Это привело к тому, что евангельский дух апостолов стал размываться и утрачиваться. И когда на аравийском полуострове возникло учение, направленное одновременно и против христианства, и против империи, оно, неожиданно для мудрецов, достигло буквально потрясающего успеха.
Те, кого стали называть церковными учителями по императорскому указу, уже не могли творить чудеса, ни больных исцелять, ни умерших воскрешать. А учили они «сущностям», которых не было ни в древней Библии, ни в Новом Завете. Они не благовествовали, не рассказывали о земной жизни Сына Божиего. Они учили о божественном, по их мнению, происхождении власти императора.
В этих условиях остатки империи, не добитые учением с аравийского полуострова, стали потрясать так называемые ереси. То есть, споры как бы внутри христианства, но в эти споры искусно подмешивали ложку своего говнеца и магические учения.
В Англии тем временем ортодоксальные христианские ученые стали развивать науку в том смысле, который вкладывается в это слово уже в наше, бывшее наше – в той жизни, время. Наиболее известен среди них профессор богословия Оксфорда Роджер Бекон, Doctor Mirabilis. Известен именно он, вероятно, потому, что предлагал римским папам науку как средство борьбы с ересями. Но там был, конечно, не только он, но целая научная школа.
Папы вопросом не заинтересовались, предпочитая давить ереси силой и продвижением своей догматики. И проиграли. Но во времена суда над Бруно этого еще не произошло, потому они его и смогли сжечь.
В Англии все поначалу шло просто очень хорошо. Наука, основанная на проверяемом опыте, стала наукой в буквальном смысле, знанием, которому можно научить в общедоступной школе, а не в кружке любимых подмастерий мастера.
В Англии начался процесс, который позднее назовут научно-технической революцией. Именно английская христианская церковь его начала и какое-то время продолжала. Стирлинг и Байес – это были английские священники.