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников что бы составить из них народ во Имя Своё» (Деян. 15.14). Зачем было Богу составлять ещё народ, если уже были иудеи? Кроме других причин, наверно ещё и потому, что нация для иудеев стала главным, а религия стала одним из элементов национальной культуры. Т.е. нация и национальная культура стали первичны, а религия вторична. То же произошло и в России. Когда накапливается национальное и, так сказать, превышает критическую массу, религия теряет своё главное значение в ценностях народа, и приходится вновь собирать народ «во Имя Своё», для которого главным будет «во Имя». По большому счёту, нация – это и есть «мир сей». Потому Бог говорит человеку: «пойди из земли твоей, от родства твоего, и из дома отца твоего и иди в землю, которую укажу тебе» или «Слыши дщерь, и смотри, и приклони ухо твоё, и забудь народ твой и дом отца твоего». Так будет и с новым народом, который будет во Имя («у которых Имя Отца Его написано на челах»). Часто национальные религиозные деятели претендуют на то, что они – самые правильные хранители истинной христианской культуры. «Неповреждённое православие» в России, например. Но рождённое на пересечении и удержать можно тоже только на пересечении. Ведь православие, – это плод межнационального синтеза: сначала Греко-иудейского, а потом Греко-русского. Итак, гора Сион, даже если понимать именно в национальном смысле, – это не нация, а их пересечение. Нам приходилось читать, как некоторые крещеные евреи, например, Александр Мень, рассуждают о своём «двойном избрании». Но не может быть богоизбранной нации. Это было бы всё равно, что Бог избрал бы мирскую культуру. Ведь нация, как уже говорилось, это понятие, прежде всего культурное. «И сказал Господь, за то, что дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами, выступают величавой поступью и гремят цепочками на ногах, – оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звёздочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и повязки, и покрывала» (Ис 3. 16). Наверное, неспроста великий пророк так долго и подробно перечисляет все эти женские штучки. Не есть ли это образ красивой примитивности национальных культур и слепой национальной претензии?
Ствол у дерева укоренён, он толстый, прочный и грубый. А тонкие ветви на самом верху. Они слабые и далеко от корней, но они цветут, плодоносят и беседуют с ветром, они качаются и шумят, т.е. более свободны, а ствол неподвижен. Ствол берёт свою силу от земли и воды, а ветви от огня (солнца) и воздуха (атмосфера). И всё это – древо. В творении Божием надо читать о путях Божиих. Внутри каждой нации есть своя элита. Сейчас, когда россияне давно уже разочаровались в советской идее насильственного равенства, начались разговоры об элите. Что элита – мощный рычаг в историческом прогрессе, организующее звено, зрячая сила, что в борьбе за выживание нужна не только военная сила, но и духовно идеологическая. Всё это, может быть, и правильно, но вдруг элита расколется на два, три враждующих лагеря? И вообще, кто решает, достоин ли человек войти в элиту или нет? Народ? Разве народу решать такие вещи? Как видим, вопрос не простой, и, кроме всего этого, ведь и элита тоже может ошибаться.
Вопрос об элите чреват ошибками, и вообще, это не очень любимая тема среди, например, гуманитарной общественности. Но этот вопрос не только трудный, щекотливый и даже болезненный, и не только социально жгучий и современный. Этот вопрос вполне апокалипсический, ибо читаем: «Вот Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они иудеи, но не суть таковы, а лгут, – вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя» (Откр. 3. 9). «Поклонятся пред ногами твоими» – означает человеческое признание и уважение. «Иудеи» – это элита мирового масштаба, предназначенная «пасти» народы, т.е. образ иудеев в Апокалипсисе обозначает не национальную принадлежность, но этот образ надо толковать именно как один из образов, составляющих все Откровение. Значит, «иудеи» – это люди, претендующие на богоизбранничество, на то, что они суть пастыри вселенной, но на самом деле не таковы, но лгут, т.е. не ошибаются, но именно лгут. Иначе было бы сказано, например: «Но не суть таковы, а заблуждаются». Интересно, что здесь они называются «сатанинским сборищем». Чтобы это значило, да еще в последние времена? Может, это общемировая белая каста, которая, как мы уже говорили, стала теперь бледной. «Познают, что Я возлюбил тебя» – значит то, что истинные пастыри, необходимые для этого определённого момента истории человечества, выявляются и определяются не народом и, вообще, не людьми. А Сам Бог решит, кому быть элитой, и это «познают», т.е. ощутят все, в том числе «иудеи». «Держи что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего» (Откр. 3.11) – означает то, что «сатанинское сборище», те, которые рвутся стать элитой, ложью добиваются славы и признания. Но надо «держать» именно то, «что имеешь», т.е. держать нечто своё, нечто такое, что уже имеешь, а не гнаться за чужим, не заниматься посторонним.
В свете вышесказанного об элите и элитарности можно многое заново переосмыслить. Например, загадочную историю с предательством Иуды. Над этой историей уже две тысячи лет думают и пишут, начиная с апостолов. Предполагают всё, что угодно, Иуда ведь никому не исповедался, и каковы были его настоящие мотивы неизвестно. Если ради денег (Ин. 12. 6), то почему он выбросил деньги? Нет, деньги нужны жадным флегматикам. Если просто вражда ко Христу, то почему не удовлетворился Его смертью? Нет, вражда и необдуманные поступки – это присуще холерикам. В его последнем разговоре с фарисеями чувствуется досада одураченного человека, но когда некого винить кроме самого себя. Ошибка… причем ошибка глубокая, на спиритуальном уровне. Может, он хотел быть ближе всех ко Христу, почти Ему равным? И, самое главное, выше всех остальных, ведь Иуда видел кто есть кто и наверное, сравнивал. Может, здесь именно сангвинистическое желание вместе с Христом стать элитой? Иуда, скорее всего, был сангвиником. Причем единственным среди апостолов. Остальные, почти все, были рыбаки и дети рыбаков. Поэтому, наверное, Христос и дорожил им, держал его при себе до самого конца, хоть и заранее знал о предательстве. Причем, держал высоко, поэтому, видимо, не спроста юноша Ап. Иоанн (отчасти, наверное, тоже сангвиник) ревниво невзлюбил Иуду, унизительно приписывая ему потом обыкновенное воровство. Но дело, наверное, все-таки было не в воровстве, а в самомнении. На желании стать элитой Иуда попался, и был обманут сатаной. Сатана соблазняет именно этим, обещая удовлетворить сперматозоидную, по сути, жажду превосходства. История загадочная, трудно объяснимая. Само предательство описано в Евангелии как некий странный символический акт, а не логически понятный и эмоционально целеустремленный поступок. И почему он не раскаялся как ап. Пётр? Ведь ап. Петр тоже претендовал на особую любовь и верность. Разница в том, что Петр смирился, попятился, признал свою слабость и заслужил прощение. А Иуда нет, не согласился из такого воображаемого высокого положения оказаться в таком реально низком положении. Самопревозношение само по себе есть потенциальное унижение, но до поры не проявленное, и оно становится актуальным через некоторое время (Лк. 14. 11), и тогда спасение только в раскаянии. Потому что такая ошибка не бывает без ушибки, штраф обходится дороже билета… Жаль. Христос постоянно говорил об идеальной духовности, о равенстве, но ведь никто его не понимал, не только Иуда. А если бы он в конце концов понял? Тогда могло бы у нас быть и еще одно Евангелие от великого сангвиника… Евангелие, например, от Иуды Богослова. Обратилась бы белая каста сангвиников, хотя бы частично. И христианство тогда бы могло быть другим. Спиритуальным, экзистенциальным, а не бюрократическим. Очень жаль…
А в мире, как кажется, есть-таки, тайная пока, мировая, точнее мирская элита. Сейчас пока она, по всему видать, черная, а скоро станет бледной. Можно даже признать гениальность идеи собирания и создания такой элиты. Власть над миром… что ж, пожалуй, это даже может кому-то быть интересно. Но спиритуалу всегда надо знать: зачем? Иначе эта власть будет той же кормушкой, как лохань, куда тычутся свиньи, не задаваясь смыслом того, что делают. Если власть просто ради превосходства в сытости, и даже в самой утонченной сытости, то это – ни зачем, и спиритуала здесь подстерегает экзистенциальная фрустрация бессмысленности, которая может стать мучительной до безумия, и будет уже не до сытости. Итак, надо знать настоящий смысл. Похоть власти такая же, как и все остальные похоти, а значит удовлетворение чревато пресыщением, разочарованием, скукой и депрессией. Не ловушка ли здесь для гениальных людей? Даже если речь идёт о мировой власти – великая бессмыслица не перестаёт быть бессмыслицей от своей величины. Ну, хорошо. А если аналогичный вопрос задать нам: зачем?
Разумеется, всё должно быть зачем-то, иначе и наша позиция рухнет. Попробуем ответить. Любой ответ на вопрос «зачем?» всегда представляет собой цепочку: это затем, что то, а то затем, что ещё вот другое то, и т.д. Но спиритуал всегда на любом звене этой цепочки может сказать: «ну и что?», «что дальше?», а это означает то же «зачем?», и тогда цепочку надо продолжать. И тут может быть несколько вариантов продолжения: 1) Цепочка замыкается и получается «сказка про белого бычка». Но замкнутая цепочка не удовлетворит спиритуала. Кстати, мы подозреваем, что у мировых элит всех мастей именно замкнутые цепочки смыслов, т.е. безысходность, которую они пока не видят. 2) Второй вариант, это когда цепочка уходит в бесконечность и теряется за горизонтом наших понятий. Тогда наша теперешняя близорукость временно может позволить удовлетвориться зрением этого далёкого синего горизонта. Но в таком варианте истина скрыта в этой синеве, и мы как люди, не обладающие полнотой информации, делаем выбор вслепую, а это рискованно и страшно, закладывать свою душу ради неизвестной истины. Что это за истина, если она неизвестна? Не останавливаясь на этом (хотя, это уже кое-что), вспомним, что любая цепочка смыслов всегда уходит не только в даль, но и вверх: меньший смысл ради большего, т.е. цель и предназначенность последующая, ради которой предыдущая, должна быть выше, ценней, важней, абсолютней, идеальней и т.д. Тогда эта цепочка смыслов, т.е. предназначенностей и целей, если речь идёт о тварном, должна дойти как бы до поверхности тварного, упереться в некий потолок, крышу, т.е. границу, за которой уже нечто другое, нетварное. И тогда вопрос «зачем?» будет исчерпан и удовлетворён. Последний ответ на вопрос «зачем?» будет выглядеть примерно так: «затем что Бог». Этот последний ответ и не может быть конечным, он должен стать бесконечным, необъятным и вечным. А другой ответ спиритуала и не удовлетворит. Что ответил Бог Иову на все его вопрошания? Ответ выглядел, если упростить, грубо говоря так: «не твоего ума дело». И вот интерсно, Иов удовлетворился и успокоился. Потому, что смысл есть, но он таков, что в ум его не вместить. Этот смысл вообще словами не передаётся, он несказуем. Его можно только неизреченно и духовно созерцать. А и стоило ли бы ради не такого смысла страдать? «Я прах и пепел» – воскликнул Иов, и в этих словах предельная мудрость касания к беспредельному. А не та же ли это неизвестная и далекая синева? Нет, не та же. Потому что Бог лично отвечает личности человека: «потому что Я», или, если точнее: «потому что МЫ», (т.е. Бог и человек вместе). И в этом суть религии и религиозной жизни. Что же касается мировых элит, то, конечно, они сделают то, что хотят, осуществят свою программу. Но это осуществление и станет их поражением, потому что тогда можно будет спросить: ну и что? И нечего будет ответить.
А в чём же тогда, собственно, элитарность? За каждым словом, как мы знаем, стоит реальность, на то они и слова. И что же сие за реальность? Ну, во-первых, конечно же, всё дело в том, в чьё общество человек включён. Возьмём простой пример – общество пьяниц. Есть у них и дружба и взаимное уважение. Но непьющий это общество не уважает, и войти в него не хочет. И приходится согласиться, что сообщество неспившихся друзей выше (элитарнее) сообщества спившихся. Сообщество людей имеющих высокие моральные принципы выше сообщества уголовников и т.д. Заметим, что ориентиром в этой вертикали служит нравственность. И действительно, разве можно искренне уважать мерзавца за силу, ум, богатство, социальные возможности? Одним словом за элитарность? А если да, то может ли быть элитарность без нравственной высоты? Глядя на окружающую действительность, получается, вроде бы, да, может. Но в таком случае здесь мы как раз и имеем дело с одной из тех ошибок, о которых выше шла речь.
Не всякий ребёнок в пять лет понимает: что такое положение в социуме. Как правило, мальчик в этом возрасте понимает, что хорошо быть сильным, уметь постоять за себя в драке, уметь хорошо играть в какую либо игру, и так далее в том же роде. Этим и определяется его общественное положение среди сверстников. А если ребёнок в пять лет начнёт готовиться к тому, чтобы занять социальное положение во взрослом обществе – не чудо ли это? Обычно дети готовятся к юности, которая продолжается три-четыре года, и лишь некоторые готовятся к зрелости, которая продолжается двадцать-тридцать лет. И есть ли кто из детей, кто бы готовился к старости? А ведь самое мудрое было бы готовиться к вечности. Но мы часто и в старости к ней не готовимся. Разве можно назвать людей спиритуалами, если они так не дальновидны? Так что, у нас есть сильное подозрение, что эта затея с мировым господством – игра взрослых детей. Тут надо понять и сравнить психологию игры и психологию настоящего дела. В игре ценится скорость, мастерство, виртуозность, в настоящем деле нужны ответственность, серьёзность, подлинность. В игре получают призы, а за сделанное дело – благодарность, вознаграждение, плату. Но всё это не главное, а только подводит нас к главному. Главная отличительная суть игры в том, что всё «понарошку». Можно продолжать ещё и дальше размышления на эту тему, но для нас важнее не различение а, скорее, сходство, и то, что игру и настоящее можно спутать, принять игру за настоящее, подлинное. И это могут сделать очень серьёзные люди и на очень серьёзном уровне, когда даже страшно задать вопрос: а не игра ли всё это? Игра в элиту. «Вы беременны сеном, разродитесь соломой» (Ис. 33.11).
Прежде чем закончить об элите, зададимся вопросом: а нужна ли вообще элита, и если нужна, то какая и зачем? Ведь всякое нарушение равенства чревато конфликтом, да и может ли действительно добрый человек возвышаться над другим? «Слово, которое было в видении к Исаии, сыну Амосову, о Иудее и Иерусалиме. И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: придите и взойдём на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его» (Ис. 2. 1). Аналогичны этому и другие пророчества (например Мих.4.1-4). Гора здесь, конечно, это человеческое сообщество. Но если это и элита, то она временна («в последние дни» не значит навечно), и нужна для того, чтобы поднять народы до своего уровня («взойдём»). Это пророчество об элитарности можно сопоставить со словами из Откровения: «И победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии» (Откр. 15.2). Победу здесь надо понимать не в военном смысле, а в нравственном и в спиритуальном превосходстве смыслов, о чём была речь выше. Всё познаётся в сравнении. «В тот день отрасль Господа явится в красоте и чести, и плод земли – в величии и славе» (Ис. 4. 2).
Ангелы церквей
Обличительное обращение Христа к ангелам церквей в Апокалипсисе говорит о том, что не все правильно, истинно и справедливо в церковной жизни христианских конфессий. В этом обращении толкователи видят указание на характерные черты с одной стороны современных конфессий, а с другой в целом христианской церковности на протяжении исторического периода от первого пришествия до второго. Если обобщить все разнообразные мнения, можно распределить так: Эфесская церковь – это ранняя апостольская церковь. «Ангелу Ефесской церкви напиши: так говорит Держащий семь звезд в деснице Своей, Ходящий посреди семи золотых светильников: знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; 3ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал». Это, по всем признакам, обращение к первой апостольской церкви. Как себя описывает Христос обращаясь к Эфесской церкви? Семь звезд и семь светильников – это семь церквей результат апостольской проповеди. Далее речь о лжеапостолах, что тоже говорит о времени апостольского служения. Обращение с Смирнской церкви – это обращение к церкви времен гонений. Себя Христос в этом обращении характеризует так – «Который был мертв и се жив».
Пергамская церковь это церковь богословских споров и семи вселенских соборов. Фиатирская церковь – церковь Рима и европейских стран последующего времени, которая была уже не такой интеллектуальной и философской, как греки восточной империи, но зато более эмоциональной. И Себя в этом послании Христос характеризует так – «У Которого очи, как пламень огненный».
Сардийская церковь – это последующая церковь времен русских православных царей. Лаодикийская церковь – это протестанты. Пять из семи сосуществуют одновременно. Это церкви последнего, т.е. нашего времени.
Престол сатаны, и вообще сатана и сатанизм в Апокалипсисе употребляется, в том числе и, как обозначение гордыни и страсти к социальной выгоде, т.е. к месту в земной социальной иерархии, к элитарности. Таким образом, престол сатаны это образ, например, столицы и, вообще, столичности, а так же иерархичности (в психологическом аспекте). В этой связи давайте еще раз рассмотрим слова Христа в обращении к Филадельфийской Церкви – «Вот, Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут,– вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя.» Здесь иудеи, которые всегда считают, что они и есть приверженцы истинного Бога, называются сборищем сатанинским, по той, видимо, причине, что считают себя столичной, т.е. элитарной нацией. Если так, то под апокалипсическим Пергамом надо понимать столичный город Константинополь.
Имя Валаам в переводе означает аскетизм и предрасположенность к жизни подвижника. Это очень сложный и важный образ. Под Валаамом Откровения следует считать потомков древних жреческих родов, которые были судьями и царями на протяжении десятков тысячелетий. Около шести тысяч лет назад эти жрецы, когда-то исповедующие первобытный монотеизм, уже окончательно отпали от Бога Творца и стали язычниками. Их потомком и был мадиамский пророк, живший в эпоху скитаний израильского народа в пустыне (Книга Чисел). Итак, это умные и духовные люди, часто со сверх-способностями, умеющие предсказывать будущее и многое другое. Учение Валаама – это, в первую очередь, всевозможные богословские ереси времен семи соборов, которые пытались синтезировать Христианство с языческой премудростью. Гностицизм и тому подобное. А также уступки язычеству в обрядовой сфере. Например, пасхальные куличи в виде фаллоса и крашеные яйца, или наложение дат христианских праздников на языческие, и т.д. И снова хотим вернуться к словам Христа об иудеях. Мы не читали Талмуд и Каббалу, и не можем считать себя в этом специалистами, но по многим отрывочным сведениям на эту тему, как нам кажется, можно допустить, что тот синтез с древней языческой премудростью, который не получился в Пергамской Церкви, с успехом был реализован в Талмуде и Каббале. Но слова Христа о том, что Он сделает так, что иудеи поклонятся, на самом деле говорят как раз в пользу иудеев, что они спасутся. Ведь каково будет богоизбранному народу признать обращенные к кому-то другому слова – «что Я возлюбил тебя»? Все это говорит о том, что евреи в нужный момент окажутся и умными, и духовными, и будут способны объективно оценить некое идеальное христианство, которое явится в последние времена.
Пергамской церковью в настоящее время можно считать четыре православные патриархии – Константинопольскую, Антиохийскую, Александрийскую и Иерусалимскую. Фиатирская церковь – это Римо-Католическая Церковь, которая здравствует и поныне. Иезавель – это сначала тамплиеры, а потом масоны. Интересно, что в последние времена их ожидает сначала некая «великая скорбь», а потом поражение смертию. Это мы толковали в соответствующем месте (еще в начале) как гонение на масонов. Филадельфийская церковь – та церковь, о которой идёт речь в этой книге. Вопрос о ней спорный и мнения разнообразны.
«Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак, будь ревностен и покайся. Се, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 1. 19). «Се, стою у двери» – это о последнем времени, оно близко, при дверях. «Вечерять» – потому, что уже вечер, конец седьмого дня творения. А ещё «вечерять» значит – трапеза, «вечеря Господня». Дух братской трапезы Господь заповедал на тайной вечере, на которой и сказал: «да любите друг друга». Братская трапеза, вечеря любви, агапа, как её называли ранние христиане, есть актуализация экзистенциальной, экклесической любви в материальном проявлении. Агапа – непременный элемент церковной культуры, той живой, целостной культуры, которую христиане явили в первый век существования церкви. Но дух этой любви постепенно выветрился и его сменил дух театрального представления, синтеза искусств (П. Флоренский). «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою» (Откр. 2. 4). Соответственно психология братьев во Христе сменилась психологией артистов и зрителей, потому и сказаны горькие слова: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мёртв» (Откр. 3. 1). Смерть здесь значит не телесную смерть, а экклессическое рассечение и разделение, сначала на клир и мирян, а потом и просто всех со всеми.
Сейчас христиане на своих собраниях так же далеки друг от друга, как пассажиры в вагоне метро. Конечно, это был постепенный процесс, но главное – конечный результат. Православные, например, священники отдельно от мирян, за алтарной перегородкой принимают причастие или говорят друг другу: «Христос между нами». Разве это не экклессическое воровство? И застолья у них есть, но не всем верующим прихожанам туда дозволено. Вот она, реализация сперматазоидно-яйцеклеточной психологии. Элита и толпа. Система иерархического апартеида в церкви откровенная, наглядная и бесстыжая – есть главный атрибут современной церковной культуры всех традиционных конфессий. Об этом в книге пр. Иезекииля есть странное и таинственное пророчество: «И увидел я: и вот подобие (мужа), как бы огненное, и от чресл его и выше – как бы сияние, как бы свет пламени. И простёр Он как бы руку, и взял меня за волоса головы моей, и поднял между землёй и небом, и принёс меня в видениях Божиих в Иерусалим ко входу внутренних ворот, обращённых к северу, где поставлен был идол ревности, возбуждающий ревнование. И вот, там была слава Бога Израилева, подобная той, какую я видел на поле. И сказал мне: сын человеческий! Подними глаза свои к северу. И я поднял глаза свои к северу, и вот, с северной стороны у ворот жертвенника – тот идол ревности при входе. И сказал Он мне: сын человеческий! Видишь ли ты, что они делают? Великие мерзости, какие делает дом Израилев здесь, чтобы Я удалился от святилища Моего?» (Иез. 8. 2).
Идол ревности не где-нибудь, а при входе. Здесь всё имеет значение не только конкретное, но и обобщенно-символическое, и касающееся не только конкретного момента во времени, так как одни и те же грехи порождают одни и те же исторические последствия, которые повторяются в истории, возрастая по масштабу как по спирали. Поэтому одни и те же пророчества часто относятся к разным историческим событиям, но одного и того же свойства. Причём свойство это должно быть одно и то же не внешне, а в глубинной сути. Почему идол именно ревности, вызывающий ревнование? Мало ли разве других языческих идолов? И упоминается такой идол только раз в Священном Писании, только в этом месте. История языческих религий вообще ничего об этом идоле сказать не может. Значит, несомненно, это именно экклессиологический символ экклессических «великих мерзостей», «какие делает дом Израилев». У слова ревность есть два значения. Первое – это рвение, ревностное желание участвовать в приятном и интересном деле. О другой ревности и духе ревности говорится в книге чисел: «найдёт на него дух ревности» (Чис. 5. 14) – здесь, скорее, речь идет о мучительном желании запретить, прекратить приятное для других дело, но здесь говорится о половом соитии. А что бы мог означать дух ревности в церковном смысле? Для этого ревность надо понять не только конкретно, но и на философско-символическом уровне, как обобщенный поэтический или художественный образ, т.к. мы имеем дело не с историческим повествованием, а с пророческим видением. Если понимать конкретно, то под духом и идолом ревности надо понимать демона, который устраивает один и тот же сюжет, когда одни наслаждаются общественностью и общением, а остальные, видя это, страдают оттого, что не могут участвовать в общении, и не могут его запретить. И тогда они служат источником энергии, «топливом», жертвой демону, идолу ревности. Как это происходит в католической или православной церквях, наверное, у всех на виду, т.к. если для кого-то такое явление ощутимо как страдание, то и от ума его не спрячешь. Но это о самой ревности. Что же касается идола, как символического образа, т.е. если обобщить, то он может означать еще и признанную, уважаемую и даже почитаемую социологическую систему, традиционный порядок, по которому всё происходит, систему церковного апартеида, узаконенное экклессическое жульничество, где одни элитарно дружат всем напоказ, а остальные «ревнуют», т.е. хотят участвовать, но их не пускают. «Что бы Я удалился от святилища Моего» – означает только то, что в подобном Бог не участвует. Это очень важный момент, т.к. оправдывается такая система всегда именно присутствием Бога в алтарях, но Его там нет.
В этой связи и аналогичным образом можно, также рассмотреть священнический сан и причину его появления в христианской церкви. Сейчас многие церковные авторитеты объясняют сан как живую икону, т.е. живой образ Христа. Так считал, например, прот. А. Шмеман. И кроме того, он еще пишет, что «всякое различение священства и личности, при котором священство оказывается чем-то в самом себе заключённом, и к личности носителя его не имеющим отношения, ложно, обо извращает сущность священства как продолжения и в церкви священства Христова» («Евхаристия таинство царства» стр. 139). Шмеман отнюдь не путает сан священства и чин святости, но хочет разгадать именно загадку сана (а он и вправду загадочен). Сан, в современном виде, как образ, достался нам в наследство в результате многовекового развития церковной культуры, которая почему-то пошла по пути именно изображения (может по причине отсутствия того, что изображалось?) Слово «икона» переводится как образ, изображение. Кстати, слово «идол» тоже переводится как образ, изображение. Появился же сан в качестве образа в конкретный момент истории, а именно в середине четвёртого века. До этого церковные собрания возглавляли старейшины и «блюстители веры», т.е. пресвитеры и епископы. Веру и учение действительно надо блюсти, а в любом собрании всегда нужна организационная работа. Но ни кому в голову тогда ещё не приходило быть живой иконой воплотившегося Бога. Даже ап. Пётр попросил своих палачей распять себя вниз головой, чтобы именно не быть похожим на Христа. В четвёртом веке произошла некая реформа, некое постепенное изменение церковной жизни, и весь облик церкви стал другим, отчасти похожим на ветхозаветный, причём именно теми чертами, которые обличал Христос. Появился сан, как гипертрофированное пресвитерство с введением священнических одежд, повторяющих одежды Аарона. Появилась бескровная жертва Богу Отцу во искупление всех грехов человеческого рода. Т.е. по литургической науке хлеб и вино перед тем, как они становятся телом и кровью Христа, приносятся священником в жертву Богу Отцу за наши грехи. Это что-то новое по сравнению с тем, что изложено в книгах Нового Завета. Наверно блюстители учения плохо стали справляться со своими обязанностями. Тогда же появился алтарь, и жертвоприношение стало совершаться в нём. В алтарь нет доступа «простолюдинам», которых ап. Пётр (может по ошибке?) назвал царственным священством. Служба, стала называться словом «литургия», означающим в переводе – общее дело, тоже в четвёртом веке, когда оно как раз и перестало быть таковым. И если, как мы теперь только можем догадываться, в первые три века евхаристия совершалась по образу, похожему на евангельскую тайную вечерю, то теперь евхаристия стала сильно напоминать отчасти ветхозаветное храмовое богослужение. В чин и обряд богослужения введены многие элементы, которые совсем не имеют отношения к тайной вечере, а, например, омовение Христом ног учеников не упоминается даже символически, хотя сказано было: «Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин. 13. 15). В четвёртом веке народ лишился древнего права выбирать своих иерархических лиц. Тогда же монашество получило свое полное развитие, т.к. официальная церковь уже не удовлетворяла религиозные и нравственные запросы, и люди уходили в пустыню. Дары Духа Святого, до этого обильно изливавшиеся на церковь, теперь становятся достоянием одиночек, достигающих святости многолетним аскетическим подвигом. Наступило время Пергамской церкви (Откр. 2. 12), которая позже расколется на Сардийскую и Фиатирскую.
«Ты живёшь там, где престол сатаны» (Откр. 2. 13). Этим престолом является мирская власть (Лук. 4. 6), дух империи, суть рабовладельческого государства. Империя принявшая христианство, и подвергшаяся его влиянию, сама в свою очередь повлияла на христианство, что сильно изменило его облик. Произошло в целом слияние античной культуры с иудейской. Старейшинство и блюстительство веры превратилось в бюрократическую систему, закреплённую канонически. Римские бюрократы, сановники и чиновники с энтузиазмом вошли в церковь, стали, разумеется, церковным начальством и ввели свои бюрократические, имперские порядки, ведь, как известно, самой характерной чертой римлян того времени являлось юридическое сознание. Устав и закон воцарились над стадом Божиим. Тогда-то и возник сан в церкви, тоже как плод слияния культур, сложное взаимодействие языческой, имперско-бюрократической и иудейской психологии. Сан есть отчасти элемент ветхозаветного богослужения, но только отчасти. В большей же своей части сан есть скрытое язычество, и именно в нём наглядно проявился первородный грех, суть которого есть превозношение и господство одного человека над другим. Для нас представляется интересным выделение именно скрытого языческого компонента, т.к. и критика иудейского священства Христом является тоже обличением замаскированного язычества, языческого сознания и настроения. «Расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих, также любят предлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы звали их учитель! Учитель! А вы не называйтесь учителями: ибо один у вас учитель – Христос; все же вы братья. И отцом себе не называйте никого на земле: ибо один у вас Отец, Который на небесах. И не называйтесь наставниками: ибо один у вас наставник – Христос. Больший из вас да будет вам слуга. Ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царствие Небесное человекам; ибо сами не входите, и хотящих войти не допускаете» (Мф.23. 5). Конечно, со вчерашних язычников другой спрос, чем с наследников древней традиции, а теперь и вообще другое время и соответственно другие возможности. Сейчас каждый может добросовестно вникнуть в суть заповедей Христа и сравнить их с попытками реализации в обществах, претендующими на эту реализацию.
Большинство церковных нововведений четвёртого века является следствием «ереси Николаитов» (Откр. 2. 15). Учение Николаитов, как мы уже говорили, надо понимать от значения имени Николай, т.е. победа людей (греч.). Любая победа всегда – победа одних людей над другими, господство сильных над слабыми, аристократов над плебеями. Интересно, что Христос говорит, что Он это ненавидит. Других таких примеров (чтобы Он что-то ненавидел) в общем-то и нет. Возможность господствовать побуждает к разделу территории, к изоляции и расколу. Интернационализм давно уже стал достоянием далеко не церковным. Во все века у церковного начальства происходит извечные передергивание и подтасовка ценностей. Ради богословских мнений, по поводу которых Христос определенно не высказался по той, наверное, причине, что не находил это важным, церкви раскалываются и враждуют, проливая реки крови. А того, о чем все христовы заповеди, т.е. человеческой доброты и нравственного совершенства, в церкви не намного больше, чем среди атеистов или иноверцев.
«Учение Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, что бы они ели идоложертвенное и любодействовали» (Откр. 2. 14) – здесь проникновение нецерковной культуры в церковную, языческой в христианскую. Кроме грубого идеологического и эстетического заимствования и подражания языческой религии и культуре церковь виновна и в более тонком, спиритуальном грехе. Влияние нецерковной культуры на церковную проявляется, прежде всего, в отношении к самой культуре: человек ставится на служение культуре, а не наоборот. И Бог становится Богом культурного, а не Богом тварного. Мирская культура навязывает пафос служения человечеству, в котором скрывается служение самой культуре. Здесь корни гениальности и культуропоклонства, поклонения делу рук своих, т.е. себе. То же самое произошло в церкви. Культура сначала была служением Богу, богослужением. Но богослужение как-то незаметно перешло в культурослужение, обрядоверие, обрядопоклонство. И здесь (как это банально!) всему причиной стала обычная профессиональная гордость. «Суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2. 27). Как коротко и как ясно! Для современников Моисея суббота означала просто возможность раз в неделю отдохнуть от работы. Особенно это касалось рабского труда. Христос именно в этом смысле и употребил это слово. Но ко времени Христа суббота стала святыней, причем не столько религиозной, сколько национальной, и Его, скорее всего, просто не поняли.
Обряд обряжает таинства, которые не суть культура. Очень важно не спутать таинство и обряд или откровение и культуру, иначе всё начнёт терять равновесие, в том числе и отношения между людьми. Для спиритуала всегда ясно видны такие вещи как иерархическое соотношение, соотношение взаимных уважений, разница в социальном положении и т.д. Есть правда логическая, и есть правда спиритуальная. Спиритуальная правда есть справедливость в положении общественных величин. В церкви четвёртого века появились такие саны и такие места, например «горнее место», которые в принципе делают соотношения между людьми безнадёжно несправедливыми именно в спиритуальном плане. Мы не считаем, что люди одинаковы по способностям, возможностям, талантам, и мы даже не совсем против иерархичности. Да, люди сейчас не равны, но неравенство это имеет предел, который нельзя переступать, иначе уважение перейдёт идолопоклонство, и в этом тонкое влияние язычества на христианство. Сейчас изображение Бога Отца в иконописи, как и бескровная жертва Богу Отцу, есть один из результатов этого влияния (настоящая ересь, чаще всего – это идеологическое оправдание спиритуальной неправды ради энергетического вампиризма).
Имя «Антипа» (Откр. 2. 13) переводят как – высочайшую власть имеющий, наместник (греч.). Другой перевод (который нам кажется более правильный) – против всех, упорный (греч.). Но даже первый перевод, и тем более второй, указывает на пророческое служение. Здесь имеются в виду пророки Христа, которые сопротивлялись влиянию на церковь мира, с его николаитской, иезавельской и валаамской культурой, в которой люди разделены на рабов и господ. Указаний на этих пророков не сохранилось ни в церковном предании, ни в официальной церковной истории, что характеризует и то, и другое. Антипа умерщвлен, как и Христос, и по той же причине, но историческая память об этом не сохранилась. Во всех четырех евангелиях мы видим четыре главных персонажа: Христос, верующий народ, коррумпированное священство и солдаты рабовладельческой империи. А корень евангельской истории, смерть Христа, наверное, не раз повторился в последующее время, но только уже с Антипой, который, учитывая масштаб Апокалипсиса, означает собирательный образ протеста и критики церкви с позиций учения Христа об идеальной общественности, как идеальных человеческих отношениях.
Считается, что тот пышный спектакль, который мы видим, например, в православной церкви, нужен людям. Он назидает, привлекает внимание к Божественному. Но это не так, скорее отвлекает от Божественного. Но надо быть безумцем, что бы считать, что эта жертва культурой нужна Богу. Если Бог что-то сотворил, то это Ему и интересно, т.е. тварное, а не культурное, тем более культурно-языческое. «Что Ти принесу или что Ти воздам?» «Жертва Богу – дух сокрушен». Богу нужны мы сами, наши отношения с Ним и друг с другом. Впрочем, когда есть порядок, то кажется, что есть и суть. Возможно, это кому-то и необходимо, ведь сказано, что «суббота для человека», значит человеку это надо. Церковный идеал – задача Филадельфийской церкви, а для Сардийской церкви главная посильная задача: «Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти» (Откр. 3. 2). «Сар» – это царь, а Сардикия – власть царя, православная монархия (греч.). О неодинаковости Божественного предназначения для разных конфессий с учётом, может быть, разных национальных, психологических и других особенностей, символически говорится в конце двадцать восьмой главы пр. Исаии в притче о пшенице и полбе: «Приклоните ухо, и послушайте моего голоса; будьте внимательны и выслушайте речь мою. Всегда ли земледелец пашет для посева, бороздит и боронит землю свою? Нет; когда уровняет её, он сеет чернуху, или рассыпает тмин, или разбрасывает пшеницу рядами, и ячмень в определённом месте, и полбу рядом с ним. И такому порядку учит его Бог его; Он наставляет его. Ибо не молотят чернухи катком зубчатым, и колёс молотильных не катают по тмину; но палкою выколачивают чернуху, и тмин палкою. Зерновой хлеб вымолачивают, но не разбивают его; и водят по нему, молотильные колёса с конями их, но не растирают его. И это происходит от Господа Саваофа: дивны судьбы Его, велика премудрость Его!» (Ис.28. 23). Пшеница, полба, ячмень – всё сеется и растёт отдельно, каждое в своём месте. Спиритуалы должны отделиться, обособиться на поле Господнем и Господь занимается с ними особо: тмин и чернуха – это душистые специи (дух!) их выколачивают осторожно, особым способом, палкой. Пшеницу тоже не растирают, т.е. не спрашивают, может, слишком строго, не наказывают жестоко за духовные немощи. Здесь, может, и необязательно привязывать каждую церковь или каждый психологический тип к определённому виду перечисленных растений, главное увидеть то, что у каждой конфессии своя посильная задача, например: «Вам же и прочим, находящимся в Фиатире, которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин сатанинских, сказываю, что не наложу на вас иного бремени; только то, что имеете, держите, пока, приду» (Откр. 2. 24). «Пока приду» – указывает на то, что эта церковь будет одной из конфессий в последнее время, но обличать «глубины сатанинские» дано будет не ей.
«Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чём не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3. 17). О каком богатстве может говориться, когда идёт речь о церкви? Дальнейшая образная речь показывает, что богатство здесь не материальное. Наверное, имеется в виду богатство экклессическое, т.е. способность собраться. Каждый человек имеет запас доверчивости, доброжелательности, дружелюбия, готовности терпеть недостатки ближнего ради того, чтобы собраться вокруг Христа и общаться во Христе. Это-то главное богатство любой церкви и эксплуатируется в традиционных конфессиях, превращаясь, в том числе, и в богатство материальное. Но всякое неразумно растрачиваемое богатство иссякает. Ангел протестантской церкви считает себя свободным от экклессических недостатков и богатым, в сравнении, наверное, с другими солидными, но экклессически обнищавшими конфессиями. «Советую тебе купить у Меня золото, огнём очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей; и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть» (Откр. 3. 17). Золото и одежда не даются даром, а предлагается их купить. Что это может значить? Купить – это заплатить, разумеется, не деньги, но какое-то количество труда, проделать какую-то работу, совершить дело. При этом надо помазать глазной мазью глаза, чтобы видеть – это тоже связано со словами «чтобы не видна была срамота наготы твоей». Эстетическое зрение видит не только красоту, но и безобразность «срамоты». «Белая одежда» – это традиционный образ праведности святых. «Срамота наготы» – безнравственность. «Чтобы видеть» – это духовное зрение, эстетическое различение добра и зла. «Золото» – если не означает деньги, то всегда значит красоту или украшение, ср. «а город был чистое золото» (Откр. 18. 18) или «Улица города – чистое золото» (Откр. 18. 21). Т.е. здесь имеется в виду экклессическая красота, дающая экклессическое богатство, о котором уже говорилось.
Параллельные Апокалипсису тексты пророка Исаии мы не будем цитировать здесь, а только сошлемся и объясним. Верующие знают эти места только что не наизусть. Для тех, кто не знает, назовем номера глав. Главы 24-27 пр. Исаии – это «апокалипсис Исаии», как и главы 60-66. Но события или рассуждения о сути добра и зла у Исаии трудно, а может и не надо привязывать к какому-то одному историческому времени. Надо рассматривать одну и ту же духовную суть конфликта, моральный смысл, повторяющийся в истории с новыми и новыми участниками всё той же драмы. Например: в Главе 28 «вино и сикеру» можно понимать как групповое внимание, сцену, когда преодолена стеснительность и кружится голова от внимания публики, опьяняющая сладость спиритуального греха. Ефремляне – это элита, отцы. «Венок гордости» – это просто гордость, удовлетворённое тщеславие. «Увядший цветок» – облачение. Излишество в употреблении алкогольных напитков как нельзя лучше изображает и символизирует упоение своим превосходством, достоинством и самомнением (у пьяных это вылезает в первую очередь).
К числу параллельных мест (говоря о Филадельфийской церкви) надо отнеси необыкновенно благословенные пророчества Иакова и Моисея об Иосифе (Быт. 49 22; Втор 33. 13). Иосиф здесь должен пониматься не как племя, национальность и проч. (в этом смысле обычно упоминается Ефрем), а как тип человеческого характера, вытекающий из религиозного настроения. Характерной чертой самого библейского Иосифа является то, что в его сложной и причудливо переплетённой биографии обращает на себя внимание постоянно твёрдая нравственная позиция. И самое главное в этом то, что нравственная безупречность Иосифа вытекает из эстетического вкуса к моральному идеалу, т.е. здесь не юридически-законническое, не логико-законодательное отношение (ср. «и законодатель от чресл его» – об Иуде), но привязанность, влечение, стремление к морали, наилучшему наследству наилучшего наследника трёх патриархов, Авраама, Исаака и Иакова. В этом уникальность и самого Иосифа, и пророческого образа которым он стал. Интересно отметить его сходство с Иовом, который стал классическим образом человеческой экзистенциальности и экзистенциального отношения к Богу. Сходство усиливается ещё и тем, что оба они жили до появления законодательства Моисея. Т.е. в истории Иова тоже выяснялся принципиальный вопрос: действительно ли человек богоподобное существо, которому нравственность свойственна по природе? Или человек исполняет моральный закон из страха, выгоды и проч.?
«Они непорочны пред престолом Божиим» (Откр. 14. 5). Эта фраза – одна из центральных в Апокалипсисе. Она не поддаётся толкованию. А, может, и не нуждается в нём, поскольку непорочность именно перед престолом, т.е. это надо понимать как экзистенциальное совершенство каждой личности, которое у каждой личности уникально.
За вопросом о смысле собственного существования стоит низкое понятие о самом себе, т.е. низкая самооценка в спиритуальном плане. А за низкой самооценкой стоит низкое понятие о Боге, т.е. за низком понятием о твари – низкое (языческое) понятие о Творце. Например, самый простой способ оскорбить любимого человека – это попытаться объяснить ему смысл своей любви: зачем я его люблю, за что и т.д. Или другой пример: для любого верующего (но не для язычника) вопрос о смысле существования Бога является кощунственным, и оскорбляет религиозное чувство. Здесь человек хорошо понимает, что существование Бога выше и вне всякого смысла и никакой смысл не сможет вместить существование Бога. Вопрос о смысле бытия, этот ложный в своей основе вопрос давно уже зачаровал человечество. Его поставил ещё перед языческими мудрецами падший херувим, пожелавший стать выше престолов. Но козни сатаны логичны и потому понятны, а значит, не имея возможности объяснить спиритуальную непорочность (Откр. 14. 5), мы, зато имеем возможность разоблачить спиритуальную порочность. И, как бы от обратного, сможем таким образом приблизиться к созерцанию непорочности.
Грубый и циничный грех – это низвержение всякого порядка. Но существует и грех более тонкий, который объявил войну грубому греху, и от этой войны, от этого противостояния создаётся иллюзия, что тонкий грех вовсе и не грех, а добро, и под видом добра он и существует в мире до тех пор, пока спиритуальная непорочность не разоблачит его как зло. Полное разоблачение этого зла – дело будущего: «Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы» (Откр. 19. 15). Меч – это обличающее слово. Оно будет, по сути, разоблачением ереси так же, как это было во времена Пергамской церкви: «Скоро приду к тебе и сражусь с ними мечём уст Моих» (Откр. 2. 16). Пока же сами мы можем только предполагать, подозревать и сопоставлять пророчество о будущих ересях с тем, что уже было в прошлом и есть в настоящем. Ориентиром в наших предположениях должен стать уже увиденный нами тонкий грех самодовлеющего логизма. В церкви власть логичности над спиритуальной экзистенциальностью обличал ещё ап. Павел как ересь закона и законничества. Закон хорош, но когда он цел. Отношение к закону должно быть целомудренным. Но закон духовен и эта духовность, экзистенциальность является главным в законе, в этом «весь закон и пророки» (Мф. 7. 12; Мф. 22. 40.). Исполнять одни заповеди и не исполнять других – мерзость перед Богом, потому что избираемая в этом случае часть закона всегда сводится к недуховной его половине: «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие» (Мф. 23. 24.). Такие законники – лжецы, когда учат, что можно стать праведником, исполняя часть закона. Уставщики и законники – бунтовщики, т.к. Бог сотворил человека свободным для любви, а они взбунтовались, подчинив себя не главной части устава и не лучшей половине закона, ставши рабами этой половины. Желание части и половины – бесовская похоть, нечистая страсть к части и половине, разрастающейся всегда как раковая опухоль. Этот бунт против свободы и против любви – есть бунт против Бога. «Всякое дерево, не приносящее плода добраго, срубают и бросают в огонь» (Мф. 7. 19). «Плод» (Ин. 15. 1) – это любовь. Дерево, не приносящее плода в данном случае – это часть закона. Главным занятием в традиционных конфессиях, прошедших через реформы четвёртого века, стали служба и устав. Само понятие греха стало армейским: грех – это нарушение устава или уставного правила. Такая картина – вовсе не результат нашей ограниченности. Не так уж мы и ограничены, и это наша вина, что уставщики командуют в церкви, а не пророки. «И стало у них словом Господа: заповедь на заповедь, правило на правило, тут немного, там немного, – так что они пойдут, и упадут навзничь, и разобьются, и попадут в сеть и будут уловлены» (Ис. 28. 13). Иисус Христос, все заповеди Которого сводятся просто к доброте человеческого сердца, обличил законничество как ересь. Дело в том, что закон Моисея имел вектор тоже к доброте, к нравственному совершенству, до которого в те жестокие времена было еще далеко, но библейские пророки непрестанно напоминали и объясняли эту моральную суть закона. И именно эту интенцию закона иудейские книжники извратили в бесчисленные обычаи, правила, установления, порядки и т.д.
В любом человеческом собрании есть правила и порядки, и если вы придете в какое-нить собрание и будете нарушать заведенные в нем порядки выставят вас за дверь как хулигана. Дал ли Христос своей будущей церкви правила и порядки? Или вообще промолчал на эту тему? Как мы уже не раз показали, Христос проповедывал любовь, всепрощение и тому подобное и не очень, так сказать, увлекался установлением правил и порядков. Но сказать, что Он вообще не дал абсолютно ни одного правила тоже нельзя. Правил в Его проповедях не густо, но они таки есть. Если осмыслить и обобщить с этой точки зрения все речи, сказанные Христом, то можно их разделить (приблизительно и условно, разумеется) на три, как бы, тематических раздела. В первом, самом объемном и самом важном будет тринитарное учение о том, что Он есть воплотившийся Бог, вочеловечившееся второе Лицо Святой Троицы. Это учение Он подтвердил бесчисленными чудесами и на этом учении зиждутся наши с Ним отношения. Собственно в этом суть христианства. В следующий раздел мы отнесем идеальные нравственные заповеди. На этих заповедях должны бы зиждиться наши отношения друг с другом. Давайте еще раз как следует, вдумчиво и внимательно вникнем в следующие слова – идеал человеческих отношений, понимаемый как идеал общественности, основанный на абсолютных моральных принципах. Это идеал любви, который предложил человечеству Христос. Почти все христиане, чувствуя свою несостоятельность относительно этих практически неисполнимых заповедей, мысленно держатся на как бы некотором расстоянии от Христа. То есть они как бы Его признают, но живут своей жизнью, далекой от Христа, при этом как бы откупаясь от Него, например, пожертвованиями или покупкой свечек, превращая, таким образом, храм в кормушку для служителей. Храм, таким образом, становится не местом любви и близости во Христе и вокруг Христа, но местом жертвы, где можно пожервованием откупиться от обязанности исполнять заповеди. Но с момента жервенного распятия Христа такая парадигма религиозной жизни была оставлена в прошлом иудейского народа. Христос в своих проповедях не раз повторял «милости хочу, а не жертвы». Не надо больше откупаться пожервованиями. Искупительная жертва уже принесена. Надо собираться и как-то друг друга любить, или хотя бы как-то пытаться учиться любить. И вот теперь давайте о правилах. Работа пастырей, отцов и учителей обычно сводится к проповеди учения и моральных заповедей (а то ж мы их не знаем, вообще впервые слышим). И полная тишина о тех немногих правилах, которые озвучил Христос. Например, вот правило: не называйте никого отцом, учителем, наставником. Ясно, что это не моральная заповедь, а именно правило, и кому не понятно, что при не соблюдении этого правила все будет по Фрейду, а не по Христу? Или еще пример – даром получили даром давайте. Или еще пример – на тайной вечере Христос сказал, чтобы делали так в Его воспоминание. Агапа (застолье) должна быть главным способом и инструментом эклесиальной любви. Вот, собственно и все правила. Ну, разве что омовение ног можно добавить и то, как Христос выгнал торгующих из храма. И ведь посмотрите на Православную церковь. Ну, сплошь правила! И ни одного из выше перечисленных. Сплошь бюрократическое законничество, которое и делом и словом обличал Христос во время своей земной проповеди. А вера в церковный бюрократизм (как и обрядоверие) – это блуд духовный.
Дисциплина всегда предполагает власть. И ересь власти подобна ереси закона и как бы из неё вытекает. В чём суть власти? Власть – это возможность изменить или наоборот не менять что-то по своему решению, желанию, произволению. В отношениях между людьми потенциальная власть – это возможность, тогда как актуализация власти – обыкновенное насилие. Например, кто-то кому-то говорит: отдай вещь или ударю. Выбирается то насилие, которое меньше. Лучше лишиться вещи, чем получить удар и потом всё равно лишиться вещи. Но ни на то, ни на другое человек не согласен. Выбор очень ограничен, выбирается меньшее зло. Полная власть, без даже маленького выбора – это просто удар. Власть в чистом виде – это насилие в чистом виде, когда нет согласия, но есть подчинение. Но другой пример: врач велит больному выпить горькое лекарство, больной слушается. Больной признаёт над собой власть врача. Но если взглянуть глубже, то здесь нет власти и подчинения т.к. есть общее согласие в том, что больному надо выздороветь. Власть появилась бы в том случае, если бы больной сказал врачу: скажи что выпить или ударю. Но как потом поверить врачу: то ли он сказал выпить? Ведь обман – это тоже насилие в чистом виде.
Может ли власть, например, божественная, быть благом, добром? Можно было бы сказать, что власть Бога над человеком – это добровольная человеческая покорность Богу основанная на доверии. Т.е. не согласие с повелением, потому что оно понятно, а предварительное согласие на все настоящие и будущие повеления не зависимо от понимания, по вере в Божий о себе промысел. Но эта власть, как и в случае с врачом, не есть насилие, а тогда власть ли это? Принуждение в любви – это изнасилование. Лучше быть избитым, чем изнасилованным. «Непорочностью» тогда можно было бы назвать покорность по вере, т.к. сама вера, доверие, в данном случае, уже и есть любовь на спиритуальном уровне, т.е. любовь свободная. Для спиритуала доверие и любовь суть одно. А возможность здесь тоже – потенциальная власть, но кого над кем? Рассуждая о свободе и власти, надо учитывать разницу спиритуальных величин. Между Богом и человеком нет такой разницы (у тварной личности, тем более у нетварной нет ни качества, ни количества), а значит, и нет власти, и даже само сотворение не есть власть. Сама разница – это понятие тварное, и разность может быть только между тварным и тварным. Языческое понятие о Боге (кстати, вот оно где обнаруживается!) обязательно видит разницу между Богом и человеком, и оправдывает ею власть как насилие, и не только Бога над человеком, но в том числе и человека над человеком. Имя Бога – Господь, это имя есть символ и образ понятный людям теперешней, здешней жизни. Но Филадельфийской церкви будет открыто новое имя, «Имя Моё новое» (Откр. 3. 12).
Когда насильник, рвущийся к власти, начинает мечтать о Граале или искать его, чтобы использовать для власти, он делает это напрасно, не понимая характера Божественной власти над природой. Божественное вмешательство, несмотря на кажущуюся чудесность, всегда оздоравливает, приводит в нормальный, естественный и первозданный порядок. Например, чудеса Христа именно этим и отличались от волшебства и магии. И эта власть не достижима для злодея, мало того, она и не нужна ему. Божественная воля не проявляется как власть или как божественное насилие. Человек чувствует как бы веление своего собственного идеального я, ведь совесть это именно – со-весть, т.е. весть не только от Бога, но и от человека самому себе, стремление образа Божия соответствовать самому себе, самосохраниться, что возможно только в синергии, в согласии, в соучастии. Но если так, то, что такое бунт? Бунт это и есть выпадение из согласия и следствием этого является насилие. Бунт всегда катится сверху вниз. Возмутился сатана, и вслед за ним отпала целая гроздь ангелов: «Хвост его увлёк с неба третью часть звёзд и поверг их на землю» (Откр. 12. 4). Чтобы лучше это понять, надо уразуметь смысл видения лестницы Иакову. «И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх её касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака» (Быт. 28.12). У ангелов ( в том числе у двойников) нет равенства, и их общение иерархично, по цепочке. Как было бы, например, если бы человек очень молодой и глупый не мог достойно оценить и проявить подобающее уважение к человеку старому и очень мудрому. Здесь как бы не может быть экклесической точки, и вместо неё нужна цепочка из близких друг к другу точек, т.е. цепочка посредников один не намного выше другого, чтобы была возможность друг друга понять и справедливо оценить. И если на каком-то звене цепочки произошла ссора, бунт, то цепочка оборвалась и простецу закрывается доступ к мудрецу. Люди не равны из-за неравенства своих ангелов-двойников. Но экзистенциалы уже о неравнестве даже не вспоминают, и, таким образом, для людей неравенство временно. А для ангелов оно изначально и постоянно, и поэтому для них отношения власти и подчинения (лестница) должны вести к Богу, в противном случае нижние ступени не хотят и не должны слушаться вышестоящих. Бунт – это разрушение лестницы, и ангелы уже не «восходят» по ней к Богу.
«Господь господствующих» (Откр. 19. 20) – это власть против власти, насилие против насилия. Всякое насилие на земле карается насилием Божественным: «схвачены» и «брошены» (Откр. 19. 20.). Патриарх Ной пророчески учредил насильное усмирение бунтующих насильников: Ханаан, т.е. насильники (уголовники) должны быть в рабстве. На земле был введён институт власти, предназначенный карать грубое зло, разбойное насилие. Бунт власти (ересь николаитов) в том, что властители оборачивают свою власть не против разбойников, а против честных людей (рабство). Для этого власть они объявляют добром (в принципе, т.е. не вынужденным злом против зла), и суть власти объявляют священной, восходящей к Богу, к Его природе. Но нигде не сказано что Бог – это власть, как, например, Бог есть Любовь. Власть становится идолом, которому сладострастно служат похотники власти. Это-то лицемерие и ненавидел Христос: «Впрочем, то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела николаитов, которые и Я ненавижу» (Откр. 2. 6). Когда Христос говорил: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф.22. 21), то Он имел в виду, что, прежде всего надо отдавать Божие Богу, ибо какое сравнение Бога и кесаря? И когда Христос говорил: «князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так» (Мф. 20 25), Он имел в виду не то, что надо уже упразднить мирскую власть. Наоборот, Ханаана нужно держать в узде. Но внутри церкви должно быть по-другому! Власть, как церковная реальность, расцвела пышным цветом с четвёртого века, и с тех пор появилось глухое, но заметное и нарастающее в веках противостояние между церковным начальством и преподобными, т.е. нравственно святыми. Насильники всегда стараются обосновать свою власть теоретически, желая заставить именно признать, согласиться. Но соглашаться и признавать как раз нельзя. Можно и надо только терпеть: «Здесь терпение и вера святых» (Откр.13. 10).
Государственная власть с помощью силовых структур должна защищать жертв от агрессоров, святых от грешников, честных и мирных людей от жуликов и насильников (полиция от внутренних, армия от внешних). В этом предназначение и суть власти в мире как самоорганизации человечества для самосохранения и благополучия. А поскольку каждый человек подвержен искушениям на нечестность и агрессивность, то власть нужна государственная и над всеми. Вопрос только в том, какая форма власти нужна на данном этапе морального прогресса, т.к. только и единственно этот прогресс имеет значение для благополучия человечества. Власть в государстве предполагает моральное превосходство начальствующего над подчинённым, и, в конце концов, проблема власти – это проблема морали. Т.е. власть должна быть у морально безупречных и направлена против грешников, но на практике уголовные и почти уголовные, по сути, организации и главы мафиозных структур всегда стремятся к власти, используя обман и насилие. А, достигнув её, душат всякую критику (обскурантизм), и вот тогда создаётся культ власти. Но поскольку в реальности культ власти не может быть перспективным с точки зрения идеалов человека и общества, временный застой в этом случае не надежен, и начинается ускоряющийся упадок. Однако, зачем же о грустном? Разве не бывают благополучные периоды в истории человечества? Бывают, но представители власти, даже вполне хорошие и справедливые никогда и нигде не были даже просто культурной, тем более нравственной элитой (за исчезающе малым исключением). Они и не должны ею быть. полицейский и солдат, какого бы высокого ранга они не были, должны знать своё место, иначе они станут насильниками, создавая причину и повод к созданию альтернативной армии и полиции.
Общественность
Давайте, как бы возращаясь к системе Аушры, рассмотрим внимательней серый треугольник, т.е. общественность во всех ее проявлениях. Ведь, если треугольник (воздух) находится в самом верху иерархии стихий, то, как мы уже неоднократно писали, некая идеальная общественность должна быть целью божественного творения, а значит и смыслом жизни вообще человека, как образа божия в этом мире. У кого-то серый треугольник является третьей функцией и представляется, как некая влекущая мечта, у кого-то он – вторая функция и является по жизни главным творчеством и самовыражением. Это в левой восмерке. Правая восмерка общественность не видит как красоту, но, тем не менее, общественность является неотьемлемой частью любого человека и вообще человеческой жизни, раз уж она даже в системе Аущры имеет свое место и, так сказать, наличие. Жизнь без общественности ущербна, неполноценна, ведет к болезням. Однако, как это ни странно, но в некоторых религиозных традициях, например, в той же Православной Церкви среди традиционных ценностей на первом месте стоит культ одиночества, и еще смирения. Странное сочетание, не правда ли? На практике одиночество никогда со смирением не сосуществует, но многочисленные жития и другие труды православных писателей прямо и косвенно восхваляют именно это сочетание. Хотя непонятно зачем в одиночестве смирение, ведь для смирения нужны другие, с кем это смирение и было бы реальностью. Без других само смирение не есть достоверная реальность. Одиночество и смирение вместе это нереально даже в воображении. А вот сочетание одиночества и гордыни очень даже реально, чему можно привести бесчисленные примеры. Однако, культа общения и общественности в Православии не существует, поэтому смирение рассматривается всегда как свойство отдельного человека. А поскольку православная культура уже многие века идет по пути изображения (о чем мы говорили), то и смирение в сочетании с одиночеством можно рассматривать или как чисто канонический литературно-житийный образ (в житйной литературе), или как маску, лживую роль, фальшивый образ, лицемерный имидж (в реальной жизни). В реальной церковной жизни, в психологии и мировоззрении ее участников, мы можем наблюдать культ одиночества, а не культ отношений, и культ богоугодной личности, а не культ богоугодного общества. Из этого проистекает культ посредника, восходящий к существующему в подсознании людей архетипу жреца времен неолита. К этому надо прибавить господствующее мнение о том, что Дары Божии, Дары Духа Святого даются не обществу, а этому посреднику, т.е. богоугодной личности или коллегии богоугодных личностей, и уже через них потом они даются, или, лучше сказать, выдаются маленькими порциями каждому прихожанину. Все официальные церкви и конфессии представляет собой клерикально-бюрократические институты, культивирующие чувство вины, чтобы обслужить в психоаналитическом смысле: выявить чувство вины и страха и удовлетворить инфантильную жажду наказания. Что касается идеала человеческих отношений, понимаемого как идеал общественности, то такого понятия, например, в Православной Церкви не существует. Ни пастыри, ни овцы ничего об этом не знают. Не слышали и не читали. Интересно, не правда ли? Как это можно быть христианином и не поинтересоваться, чего же хотел Сам Христос? Что Он обличал и что предлагал, о чем мечтал и чего добивался? Разве не должен Христианин быть единомышленником Христа?
Феномен общественности изучает психология (социология) и философия. Феномен идеальной общественности никто пока не изучал. Наберите в Google, например, слова: экклесия, синергия, истина, идеал общественности. И вы поймете, что мы с вами говорим об этом первые. Об этом молчат все, в том числе православные. Просто общественность и идеальная общественность чем-то, наверное, отличаются, но даже чтобы хоть раз просто собраться вместе, нужны время, желание (даже энтузиазм и целеустремленность), а кроме этого, еще и немалый организационный труд, а то и денежные затраты. Это мы к тому, что не всякая общественность стоит того, чтобы все это вкладывать. Но мы можем сами подумать, даже пофантазировать и помечтать, и, наконец, сообща (а это уже начало общественности) решить: какая общественность нам была бы действительно и приятной, и полезной, и даже необходимой.
Культурный уровень человечества растет. К чему бы это? Куда направлен вектор этого прогресса? Общепринятая мораль, например, не стоит на месте. То, что раньше было вполне простительным, приличным, допустимым в обществе, через века кажется грубым и асоциальным. Впрочем, современные фильмы болевой порог в это области сильно повышают, но все таки… Почему так много в этой книге (особенно в этой главе) мы заняты тем, что стараемся проницательно, дотошно и придирчиво обличить еще более простительные, незаметные, тонкие, интеллигентные грешки? Почему хотим заинтересовать читателя этим обличением? Ради чего? Отвечаем: ради близости. Если читатель заметил, речь почти всегда идет о максимальной близости в человеческом общении. Человек бесконечен и непостижим, почти как Бог. Тем не менее, в человеческих отношениях необходимо некое понятие, знание о другом человеке, человекословие, так сказать (как богословие). И о каждом человеке – своё, единственное человекословие. А что мы имеем в реальной жизни? Общаясь с человеком, мы настолько его не видим, что можно сказать, что мы пользуемся его внешностью, душевной и телесной оболочкой для того, чтобы общаться совсем с другой, предполагаемой, а точнее воображаемой нами личностью. Ведь воображаем мы то, что нам хочется, что приятно. И наша оценка и уважение относятся, может, не полностью, но в очень большой мере именно к той предполагаемой и воображаемой личности. Допустим, мы – экзистенциалы и нам знакомо состояние: вот я. И допустим теперь мы мечтаем по-настоящему испытать состояние: вот ты, или вот мы. Т.к. если раньше что-то подобное и испытали, то теперь хотим как следует изучить и проявить внимание к этому, так сказать феномену. К тому же мы можем и вообще сомневаться, не было ли то, что раньше испытывали обманчивым впечатлением? Ведь надо, как минимум, истинно оценить человека, проявить к нему справедливое уважение. Это значит точно его увидеть. Увидеть его дух. Но разве это возможно? Ведь дух человека невидим, непознаваем. Как он проявляется или обнаруживается? В отношениях? Но наше отношение к нему, как и мнение о нём – это почти всегда ересь о человеке, на которую он никогда не согласится (если узнает в точности что это за мнение и отношение). Да, взаимное уважение – вещь весьма и весьма проблематичная. Эту проблематичность проиллюстрируем упрощенным примером, который попытаемся пояснить еще и рисунком. Итак, отношения (если упростить), например, двух приятелей, можно изобразить схемой, представляющей две пересекающихся линии, как буква Х, с точками на конце каждой линии: