Когда Иисус приходит к Иордану, Он имеет за Собой глубокий опыт детства и долгих лет «преуспевания в премудрости и возрасте и любви» (Лк 2.52). В Нем живет сознание неслыханного назначения Его жизни и ощущение сил, подымающихся из неисследимых глубин, – но первое действие, которое Он совершает, и первые слова, Им произносимые, дышат смирением. Ни малейшей претензии на необычайность, утверждающую: «Это годится для других, но не для меня!» Он приходит к Иоанну и просит Его крестить. А просить крещения – значит принять слово Крестителя и признать себя грешником, покаяться и отдаться тому, что придет от Бога. Теперь мы понимаем, почему Иоанн в испуге отказывается. Иисус же входит в ряд желающих креститься. Он не ищет для Себя никакого исключения, но подчиняет Себя «правде», обязательной для всех.
На это нисхождение в человеческую глубину приходит ответ с высоты. Небеса разверзаются. Преграда, отделяющая от нас вездесущего Бога на небе, в Его блаженном Бытии-у-Себя, – т. е. сам человек в его падшей тварности и то, что он за собой увлек мир и «покорил его суете» (Рим 8.20), – эта преграда уничтожается. Происходит бесконечная встреча. Навстречу человеческому сердцу Иисуса течет открытая полнота Отца. Это происходит, когда Иисус молится, говорит Лука, указывая, по-видимому, на то, что это – внутренний процесс (Лк 3.21), реальный, более реальный, чем все окружающие ощутимые вещи, но внутренний, «в Духе».
Святой Дух подымает человека выше его самого, чтобы он познал Бога Святого и проникся Его любовью. Полнота этого Духа нисходит на Иисуса. Мы уже говорили о тайне, из которой вырастает существование Иисуса: Он – единосущный Сын Божий; Он несет в Себе бытие живого Божества, которое насквозь пронизывает Его и просвещает, а вместе с тем Он – подлинный человек, ставший подобным нам во всем, кроме греха, поэтому Он растет, «преуспевает в премудрости и возрасте и любви», и не только «у людей», но и «у Бога»… Здесь тайна сгущается: Он – Сын Отца. Отец всегда с Ним, и даже «в Нем», и Он «в Отце» (Ин 14.10–12). То, что Он делает, представляет собой деятельность по предрешению Отца; это предрешение лежит открытым перед Ним, Он «видит» его. Вместе с тем, говорится, что Он «приходит» во времени от Отца и к Нему «возвращается» – вплоть до непостижимых слов на кресте об оставленности Богом (Мф 27.46). Поэтому и Дух всегда в Нем, ибо Дух – это ведь любовь, в силу которой происходит проникновение Сына в Отца, и Отца в Сына, и сила, посредством которой Он стал человеком. Тем не менее, здесь Дух «нисходит», подобно тому, как впоследствии Он «пошлет» Его «Своим» от Отца. Здесь наше мышление уже бессильно, хотя оно и угадывает реальность, стоящую выше всякой реальности, и истину, стоящую выше всякой истины. Но этим оно не должно вовлекаться в кажущееся понимание, в такие чувства и слова, за которыми нет никакой основы. Все это – тайна триединого Бога в Его отношении к Сыну Божию, ставшему человеком. Мы не можем вникнуть в нее, и признание этого бессилия должно стоять надо всем, что может быть сказано о существовании Иисуса.