Иногда Ричарду казалось, что тот – вовсе не человек, а отыскивающее оптимальное решение государственных проблем приложение к трону. Есть итог – неважно, сколько было жертв, а беспокоит в их отношении короля только то, что затрата ресурсов, в том числе и живых, не окупится выгодами, принесёнными победой. Конечно, это, должно быть, правильный подход, они занимаются важными и нужными вещами, а горевать о каждом, павшем жертвой в процессе – верный способ впасть в безысходную тоску, истрепать себе нервы в ноль и очень дурно кончить, но… Но. Таких высот хладнокровного контроля над собой Ричард, увы, пока ещё не достиг. Он просто не смог заставить себя продолжить исполнять распоряжение короля, слыша, как они горят там, позади. Горят заживо, в пламени, созданном запретной пентаграммой, не только сжигающем плоть, но и заставляющем заново пережить все те моменты прошлого, превратились в худшие воспоминания. Ранее подобное использовалось в качестве пытки на допросах, но затем было отменено, так как преступники быстрее умирали или сходили с ума, чем признавались, рассказывали ускользнувшие от следствия подробности, выдавали сообщников либо место укрытия неправедно нажитого. Ричард бы дал на отсечение обе руки, то есть – свои профессиональные инструменты, доказывая что этот метод не может больше применяться никогда и нигде, что одно его использование навсегда обрекает если не на гибель души, поскольку в её существовании он не слишком-то был убеждён, то на утрату права зваться человеком. А король, наверно, ушёл бы дальше. Ричард даже задумываться не хотел, сколь многих необходимо утратить до такой полной атрофации любых привязанностей. И ему было почти страшно размышлять на тему того, любил ли когда-нибудь король, и, если да – то что произошло.
– Так что же за поручение Вы хотите нам дать? – тем не менее, смиренно поинтересовался Ричард.
***