Страдающая Русь.

О, Русь, Россия!

Сколь страданий

на долю выпало твою.

И вновь ты ищешь

счастья чаяний,

на том пустынном берегу.

Что сделал с ликом величавым

ты человеческий курьёз.

Природы ль ты или глумлений

остывших каменных пород.

Твой дух страданий накалён

гремит набатными басами

и в пьянстве тонет этот звон

как стон, твоих детей,

лишённых славы.

Дорошенко А.М.

Введение.

В данной книге мы постараемся ответить на некоторые, так называемые извечные вопросы, которые, нет да нет, и возникают, а ещё и мучают не только каждого отдельного человека, но и все человечество. Эти вопросы связаны не только с самим человеком, но и с его жизнью. Рассматривать их мы будем не с точки зрения жизни и человека, как её носителя, а, скорее, с точки зрения философии человеческой жизни. С этой точки зрения мы будем рассматривать и самого человека, а также и того, что с ним непосредственно связано. В этой связи мы будем говорить о мире природе и мире людей, в которых как живёт, так ещё и существует человек. В этих мирах он проявляет себя в том или ином качестве. Хотя проблема человека и его жизни ставилась как философская проблема, но до сих пор о философии человека, а тем более о философии человеческой жизни имеются лишь только некие мыслительные конструкции, которые можно встретить в философских, а также изотерических, религиозных, магических, фантастических и мистических учениях, направлениях и литературы. Можно сказать, что философия человека и философия жизни, до настоящего времени, так и остаётся пока не разработанными.

Кроме этого, нам необходимо будет прояснить, что мы имеем в виду под самой философией, т.к. в настоящее время под ней понимают все, что угодно и считают её, чем угодно. Это связано с тем, что предельная дифференциация наук, а вместе с ними и самих наших знаний привела к тому, что она постигла и саму философию, вследствие чего рождение в лоне философии новых философских учений, представлений или просто новых философий есть не что иное, как рождение в лоне отдельной науки неких новых наук. Так, например, в физике говорят о физике твёрдого тела, физике плазмы, физике элементарных частиц и т.д. и т.п. Так и в философии говорят о философии морали, философии этики, философии эстетики и т.д. и т.п. Переход от проблемности наук, которые рождались в лоне предметной формы человеческого познания, к простому описанию и объяснению материальных форм, порождённых объектной, объективной формой нашего познания, привело к тому, что выделение некого многообразия объектов мира привело к появлению многообразия наук, а отсюда и соответствующих им философий. Эта тенденция, в настоящее время, пошла на убыль, но все ещё держится за счёт того, что видимая объективность слишком сильно нас тянет к себе, именно потому, что является видимой, а отсюда и существующей. В этой видимости нас уже не интересует то, что является потаённым и потенциальным, что составляет невидимую область, требующей для своего существования некого доказательства или же визуализации, как некого их видимого представления. Объективное этим не обладает, так как уже только своим видом доказывает истинность своего существования, а потому и возможность его познания.

При объектном рассмотрении человек и его жизнь являются существующими и объективными, а потому их рассматривают уже как некую реальность, не будущую никаких доказательств, а потому истинности о них наших знаний. Но если вернуться в лоно философии, то мы должны рассматривать жизнь и самого человека именно с точки зрения того, как он мыслит жизнь и самого себя, а также, почему он это делает именно так, а не как – то иначе. Именно в этом проявляется то, чем занимается и всегда занималась истинная философия. С этих позиции мы будем рассматривать как самого человека, так и его жизнь.

В ней мы представим проблему человека и человеческой жизни с позиции целостности, а потому не будем касаться того множества представлений, а тем более мнений по этим проблемам, а дадим своё видение их как проблем. Это ни в коем случае не означает, что мы пренебрегаем или же просто отбрасываем все то, что уже выявлено и открыто человеческим разумом в проблематике человека и человеческой жизни. То, что эти проблемы сложны, думаю, никто не сомневается, но ведь сложность как раз – то вызывает всегда наибольший интерес к такому или иному вопросу. Но, кроме интереса нас движет ещё и то, что современная цивилизация почти полностью выбросила из своего лона жизнь, а потому, развиваясь, стала просто деградировать в русло полного уничтожения жизни. На пороге второго и третьего тысячелетия мы снова сталкиваемся с проблемами сохранения жизни. Но, что – то сохранять можно только тогда, когда понимаешь, что она такое есть, а также и то, что жизнь очень легко и просто уничтожить.

Развитие нашего познания достигло такого предела, когда человечество становится, а, точнее сказать, уже стало на некую грань между жизнью и смертью. Эта грань, особенно, явно и остро проявляет себя в настоящее время. Находясь на ней, мы с наибольшей отчётливостью и остротой начинаем понимать, что смерть начинает брат верх над жизнью. Более того, развитие философии и наук показало, что человек познавая мир, познает ещё и самого себя. Но как оказывается, это познание больше связано с познанием себя, а не окружающей природы и мира. Познавая мир, мы видим в нем себя такими, какими являемся, а также ещё и то, что мы из себя представляем.

Все подходы к объяснению феномена человека и жизни привели лишь к тому, что нам так и не удалось создать ни метафизики человека, ни метафизики жизни, а потому и метафизики самой человеческой жизни. Это касается не только самой метафизики, но и всех существующих методов познания, а не только методов и способов частных наук и как, следствие самой философии. Они просто бессильны ответить на самые важные вопросы мироздания, волнующие человека. Мы рассмотрим, что дают нам уже существующие методы и способы познания для объяснения и разрешения, указанных нами выше проблем.

Далее мы рассмотрим основания, на которых стоит и строится то или иное представление о человеке и о его жизни, а также постараемся их обосновать. Мы не будем излагать все, имеющиеся по этим проблемам представления, а просто будем использовать их для построения некого нового уже системного представления, как о самом человеке, так и о его жизни. Оказывается, что разрешение этих проблем невозможно вне рамок понятий и представлений о времени. Именно эта попытка, до настоящего времени, так и не была осуществлена ни в науках, ни в самой философии. Имеющиеся взгляды по этим вопросам, представлены в основном через пространство и на самом пространстве. Они не привели к существенным результатам в нашем понимании человека и самой человеческой жизни. Оказывается, что именно в этом (в представлении на пространстве), выражается и состоит некая специфика и самого нашего познания. Это связано с тем, что все временное, мы переводим в пространственное, отражая его в статике, а ещё и в виде самой простейшей динамике, которой является простая трансляция того, что мы и познаем на пространстве. Само же пространственное не рассматривается во времени и даже не проецируется на него. Более того, время понимается, представляется и рассматривается нами как линейное, одномерное, а потому и как самое простейшее образование. Но, кроме этого, оно, как оказывается, ещё отягощается мерой, выраженной в виде числа, превращается в некое уже формальное образование.

Человек изменяется не только внешне, но и внутренне. У нас нет опыта познания этого внутреннего, разве что путём отождествления его с внешним. При этом внутреннее представляется нами не иначе и не чем иным как минимизированным внешним, а потому мы имеем очень схожие модели микро – и макромиров, макро – и микрокосмов. Различаются они ещё и тем, что выражены разными понятиями и имеют различные имена. Мы же, используя понятия, будем постоянно соотносить их с тем, что изучаем и познаем.

Обращаясь к проблеме человека и человеческой жизни, мы хотим утвердить при этом как самого человека, так и его жизнь как одну из основ мироздания, а ещё и как один из путей развития, изменения и генезиса самого человека. Поэтому нам придётся исключить из рассмотрения множество мнений, а также ещё и саму субъективность, имеющуюся в самой проблематике изучение и познание человека и человеческой жизни.

Говоря о человеке, и о жизни мы вообще – то не можем рассматривать их отдельно друг от друга. Ведь вне жизни нет человека, хотя возможно, вне его существования или же бытие самой жизни. Современная наука пришла к тому, что наделила живое жизнью, а отсюда уже все живое стало иметь и свою собственную жизнь. Так, вынеся из человека, присуще только ему, наука наделила им и все живое, а потому мы уже должны говорить о жизни любого живого существа. Но между понятиями живое и жизнь есть существенные различия, потому что одно из них определяет собой некую область природы называемою живой материей, а другое – что присуще самому человеку, как его некое качество. Жизнь выступает в лоне живого как объект, как познаваемое. Современная наука выделяет в лоне живого другой объект, которым является организм, отождествляемый с самим живым существом. В таком полагании становится понятным, что жизнь не есть то, что присуще всему живому, а потому и всем организмам, а только той её форме, которая называется человеком. Мы просто переносим жизнь на все живое, подчёркивая тем самым факт конечности его существования во времени, которым и наделяется человек. Жизнь же есть качество живого, а не просто то, что присуще всему живому. Можно говорить о жизни отдельного муравья или гусеницы, бабочки и т.д., по отношению к жизни человека, точнее сказать, ко времени его существования, которое мы и называем жизнью. Но ведь жизнь человека не есть жизнь муравья или бабочки. Этот пример указывает и показывает, что жизнь, присуща именно определенной форме живого – человеку, а не всему живому. Об этом подробнее мы расскажем в разделе “творящий космос”. Конечно то, что мы выделили, по всей видимости, вызовет бурю негодования особенно у учёных метафизического и диалектического толка, которые только и способны полагать жизнь и самого человека в лоно пространства, ломая и дробя их на части и куски, не понимая того, что просто превращают как одно, так и другое уже в неживую, мёртвую субстанцию. Для этого им необходимо такое дробление, т.к. через него – то они точно узнают, что есть такое жизнь и сам человек. Но, ведь, при этом они уже соотносят их с неживым и мёртвым. Именно так и таким образом в науку вводятся различие живого и неживого, а потому о живом судят не с точки зрения его самого, а с точки зрения мёртвого. Но то, что отлично в понятиях, вообще – то не означает различия по самой природе вещей. Внося эту идеальность в виде деления в реальность, мы её умерщвляем, а потому имеем дело с некими моделями или конструктами этой реальности, так называемым их подобием. Мы же исходим из того, что любая сколь угодно малая реальность не есть часть чего – то большого. Она есть тотальность и самость, которую мы можем изучать как некую неповторимость и индивидуальность. Помещение её в лоно некого общего вообще – то не означает того, что она стала уже некой её частью. В мире каждая часть есть некая целостность, потому что она существует самостоятельно и независимо от всего другого. Кроме этого, она самодостаточна и в этом нас убеждает именно факт её рождения. Наша субъективность лишает его этой самости и ввязывает его в зависимость от чего – то другого. Мы можем представить Солнечную системы без Земли, но мы не можем ответить на вопрос, что с ней будет и произойдёт, если её не станет в реальности. Если даже представить это в отношении Луны, то и здесь мы оказываемся бессильны, а потому обращаемся к фантазиям или мистификациям. Если даже потеряем руку или ногу, от этого наша жизнь может существенно изменится, но ведь все равно мы остаёмся живыми и продолжаем жить.

Говоря о человеке и о его жизни нам необходимо рассмотреть ещё и социальный мир, в котором человек проявляет самого себя, а ещё осуществляет и реализует свою жизнь. Социальный мир, как это не покажется парадоксальным, определяет облик современного человека, а вместе с этим и саму его жизнь. То, что он сложен, ни у кого не вызывает сомнения, а потому многие исследователи и учёные тонут в его многообразии, а также и разнообразии его проявлений. Поэтому мы будем говорить о самых общих чертах, о жизни и о самом человеке, не забывая при этом того, что человек является ещё и некой индивидуальностью, неповторимой самостью.

В философии жизни есть ещё одна сторона, которой является человек. В философии человека в этом качестве выступает ужа сама его жизнь. Эти две стороны есть выражение развития самой природы в форме человека, с её изменениями, которые представляют себя в том, что мы и называем нашей жизнью. В силу того, что человека полагают статическим, его представляют в философских учениях и системах в неком уже конкретном виде. Примерами такой его определённость, являются: человек – разумный, человек – деятельный, человек – познающий и т.д. и т.п. Оказывается, что это не касается и не связано с самой жизнью человека. Если жизнь есть динамика человека, то тогда мы можем кое-что понять из неё, путём вынесения жизни на пространство. Это мы представим в соответствующем разделе нашей книги.

Кроме этого, мы представим разнообразные методы и способы анализа человека и самой жизни, а также ещё и самый общий метод, исходя из целостности самой человеческой жизни, так называемую мантику человека. Через её построение, а затем и с её помощью мы рассмотрим будущее жизни, которое, как оказывается, очень тесно связано непосредственно с нами, а потому с осознанием своего будущего, которое позволяет нам строить этот мир более осознанно, и не боятся, как черт ладана, этого нового будущего. Именно в парадигме понимания и осознания человека и его жизни мы будем строить философию человека, философию жизни и философию самой человеческой жизни.

В них мы рассматриваем раздельно человека и жизнь, а затем, соединим их в неком общем синтезе, говоря при этом уже о человеческой жизни или о жизненном, живом человеке. Мы умышленно идём на изменения этих понятий, потому что, в одном случае, определяющим человека выступает его жизнь, а в другом – сама жизнь, определят человека. В этом есть различия, которые часто не замечают, а потому и просто отождествляют. Это отождествление выражается в понятии человеческая жизнь. Поэтому в такой определённости мы можем говорить только о качестве самой жизни, отождествляя её с человеком, потому что жизнь человеческая, жизненный и живой человек несут в себе одно, и тоже качество, которым является его жизнь.

Построение мантики и рассмотрение человека и его жизни в её собственном лоне позволяет выявить и предвосхитить будущее, а потому понять ещё и некий вечный круговорот, постоянно проявляющий в жизни народов и самой человеческой цивилизации, являющимся неким следствием генесиса отдельной человеческой жизни. Мы вступили в такой период своего развития, что можем проанализировать своё прошлое, вскрыть его цикличность и повторяемость, а потому управлять в будущем теми процессами и явлениями, которые были реализованы в те или иные исторические эпохи и периоды существования человечества. Это означает, что можно говорить не только о генесисе развития человека, а и о том, что он хранит информацию в своём ДНК, но ещё и о том, что такую память имеет и несёт в себе сама человеческая цивилизация. Память цивилизации хранится в знаниях, а потому и передаётся через них. По мере расширения нашего знания происходит ещё и его минимизация, а затем и локализация, выражением которой является некое его новое качество. Вот почему, мы идём на локализацию и минимизацию знаний и представлений в виде неких универсалии или инвариантов.

Жизненный опыт человека и человеческой цивилизации представляется в мантике как основа нашего познания. Его дифференциация приводит к тому, что мы имеем дело в рождении, жизнью и смертью, как некой цикличностью развития, как самого человека, так и всей человеческой цивилизации. Оказывается, что эти основания представляют собой не мантика, а Системология. Через них раскрывается цикличность развития человека и всего человечества. Мантические основания несут качества. Эти качества мы представим в нашей книге, а также, представим ещё и метод, с помощью которого можем их использовать для познания любой природной реальности.

В заключении укажем, что с первоначальным анализом жизни человека можно познакомиться в книге автора – “ Ах, эта жизнь человеческая!” В ней мы изложили основные моменты человеческое жизни, а также то, что под ней понимаем, а ещё, что под неё вкладываем и что под неё подводим.

Глава I. Философия жизни.

1.1. Жизнь. Живое и неживое.

Говоря о жизни нам необходимо выделить не только то, что лежит в её основе, но ещё и то, что является её носителем. В этой главе мы будем рассматривать в основном только жизнь по отношению к человеку как живому существу. Именно такое полагание позволяет нам выявить понятие живого и неживого, а также выделить в самом лоне живого то, что мы понимаем и называем жизнью. А потому начнём своё изложение с понятий живое и неживое, а затем перейдём к понятиям – жизни и смерти. Последнее, как оказывается, присуще даже тому, что мы называем неживым. Оказывается, что понятие смерти имеет отношение к живому, а не к мёртвому, которое является просто другим именем неживого. У неживого нет финального или критического состояния, какое имеет и присуще именно живому. Мы говорим о мёртвом как о том, что подвержено разрушению, а потому и просто исчезновению. Живое же умирает, а затем подвергается разрушению и исчезновению, как и само мёртвое.

Говоря о живом и неживом, мы говорим о неком качестве, которое несёт в себе материя. Сама природа лежит в лоне потенциальности и потаённости, а потому не несёт в себе этих качеств, хотя, в настоящее время, её ими все равно наделяют. Природа не есть объективное и существующее, а потому не может иметь качеств, присущих её носителям. Только с помощью их и посредством их, мы определяем и различаем понятие природы от понятия – материя, хотя сами носители несут на себе её качество. Вот почему мы говорим о мире природы, как о мире, состоящим из материальных структур и тел. Но сама природа не определяется через эти материальные структуры и тела. Она есть некое всеобщее качество самого мироздания, которое называют миром или просто космосом.

Появление качеств живого и неживого связано с тем, что в лоне самой науки появляется новый способ описания, объяснения и познания только видимых природных предметов, называемых уже объектами. Предметами, в таком полагании, стали явления природы, как то, что могло, появляется и исчезать. Переход от описания и познания предметов к описанию и познанию объектов позволил использовать в их изучении и описании способы систематики. Так в лоне учения о материи зародилась систематика, которую по отношению к космической материи выявил и создал Т. Браге, а по отношению к живой материи это осуществил К. Линей. Это есть первые виды систематик. Сами же они, в свою очередь, привели к рождению и появлению первых законов в описании и изучении как неживой, так и живой материи.

Переход от предметного представления конкретных наук к объектному их представлению и описанию, привёл к тому, что в качестве объекта стали выступать уже сами конкретные, природные сущности. Именно природные сущие, а не природные реальности, т.к. систематика требовала выполнения главного и основного условия – наличия некого идеального, отражающего в себе и собой некую сходность как тождественность всех природных сущих. Это привело к рождению в её лоне понятий рода и вида, составляющих основу самой систематики. Род стал нести в себе некоторое идеальное единство во множественном, которое уже составляло некоторое видимое его многообразие. Вот почему мы говорим о том, что живое и неживое имеет отношение только к самим объектам, как некоему существующему, в виде наличного бытия. Предметность при этом уходит в лоно потаённости и потенциальности, т.к. само понятие природы переходит в понятие рода, как того, что уже считается рождённым, а потому существующим или просто сущим. Это есть не что иное, как редукция понятия природы в понятия рода. Само сущее при этом становится и превращается в простую “естность”, в то, что есть, одним из конкретных проявлений которого является вещество, но уже, выступающее как некий вид материи. При этом сама материя полагается в лоно объективности в своей натуральной, телесной форме, что в свою очередь приводит к рождению понятий живых и неживых тел, а также живого и неживого вещества. Такова эволюция, а точнее сказать, генесис предметной формы познания как некого перехода в новую уже объективную форму познания. Как мы показали это связано ни с чем иным как с некой сменой самого метода нашего познания. Она привела к тому, что мир стал представляться нами в виде множества объектов, которые, мы должны не только описать, но ещё и познать. В рамках этой объективности мы только и можем говорить о живой и неживой материи, потому что материя в этом случае выступает как порождающая свои же собственные качества, которыми и являются живое и неживое. А раз это качества самой материи, то необходимо выявить ещё и то, что лежит в основе их такого выделения. Оказывается, что её является сама материя. Именно она рождает живое и неживое. Кроме этого, её ещё выражает её в виде некой видимой для нас формы. Эту форму в лоне материи называют телом или же просто натурой. А потому мы также будем, говорит о живых и неживых телах.

Мы показали, что, беря в качестве основания ту или иную сущность или же просто некий объект, мы можем определить его качество как по отношению к самому себе, так и по отношению к некому другому. Оказывается, что этим другим может быть то, что сходно с нами или же то, что с нами несходно. И вот тогда сходное с нами мы наделяем тем, что присуще нам, а несходное с нами обозначаем как некое противоположное нам. Ведь оно же нам не принадлежит, значить является неким чужим, а потому и не присущим нам. Отсюда мы имеем два противоположных качества, одно из которых несёт в себе метафизическое тождество с нами, а другое – то, что противоположно нам, а потому нам не тождественно. Так мы приходим к тому, что все имеющее противоположно нам является мёртвым, а потому неживым, т.к. ведь сами мы являемся живыми существами. Отрывая это, имеющееся в нас и полагая его в мир, вовне, мы уже имеем живое как то, что тождественно и сходно с нами. Им – то мы и замещаем себя, тем самым, как бы снимаем присущую нам субъективность. Но так определенное живое все равно несёт в себе субъективность, поэтому все понятия не только несут, но ещё и содержать в себе её, а потому содержатся ещё и в самом нашем познании.

Отличие живого и неживого связано ещё и с тем, что в движении материя проявляет себя как самодвижущая, как совершающая сама своё движение. Оказывается, что самодвижение присуще живой материи, а движение – мёртвой материи. Но самодвижение также является движением, а потому его, как, и движение можно представлять на пространстве. Оказывается, что движение рассматривается не по отношению к тому, что его вызывает, а к тому, что его может изменять и создавать. Движение неживой материи связано с тем, что на неё действуют силы, а живая материя движется сама по себе и поэтому говорят, что ей присуще именно самодвижение. Оказывается, что самодвижением материи так никто и не занимался. Зачем изучать то, что уже известно в рамках самого учения, а потому и нашего понимания самого движения. В неживой материи, оказывается, также существует самодвижение. Примером его является, вращение Земли вокруг своей оси. Почему она вращается, до настоящего времени, так и остаётся невыясненным и непонятным нам. Все, вращающиеся космические тела для нас также являются загадочными с точки зрения их движения. Но живое не вращается, а просто участвует в факте самого вращения нашей Земли. Живому не присуще такое самодвижение, которое имеет космическая материя. Живое обладает свободой собственного движения, а неживому – мы почему – то приписываем некую несвободу движения, т.к. говорим, что оно движется туда, куда его направляет сила. Оказывается, само понятие силы есть не что иное как “нечто” вынесенное из нашего же собственного лона. Качество, присущее нам, мы выносим, а затем ещё и наделяем им саму материю, которая в нем становится сильной или силовой материей. Эта сильная, силовая материя изменяет движения тел, а также может создавать его, если тела не движутся. Но, что заставляет двигаться живое? Может быть тоже некая сила, которую называют живой силой или просто энергией. Введение понятия живой силы не прижилось в физической науке, а потому было просто отброшено и его место заняло понятие – энергия. Её качество стало отражать и нести в себе силу, а точнее, её некую количественную интенцию, называемую энергичностью или энергитичностью. Чем больше сила, тем большая энергия тела. Это большее означает некое увеличение всех характеристик и параметров, с помощью которых описывается и изучается то или иное тело. Так и некая количественная мера живого стала называться жизнью, означающая жизненность, жизнестойкость или жизненную силу самой живой материи, а отсюда и самих живых тел. Поэтому определяя жизнь в лоне живого, мы имеем в виду уже некую её меру, а потому определяем её либо как время жизни, либо как судьбу, либо как то, что, действуя на нас или же нами управляет. А потому мы и связываем это с Богом или Мировым Разумом, а порой и с более развитыми космическими цивилизациями. Не имея фактов, подтверждающих их существование мы идём на мистификацию или же просто фантазируем, выдумываем их. Нам это нужно, а порой и просто необходимо в тех случаях, когда не можем понять свою собственную жизнь, направления её течения, а также и своего собственного развития и движения.

Говоря о жизни как о некой мере, которая отражает собой нашу стойкость или же любовь к ней, мы часто стараемся определить её через некие другие понятия, считая, что они являются более простыми, чем само понятие жизнь. Но определяя и подводя под неё другие понятия, мы тем самым теряем её сущность, потому что сама сущность жизни находится и выражается только в самом её имени. Понятие жизнь есть уже именованная сущность. Имя, несущее в себе некую суть, а потому ещё и того, кто наделяет её этим именем. И здесь мы имеем некий элемент субъективности, который полагается как в само имя, так и в понятие, несущее уже некую суть самого именованного.

Мы определили жизнь в лоне живого, в лоне же мёртвого или неживого, жизнь проявляет себя только тем, что обладает самодвижением, выраженной через некую свободу движения. Эта есть отличительная особенность самого живого по отношению к неживому. Оказывается, что в лоне неживого мы не можем ввести его меру, какой является в лоне живого жизнь. Мы сталкиваемся с очень необычным фактом, т.к. именно в лоне неживой материи вводим меры и характеристики того, что берём в качестве познаваемого. Но почему мы не можем вести количественную меру, несущую в себе саму суть и сущность неживого? Оказывается, что суть и сущность неживого лежит в самом понятии сущее. Существование, выраженное в самом понятии сущее, не отражает количества, а является чистым, идеальным качеством. В лоне материи само понятие материальности или материального несёт в себе некую суть, а потому отражает в себе ещё и саму сущность материи. Но неживая материя имеет свою меру, которая определяется никак некое количество, а как некая мера, связанная со способом измерения количества неживой материи. Этой мерой выступает масса, несущая в себе массивность, как некое качество, но определенное уже в лоне тотального полагания количества. Жизнь же не выступает, а потому не является неким качеством в лоне количества, каким является, например, масса. Это связано с тем, что жизнь не имеет меры, т.к. является неизмеримой, а потому и не имеющей своего собственного способа измерения. Масса же, как мера количества неживой материи имеет её, а потому именно её подчёркивают в самом определении массы. Но это вообще – то не означает того, что жизнь не имеет своего вполне определенного количества. Просто это количество лежит не в лоне меры, а, как оказывается, лежит в лоне математики и её мер. Хотя мера и определяется числом, но обязательно имеет и несёт в себе некий способ её определения и измерения. Так, например, температуру тел измеряют термометром, а мера хотя и фиксируется с помощью числа, но сама её фиксация происходим путём её некого отождествления с процессом расширения жидкости при изменении температуры. Именно он лежит в основе определения меры, которую мы и называем температурой. Если же вести аналогичную меру для определения количества жизни, то, как оказывается, мы можем ввести для её определения число, но не сможем найти способа определения или отождествления её с некой мерой, как, например, это имеет место при определении температуры. Это означает, что хотя число лежит в основе определения меры, но не является вообще – то её определяющим критерием. Отождествление меры и числа не вполне правильно, хотя это часто нами используется. Оказывается, что это связано ещё и с тем, что живое и неживое есть всего лишь некое наше представление о природе материи, существующей в форме тел. Изменение этого представления требует изменения не самой сути и сущности живого и неживого и самого понятия жизни, её определения и понимания. Понимание означает более глубокое проникновение в суть и сущность этих понятий. Вот почему мы изменяем свои представления. Ведь именно через них мы углубляем как познание самих себя, так и познание окружающего нас мира. Это устремление в свою собственную самость позволяет нам более тонко, а потому и более правильно описывать, и понимать окружающую нас природу, а вместе с ней и самих себя.

Обратимся снова к понятиям живое и неживое. Мы уже говорили, что понятие живого несёт в себе жизнь, а понятие неживого, мы связываем с мёртвым, неживым или же просто со смертью. Оказывается, что смерть не присуща неживому или мёртвому, а присуща именно живому, являясь неким его финальным состоянием, в котором живая материя превращается и становится уже неживой материей. Смерть есть не что иное, как переходное состояние от жизни к “смерти”; от живого состояния материи в её неживое состояние. Это состояние отличается от живого тем, что ему присуща неподвижность, как невозможность реализации своей свободы осуществления движения. Кроме этого, в этом состоянии начинаются процессы распада материи, составляющей живое тело. Эти процессы, сперва проявляются на самой форме, а затем постепенно происходит разрушения и самой телесной формы. Если обратится к эволюции неживой материи, то легко установить некую аналогию её поведения по отношению к живой материи. Неживая материя также как и живая распадается, и этот распад мы можем наблюдать непосредственно на её форме, а затем начинается процесс разрушения уже и самой формы. Оказывается, что различие их состоит только в том, что времена их полного разрушения различны. У неживой материи оно во много раз больше, чем у живой материи, а потому считаем неживую материю вечной, неизменной и абсолютной. Именно таковой мы считаем космическую материю, а потому постоянно устремляемся в космос лишь с одной единственной целью, чтобы абсолютизировать в нем то или иное наше представление. Поэтому только с ним мы связываем вечность при этом, часто не обращая внимания на то, что он сам (космос) и тела, находящиеся в нем, пребывают в неком другом отличном от земного состоянии. В этом состоянии нет живой материи, как это имеет место для земного состояния материи. Хотя материя в космосе и на Земле сходна и, даже более того, одинакова. Но есть в ней и существенные различия и даже то, что на Земле есть такие виды, которые не встречаются в космосе. Одним из таких её видов является жидкость или то, что мы просто называем водой. В космосе нет воды, как нет её и в окружающем нашу Землю пространстве. На Земле же она является основным элементом всего живого. Живое не может существовать без воды, как в космосе неживая материя не может существовать без пространства. Вот почему под пространством часто понимают космическую среду, в которой и существуют неживые тела. Вода же является средой необходимой для существования живой материи и живых тел. Кроме неё другим основным элементом для существования жизни является воздух, который участвует во всех процессах, протекающих в живых телах. В космосе его также нет. Оказывается, что все живое стоит именно на этих двух основных элементах и они – то ограничивают наши возможности рамками Земли, т.к. существуют только на ней. Более того, живое в процессе своей эволюции проходит три основных этапа, которыми являются рождение, жизнь и смерть. По отношению к этим двум основным элементам живое проявляет себя в виде рождения через своё зарождения в водной среде, жизни как перехода в воздушную среду и смерти как выхода из воздушной среды. Так рождается и человек. Поэтому его появление связано с переходом живой материи из водной среды в воздушную среду, а его исчезновение или разрушение с переходом из воздушной среды в состояние существования без неё. Неживые тела рождаются из более мелких материальных телец или частиц, которые существует в воздушной среде, а затем начинают в ней разрушатся и исчезать. Как хорошо видно из всего того, что нами было выявлено, живое и неживое тождественно в воздушной среде и в процессах разрушения и исчезновения телесной формы. Различие составляют зарождение и рождение живой и неживой материи. Неживая материя рождается путём остывания плазмы или же путём гравитационного притяжения маленьких частиц материи, в результате, которого образуются космические тела. Земные тела образуются путём остывания земного ядра, находящегося в плазменном и горячем состоянии. При остывании вещества ядра образуется неживая материя Земли. Живая материя Земли, как оказывается, появляется в результате слияния и соединения неких маленьких живых частичек, которые делясь, размножаются, а затем собираются в ту или иную форму живой материи. Если рождение неживых тел связано с процессами гравитационного притяжения маленьких частиц, то рождение живых тел связано с процессами соединения также маленьких, но уже живых частиц, называемых клетками. Если рассмотреть это на уровне живых и неживых тел, то тогда становятся более понятные процессы соединения живой и неживой материи. На уровне живого, а точнее, на уровне людей, гравитация проявляет себя в виде некого неосознанного влечения людей друг к другу, с целью соединения в некое единое “тело”. Этим единым “телом” является не что иное, как явление зарождения новой жизни и рождение человека. Именно так инстинктивно заложена в нас гравитация как некое притяжения человеческой материи или человеческих тел. Это не есть простое свидание или же отождествление гравитации к влечению людей друг к другу, а есть, скорее, некое объяснения этого влечения через процессы, присущие и самому космосу. Ведь это вполне объяснимо, а потому и вполне понятно, потому что сама наша Земля создавалась космосом, в котором существует и по настоящий день. Оторвать её от него мы не можем, потому что в этом случае, мы действительно попадём в область фантазирования и мистификации, а не понимания и осознания ведущей роли космоса в самом процессе формирования Земли как планеты и живой материи на ней. Гравитация есть не что иное, как внешне притяжение маленьких телец, результатом которого является рождение того или иного космического тела. Так и в живой материи она проявляет себя на уровне простого влечение двух человеческих телец к рождению уже некого нового человеческого тела. Это справедливо по отношению к любым живым телам, а потому является универсальным, т.к. проявляется как в природе, так и в самом человеке. Но оказывается, что это влечение имеет в себе некое качество, которое проявляет себя уже на уровне электромагнитных взаимодействий. Это есть не что иное, как более точно, и более глубокое проникновение в саму природу гравитационного взаимодействия. Электричество есть не что иное, как некое качественное влечение противоположностей друг к другу, а потому в самом электрическом взаимодействии это проявляется уже на уровне взаимодействия положительных и отрицательных зарядов. Электрические взаимодействия на уровне нашего бессознательно, есть некое влечение противоположных полов друг к другу (прим. Имеется в виду, что данные процессы у нас происходят в автономном течении, и мы на них не обращаем должного внимания). Если в “гравитации” это есть чисто влечение людей друг к другу, то в “электромагнетизме” – это уже есть не что иное, как качественное, а потому противоположное влечение людей разных полов. Это соответствует тому, что только противоположные заряды могут создавать некое новое образование, а потому их не образуют одинаковые заряды. Вот почему в этих разных представлениях о природе материи, мы, с необходимостью, вносим своё человеческое, которое мы вам сейчас не только предъявили, но и пояснили. Оказывается, что синтез гравитации и электромагнетизма является ничем иным как квантом, а потому именно ему и соответствует рождение новой жизни. По отношению к человеческому это есть не что иное, как рождение ребёнка, который снимает это качество и выступает уже в неком новом качестве, хотя, материально и телесно, он полностью нам тождественен, отличаясь от нас разве, что размерами своего тела. Именно его малость, подчёркивает в телесной материальности, что он является именно квантом. Так в парадигме тотальной материальности мы воспроизводим и самих себя. Можно сказать, что именно в познании мы используем то, что знаем и понимаем в себе и о самом себе. Но как мы показали, этот синтез приводит ещё к тому, что кроме кванта, он порождает ещё и тепло. Тепло хотя и несёт в себе материальность, но на самом деле связано не с силовым описанием всех указанных выше взаимодействий, а с энергетическим взаимодействием маленьких телец или частиц. Тепло не материализуется, т.к. участвует в процессах рождения и уничтожения материи и тел. Поэтому оно энергично, а потому не может быть подведено под какой – либо способ его измерения. Температура с помощью, которой мы измеряем тепло, не есть энергия тела, а есть лишь количества тепла, которое мы можем отнять или дать телу. Энергия существования тел не есть просто количество теплоты, которое они могут принять или же отдать в окружающее их пространство. Именно такова природа теплоты, а само тепло оказывается связано именно с пространственной структурой и строением самой материи. Это относиться и к живой материи.

Как оказывается, живая и неживая материя есть всего лишь некое наше представление о самой материи, хотя, в общем – то оно и соответствует действительности, но не самой реальной природе. Деление на живое и неживое необходимо для того, чтобы можно было соотнести их, выделим у них некие сходства и различия, иначе познать материю мы просто не сможем. Но как оказывается, устанавливая эти сходства и различия мы, с необходимостью, вносим в них ещё и самих себя, т.к. ведь определяем их сами. Более того, они несут в себе ещё и некие качества, которыми мы же сами их и наделяем. Эти качества мы выделяем, именно, из их неких общих свойств сходства или же различия. Качествами материи являются живое и неживое. А потому в лоне этих новых качеств материи мы уже говорим о веществе или о теле. Это приводит к тому, что возникают понятие живого и неживого вещества, а также живых и неживых тел. В силу того, что материя рассматривается в лоне своей естности, или как её ещё называют объективности, живое и неживое определяется как виды качествования материи в лоне уже некого положенного количества. Так что в этом общем лоне количества, которым выступает дуальность, или же просто число два, мы говорим о живом и неживом как неких качествованиях уже в лоне этой двоичности или дуальности. Материальность как качество присуще самой природе, а потому живое и неживое являются некими качествованиями в лоне этого материального качества, а также и самой природы. Но тем самым мы отрываем эти качествования и полагаем их тотально, тем самым утверждая их как некие качества, присуще как самой материи, так и природе, а потому и всему мирозданию. Но надо понимать, что описание в лоне единого и в лоне двоичности различно, а потому различны и те представления, которые мы в них получаем. Смешивая их, мы, тем самым приходим к тому, что и само ещё не рождённое, называемое природой обладает качествами живого и неживого. Разве, мы умеем в лоне потаённости, определить появится ли на свет живое или неживое? Наверное, наши великие учёные умы уже овладели этим, раз наделяют этими качествами и саму природу. О живом и неживом мы можем говорить только в лоне объективности, а потому и считаем, что материя также объективна, как и существующие тела, объекты, модели, а также различные технические устройства и конструкции. В таком представлении человек также является неким объектом познания или просто живым телом. Камень, лежащий на дороге, не является живым, т.к. ему не присуще то, что присуще человеку. Но ведь бабочка является живой, хотя присуще человеку у неё также очень мало. А потому в определении живого и неживого мы обычно используем то одно, то другое свойство, и всегда можно найти его, чтобы такое различие живого от неживого можно было установить. Но все – таки этот вопрос в рамках современной науки мы так полностью и не выяснен, тем более не установлено отличие живого от неживого раз и навсегда. Поэтому, нам необходимо обратится с некой основе самого деления материи на живую и неживую. Оказывается, что ею является ни что иное, как введённые И. Кантом основания самого нашего познания. Точнеё сказать то, как эти основы были положены, а также какие представление под собой имели и несли. Эти основы есть не что иное как понятия пространства и времени. Так пространственное стало полагаться как нечто существующее и объективное, а временное как нечто являющее и исчезающее. Пространственное в основном касается материи, понимаемой как некая форма, поэтому полагается вне зависимости от времени уже как некая неизменная тотальность. Эту неизменную, а потому и абсолютную тотальность и составила материя, которая существует вне времени и изменений, называемую неживой материей. Материю во времени стали понимать как живую, постоянно изменяющую и обладающую свойством появляться в мир, а также исчезать из него. Пространственное представление материи стало отражать её структуру и строение, или статику, а временное представление её изменения и генесис, или динамику. Но, как оказалось, динамику стало возможным представлять и на пространстве и эту пространственную динамику составило движение, представляемое как простое перемещение по пространству. Само пространство в этом случае стало уже неким подвижным или геометризованным пространством. Такое пространство заменяет собой время, а потому само истинное время уходит при этом в лоно некой потаённости и потенциальности. Так мы теряем время, и потому отождествляем саму жизнь с понятием живое, или же просто соединяем эти два понятия, говоря уже о жизни живого. При этом сама жизнь уже выступает как некое качество живого, часто несущее в себе не что иное, как некий промежуток времени, называемый временем жизни. Оказывается, кроме времени живое имеет ещё и некое пространство жизни, в котором оно реализует себя как живое. Поэтому жизнь имеет смысл как по отношению к пространству жизни, так и по отношению ко времени как некой протяжённости жизни – времени жизни. Жизнь несёт в себе смысл того по отношению к чему мы её определяем, а потому она выступает по отношению к этому определяющему, то в неком качество, то в неком количестве. Выше это мы вам не только показали, но ещё и выявили.

Все это говорит о том, что определение жизни и её имя очень тесно связано с тем или иным представлением, которое мы вкладываем в эту именованную сущность, называемую жизнью. Поэтому обратимся к представлениям о самой жизни, а потому и к самому её пониманию.

1.2. Представления о жизни.

В предыдущем разделе, мы говорили, о живом и о жизни по отношению к тому, что есть неживое и тому, что есть такое не жизнь. В этом части, мы будем говорить, о наших представлениях о самой жизни, используя непосредственно уже наш собственный жизненный опыт, а также и опыт самой человеческой цивилизации. Можно, конечно, говорить о том, что не является представлением, а ещё, по отношению к нему определять, что же есть такое жизнь. Но, если у нас есть некое представление о жизни, то его можно интерпретировать, с одной стороны, как некие знания о жизни, которые основаны на том или ином её смысле и содержании, с другой стороны – как непосредственно жизненный опыт индивидуальности или же самой человеческой цивилизации. Оказывается, что эти две стороны различаются только тем, какие временные рамки мы накладываем на саму жизнь. Если говорить, о больших временных рамках, то жизненный опыт есть такой вид представления, который мы и называем знаниями. Если же говорить о жизненном опыте индивидуальности то, это уже есть не что иное как её жизнь, которая имеет уже не большую временную меру. Но то, что эти две стороны покоятся именно на жизненном опыте это просто очевидно, а потому именно он и представляет основу наших представлений и о самой жизни. Различие их состоит в том, что одна сторона абсолютизируется по отношению к другой. Удивительно то, что эта абсолютизация есть выделенные в индивидуальностях их непосредственная схожесть, которая, отождествляясь, возводится нами в лоно некой тотальности и начинает выступать как абсолютное, присущее и всему человеческому. Это есть восхождение к всеобщему, абстрактному из лона индивидуального, понимаемого ещё и как некое конкретное и единичное.

Это восхождение в отношении жизни и жизненного опыта означает снятие самой жизни и жизненного опыта, а потому мы и говорим о тех или иных её представлениях. В наших представлениях жизнь часто выступает однобоко и однолико, с некой одной, определенной стороны её проявления. Более того, в них жизнь становится, а порой и просто превращается в некую идею, становясь идеальной жизнью. Поэтому восхождение ко всеобщему приводит к тому, что в этой всеобщности жизнь уже выступает как некое статическое образование. Поэтому её часто заменяют, а порой и просто подменяют другими понятиями, такими как любовь, счастье, радость, вера, судьба и т.д. и т.п., через которые и посредством которых, мы и хотим понять, что же есть такое сама жизнь. В этом случае мы просто определяем жизнь через нечто другое, например, через любовь или веру, или же судьбу, понимая при этом ещё и то, что жизнь не есть только это её определяющее или же просто её определение. В ней есть все. Точнее она сама есть все, как некая “всеятность”. Но одно дело определять жизнь через нечто другое, а совсем другое понять её. Оказывается, что для понимания жизни нам сначала необходимо иметь о ней хотя бы некое представление. Представляя жизнь, мы делаем первый шаг и к её пониманию. Именно в этом состоит ценность тех или иных представлений о жизни. Поэтому обратимся к тому, как нам представляется сама жизнь, и какие представления о жизни, мы можем получить из своего непосредственного жизненного опыта, а затем соотнести его с жизненным опытом самой человеческой цивилизации.

Мы уже указывали на то, что жизнь часто заменяют или просто подменяют некими другими понятиями или именами. Одним из них является понятие судьбы. Такая замена связана с тем, что мы часто просто не понимаем, а потому не можем объяснить некие события, происходящие или произошедшие с нами и которые возникают вопреки нашим желаниям и мечтам. Именно они приводят нашу жизнь в состояние неопределённости и даже крайней неожиданности, случайности. Мы пытаемся найти причину возникновения тех или иных событий, произошедших с нами и не найдя её, ссылаемся на судьбу, которая играет основную роль в объяснении того, чего мы не можем объяснить и понять. Поэтому часто ошибки и неудачи в жизни мы относим на неё, на то, что якобы такова наша судьба. В этом случае она начинает выступать уже как некая тотальность, ведущая нас по жизни, да ещё, и управляющая ею. А потому мы в свою собственную жизнь отдаём в залог судьбе, которая её и определяет. Судьба выступает как некая бессознательная тотальность, а потому и стоящая над самим человеком. Многие из нас отдаются на откуп судьбе, считают её главной причиной своих жизненных побед и жизненных поражений и неудач. Таково наше представление о жизни, в котором и которым является только судьба, как некий “фатум”, управляющий, как нашей жизнью, так и нами самими.

Помещая жизнь в лоно всеобщей тотальности, мы обозначаем её как судьбу, точнее сказать, мы их просто отождествляем. Поэтому они уже выступают как некие тождественные и взаимозаменяемые понятия. Вследствие этого для определённости жизни мы и используем понятие жизненного опыта. Неопределённость, непонимание и неосознание жизни приводит к замещению её понятием судьбы как некой управляющей нашей жизнью фатальности, обладающей ещё и некой силой. А потому, даже то, что понимаемо в нашей жизни мы все равно связываем с судьбой, если не осознаем этого понимаемого нами. Поэтому жизненный опыт мы подменяем судьбой, считая, что нам просто повезло в жизни и такова наша судьба. Различие судьбы и жизненного опыта мы уже в достаточной степени показали и пояснили. Представление о жизни, которую мы заменяем судьбой и есть не что иное, как некое наше представление и о самой жизни.

Ещё одним представлением жизни является то, что жизнь есть не что иное, как наши природные, точнее сказать, животные инстинкты. Именно они позволяют нам сохранять жизнь, продолжать свой жизненный путь. Особенно ярко они проявляют себя в отношениях между людьми, во взаимоотношениях в социальных группах и других социальных образованиях. Инстинкты являются нашей движущей силой, а потому часто проявляются в жизни как некий бессознательный её элемент. Хотя они очень сходны с судьбой в этой так называемой нами неопределённости. Мы часто не можем понять, почему поступаем так, а не иначе. Оказывается, что это связано с тем, что понимание и осознание наших действий и поступков всегда происходит позже, чем они произошли или были совершены. Поэтому в нашей жизни инстинкты играют свою особую роль, являясь при этом ни чем иным как нашими животными остатками, которые к тому же ещё и напоминают нам о нашем животном происхождении. Очень часто инстинкты связывают с чувствами, а порой и просто отождествляют. Именно так мы скрываем свои животные инстинкты и своё животное происхождение. Хотя чувство есть не что иное, как одна из составляющих самого нашего познания. А потому через него и посредством его, мы познаем и саму жизнь. Чувство может порождать тот или иной инстинкт, а потому и выступает уже как некое его понимание, а ещё и несёт в себе это понимание. Поэтому инстинкты есть простая реакция на внешне раздражение или воздействие. Чувство уже есть осознанное воздействие, которое порождает ту или иную нашу реакцию на него. Вот почему в чувстве есть знания, а потому ещё и некий жизненный опыт. В инстинктах этого нет, т.к. они есть непроизвольная реакция на то или иное раздражение, а потому для их существования необходима некая область, которой и является бессознательное в человеке.

Мы выделили три представления о жизни, которыми является судьба, чувство как осознанные инстинкты и жизненный опыт. Все эти представления о жизни стоят и строятся на тех или иных основаниях, а также на видении и отношении к жизни людей в тот или иной период их жизни. Кроме указанных нами представлений о жизни часто, оказывается, представляют не саму жизнь, а жизнь после смерти или “жизнь” после жизни. Мы рассматривали только представления о самой жизни, а потому не рассматривали жизнь после смерти, а также её саму во всем многообразии её представлений и проявлений. Эти представления связаны с тем, что жизнь в таком полагании идеализируется и абстрагируется, а потому выступает не по отношению к её конкретным носителям, а по отношению к некому единому и абсолютному, которым является либо Бог, либо сверхразум, либо природа, либо … и т.д. и т.п. Это есть не что иное, как полагание жизни в “космос”. Такое полагание, как мы уже знаем, приводит к вечности в понимании и самой жизни, а потому жизнь в этом лоне становится уже вечной и бесконечной. Именно так и таким образом жизнь отрывается от своего носителя и начинает существовать уже вне его лона и носителя – человека. Поэтому её можно абсолютизировать и возвести в лоно вечности. Жизнь уже не является жизнью, т.к. присуща тем природным реальностям, которые находятся в состоянии живого, являются сами живой материей. Поэтому выход за лоно самой жизни есть уже не она сама, а некое другое состояние, которое мы называем смертью. Это состояние есть состояние, в котором живая материя распадается, а потому не развивается, как это имеет место в состоянии, называемое нами живой материей. Объяснить, описать и понять это состояние мы можем только по внешним и внутренним проявлениям, т.к. отождествиться для познания с этим состоянием мы просто не можем. Ведь познать и объяснить означает отождествление с тем, что мы берём в качестве познаваемого. Отождествление со смертью приводит к смерти, а потому в этом состоянии говорить о познании вообще невозможно. Вот почему оно для нас выступает как некая фатальность во всех планах нашего бытия.

Если говорить, о жизни по отношению к индивидуальности то, как оказывается, каждая индивидуальность имеет своё собственное представление о ней. Все они связаны с тем, что именно полагает та или иная индивидуальность в своё понимание и представление о жизни. Оказывается, что с ней она обычно связывает ещё и свои желания и мечты. Это означает не что иное, как отождествление жизни с тем, что желает, а также ещё и с тем, о чем мечтает та или иная человеческая индивидуальность. Такое отождествление приводит и к тому, что жизнь превращается в желания и мечты этой индивидуальности. Так желая и мечтая, мы направляем всю нашу жизнь на то, чтобы их осуществить и реализовать. Но оказывается, что они могут быть реализованы только в социальном мире, а не в мире природы. По отношению к миру природы наши желания и мечты возникают только в некие определенные моменты и периоды нашей жизни, а также и жизни самой человеческой цивилизации. Это связано с тем, что мир природы мы не в состоянии изменять, но в состоянии разрушать его. Вследствие того, что мир людей или социальный мир не изменяется по своей сущности, и сути мы стараемся изменить мир природы, осуществляя над ней не процесс познания, а процесс её разрушения. Именно поэтому и вследствие этого, социальный мир не изменяется или же изменяется в худшую сторону. Социальный мир стал такой фатальностью, которая просто тяготит над его же создателями. Вот почему мы стараемся и стремимся утвердиться в социальном мире, т.к. природный мир со своей необходимостью не даёт нам для этого таких возможностей. Неизменность мира природы, точнее сказать, такое наше представление о нем и понимание приводит к тому, что этот мир бесконечен во всем. Поэтому мы можем черпать из него все, что хотим и сколько захотим. Социальный мир мы строим как изменяющийся, но изменяющийся именно так, как мы понимаем изменения, происходящие в мире природы. Поэтому и социальный мир несёт в себе эту фатальную неизменность, происходящую в мире природы. А потому, можно говорить о том, что наше понимание на основе такого представления о мире природы приводит к тому, что социальным мир начинает нести в себе такое же представление. На это указывает механическое представление о мире, которое стало представлением и самого социального мира как некой механической системы. В таком представлении жизнь выступает как некий механизм для реализации желаний и мечтаний в социальном мире. Вот почему мы так упорно ищем механизмы происходящего, не отдавая себе отчёта в том, что такого механизма просто не существует и не может быть. Но, поставив человека как некого создателя, всего существующего и являющегося, мы просто отождествили все это с ним самим, а потому получили и соответствующие представление о самом человеке. Поэтому современный человек есть не что иное, как механическая, техническая и мёртвая система. На это указывает наше движение к созданию искусственного человека, через создание искусственного интеллекта.

Начиная своё движения в познании с простейших представлений о мире, природе и самом человеке мы пришли в итоге к тому, что пытаемся создать самих же себя. Нам почему – то мало того, что это разрешается естественным и природным путём, а потому тешим себя тем, что пытаемся создать ещё и некое своё подобие. Оказывается, все, что мы познаем, мы направляем только пока на одну цель, которой является создание существа не только подобного, но ещё и тождественного нам. Но, как оказалось, даже та минимизация информации, которую мы имеем и можем накапливать в настоящее время в технических, а точнее сказать, информационных устройствах не позволяет нам создать и построить человека, имеющего такие же размеры, какие имеем мы с вами. А потому, уровень информационной минимизации систем говорит нам о том, что решение этой проблемы лежит в открытии и использовании ещё более минимизированных информационных устройств. Хорошо известно, что самой минимальной минимизацией материи является элементарная частица, наделённая размерами, массой и зарядом. В математическом смысле она есть не что иное, как просто точка. Эту точку мы и наделяем теми или иными материальными атрибутами. Поэтому ею является элементарная частица, число, событие, некий факт, бытие, некое состояние в природе или же в самом человеке. Наделяя её атрибутами, мы превращаем её ещё и в некую природную реальность, точнее, считаем самой природной реальностью. Поэтому и говорим об атоме, электроне, фотоне, кванте и т.д. Говоря, например, о социальном мире мы говорим о человеке уже как о минимальном элементе этого мира. Но говоря о самом человеке мы, с необходимостью, ищем тот минимальный элемент, из которого он якобы должен состоять. Оказывается, что найти этот элемент невозможно, а потому невозможно найти и минимальный элемент самой жизни. Оказывается, что такой подход к познанию природы и человека не даёт нам возможности познания ни самой природы, ни человека. Это означает, что такой подход к познанию жизни ни к чему не приводит и не может привести. Более того, этот метод познания был уже реализован через представление жизни в виде противоположностей, которыми являются рождение и смерть. Его открыл и представил миру великий Г. Гегель. В таком представлении жизнь уже представляет собой не что иное, как некие переливы рождения и смерти, как постоянное рождение и умирание. Именно такова диалектика понимания жизни через её предельные и противоположные стороны. Но, как оказывается, она вообще – то касается чисто внешней стороны или внешней динамики, разрывающей лоно жизни на противоположности, которые часто нейтрализуются и переходят в некое третье, которое мы снова связываем с жизнью, но при этом говорим о её неком новом качестве. Это качество хотя и проявляет себя через противоположности, но не является их некой суммой, а потому не может быть из них выделено и определено. Поэтому точечное представление, в частности, самой жизни является приходящим, а потому не является истинным и правильным.

Вся парадоксальность указанных выше представлений связана с тем, что мы не рассматриваем и не изучаем природные реальности в их неповторимой индивидуальности, а наделяем их некими качествами, которые выявили именно в самом человеке. От этого природа не становится такой, какой мы её с вами представляем, а ведёт себя так, что порой нам сложно понять все её переливы и многоликость проявления. Именно поиск некого единого ведёт нас к тому, что в природе и человеке мы ищем это единое и, найдя его, наделяем им все существующее. Но то, что присуще козе вообще – то не присуще корове. Мы же все – таки стараемся найти то, что присуще им обеим, а потому отождествляем их и познаем уже как некую козью корову или коровью козу. Вот наше познание в своём конкретном проявлении и виде. Оказывается, что природа едина именно в своём многообразии, а не в отождествлении этого многообразия ещё и с самим собой. До тех пор, пока мы будем это делать, до тех пор мы будем находиться в лоне некой тотальной всеобщности, а потому и безликости природного многообразия. Более того, при таком познании мы ни на йоту не подойдём к познанию самой природной реальности, т.к. в точечное представление мы можем помещать все, что угодно, а потому наделять её теми или иными абсолютными, неизменными атрибутами. Оказывается, что эти абсолютные атрибуты меняются со временем, хотя наши представления о мире и человеке постоянно меняются, как меняются и сами методы нашего познания. Это связано с тем, что точка принимает на себя все и сама является всем, а потому она не раскрывает нам истинную динамику самой природной индивидуальности, но даёт нам только идеальную природную всеобщность. Почему она идеальна и откуда берётся эта идеальность, мы уже пояснили. Вот отчего так велика наша тяга к познанию самой реальности во всей её полноте и красоте, а не в неком бездумном сходстве, которое к тому же возводится ещё и в лоне некой всеобщности и тотальности. Оказывается, в реальности столь мало сходного, но столь много различного, что пора строить науки не на сходстве, а на её различии. Мы же, только условно делим их на различные, а на самом же деле, создаём их как сходные. Именно поэтому мы постоянно сталкиваемся с тем, что они пересекаются или же просто переливаются одна в другую. При этом мы не понимаем того, что сама наука проявляется именно через генесис (развитие) её отдельных составляющих. Мы же эти отдельные составляющие представляем как некие обособленные и отдельные элементы, а потому стремимся их как – то связать между собой или же просто называем их некой совокупностью. Прекрасное слово, несущее в себе столь бессмысленный смысл в отношении мёртвой или неживой материи. Как будто она способна к некому совокуплению сама с собой. Вот уж поистине прекрасная и глубокая мысль о природе вещей.

Все, что мы представили выше, говорит нам о том, что точка является только формальной, минимизированной, а ещё и материализованной всеобщностью. А потому более простейшими формализованными всеобщностями являются циклы, которые затем сворачиваются в точку и которая начинает нести в себе тот или иной присущий ей атрибут. Заметим, что этот атрибут рождается в результате генесиса самой этой точки, а потому сворачивается в ней в виде некого внутреннего уже только ей присущего качества. Вот откуда элементарная частица имеет не только массу, но ещё заряд, спин, цвет (аромат) и т.д. и т.п. Оказывается, что математика динамики цикла на много проще математики самой точки. Об этом мы будем говорить в своё время и в соответствующем месте.

Ну, а что же жизнь! Оказывается, что в таком представлении жизнь есть множество событий, произошедших с нами. Эти события не связаны между собой, а потому представляются нами как некие локальные точки. Жизнь становится некой суммой (лат. summa – итог), произошедших с нами событий, а потому представляет собой неведомую нами фатальность, выраженную в виде тех или иных случайностей или неожиданностей. Жизнь как некая цикличность есть уже понятая в прошлом жизнь, а потому, позволяющая определить и некое её новое качество в будущем. Но не будем пока спешить, а отметим, что жизнь, как и все существующее, требует для своего познания некого нового представления, а потому и некого нового метода познания. Говорить о системном представлении жизни вряд ли уместно, т.к. до сих пор системное представление хотя и существует, но имеет непосредственное отношение к техническим системам или же системам, которые могут быть отождествлены с ними. Жизнь не попадает под систему, хотя с некой долей условности её можно считать системой. Хотя само представление о системе существует, но до сих пор соответствующей ей метод познания так и не был построен, хотя многие стараются подвести под неё старый математический аппарат, который был создан для объяснения и описания точечно – минимизированных познаваемых. Мы будем говорить о системном представлении жизни, а сейчас обратимся к пониманию и понятию жизни. Рассмотрим жизнь как некое понимание и как некое понятие и соотнесём с тем, как происходит именование того, что мы и называем жизнью.

1.3. Понимание и понятие жизни.

Говоря о понимании и понятии жизни нам необходимо их различить, т.к. часто понимают совсем не то, что содержит и несёт в себе то или иное понятие или имя. Оказывается, что понимание очень тесно связано со временем, а потому в различные времена понимание жизни было также различным. Точнее сказать, саму жизнь связывали с тем или иным благом – материальным или духовным. Наше время также не лишено этой интенциозности (Интенциональность (от лат. intentio «намерение») – понятие в философии, означающее центральное свойство человеческого сознания: быть направленным на некоторый предмет.) и некой определённости этих понятий и имён. Так, например, многие связывают жизнь с деньгами, а потому говорят, что жизнь есть деньги. Ведь, обладая этим посредником, между миром людей и миром вещей человек имеет безграничные возможности иметь все, что захочет и все, что пожелает. Именно поэтому в основу понимания жизни многие из нас полагают именно и только деньги. Другие же полагают счастье, а потому отождествляют с ним и саму жизнь. Так возникает некое множество понимания самой жизни, основанные на том или ином её видении человеческой индивидуальностью. Это порождает, как оказывается, ещё и множество её определений. Определение несёт в себе не что иное, как то, с чем мы отождествляем жизнь или же то, что для нас пока является непонятным и неясным. А потому это “чем” является уже неким объектом. Так и жизнь мы часто отождествляем с тем, что считаем объективным и существующим. В таком отождествлении жизнь становится сама объектом, несущая в себе только некую объективность от того, с чем мы её отождествляем. Эта объективность действительно принимается нами как существующая, хотя часто является чисто субъективной, фантастической, абстрактной или же магической. Так даже саму субъективность мы возводим в лоно объективности, сворачивая её в виде того или иного понятия. Это связано с тем, что мы не определили саму основу, которую полагаем в то или иное понятие, сворачивая тем самым в нем наше понимание. Вот почему мы говорим о понятии и понимании, т.к. в основе понятия лежит именно понимание, но уже, покоящееся на том или ином основании, которое к тому же ещё и составляет основу самого нашего познания. Оказывается, что в основу познания мы полагаем либо наше чувство, либо разум, а, потому, часто не осознавая этого полагания, мы нарушаем простую логику “конструирования” самого понятия. Нарушение её приводит к тому, что понятия превращаются в пустые формы, не несущие к себе никакого представления, не говоря уже о той сути и смысле, которые в него вкладывают. Эти формы есть не что иное, как простейшие и чисто формальные термины. Вследствие чего термины являются носителями только форм объектов, точнее сказать, внешне выраженных сторон объекта, которыми мы их к тому же ещё сами и наделяем. Это означает, что под понятие жизни подводится “все, что угодно”, поэтому в этом “все, что угодно” исчезает суть и смысл самой жизни, а потому и сама её сущность. Но, как оказывается, между сутью или смыслом и сущностью жизни есть различие, которое мы должны понимать. Суть и смысл несут в себе то или иное основание, а сущность только утверждает её как некое суще, просто как существующее. Вот почему мы подводим под жизнь некое многообразие её сторон, потому что не можем выявить и выделить в ней некого присущего ей основания. Более того, если даже и выделим его, то нам, с необходимостью, придётся иметь дело ещё и со всем тем, что считаем познаваемым, а потому наделять и его этим основанием. Основание необходимо для того, чтобы понять суть и смысл, а потому и сущность самой жизни, исходя именно из этого основания. Мы же, часто не указываем основания, а потому и подводим под то или иное понятие, то, что “понимаем”. Оказывается, что часто под него мы подводим именно то, что не понимаем, но по каким – то причинам считаем, что все – таки понимаем. Понимать, оказывается вообще – то не означает простого различия некого одного по отношению к другому. Ведь, мы можем просто внешне различить их и наделить этим различием как одно, так и другое. Так мы приходим к некому отождествлению различного, наделяя их обоих тем, что, быть может, вообще не присуще одному из них. Но этого требует само отождествление, а потому мы понятие определяем часто именно через этот, присущий познаваемому признак. Более того, именно через него мы и определяем само понятие. Поэтому наши понятия имеют либо чувственную, либо разумную основу. В современных науках их часто сводят к статическим и динамическим понятиям. Одни понятия отражают статику познаваемого, а другие – его динамику. Но, отражая статику и динамику познаваемого, они все равно несут в себе либо чувственное, либо разумное основание. Но в силу того, что чувственное и разумное со временем приобретают своё собственное многообразие, они перестают играть роль прежних оснований, т.к. требует для своей определённости неких, присущих именно им самим оснований. Так мы снова отправляемся на поиск оснований им присущих, а потому возвращаемся, к тому, что или кто их порождает. Этот возврат связан с полаганием того, что уже было положено, а потому часто вуалируется некими новыми именами, либо с тем, что ещё не выявлено в самой природе познающего. Оказывается, что мы избрали второй путь, хотя первый – является преобладающим.

Укажем, что декартовская телесность есть не что иное, как выделение в познающем неких оснований, которыми стали сама телесность и разум или мышление. Телесное делимо, а разумное нет, а потому может быть взято в качестве основания нашего познания. Именно под него Р. Декарту удаётся подвести математику, а затем построить свой дедуктивный метод познания. Но мы не отвлекаемся от основной темы изложения, а просто привели один из примеров оснований нашего познания, чтобы показать его неразрывную связь с самим нашим познанием. Это показывает ещё и то, что основания нашего познания являются тем, через что и с помощью чего мы строим сами понятия и подводим под них то или иное понимание. Оказывается, что это понимание составляет то или иное основание самого нашего познания. Нет основания нет и понимания, а потому есть либо мнение, либо суждение, либо некое простое представление о познаваемом. Можно мнить себе что угодно, а потому судить и представлять себе это, что угодно, уже, как угодно. Поэтому в понятии мы часто встречаем именно с этими топосами человеческой интенции. Оказывается, что в наших понятиях мы часто сталкиваемся с отношениями, которые существуют между людьми. Ими мы наделяем и само познаваемое, превращая его в некое подобие человеческого существа. Именно такое превращение уводит нас от истинной природы познания самого мироздания. Мы познаем уже некие отношения между элементами мироздания, отождествив при этом их с самими отношениями между людьми. Но чтобы это отождествление не было буквальным, мы снимаем его путём введения других имён этим отношениям. Так и само мироздание превращается в мир людей, в котором также существуют некие отношения, называемые уже взаимодействиями. Введение отношений привело к тому, что в самом мироздании мы стали наблюдать и некие отношения между существующими в нем телами. Особенно ярко отношения проявляются в виде неких связей в системном представлении мироздания, поэтому сами связи часто носят чисто субъективный характер.

Основу самих отношений несёт в себе некое субъективное начало, которое полагается нами в виде некого качества самой жизни. Поэтому это качество часто берётся как некое чисто внешне, присуще тому или иному познаваемому, особенность или признак, в которые примешивается ещё и наше отношение, проявляющееся в виде – нравится или не нравится, хорошо или плохо, красиво или не красиво и т.д. и т.п. Именно это наше внутреннее отражается, а то и просто растворяется в познаваемом, составляя тем самым наше понимание самого познаваемого. Эта сторона, как оказывается, часто становится преобладающей, а потому мы подводим под понимание чисто то, что для нас является наиболее важным в жизни. Оказывается, что понять жизнь не есть заменить её неким другим понятием или же определить её через нечто другое. Жизнь как любое понятие требует своего собственного основания, которое позволило бы нам объяснить и понять её. А потому говоря о философии жизни нам необходимо решить вопрос о том, как мы мыслим саму жизнь и почему мыслим её именно так, а не как – то иначе. И вот, оказывается, что если мы представляем жизнь как некое множество точек – событий, то тогда жизнь есть некий миг или мгновение, в котором мы находимся в состоянии живого. Это означает, что живое и жизнь очень тесно связаны, и разделить их порой очень сложно. Но в лоне живого мы можем определить, что есть жизнь, противопоставив её неживому. Именно по отношению к неживому, мы определяем, что есть живое и жизнь, а без него как понятие живого, так и жизни становится просто бессмысленными.

Возвращаясь к философии, мы констатируем, что философии принадлежит только то лоно, в котором мы мыслим именно так, а не иначе. По отношению к жизни философия выступает как то, что позволяет нам её мыслить именно так как мы её и мыслим. Вследствие того, что лону философии принадлежит метод мыслимости того, что мы берём в качестве познаваемого. Взяв в качестве познаваемого жизнь, мы, с необходимостью, говорим уже о философии жизни. А т.к. основу нашей мыслимости составляет метод познания, то говоря о философии, мы говорим ещё и о методе познания, который и должна нам дать именно философия. Поэтому именно с точки зрения метода познания, как некой мыслимости, мы говорим и о самом познаваемом. В лоне философии жизнь становится уже философией жизни, а потому, с необходимостью, мы должны рассмотреть её с позиции методов философии. Оказывается, что в лоне философии существуют множество представлений, но они не являются её некими логическими “конструктами”. Они есть некое утверждения тотально полагаемого познаваемого или же некой, присущей ему атрибутивности. Последнее есть не что иное, как формальная сторона познаваемого.

Понимание хотя и связано с тем или иным представлением, оно все – таки несёт в себе некий смысл и суть познаваемого, а потому выражается в том или ином понятии. Основу понятия составляет ни что иное, как имя познаваемого, которым мы наделяем его с целью конкретизации и отличия от других именованных сущностей. Неся в себе некую суть и смысл, имя становится понятием, переходит в понятие, т.к. становится уже понимаемым именем. Оказывается, что само имя уже, с необходимостью, несёт в себе некую суть, а потому и некий смысл, содержит в себе некое понимание, свёрнутое в понятие и наделённого именем. Поэтому как имя, так и понятие являются формальными атрибутами нашего познания. Постигая реальность и природу через имя, и понятие мы формализуем их, а потому, идеализируем само познаваемое, превращая его уже в некий объект познания. Так мы поступаем и с субъективностью, возводя её в лоно тотальности и идеальности, и помещаем его ещё и в лоно объективности. Такой путь в познании позволяет нам стать над реальностью и природой, позволяет нам превратить их в идеальное и объективное, а потому мы теряем истинно природное и не осуществляем его познание. Так, введя в лоно познания точку и наделив её различными атрибутами, мы стали познавать не реальную, первозданную природу и её изменениям, а некую идеальную, так называемую вторую природу. Все существующие работы по различным областям знания, пестрят этими идеальными, фантастическими и мистическими импровизациями человеческого разума, а природная реальность так и остаётся нами не познанной. Говоря о жизни, как об имени и как о понятии мы просто не можем понять, в чем их кардинальное различие. Конечно, мы можем различить их чисто субъективно, но от этого не углубимся ни на “толику” в саму суть и смысл имени или понятия. Поэтому, с необходимостью, возвращаемся к качествованию познаваемого, несущего в себе некие именования и понимания. Именованное и понимаемое выступают как некие стороны уже не самого познаваемого, а того, что мы над ним совершаем или уже совершили. Именовать – значить дать имя, а понять – значить подвести подо что – то уже известное нам. Известным для нас является ничто иное как имя. Вот мы по кругу гоняем имена и понятия, заменяя одно другим или же просто называя тоже самое познаваемое уже неким другим именем или понятием. Оказывается, что этот круг размыкается лишь тогда, когда мы отыскиваем некие новые основания самого нашего познания или же строим некий новый метод “мыслимости” того, что уже познали. Этот путь позволяет нам на некое время привести познанное к определенному порядку, чтобы увидеть через него все то, что нас интересует и все то, что мы познали. Именно его мы и оформляем в виде различных учений, теорий, концепций и т.д. и т.п., а потому выражаем его в виде тех или иных категорий, понятий, суждений, умозаключений и т.д. Имя же не требует к себе такого отношения, а потому ему не требуется некий или же хоть какой – либо “мало-мальский” порядок. Оно несёт в себе тот порядок, который на данный момент имеет сам познающий или же просто человек. Но в силу того, что мы столь плохо знаем себя, а точнее, скрываем себя от самих себя, то этот порядок нам просто неведомо, а потому мы его просто не знаем или же не обращаем на него должного внимания, поэтому и обозначаем все окружающее нас тем, что даём ему (окружающему) различные имена. Так одно имя с течением времени наслаивается на другое, а другое на третье и т.д., пока не возникнет некий “клубок”, который мы можем назвать “хаосом” имён и понятий. Много имён у одной и той же природной реальности. В этом множестве её имён мы начинаем просто гибнуть, т.к. замечаем, что некоторые имена не несут в себе ничего, присущего тому или иному познаваемому. Игра именами и понятиями привела к тому, что наше познание свелось, в настоящее время, к играм в виртуальные миры, которые создаются с помощью компьютеров и компьютерных систем. Мы стали играть не в познание с реальностью, а в игры с нашей собственной идеальностью, тем самым, замкнув процесс познания на игры с машинами подобными нашему мозгу. Мы играем уже со своими собственными мозгами, считая при этом, что о самой реальности мы уже все знаем. В этой игре мы даже не можем помыслить себе того, как она влияет на окружающий нас мир. Ведь наука уже давно открыла, что кроме материальных процессов, в мире протекают процессы, связанные с обменом энергией. Эту энергию мы не всегда умеем фиксировать, кроме того, не всегда можем её и регистрировать. Но если не регистрируем то, это вообще – то не означает, что её просто нет. Наш мир рождается и умирает, совершая постоянные переходы от энергии к материи и от материи к энергии. Это есть не только бесспорный факт, но ещё и научно доказанный факт. Игра с энергией тем более с той, которая для нас является несуществующей очень опасная затея. Она ещё пострашнее, чем игра с материальной (регистрируемой) энергией, потому что мы её просто не изучаем, отбрасываем как некую несущественную составляющую, а потому и ничего о ней не знаем. Так, по всей видимости, случилось и с познанием жизни, которую мы также считаем некой несущественной добавкой к космическим процессам, а потому просто от неё абстрагируемся. Поэтому о жизни, мы ничего не можем сказать, кроме того, что все есть жизнь и жизнь есть все.

В работах философов мы не встретим не только анализа самой жизни, но и аналитики понятия жизни. Более того, говорить о некой системе основу, которой составляет жизнь, вряд ли возможно и уместно. Есть только некие соображения или мысли о жизни, а также представления о ней у различных философов. Наша задача состоит в том, чтобы попытаться понять, почему мы представляем жизнь именно так, а не иначе, а также и то, почему именно так мы её представляем и мыслим. Именно в этом состоит философское понимание и философское рассмотрение проблемы жизни.

Обращаясь к аналитике понимания, и понятия жизни мы приходим к тому, что понимание и понятие жизни есть не что иное, как некие этапы или просто топосы движения к сути и смыслу самой жизни. Но, как оказывается, суть и смысл жизни самым тесным образом связаны со временем, в котором понимали жизнь тем или иным образом. Поэтому жизнь и понятие жизни самым непосредственным образом связано со временем и представлениями о жизни в то или иное время существования человечества. Отсюда невозможность не только её “схватывания” для осуществления познания, но и даже её простая фиксация. Вследствие этого мы подводим под жизнь все, что можно и все, что угодно, называем это самой жизнью. Мы не можем разорвать этот круг, в котором некое многообразие представлений о жизни концентрируется в само понятие – жизнь, а само понятие распадается на некое многообразие о ней наших представлений. В этой фатальной ограниченности мы просто бегаем по кругу и не можем выйти из него, а потому подводим под жизнь все, что пожелаем и все, что захотим. Но от этого наше познание жизни не становится полнее и глубже, просто мы расширяем его до бесконечности путём введения все новых и новых представлений. Оформляя их в виде новых понятий, мы приходим к некому многообразию понятий жизни, которые, как оказывается, являются ни чем иным как некими терминами, не несущими в себе хоть какого – то смысла и сути самой жизни. Вот откуда формальность, а потому и простое замещение жизни другими именами, а также подведение под неё этих других имён. Поэтому – то так трудно и почти невозможно определить жизнь через нечто другое, т.к. это другое имеет под собой некое уже бесконечное разнообразие.

Говоря, о философском понимании и понятии жизни нам необходимо выявить некую основу или основание, через которое можно понять, объяснить, а также просто описать саму жизнь, как в её индивидуальности, так и в её уже некой всеобщности. Это уже не есть некое конкретное, проявляющее себя и в виде некой всеобщности. Оно есть уже некое индивидуальное, проявляющее себя и как некая всеобщность. Это не есть конкретная индивидуальность, как некое идеальное и абстрактное, а есть некая живая, реальная, природная индивидуальность. Для её познания старые методы не применимы, т.к. переводят реальное, в некое идеальную субстанцию, считаемую к тому же ещё и некой универсальной и тотальной сущностью. Этот метод мы изложим ниже, а выше мы представили некоторые представления и подходы к пониманию и понятию жизни. Отметим, что основу понятия составляет ничто иное, как понимание, того, что мы вкладываем в само понятие жизни, но уже существующее в неком свёрнутом виде. Вот почему имя и понятие на первый взгляд кажутся схожими, а потому их просто отождествляют. Ведь, понять что – то означает ничто иное, как именовать то или иное понятие. Понятие несёт в себе некую форму нашего понимания, а понимание – некое содержание. В понятии форма и содержание выступают уже в некой гармонии, в неком неразличимом и нерасторжимом единстве. Вот почему, выпячивая форму, мы говорим о понятии, а выпячивая содержание – говорим уже о понимании. Свёрнутое понимание и есть понятие, а потому оформленное понимание также является понятием. Поэтому, сворачивая понимание жизни в некое понятие, мы говорим о ней уже, как о неком её понятии. Понимание есть неоформленное понятие, есть некое живое лоно, в котором рождается само понятие жизни. Говоря о понятии и понимании жизни, мы различаем их именно как некие этапы движения к формированию нашего понимания того, что же есть такое жизнь, а потому постоянно изменяем форму понятий, т.к. вносим в неё все более точное и более глубокое понимание самой жизни. Это означает и то, что между пониманием и понятием существует некий генесис, который позволяет нам увидеть и определить то движение, которое мы осуществляем в своём познании. Именно этот генесис и вскрытие этого генесиса и составляют ничто иное, как новый метод нашего познания. Оказывается, что сам этот генесис связан с теми основаниями, через которые мы можем его определить. Определив его, мы тем самым можем надеяться и на то, что сможем определить и то, что есть и сама жизнь. А потому рассмотрим жизнь в пространстве и определим, что она есть такое по отношению к нему.

1.4. Жизнь в пространстве.

Говоря о жизни в пространстве, мы говорим о жизни уже как о некой объективной реальности, точнее сказать, просто связываем с ней и саму жизнь. Это означает, что жизнь представлена некими объективно – существующими формами или же может быть просто выражена через них. Именно в этом смысле мы говорим о жизни, как о некой объективной реальности. Более того, именно её мы полагаем и как некую, определяющую её сущность. Примерами этого являются деньги или конкретные вещи. Но кроме них мы полагаем в качестве определяемой жизнь сущности некие идеальные понятия, такие как судьбу, воспитание, духовный рост, образование и т.д. и т.п. Именно в этом проявляется её неоднозначность, а потому многоликость и разнообразность. Мы же подведём под неё некое основание, которым будет, является пространство и определим через него и по отношению к нему, чем является жизнь и что она есть такое.

Полагая жизнь на пространство, мы говорим уже о пространстве жизни. Оказывается, что пространство жизни имеет в себе некую определённость, а потому мы идём на то, что выделяем в этом пространстве ещё и то, что является её непосредственным носителем. Если говорить о том, что жизнь есть живое, то тогда мы определяем её по отношению к живому и потому жизнь уже есть не что иное, как это живое. Это есть простое отождествление живого и самой жизни. Но об этом мы уже говорили выше, а потому обратимся к пространству жизни и его непосредственному носителю – человеку. Оказывается, что если оторвать от него пространство жизни, то мы уже имеем в виду некое идеальное пространство. Этим идеальным пространством является пространство индивидуальности или просто человеческое пространство. Оно, как оказывается, устраивается каждой индивидуальностью так как она того желает, но само пространство жизни индивидуальности, оказывается, присуще всем индивидуальностям и не зависит от них. Это пространство есть наша форма, наша телесная оболочка, которая непосредственно контактирует с внешним миром. И заметьте, что такое пространство жизни имеет каждый человек. Более того, это пространство жизни однообразно, т.к. имеет один и тот же состав и строение. В этом пространстве все индивидуальности просто тождественны, а потому неразличимы по отношению друг к другу. Если же обратится к самой форме к некой границе этого пространства, то тогда мы уже наблюдаем некие различия, связанные не непосредственно с самой формой, а с этой границей внешнего и внутреннего пространства самой индивидуальности. Различия, мы видим и обнаруживаем именно во внешней несхожести индивидуальностей. Но само – то пространство у всех индивидуальностей одинаково. Именно его можно взять как некую основу для определения, как жизни, так и самого живого. Живое пространство есть пространство, в котором происходят постоянные изменения, связанные непосредственно уже с самой индивидуальностью. Поэтому мёртвое пространство есть пространство, в котором не происходят изменения, связанные с самой индивидуальностью. Они связаны непосредственно с теми воздействиями, которые на неё оказывают своё влияния. Но как только мы учтём, что на индивидуальность тоже оказывают своё влияние внешние воздействия, то тогда живое, от неживого мы уже отличить просто не сможем. Оказывается, что мы перешли от пространства ко времени, а потому потеряли в определении жизни само пространство. Нам же необходимо остаться именно в пространстве жизни, а потому мы не можем подводить под него время. Более того, оказывается, что живое и жизнь лежат именно во времени, а не в пространстве, т.к. пространство даёт нам только определённость в строении и структуре самой жизни и живого, точнее сказать, того, что мы полагаем в качестве живого или жизни. Есть ли жизнь в пространстве, как существует живое в пространстве? Существование жизни в пространстве связанно с самим пространством, в котором протекает жизнь, а не с пространством самой индивидуальности. Но чтобы разобраться с этим нам необходимо обратится к пространству самой индивидуальности, точнее, к пространству жизни индивидуальности. Мы уже говорили, что это пространство есть некое тождественное и неразличимое для нас пространство, которое можно назвать пространством существования нашей формы или тела. Именно это пространство и назвали живым пространством, точнее сказать, просто живым. Но, как оказывается, форма есть форма, а тело есть тело и назвать их пространством или же связать их с пространством мы просто не можем. Это не есть пространство, т.к. пространство есть некая внешне – положенная нами же субстанция. Поэтому пространство жизни превращается в таком полагании в точку, которая обладает ещё и неким самодвижением или свободой по отношению к нему. Именно по этому самодвижению мы различаем живое и неживое, но в этом различии мы теряем живое, т.к. оно представляет собой точку, существующую в неком внешнем безграничном пространстве. В этом случае под пространством жизни мы понимаем уже все существующее безграничное пространство. Оказывается, что и сама точка определяется неким генесисом пространства, в котором она существует, а потому несёт на себе и некие его качества. Эти качествами мы наделяем эту точку, а затем этими же качествами наделяем и само пространство. Вот почему, если мы определяем жизнь через объективную реальность, то и она сама становится объективной реальностью. Если же мы наделяем жизнь тем или иным качеством объективной реальности, то и сама она несёт на себе это её качество.

Пространством жизни индивидуальности в данном случае является некое безграничное пространство, а потому она стремится к его полной экспансии, к экспансии уже всего пространства. При этом внутреннее пространство самой индивидуальности является ничем иным, как неким средством освоения этого внешнего пространства. Ведь на самом – то деле индивидуальность имеет ещё и некое внутреннее пространство, которое уже не является точечным пространством. Это внутреннее пространство мы и связываем со временем. Именно им определяем это внутреннее пространство. Такое положение дел связано с тем, что изменить пространство мы просто не можем и не в состоянии, т.к. оно определено и задано самой природой. Более того, это пространство так схоже с пространством других живых существ, что порой мы просто не можем понять, в чем же различие этих пространств, которыми являются пространство человека и пространство живых существ. Но при более глубоком их рассмотрении мы приходим к тому, что нервная система человека имеет кардинальное различие от нервной системы других существ. Более того, именно её развитие привело к образованию второй сигнальной системы человека, которая связана с появлением речи, а потому и способностью к формализации, идеализации и познанию окружающего мира и природы.

Вот почему говоря, о пространстве жизни индивидуальности, мы уже не можем просто считать его некой точкой, обладающей тем или иным качеством. Рассмотрение внутреннего пространства позволяет нам понять генесис развития самого этого пространства, а потому и то, как устраивает индивидуальность своё собственное окружающее её пространство жизни. Отметим, что данное пространство имеет не только некую материальную структуру и строение, которое, в настоящее время, мы в достаточной степени выявили, но ещё и некую информационную структуру, и строение, образованное, хотя материальной структурой, но несущей в себе тот или иной вид определенной энергетики. Именно она определяет информационную структуру и строения внутреннего пространства самой индивидуальности. Имея одинаковое строение и состав индивидуальности, различаются именно теми состояниями, а точнее, метасостояниями, в которых они могут находиться или же создавать их в себе. Способность фиксировать, понимать, а затем и осознавать их отличает живое человеческое от живого природного. А потому о жизни мы можем говорить по отношению ко всему живому, хотя конечно само понятие жизни имеет отношение скорее к живому человеческому, чем живому природному или просто к живым существам. Жизнь по отношению к живому выступает как некое его качество, а потому мы будем рассматривать жизнь именно в таком полагании. Это полагание означает, что жизнь присуща не всему живому, а только человеческой индивидуальности, хотя понятие жизни распространяют и на все живое. Оказывается, что в этом случае просто подчёркивают, что живому присуще качество, которое не имеет и не несёт в себе неживое. Но мы уже говорили, что деление на живое и неживое носит чисто условный характер, а потому в том или ином представлении просто может не существовать такого деления. А потому, вернёмся к внутреннему пространству индивидуальности как пространству жизни самой индивидуальности.

Оказывается, что пространство жизни индивидуальности не соответствует пространству, которое она формирует во внешнем мире. Это несоответствие связано с тем, что наше пространство организованно в виде некой организмической системы, а внешнее пространство мы строим как некое механическое пространство. Но если мы обратимся к устройству пространства жизни человечества то, оказывается, что это пространство мы строим по аналогии с внутренним пространством индивидуальности. В этом устройстве есть и огромные различия, а точнее, само это устройство отражает ничто иное как понимание нами своего собственного пространства жизни. Если же выделить основную тенденцию в устройстве пространства жизни то, оказывается, что она направлена именно на то, чтобы устроит его тождественным нашему внутреннему пространству. Хотим мы того или нет, но мы движемся именно в этом направлении, а потому и к этому тождеству внешнего и внутреннего, которыми являются – человеческое и природное. Вот почему мы не можем идеализировать и полагать индивидуальность как некую точку, наделённую теми или иными атрибутами. Ведь именно так познавая природу, материю, движения и т.д. мы наделяем их тем или иным присущим им атрибутам. Но, как оказывается, эти атрибуты дают нам только некие идеальные, а потому и неизменные представления о природе, материи, движении и т.д. Откуда же берётся и возникает такая идеализация, и почему мы просто не познаем саму природную реальность в её совершенной и неповторимой индивидуальности? Оказывается, это связано с тем, что мы берём, а часто и просто выделяем то, что нам кажется наиболее важным в ней, отбрасываем все то, что считаем менее важным или не существенным. При таком подходе, мы имеем, уже не саму природную реальность, а некую её часть или же “кусок”, который не соответствует ей самой, а является её неким идеальным элементом или же просто превращается в идею некой природной реальности, к тому же, мы порождаем её путём отождествления с другими природными реальностями, выделяя присущие им атрибуты. Именно так мы превращаем чувства человека в приборы, а разум человека в компьютер.

Рассматривая пространство жизни индивидуальности, мы констатируем факт устройства его таким же самым образом, каким устроено само внутреннее пространство жизни индивидуальности. Именно это мы хотели выделить и показать в нашем анализе пространства жизни индивидуальности, а также, существующую связь пространства жизни индивидуальности и жизненного пространства самой индивидуальности. Пространство жизни индивидуальности имеет резкие различия по отношению к жизненному пространству самой индивидуальности. Поэтому, если мы отождествим эти пространства то, тогда индивидуальность выступает как идеальная сущность, несущая на себе тот или иной положенный на неё атрибут, который выражает собой её некое качество или признак. Этой идеальной сущностью и является указанная нами выше точка. Вследствие этого точка есть некий свёрнутый генезис, несущей на себе то или иное качество, которое мы выделяем ни как результат генесиса, а как некий присущий ей атрибут. Поэтому проблема качества, стоящая перед философией и самой наукой так до настоящего времени не решена, потому что качество полагается нами самими, а не выявляется как некий результат генесиса самой сущности. Укажем, что под генесисом мы понимаем именно то, что полагали в него ещё греческие мыслители и философы – – генесис, означает порождение, точнее, как некое структурное порождение, включающее в себя все формы движения или изменений. В современной науке используют генезис как просто изменения или движения. Мы же будем иметь в виду греческий генесис, а не генезис и даже, более того, будем говорить о системном порождении, а не только о структурном порождении, внеся в него ещё и некое новое качество, называемое информационным качеством. Именно генесис позволяет нам раскрыть то качество, которое в результате генесиса сворачивается в точку, а потому и наделяет им саму точку. Если же не перейти к генесису, то мы останемся в старом методе познания и воспроизведём все то, что было нами изучено и выявлено как некое идеальное в нашем познании. А потому, мы говорим о том, что познание самой природной реальности невозможно без познания самого её генесиса.

Жизнь в пространстве индивидуальности как некой природной реальности связана с тем, что самого её пространство выносится во внешнее пространство и познаётся уже как, некий внешне-положенный по отношению к нему сущности. Более того, её изучение и познание осуществляется не в лоне жизненного пространства индивидуальности, а в лоне некого определенного качества. Сам носитель индивидуальности представляет собой не что иное, как некую модель, наделённую тем или иным качеством. Вот почему, полагая жизненное пространство индивидуальности вовне, мы познаем не само это пространство, а его идеальный аналог, т.к. представляем его не как некую целостность, а как некую совокупность частей её составляющих. Именно эти части не даёт нам понимания того, что же на самом деле есть такое сам носитель жизни.

Кроме пространства жизни индивидуальности и жизненного пространства индивидуальности имеется ещё и некое пространство существования самой жизни. Это пространство существования есть не что иное, как наша планета Земля. Существование жизни связано именно с тем, что наша планета есть некое состояние космической материи. По отношению к Земле жизнь имеет ещё и некое ограниченное пространство своего существования. Следовательно, жизнь существует в неких рамках или границах, а потому ограниченна по отношению к пространству. Более того, даже само пространство жизни ограниченно рамками Земли, поэтому мы не можем выйти за рамки этого пространства. Оказывается, что это ограничение проявляется в том, что жизненное пространство индивидуальности также является ограниченным. Мы несём на себе некое общее, некое присуще качество самой нашей Земле, проявляющееся и в нас самих. Это качество есть не что иное, как ограниченность пространства жизни индивидуальности, которое непосредственно связано с ограниченностью самой нашей Земли. Это ограничение есть некая тотальность, за которую мы не можем выйти и которую не можем изменить. Такова природа космоса, в котором находится наша Земля. Это есть ничто иное как отражение некого природного, точнее, некой природы самой Земли в человеческой индивидуальности. Более того, это отражено в самой природе живого вообще, а потому присуще и всему живому. Форма и есть не что иное, как ограниченность пространства жизни. Поэтому – то именно в ней она только и может существовать. Вне формы, нет жизни, и именно в этом проявляется некая материально – телесная основа самой жизни. Поэтому жизнь может существовать только в некой форме, т.к. вне её жизни вообще – то нет. Вследствие этого в самой форме происходят некие изменения, связанные не с изменением её самой, а с изменением неких внутренних состояний, которые, как оказывается, мы познаем не в лоне самой природной реальности и жизни, а в лоне некой идеальности, которую получаем путём помещение внутреннего вовне или просто во внешнее пространство. Но помещая вовне, мы не формируем это в виде некой формы, а потому получаем уже некое неживое, некое мёртвое несоответствующее самой природе вещей. Так мы создаём некие механизмы жизни, а сама жизнь при этом прячется в лоно некой своей потаённости и потенциальности. Аналогичное мы имеем и со временем, вынося его в пространство и полагая его на пространство. В этом случае мы получаем уже не само время и изучаем не время, а некие его математические отражения и то только через движения, рисуемые самой формой на этом пространстве. Время же уходит в некое лоно потаённости и потенциальности, а потому остаётся так и не познанным и непонятным нам. Это означает ни что иное, как то, что природа развивается именно через жизненное пространство индивидуальности, а существует и выражает себя через многообразие форм, которыми она и представлена на нем. Форма есть ещё и некое вполне определенное состояние самой природы, самого мироздания, а потому она несёт в себе именно это её состояние. Космос и мироздания как бы прячет свои состояния в формах, а потому познание генесиса формы означает познание не только её самой, но ещё и существующие её состояния. Поэтому – то состояния проявляются на самой форме, а не путём изменения формы. Если рассматриваем природу как некое внутреннее состояние космоса, считая при этом космос некой её формой то, тогда он проявляет себя через состояния природы или как мы ещё их называем природными явлениями. При этом нам необходимо учитывать, что природа существует в некой определенной нами форме, а потому мы говорим о состояниях и самого космоса. Все это говорит о том, что, познавая мир, мы постоянно ищем некую форму, в которую помещаем все изученное и познанное нами, а затем говорим о состояниях, в которых может находиться эта форма. При этом мы движемся в направлении построения некой иерархии, тем самым, не познавая саму природу и мир, а только распределяем их по неким ранжирам и порядкам. Это и есть некие пирамиды нашего познания, которые рушатся так же, как разрушаются финансовые пирамиды. Мир не есть некая пирамида, т.к. существует в своих особых состояниях, которые он представляет в виде бесконечного разнообразия существующих форм. То, что не имеет формы, является ничем иным как тем, что фиксирует и даёт жизнь этим внутренним состояниям, существующих форм. Поэтому мы называем это энергией, той не проявляющей себя субстанцией на пространстве, которая и воздействует на состояния той или иной формы.

Все это говорит о том, что жизнь также есть некое состояние живого, а потому и самой природы. Но эта природа ограничена рамками Земли. Внутренне пространство Земли также как и пространство жизни индивидуальности является живым, изменяющим, а потому и любое внутреннее пространство, хотя и имеет некую свою специфику в строении и составе все равно является живым пространством. Эту жизнь пространства обеспечивает энергия, через которую мы можем фиксировать то или иное состояние уже внутри формы. Изменение энергии приводит к изменению состояния, а изменения состояния к тому, что происходят изменения структуры и строения внутри самой формы. Вот почему современная наука полагает формы неизменными и абсолютными, а потому выступают и являются в ней некими тотальностями.

Вынося из лона человека жизнь, и помещая её в пространство, мы говорим о жизни в пространстве. При этом её носитель, как и она сама превращается в некую точку, которая и проявляет себя на нем в том или ином виде, неся на себе ещё и некий полагаемый на неё атрибут или качество. При этом сама жизнь только представляется на пространстве, сама же остаётся при этом в неком лоне потаённости и потенциальности. Это означает, что мы познаем не саму жизнь, а лишь её проявления. Поэтому познаем не саму жизнь, а уже некое идеальное представление о ней. Ведь в этом случае жизнь является уже неким пространственным идеальными образованием, которое мы называем судьбой. На пространстве мы видим свой жизненный путь, состоящий из таких же идеальных точек, через которые мы познаем и объясняем движения той или иной материальной сущности. Но нам более интересен вопрос о самом пространстве жизни, а также о том, как его создаёт сама индивидуальность. Такое представление жизни не даёт нам её понимания, т.к. она является некой свёрткой, которая представлена в пространстве в виде точки – сущности. Линия, которую рисует эта точка – сущность и называется судьбой. Об этом мы будем говорить в философии человека, в философии носителя самой жизни. При таком полагании жизни мы не только объяснить, но и понять, что же она такое есть. Тем более выявить её феноменальность и почему её считают ещё и неким феноменом. Без самого носителя жизни нам просто не обойтись, как не обойтись без самой жизни, говоря только о её носителе. Оказывается, что все – таки можно что – то объяснить и понять в этих предельных полаганиях. Тогда для осуществления этого нам необходимо уйти от идеализации и моделирования не только жизни, но и её носителя. Для того чтобы это проделать нам необходимо проанализировать жизнь и её носителя в старых основаниях нашего познания, которыми, как известно, являются пространство и время.

Жизнь в пространстве организуется не только индивидуальностью, но и теми существующими структурами, которые есть в социальном обществе. Само социальное общество также организует свою жизнь в пространстве, которое ограниченно размерами нашей Земли. Оказывается, что пространство жизни хотя и организованно социумом, но несёт на себе черты организации его самой индивидуальностью. Более того, его организация есть некая непрерывная цепь наложения и реализации через материю жизни всех предыдущих поколений. Вследствие этого пространство жизни социума представляет собой некую сумму пространств жизни предыдущих поколений людей. Вот почему и отчего пространство жизни социума столь разнообразно, а потому и сложно для нашего понимания.

Вследствие того, что пространство обладает свободой, эта его свобода воспринимается нами как некая возможность овладения, а затем и полного владения всем пространством жизни социума. Поэтому экспансия пространства означает, что жизнь начинает его захватывать в полном объёме. Именно это проявляется во всех сторонах жизни социума, а потому и в жизни всех существующих в нем структур и элементах его строения. А потому жизнь в пространстве проявляет себя в виде его экспансии, а не развития как улучшения самой жизни или его расширения для неё. С другой стороны, мы можем видеть и то, что пространство жизни уничтожается нами или же просто является заброшенным и предоставленным самому себе. Саму же экспансию в этом случае мы уже переносим на самих носителей жизни.

Понимание того, что пространство жизни ограниченно приводит к тому, что мы начинает осознавать невозможность выхода за его пределы. Именно эта невозможность выхода приводит к тому, что мы начинаем мистифицировать, идеализировать и моделировать саму жизнь. При этом мы о жизни не узнаем больше. Не узнаем больше и о самом окружающем нас мире и природе, так как и их мистифицируем, идеализируем и моделируем подобно самой жизни. Поэтому – то, познаем не мир, природу, жизнь и т.д., а их идеальные, магические, модельные, фантастические, религиозные и т.д. субстраты. Но само пространство жизни мы именно ими стремимся заполнить, т.к. не можем до сих пор понять то, что истина познания самой природной реальности заключается в познании и изучении именно её самой, точнее сказать, не в ней самой, а в “элементах” её составляющих. Изучая и познавая её в своей особой неповторимости, мы тем самым познаем и её саму. Но для того, чтобы осуществить это, нам необходимо перейти к познанию генесиса самой природной реальности. Именно генесис позволит нам выявить динамику её изменений и перехода в различные состояния, которые представляются нам в виде некого разнообразия природных реальностей. Например, изучая человека, мы, с необходимостью, должны изучать его генесис, а не его разнообразные модели или представления о нем. В этом случае мы можем понять динамику его развития и изменений, происходящих с ним, а потому объяснить переход его в некое новое состояние. В противном случае мы не управляем ни собой, ни природой, а просто заставляем делать то, что сами хотим и желаем. Это хотение и желание в современной науке лежит как некая основа эксперимента или опыта, который мы проводим с целью убеждения себя в том, что мы также можем это творить. Но творя, мы часто не отдаём себе отчёта в том, что это творение просто не отвечает самой природы вещей и что эта природа может просто нас уничтожить. Поэтому познавая метаморфозы природы, мы познаем и саму природу, но уже в её конкретном, реальном многообразии.

Жизнь в пространстве выражается нами в виде некой её структуры и строения, которое мы и выражаем на нем и с помощью его. Вот почему эти структуры и строения мы называем ещё и объектами жизни и связываем их с самой жизнью. Более того, жизнь на пространстве проявляет себя в виде изменения своей структуры и строения. Эта динамика есть пространственная динамика, несущая на себе изменения, существующих на нем структур, а также и их строения. Пространственная динамика жизни является ни чем иным как статикой жизни, а потому и сама жизнь в нем является статичной, поэтому именно так себя на нем и проявляет. Познавая эту статику пространства, мы устанавливаем некие характерные черты, присуще пространству жизни и наших предков. Эти характерные черты выражены в виде фактов и событий, а потому порой сложно объяснить, с чем они связаны и почему в них проявлены именно таким образом, а не каким – то другим. В таком представлении о жизни, мы не можем определить движение самой жизни в пространстве, а потому в пространстве жизнь только проявляет себя, а не утверждает себя в нем. Именно в пространстве и по отношению к нему мы осуществляем материализацию жизни, создавая так называемую вторую, искусственную природу, которую представляем уже в виде идеальных представлений о реальной природе, а затем переносим их на пространство, создавая тем самым вторую природу. Необходимость создания второй природы связана с тем, что первую природу мы используем как некий её материал, а потому его можно лепить, ломать, соединять, разъединять точно, так как мы это делаем, познавая первую природу. И здесь как не трудно догадаться мы используем отождествления методов и средств познания с построением и созданием объектов второй природы. Создавая вторую природы, мы должны понять то, что она есть не что иное, как отражение наших знаний о первой природе. Она есть некий этап нашего движения к истинному познанию именно первой природы. Вот почему и от чего вторая природа так сильно отличается от первой природы. Сам процесс этого движения связан с тем, что мы сами являемся творением первой природы, а потому чем больше отходим от неё, тем сильнее проявляется наше единство с первой природой, а отсюда и тотальное стремление к ней, к тому, чтобы просто с ней слиться. Не понимания этого движения приводит к тому, что мы вторую природу ставим выше первой, а потому тотально экспансируем её на благо второй природы. Вот почему наше пространство жизни превращается в геометризованные “клочки”, опустошённой первой природы. Поэтому, чем сильнее они геометризованны, тем сильнее и наша жажда по истинной природе, по той природе, которая нас создала.

Говоря о пространстве жизни нам необходимо понять, почему оно так ограниченно природой. Ведь это пространство, как нам сейчас известно, есть небольшая узкая полоска на поверхности самой Земли, граничащая с её поверхностью и безвоздушным пространством, которое граничит с её атмосферой. На Земле жизнь протекает в воздушной, водной, и поверхностном слое Земли или как его часто называю просто землёй. Эти три компоненты необходимы для жизни, а потому и сама жизнь из них слагается. Вот почему не найдя их в космосе мы говорим о том, что в нем невозможна жизнь, а потому мы имеем опыт только о земной жизни и о формах земной жизни, т.к. проанализировать возможность жизни, состоящую из неких других компонентов, мы не можем. Эта невозможность связана с тем, что мы не владеем генесисом развития и зарождения природы и её составляющих. Мы, оказывается, только способны идеализировать и мистифицировать реальность, выражая её в виде тех или иных представлений о том, как все появилось, включая сюда и появление самой жизни. Познание космоса говорит нам о том, что схожих с нашей галактикой или системой, в которых существует жизнь неограниченное множество в силу того, что сам космос также неограничен. Ответить на вопрос, что такое жизнь, значить ответить на вопрос о её месте в системе мироздания или окружающего нас космоса. Без знания генесиса космоса невозможно объяснить и понять появления в нем жизни, а потому и не можем ответить на этот вопрос, как не можем ответить на множество вопросов, постоянно нас мучающих. Заметим, что ответа на них нет, потому что касаются они вообще – то не реального, а идеального плана нашего бытия.

Вследствие того, что природа и космическое бытие проявляет себя в виде огромного разнообразия существующих форм на пространстве необходимо выявить и понять, что порождает эти формы в том виде, в котором они существуют и представляются нам. Это представление связано с тем, что мы сами являемся в существующий мир, а потому переносим это непосредственно и на него. Если же считать, что существующий мир для нас есть некая тотальность, то тогда по отношению к нему мы можем говорить о его развитии и изменении только с точки зрения существующих в нем элементов, как это имеет место и по отношению к самой жизни и вообще живому. Такое полагание говорит о том, что космос существует вечно, что он есть вечный огонь, который то угасает, то появляется вновь. Его тотальность проявляется в его размерах; в существующих в нем телах; в их рождении и смерти и т.д. и т.п. Именно в этом и состоит жизнь космоса, а потому находит своё отражение на всех элементах и составляющих, входящих в него. Одним из таких его элементов является наша Земля ограничением пространства жизни, которой является её форма. Поэтому форма, которую имеет индивидуальность и все живое также выражает собой не что иное, как их ограничения пространства жизни. Различие этих пространств состоит в различии, как их элементного состава, так и в их размерах. Не понимая генесис пространства жизни Земли и пространства жизни индивидуальности, мы идём на простое их отождествления, а потому подменяем, присуще человеческому земное, а земное – человеческому. Так мы отождествляем с целью познания и существующие связи между элементами пространств жизни Земли и человеческой индивидуальности. В науке эти пространства связывают со временем, т.к. они являются внутренними пространствами, которые несут в себе постоянно изменяющиеся элементы структуры и строения. Познавая, мы отображаем их на пространство, которое считаем чисто внешним пространством или же просто пустотой, по отношению к которой и познаем структуру и строения живого, а потому и саму жизнь. Мы выносим внутренне, то, что подвержено постоянным изменениям для того, чтобы убрать эту их особенность постоянного изменения и тем самым сделать эти элементы неизменными и абсолютными. Ведь при таком полагании их легче познавать. Но такое полагание приводит к тому, что во внешнем пространстве структура и строения внутреннего пространства становится уже неживой, а потому не несёт в себе жизни. Так желая познать жизнь, мы познаем смерть; желая познать живое, мы познаем неживое. Выворачивая внешнее во вне, мы, с необходимостью, идём на то, что изменяющееся превращаем в неизменное, живое в мёртвое, относительное в абсолютное и т.д. и т.п. В этом проявляется ни что иное, как основная тенденция нашего познания, связанная с отождествлением внешнего и внутреннего, природного и человеческого. Как показывает развитие самого нашего познания, мы так и не ответили на многие вопросы, которые постоянно ставило перед собой человечество и теперь нам понятно, почему на них мы так и не смогли найти и дать ответа. Обратимся к внутреннему пространству, которым является время, и рассмотрим жизнь в этом внутреннем пространстве или же просто во времени.

1.5. Жизнь во времени.

В предыдущем разделе, мы рассмотрели жизнь в пространстве, а также и само пространство жизни индивидуальности, включая в него и все существующее пространство жизни. Анализируя пространство жизни индивидуальности, мы столкнулись с тем, что это пространство является неким внутренним пространством, которое в познании мы связываем уже со временем. По отношению к внутреннему, мы говорим как о времени, а не о пространстве, т.к. это пространство заполнено материальной структурой и имеет своё строение и состав. Вследствие того, что форма определяется по отношению к внешнему пространству, а её содержание, строение и состав по отношению к внутреннему “пространству” считают, что внешнее есть само пространство, а внутреннее – уже является временем. Изменения, которые происходят внутри формы, связаны не с самими изменениями формы, а с изменениями, которые протекают во внутренней структуре. Непонимание того, в результате чего происходят эти изменения приводит к тому, что мы наделяем её неким новым атрибутом, которым становится уже время. Это непонимание связано ещё и с тем, что мы часто не можем зафиксировать изменения, которые протекают внутри той или иной формы. Фиксируя конечные состояния этих изменений, мы говорим о времени, в течение которого они произошли и совершились. Фиксация этих состояний означает некое их отображение на пространстве, которое мы определяем временем перехода той или иной формы из одного состояния в некое другое состояние. В этом случае время выступает и является просто неким интервалом протяжённости между ними. Поэтому время становится в таком полагании уже пространством, точнее сказать, о пространственном времени. Отображая время на пространстве, мы имеем не само время, а его протяжённость, которая на пространстве несёт ту же самую сущность и суть какие оно несло по отношению ко времени. Пространство и время в лоне протяжённости становятся, просто неразличимы и тождественны. Их различие можно выявить и установить, если ввести движение. Понимая движения как простое изменение, или же просто как любое изменение, означает, что мы под видимое подводим некое невидимое, чтобы визуализировать его с помощью пространства, а ещё и на самом пространстве. Но, как оказывается, изменения хотя и являются движением, но происходят и реализуются на неких структурах и формах, которые отражают себя на пространстве, а потому и на самой форме. Более того, они могут протекать с изменением самой формы, как это имеет место в существующей природе. У человека эти изменения происходят на самой форме, а не путём непосредственного её изменения. В природе же эти изменения протекают в виде изменения формы, например, у бабочки, растений и т.д. Через движение мы не можем объяснить и познать эти изменения, потому что в них принимает участие само изменяющееся, а не какие – то её части или элементы строения, состава и структуры. Изменения мы можем объяснить и понять только через генесис самой этой сущности, понимаемой уже как некая индивидуальность или же, как природная реальность. Наше же познание направлено на разрушение природной реальности, на её деления на части и куски, а потому мы представляем изменения этих частей и кусков как их некое движение. Это вовсе не означает того, что этот подход в изучении и познании является просто неверным или неправильным. Он есть один из этапов нашего движения к истине, и как мы сейчас понимаем, он себя к настоящему времени уже исчерпал. Поэтому мы от познания перешли к играм с разумными машинами, как когда – то играли с техникой и экспериментами при этом, не меняя их сути, а только модернизируя и улучшая их некие качествования, в рамках некого определенного количества. Конечно, очень интересно поиграть в такую же игру и с разумными машинами. И человечество принимает эту игру, заменяя тем самым, само познание на игру в познание и с самими знаниями. Неужели мы действительно все познали и поняли в природе и человеке, что нам осталось только играть с этим познанным нами! А раз все поняли то, почему мы ставим себе такие вопросы, на которые хотим ответить и на которые стремилось найти ответы на протяжении столь огромного времени своего существования человечество. Что есть жизнь во вселенной и каково её место в структуре и строении самого мироздания и космоса? Но кроме этих есть ещё и множество других вопросов так, что закрыть лоно познания нам просто не удастся, как не удаться свести их к различным играм, в которые так любят играть взрослые и дети.

Объясняя движение через изменения, или же полагая, движение и изменение как нечто тождественное, мы тем самым просто сводим любое изменение к самому движению. Это приводит к тому, что мы уже должны представить его на пространстве и привести к известному виду движения. Оказывается, что изменений в природе множество, а вот видов движения существует некое ограниченное и определенное число. Это ограничение связано с тем, что мы геометризуем движения, представляя его в виде той или иной линии, как будто сама форма не может быть выражением некого финального вида движения, несущего в себе уже некий его застывший вид. Более того, саму форму мы также геометризуем, как и движение, а потому не можем объяснить её через генесис времени и путём её разворачивания на пространстве. Это касается и жизни, потому что мы представляем её в виде некого конечного промежутка времени. Представляя её так, и таким образом мы ничего не можем сказать о ней самой, а потому и о том, что она есть такое. Ведь и в этом случае мы берём только некие финальные движения, между которыми она протекает и существует. Об изменениях жизни говорить в таком представлении вообще не имеет смысла. Поэтому движение является самой простейшей формой изменений, поэтому не может покрыть собой все существующие и протекающие в природе явления и процессы, которые имеют место и во второй, созданной нами природе.

Говоря о жизни во времени, мы приходим к тому, что делим это время на некие интервалы времени, связывая и называя их возрастом. Оказывается, что такое деление времени позволяет нам рассматривать жизнь как некие этапы изменений, происходящих и с самим человеком. Это имеет отношение ко всему живому. Определяя и деля так время жизни, мы уже говорим о неких возрастных особенностях человеческой индивидуальности. Эти особенности есть некие качествования, которые мы выделяем в лоне времени, понимая само время как некую протяжённость, как время жизни. Все время жизни мы складываем из времён нашего нахождения в том или ином возрасте. Но складывая его, мы можем говорить только о времени жизни, которое составляют эти так называемые “времена возрастов”. При этом мы не можем понять того, что происходит при переходе от одного возраста к другому, а только констатируем сам факт этого перехода или же просто его наличие.

Если жизнь оторвать от времени, то тогда мы будем иметь уже некую её идеализацию. Этой идеализацией является мистификация, фантазирование и моделирование жизни уже вне времени. Поэтому жизнь вне времени и жизнь вне пространства и составляют эту так называемую идеализацию. Но по отношению к идеализации времени жизни мы говорим о жизни, как о жизни после смерти, тем самым идеализируем не только саму жизнь, но ещё и самого его носителя. Так мы вносим и в него нечто вечное, нечто существующее в нем вне времени и пространства. Это нечто является душой или духом. Понимая то, что время связано с изменениями, происходящими с нами, мы требуем изменений и самого нашего состояния жизни как некого перехода от жизни в материальной форме к жизни в форме души и духа. Отсюда и идея, что человеческая душа может реинкарнировать, осуществлять своё движение к божественному началу или же просто деградировать в более низшие состояния, в мёртвую материю, которую считают и заменяют сатанинским началом. А потому для души существует некий свой путь изменений и развития, который направлен к божественному, или раю или же к сатанинскому, или аду. Эти представления о жизни связаны не с утверждением времени с целью её познания, а наоборот, с целью его негации, потому что в таком представлении время становится уже вечностью, временем без времени. Её можно понимать и как очень большое, огромное время жизни, или же просто как бесконечное время. Говорить же, о неком качестве времени мы не можем, потому что его качеством является качество самого пространства. Вот почему время несёт на себе то качествование, которое несёт в себе и само пространство. Напомним, что под качествованием мы понимаем качество, лежащее в рамках некого определенного количества. Природа проявляет себя на пространстве и именно через него себя и представляет. Время же выступает в роли того, что определяет этот её пространственный вид, а потому и является для нас некой невидимой и неуловимой субстанцией. Вот почему на пространстве и через него мы визуализируем время той или иной материальной структуры, которая является уже определенным состоянием природы, выраженным в виде той или иной формы. Природа развивается в лоне времени, потому что в лоне пространства она проявляет свои состояния, которые мы воспринимаем как её различные материальные объекты, как её непосредственные выразители. С этих позиций для нас проясняются некоторые моменты так называемого живого состояния природы, выраженного на пространстве в виде живой материи, а ещё и в форме живых тел. Природа в таком представлении выступает уже не как некое сущее, существующее, а как вещее, как некое вещающее нам о себе. Поэтому несёт в себе не только протяжённость, но ещё и информационность, путём сохранения своих состояний на пространстве и через него их ещё и проявляющая. Время остаётся в самой структуре, а потому раскрыть его без генесиса нам просто не удастся, а не то, чтобы ещё и понять его.

Если рассматривать жизнь как некий временной генесис природы, то тогда время жизни есть количество времени в течение, которого природа пребывает в состоянии живого. Это время различно для различных живых форм и потому, познавая генесис форм и состояний, мы можем говорить, почему время жизни той или иной природной реальности именно такое, а не другое значение. Но в этом случае мы уже говорим о времени как о неком количестве, в рамках которого природная реальность пребывает в живом состоянии. Без самой природной реальности познания её форм и состояний просто невозможно. Это связано ещё и с тем, что природа проявляет свою многоликость, хотя и выраженную на пространстве в виде существующих объектов и тел и даже того, что мы называем явлениями природы.

Представление о времени как о некой линейной и одномерной структуре привели к тому, что мы можем говорить только о времени жизни, или же просто о времени существование материи в той или иной форме. Это означает ничто иное, как то, что жизнь имеет и некую протяжённость во времени. Как показывает сама жизнь эта протяжённость, хотя и связана непосредственно с ней, но не является её определяющим фактором, потому что форма тел не является линейной, хотя и является протяжённой. Эта нелинейность форм связана именно с тем, что время на пространстве проявляет себя не линейным образом и особенно сильно это проявляется и заметно тогда, когда мы имеем в виду внутреннее строение и структуру самой этой формы. Вот почему и отчего мы прячем внутрь структуры и строения тех или иных форм время. Обратившись к существующему миру и космосу, мы приходим к тому, что время жизни в них столь огромно, что его просто невозможно ни с чем сравнить, а потому и помещаем его в лоне некой потенциальности и потаённости, или же просто считаем бесконечным. Оказывается, космос также живёт во времени и космические формы несут в себе время. То, что оно огромно не означает того, что его у них его вообще нет. Космос также имеет свой генесис, свои определенные только ему присуще формы, которые также выражены на пространстве.

Говоря о жизни в лоне времени, мы, с необходимостью, говорим о том, что время является неким определяющим фактором существования тех или иных форм живого. Но почему происходят эти переходы от одной формы к другой, или из одного состояния в другое? В этом состоит одна из основных, главных истин самого мироздания. То, что способно рождаются, то способно и умирать, но смерть связана с тем, что, являясь, она даёт возможность дальнейшему развитию природы, её генесису. Отсюда следует, что живое есть некое определенное состояния космоса, играющее основную роль в его строении и структуре – осуществлять динамику его собственного развития. Именно в этом состоит ценность космического назначения живого, а потому и его ценность и для самого человечества, и для каждой человеческой индивидуальности. Вот почему и отчего мы говорим о больших и малых мирах, как о макрокосме и микрокосме.

Все это говорит о том, что жизнь в космосе не является неким феноменом, а есть просто одно из его состояний. Вследствие чего это состояние должно рассматриваться и познаваться именно в лоне самого космоса. Говоря о самой природе космоса, мы можем ответить на вопрос о том, что такое жизнь и в чем её сущность, потому что в нем жизнь не является неким единичным фактом или феноменом, как не является единичным фактом схожесть многих природных реальностей друг с другом, хотя и несущих в себе и некие присущие им особенности и отличия. Космос стремится к изменению себя через создания такого многообразия, которое, с необходимостью, приводит к усложнению структуры и строения его самого. Это усложнение несёт в себе динамику развития и самого носителя – космоса. То, что жизнь и его носители развивается в неких определенных условиях, говорит о том, что природа порождает эти формы как некие отражения своего состояния, а потому земному состоянию соответствует земная динамика, которую несёт в себе живая материя. Но в силу того, что наиболее изменяющей составляющей живого является человек, он начинает выступать как основной элемент, как основная составляющая земной динамики, а потому и самого космоса. Вот почему мы видим и начинаем понимать, какую роль в развитии Земли играет человек, а также и то, к чему приводит и уже привела его деятельность. Отсюда и наш страх за то, что творим на Земле, а потому и за то её состояние, которое мы и имеем на настоящее время.

Жизнь в таком полагании выступает как некое качество живого, т.к. требует для себя постоянного развития и изменений. Мы же, создавая вторую природу, используя для этого первую, или космическую природу, возводя её в ранг материала из которой можем конструировать и создавать все, что нам захочется, и чего пожелаем. Эти пожелания и хотения не отвечают генесису развития природы и космоса, потому что мы их познаем не в реальности, а в виде неких идеальных объектов, из которых, в свою очередь, создаём чисто математические модели и лепим из них так называемую вторую природу. Говоря о второй природе нам необходимо понять, что основным аппаратом нашего познания является математика. Именно подведение под природу и космос математики ознаменовало собой развитие технической эры человечества, породило и эпоху технической и техногенной цивилизации. Говоря о математике, мы должны понять и осознать, что было положено в её основу, а также и то, на чем она зародилась, а впоследствии и появилась. Обращаясь к истории зарождения математики, мы должны констатировать, что её появление связано с формализацией, с простой констатацией того, что мы видим. Видимое стало выступать и является основой формализации, а затем и зарождения самой математики. Но венцом её явилось представление видимого в виде неких знаков и линий, которые затем и составили основу математического аппарата и формализма. Наша способность формализации связана именно с тем, что видимое для нас представляет собой нечто истинное пусть даже не вполне точное отражение и воспроизведение познаваемого человеком. Эта наша способность связана в первую очередь с нашим разумом и его генесисом. Сам же разум выступает в роли того, что удерживает, сохраняет, а потому и хранит в себе некие структуры и строения, которые мы видим. Это привело ещё и к тому, что разум стал являться неким “хранилищем” информации. Поэтому его генесис связан с тем, что сохраняет те изменения, которые когда – то произошли с её носителем. Разум поэтому есть некая статика человека, а чувство является его динамикой. Оказывается, чувство также подвержено развитию и изменениям, а потому имеет свой собственный генесис. Но не будем отвлекаться от основной темы нашего изложения.

Жизнь во времени, как мы показали, связана с тем, что мы переходим в некое другое состояние, называемое смертью. Это состояние есть полное отсутствие динамики, а потому есть некое статическое состояние, характеризуемое тем, что наша материя в этом состоянии подвержена процессу разложения на более простые элементы и составляющие. Именно это означает, что мы являемся одним из сложнейших образований космоса, в котором кроме информационной составляющей, проявлением которой является наша телесная форма, существует и есть ещё некая энергетическая составляющая, несущая в себе наши возможные состояния. Она уже проявляется на самой нашей телесной форме, а потому не является, так ярко выраженной как выражена наша телесная и материальная форма. Оказывается, что эти состояния мы и связываем со временем, потому что до настоящего времени их почти не знаем и не можем не только познать, но и просто описать. Более того, наука эти состояния полагает в некой тотальности, а потому утверждает в виде той или иной основы уже и самого нашего познания. Вот почему и вследствие чего мы говорим о разумном или чувственном познании, основу которого составляет разум или чувство. В таком полагании разуму отводят статику познаваемого, а динамика его постигается уже с помощью чувства. Полагая в эти основания жизнь, мы говорим о ней как о разумной и о чувственной жизни, связывая и отождествляя тем самым их с некими нашими структурами, которыми являются наш мозг и сердце. А отсюда и познание мозгом или сердцем, о котором говорят те, кто так и не удосужился даже прикоснутся к одной из самой прекраснейшей из человеческих интенции, называемой познанием. Не хочет познавать человек, а просто хочет жить, как говорят простые люди. Но если жить и не знать о жизни ничего разве это можно назвать жизнью. Жизнь только тогда прекрасна, когда знаешь о ней как можно больше, потому что лишь тогда появляется возможность узнать о ней ещё больше. Если же не познавать жизнь, то тогда разве мы сможем устраивать её, так как пожелаем и захотим не только в пространстве, но ещё и во времени.

Оказывается, что наше понимание жизни во времени стоят на представлениях о самом времени на том, как мы его себе представляем. Если время мы геометризуем линией, то время также становится линейным. Если же, мы линию представляем как некое множество точек, то и время становится этим множеством точек или же просто точечным временем. Эти точки времени мы называем событиями, а ещё наделяют их числами. Это время есть историческое время, точнее, представление времени в исторической науке. Вот почему современная история есть история дат и событий, соответствующих тем или иным моментам времени, которые им к тому же ещё и приписываются.

Кроме указанного выше представления времени существует ещё время, представленное в виде прошлого, настоящего и будущего. Такое представление времени имеет скорее отношение к самому носителю жизни, чем к нему самому. Оказывается, что это представление есть ничто иное, как наше представление настоящего через прошлое и будущее. Это есть дуальное представление настоящего или, можно сказать, диалектика времени. Диалектика времени задаёт собой и диалектику жизни, если мы полагаем жизнь в лоно времени. Наиболее часто употребляемое представление времени есть его полагание как повторяющегося, возвращающегося обратно. Это время в геометризации имеет вид окружности. Жизнь в таком представлении времени представляет собой также некое движение по кругу. В этом случае жизнь представляет собой постоянную смену путём возврата к ней самой же. При этом качество самой жизни в таком представлении не изменяется.

Именно по отношению к этому представлению мы и рассматриваем жизнь как некое время жизни. Поэтому мы и говорим о времени нашей жизни. Обращаясь к опыту познания мы, с необходимостью, приходим к тому, что время жизни различных природных реальностей имеет различную протяжённость. Именно по этой протяжённости, мы и судим о жизни. В космосе время жизни его носителей столь огромно, что мы его часто считаем бесконечным или же просто от него абстрагируемся. В этом случае мерой времени жизни выступает время жизни человека, а потому время жизни космических объектов по отношению к этому времени уже имеет бесконечную протяжённость. Но космическое время не есть человеческое время, как время жизни бабочки просто несравнимо со временем жизни человека. Универсальность числа в протяжённости, или мере не даёт возможности различать времена жизни различных природных реальностей. Это означает, что время в различных материальных структурах имеет некую свою меру, и эта мера не сводима к мере самого человека. Универсализация мер и её минимизация привела к тому, что на больших и малых расстояниях и отрезках времени мы уже не можем различать пространственную и временную протяжённости. В этом случае меры пространства и времени становятся тождественными и неразличимыми, а то и просто совпадают. А потому говорить о времени и пространстве в больших и малых протяжённостях мы уже не можем. Может быть, уже сама протяжённость при этом исчезает. Её исчезновение связано с тем, что в качестве некой минимизации познаваемого мы берём точку, как идеальный объект, который не имеет протяжённости, а потому и попросту не существует во времени. Но это не означает того, что эта точка не имеет присущего ей качества. Именно качеством отличается одна точка от другой. Именно это мы и наблюдаем в современной науке. Так точка является материальной, заряженной, спиновой, массовой и т.д. На неё мы накладываем то или иное качество, а потому она уже становится её неким носителем. Так полагая на неё жизнь, мы можем говорить о неком моменте нашей жизни или жизни человеческой цивилизации. Но точечное представление о жизни не даёт нам возможности проанализировать её в неком общем потоке непрерывности, а потому мы имеем жизнь уже как некий набор несвязанных друг с другом ситуаций, которые и характеризуются точечным их представлением. Подробный анализ жизни в той или иной форме нашей мыслимости мы дадим несколько позже и в соответствующих разделах нашей книги. А сейчас укажем на то, что жизнь во времени есть ничто иное, как время, в течение которого живое находится в этом состоянии живого, обладая жизнью. Следовательно, жизнь во времени есть просто некий интервал времени между нашим рождением и смертью, которые и связывают с началом и концом жизни.

1.6. Философия жизни.

В этой части книги мы рассмотрим саму философию жизни. Для этого нам придётся рассмотреть саму философию, а потому и то, какую основную проблему она решает. После этого нам необходимо будет поместить в её лоно жизнь и рассмотреть её. А потому обратимся к самой философии.

В настоящее время под философией понимают и называют её именем все, что угодно. Так говоря о вкусе – говорят о философии вкуса, о моде – как философии моды и т.д. Но, как оказывается, все это очень далеко от истины философии, которая решает одну из главнейших и сложнейших проблем самого человеческого познания. Эта проблема связана с тем, как мы познаем и почему познаем именно, так и таким образом, а не как – то иначе. А потому философия есть одна из самых сложнейших наук, существующих в человеческом познании. Многие связывают с философией просто некое наше представление о той или иной вещи или же некое наше мнение о ней. Именно отсюда и поэтому отождествление объективного, видимого нами с самой философией. Отсюда и такое превратное представление о философии. Не понимание проблем, решаемых философией, низвергают её в лоно некой “научки”, под которую можно свести свои собственные мнения по тому или иному вопросу или же относительно того или иного объекта. Мы же говорим о философии, как о том опыте познания, который связан с тем, как мы познаем мир и почему именно так его познаем.

Обращаясь к истинному лону философии, мы уже, с необходимостью, констатируем, что философия решает проблему поиска некого нового метода познания. Ведь не имея под рукой того, как мы познаем мир, мы не можем говорить о его познании. Оказывается, что под методом современная наука понимает просто некий способ, некую нашу способность описания и объяснения изучаемого. Более того, эти методы часто сводятся просто к описанию той или иной модели, которую строят на основе тех или иных выявленных и выделенных атрибутов в самом познаваемом. Мы же говорим в лоне философии о методе самого нашего познания. Этот метод обладает некой универсальностью и потому даёт нам некое представление о мире как о целостности и как, о неком едином. Так в лоне философии пока выделены два метода познания, которые как оказывается, лежат в лоне некого количества, а потому несут в себе качествования их и различающие. Этими методами познания являются метафизика и диалектика. Системная методология, которая претендует на третий метод познания так до настоящего времени и не разработана, хотя попыток её разработки можно найти в научной литературе огромное многообразие. Системология как метод познания также не разработана, т.к. просто не смогла выйти за рамки количественности, в лоно которой и была положена. Математический аппарат, с помощью которого можно было бы описать, и объяснить систему оказался таким сложным, что не мог применяться к объектам или познаваемых число, которых было больше двух. Именно на этом количестве пока стоит и покоится и само наше познание. Укажем, что третий элемент познания появляющийся как некий синтез двух элементов является ничем иным как простым сведением диалектики к метафизике, а не появление третьего элемента, несущего в себе качествования первого и второго элемента уже в виде их некой простой суммы. Хотя его и полагают как третий элемент, но он ничего не даёт нам в познании как двух других, так и того, из чего вышли эти два элемента. Ведь и они являются неким представлением первоначально положенного познаваемого. Знаменитая проблема описания и объяснения трех тел всплывает перед нами все в той же актуальности и неразрешимости. Это означает, что проблема троичности, ещё рождённая в XVIII веке так до настоящего времени, ждёт своего разрешения. Связывая троичность с системностью, мы тем самым актуализируем саму системность через троичность, которая выражает собой количественность в лоне которой лежит качествование, называемого нами системностью. Вот почему проблема системности не может быть решена без разрешения самой проблемы троичности.

Кроме такого понимания философии её понимают ещё и как любовь к мудрости. Это есть ничто иное, как смысловая канва (главная идея (мысль), стержень повествования), составляющих данное слова понятий), переведённых с греческого языка. Но как оказывается, эта канва самым тесным образом связана с нашим пониманием философии. Ведь любовь и мудрость есть ничто иное, как главные составляющие самой философии, а не науки. Поэтому без их проникновения в её лоно нам просто не удастся. Более того, любовь и мудрость, положенные в неком единстве, которым является и выступает философия, с необходимостью, требует их учёта и в самом процессе нашего познания. Ведь мудрость несёт наше мышление или разум, а носителем любви являются наши чувства, которые не есть простые ощущения или же некая реакция на то или иное раздражение. Эти чувства, с необходимостью, становятся и являются разумными чувствами, как и сам разум, становится и является уже чувствующим разумом. Этим мы хотим показать только то, что синтез одного и другого вообще – то не является одним и тем же, потому что несёт в себе различные качества, а не качествования. В качествованиях они оба тождественны, а потому и отождествляются нами.

Говоря о философии жизни, мы, с необходимостью, помещаем саму жизнь в её лоно, а потому можем говорить как о мудрости жизни, так и о любви к ней. Поэтому жизнь должна рассматриваться именно с этих указанных нами позиций, если мы хотим и желаем говорить уже о философии жизни. Кроме этого, укажем ещё и на то, что нам необходимо будет разъяснить и понять, почему мы понимаем жизнь именно так, а не иначе; почему мыслим её, так как мыслим. Рассматривая жизнь в лоне философии, мы приходим к тому, что философия жизни есть любовь к мудрости жизни или мудрая любовь к жизни. По отношению к жизни любовь и мудрость выступают и являются некими основаниями, через которые мы можем объяснить жизнь, а потому уже говорить и, о самой жизни. Без них мы говорим просто о жизни или же отождествляем её с тем или иным атрибутом, присущем ей. В этом случае мы говорим об определении жизни, потому что она определяется или же просто подводится под нечто другое. Полагая жизнь в лоно мудрости, мы говорим о жизни как о неком жизненном опыте, потому что именно он является ничем иным как мудростью самой жизни. Познавая свой жизненный опыт, а также опыт человеческой цивилизации мы устраиваем свою жизнь более определенно и понимаемо нам. Вот почему сравниваем одну цивилизацию с другой, ищем в нем то, что даёт нам дальнейшее развитие, а не повторение того, что уже было прожито и реализовано ею. Мудрость жизни позволяет нам сохранять и укреплять необходимые для неё элементы и процессы. Любовь к жизни есть ничто иное как некое наше состояние, выражением которого она и является. Но само это состояние не остаётся постоянным, а изменяется, поэтому изменяется качество самой любви вследствие того, что наш жизненный опыт постоянно расширяется, уточняется и углубляется. А потому можно говорить о любви как о неком состоянии, в котором может находиться человек, а можно как о том, что присуще ему как некому разумному, мудрому существу. Если любовь есть некое состояние, то тогда мы, с необходимостью, приходим к тому, что это состояние может исчезать или же не появиться вовсе. Аналогичное мы можем утверждать и по отношению к мудрости или разуму, потому что и их можно считать также некими состояниями. Ведь мы же не всегда думаем, и на это указывает нам наше поведение, которое порой разумным назвать просто невозможно. Все это показывает нам, что любовь также как и мудрость являются ничем иным как некими нашими состояниями, которые могут появляться и проявляться, а могут не появляться и не проявляться в нас. Считая их некими состояниями, мы можем подводить под них нечто, что уже служит и является их неким определением. Вот почему и под саму жизнь мы подводим её различные атрибуты, определяя её через будущее, через воспитание, через счастье, через добро, через … и т.д. и т.п. Так мы поступаем всегда, когда определяем то, что нам неизвестно, подводя под него уже нечто известное нам. В определении мы отождествляем некое одно и некое другое, сводя их тем самым к некому единому. Так, например, определяя жизнь как время, мы отождествляем время и жизнь, получая в итоге их некое единое, которое называется временем жизни. Оказывается, что этим единым является некая простая сумма того, что мы подводим под это одно. Но можно время положить и в лоно самой жизни, тогда мы уже говорим о жизни во времени. Это указывает на то, что жизнь определяется не временем жизни, а протекает во времени, имеет свою некую протяжённость. Жизнь полагается в том случае в лоно времени. Но если время положить в лоно жизни, то тогда мы уже говорим не о времени жизни, а о самой жизни во времени. Жизнь во времени есть жизненный опыт, а время в жизни есть то время в течение, которого мы пребываем в состоянии живого. Это состояние может быть фиксировано нами, но они не может быть проанализировано разумом. Его мы и связываем с любовью. Если же оно нами не фиксируются, то тогда вызывают у нас любовь, которую мы и связываем с мудростью. Жизнь во времени есть любовь в мудрости, а время в жизни есть мудрость в любви. Оказывается, что это не одно и тоже, хотя многим может показаться, что это действительно одно и тоже. В современной науке они действительно считается тождественными. Это связано с тем, что мы под статическим неизменяющимся может понимать нечто динамическое изменяющее, а под динамическим – нечто статическое. Мы требуем от своего познания полагания некого статического в динамическое, а в динамическом некого статического, потому что в противном случае мы просто не сможем осуществить сам акт познания. Но откуда такая эклектика до сих пор так и остаётся пока неясным и невыясненным. Оказывается, что динамика может быть познана именно в самой динамике, а не в статике. Ведь если мы вводим статику, то тогда, с необходимостью, уже должны моделировать и идеализировать познаваемое, останавливая его, отрывая от генесиса его собственного развития и изменения. Именно таково и само наше познание. А потому мы часто имеем дело со статикой как с моделями и с динамикой, так с методами описания этих моделей. Оказывается, в таком подходе жизнь, мы просто не сможем познать, потому что нам придётся говорить о ней как о некой статике в лоне некой динамике, или же о динамике, но при этом считая её саму уже некой статикой. Но что такое статика жизни и чем она является? Оказывается, что статикой жизни является смерть, если мы рассматриваем её в лоне времени. В пространстве статика жизни существует в виде видимых и визуализированных объектов, которые оставили для нас предыдущие поколения. Именно поэтому мы говорим о статике жизни только на пространстве, а о её динамике только во времени. Если нет пространства и времени, то тогда разрешить апорию, возникающую в понимании статики и динамики жизни просто невозможно. Оказывается, это справедливо и по отношению к самому нашему познанию, а потому с этим мы сталкиваемся постоянно при объяснении и описании того или иного познаваемого. Жизнь не может быть положена в лоно статики, потому что в статике её просто не существует. А потому, являясь динамикой, она требует для своего познания и понимания только одной динамики. Именно и потому возникает непреодолимая сложность уже при её простом рассмотрении, не говоря о её познании и понимании. Вследствие этого и такая её многоликая определённость через другие атрибуты.

Рассматривая жизнь в старых ещё кантовских основаниях, которыми являются пространство, и время мы можем говорить о ней как о жизни в пространстве и как о жизни во времени. Помещая жизнь в пространственное – временной континуум мы можем проанализировать её как с точки зрения её пространственных форм и структур, так и с точки зрения времени их существования. Это есть некое статодинамическое описание жизни и, как оказывается, оно более правильно и точно описывает и объясняет жизнь. Но эти основания приводят нас к механическому пониманию жизни, потому что задают не изменения её форм и структур, а только связи, существующие между элементами самих этих форм и структур. В этом проявляется механичность и модальность данного подхода, с помощью которого мы пытаемся понять и объяснить уже саму жизнь. Так мы объясняем и все то, что берём в качестве познаваемого. Более того, все это связано ещё и с тем, что мы временное, изменяющееся помещаем в пространство, тем самым останавливаем его, превращая в некое статическое образование, которое затем познаем путём деления на части или некие удобные для нашего познания куски. При этом временное, изменчивое становится уже неизменным и пространственным. Это также приводит к тому, что мы снова превращаем изменчивое в некое неизменное, тем самым сводя динамику к статике. Вот почему в таком представлении динамикой является движение, которое понимается как некая простая трансляция познаваемого по самому пространству. Эта трансляция есть ничто иное как некая визуализация изменений на пространстве, точнее, отражение временного на пространстве. Поэтому мы постоянно должны пересматривать это неизменное вследствие того, что изменяются наши представления о самом этом временном. Так, например, сущее как существующее переходит в лоно бытия как того, что бывает, а потому несёт в себе некую временную суть и временной атрибут. Поэтому мы можем говорить как о сущем в бытии, так и о бытии в сущем. Это означает, что можно существовать через бывание или просто быть в существующем или же о существовании в бывании или о существовании в том, что бывает. Следовательно, быть в сущем или существовать в бытии есть не что иное, как быть в чем – то или быть чем – то. Оказывается, что быть в чем – то и быть чем – то для науки настоящего является просто одним и тем же. Но в одном случае мы говорим о предмете науки, а в другом – уже о её объекте. Аналогично, помещая в живое жизнь, мы говорим о ней как о неком предмете живого, говоря же о самой жизни мы, с необходимостью, превращаем её уже в некий объект, отождествляя её тем самым с самим живым. Тем самым мы приходим к тому же самому полаганию, которое и имели. Предметность несёт в себе некую объективность, т.к. выражает себя через формы, а потому и объектность несёт в себе некую предметность, т.к. лежит в некой определенной форме. Возводя все это в лоно универсальности, мы получаем, что, рассматривая мир с точки зрения его строения мы, с необходимостью, приходим к тому, что и каждый элемент этого его строения является уже и самим миром, несёт в себе и сам мир. Поэтому делить и мир на внешнее и внутренне просто неверно, т.к. внешнее обязательно станет неким внутренним более внешнего, а внутреннее более внутренним некого внутреннего. Недаром поэтому мир часто сравнивают с перчаткой, которую выворачивают с одной стороны на другую, в итоге при этом, как оказывается, меняется только внешняя сторона её при этом суть самой “перчатки2 не меняется. Именно эта неизменная суть привела науку в настоящее время к тому, что она просто остановилась в своём развитии. Сколько можно выворачивать перчатку, крутя внешнюю и внутреннюю её стороны при этом, не меняя самой её сути. Вот в этом колесе внешнего и внутреннего, мы и постоянно находимся, не можем выйти из него. Поэтому для познания нам необходимо изменить, а потому выявить некие новые основания его самого, а не играть в вечную шарманку с самим нашим познанием.

Беря в качестве оснований любовь и мудрость, и полагая на них жизнь, мы приходим уже к некому пониманию жизни, как со стороны мудрости, так и со стороны любви. Поэтому можно говорить о мудрой жизни и о любви к жизни. Мудрость жизни есть ничто иное как постижения жизни через жизненный опыт, а любовь к жизни есть её постижения со стороны того положительного, что создаёт у нас некие возвышенные чувства. Любовь к жизни тесно связана с сохранением и развитием жизни, а не её уничтожением и разрушением. В настоящее время вследствие того, что в качестве оснований положены некие модели и идеальные объекты, несущее в себе эти модели и объекты, а потому и отражающие на этих основаниях и несущие в себе их некую сущность, суть и смысл. Умение управлять искусственными процессами, вообще – то не означает умения управлять и естественными явлениями природы. Но наше познание идёт и на это отождествление, а потому искусственная и естественная составляющие окружающего нас мира просто отождествляются. Изменяя естественные состояния природы или же, просто имитируя её поведение, мы тем самым, не постигаем саму природу, а потому приписываем ей те качества и качествования, которые присущи и самому человеку. О новых основаниях нашего познания мы будем говорить ниже, а сейчас обратимся к тому смыслу и сути, которые несёт в себе философия.

Жизнь как некое качество живого мыслится нами в виде некого качествования, лежащего в лоне самого качества, называемого нами живым. Жизнь потому есть некое качествование, лежащее в лоно самого живого. Поэтому, о жизни мы говорим со стороны её некого качества и понимаем под ним качество самой жизни. Так, например, если мы говорим о качестве человеческой жизни, то при этом не имеем в виду качество самого живого. В лоне жизни само живое уже становится объективным, а потому и характеризуется объектами, которые называются живыми существами. Живое объективизируется, выступая в виде объектов, жизнь при этом становится уже некой предметностью, присущей всем живым объектам. О качестве жизни самого живого, мы уже просто не говорим, потому что оно имеет отношение только к человеческой жизни. И опять мы попадаем в лоно предметности и объектности. Такое положение связано с тем, что наша зрительная способность проявляет себя в том, что мы, с необходимостью, фиксируем, а фиксируя, останавливаем изучаемое для того, чтобы осуществить его сравнение с нами или же с неким другим объектом. Именно ещё такой способностью мы обладаем. Мы требуем неизменности того, что берём в качестве познаваемого, т.к. обладаем сами этим качеством неизменности. Оно проявляется в виде того, что каждый из нас имеет присущую именно и только человеческому существу форму. Проявление этой формы требует от познающего отождествления с познаваемым уже в их неком единстве, которое мы и называем формой. Отождествление не только формы, но и самой несомой нами сущности приводит к тому, что мы наделяем и само познаваемое тем, чем сами обладаем и что сами несём. Изменения, которые мы в себе наблюдаем, переносим их и на природу, тем самым, требуя и от неё этих же изменений. Все это означает, что, познавая природу, мы скорее познаем себя, стремимся к познанию своей собственной самости. В этой стремлении мы наделяем и любое познаваемое человеческими атрибутами, т.к. отрываем их от своей самости и полагаем их в пространство, в котором они становятся некими абсолютными и неизменными сущими.

Понимание жизни связанно с тем, как и в виде какой модели, мы её представляем. Под эту модель мы подводим саму жизнь. Так если мы говорим о методе описания и познания движения, то тогда помещая в это лоно жизнь, мы с необходимостью, приходим к представлению о жизни как о неком движении. Жизнь как движения, с необходимостью, несёт на себе все атрибуты самого движения. Так носителем жизни в такой модели является “человек – точка”. Поэтому жизнь как движение этой модели есть ничто иное, как её некая трансляция по пространству, отражает себя на пространстве в виде тех или иных точек событий, которым мы приписываем время и факт, а также представляют собой ещё и точки. Множество этих точек составляют движение, которое проявляет себя на пространстве в виде линии жизни, называемую нами ещё и просто самой жизнью. Откуда же возникает такое представление о жизни и почему мы её мыслим именно так? Оказывается, это связано с тем, что само человеческое познание сконцентрировалось вокруг описания и объяснения движения. Поэтому все, что может быть отождествлено с ним, мыслится именно так, как мыслится само движение. Мыслим же мы движение так потому, что смысл и суть самого движения есть ничто иное, как утверждение нашей способности видеть. С помощью этого имени мы утверждаем сам факт того, что мы можем видеть, выраженного в словах да вижу (д – виже – ние). Использование окончания и введение его есть ничто иное как снятие родо – видового атрибута имени и полагание его в неком синтезированном имени, которое не несёт в себе ни рода, ни вида. В современной филологии это есть ничто иное, как виды рода, которыми являются мужской, женский и средний род. Именно средний род есть ничто иное, как некий вид снятия или простого синтеза мужского и женского родов в неком среднем роде. Используя средний род, мы тем самым пытаемся снять конкретное, присущее человеку для того, чтобы водрузить его уже в некой всеобщей тотальности. В науке все понятия имеет и несут на себе эту нашу мыслимость, а потому их в науке существует огромное множество. Так примером таких понятий являются сущее и бытие, событие и изменение, движение и развитие и т.д. Все это говорит о том, что мы мыслим природу так же, как, мыслим и самого человека. Мы мыслим её так потому, что именно мы её мыслим, а потому и наделяем её, присущими нам атрибутами. Вот почему все, что мы познаем, мы полагаем в природу, а потому считаем и её именно таковой какой познали. Порой не отдаём себе отчёта в том, что в самом процессе познания мы используем идеализации, которые являются просто только лишь одной из сторон познаваемого. Мы познаем не саму природу вещей, а только их модели и идеальные объекты, которые к тому же несут в себе соответствующие им модели. Говоря о познании как о процессе, мы тем самым говорим о некой модели самого нашего познания, а потому, с необходимостью, идём на то, что моделируем и то, что познаем.

Наиболее явно и ярко это проявляется в современном образовании. Так если мы считаем наш мозг некой машиной для запоминания, хранения и обработки информации, то тогда и все, что мы познаем, с необходимостью, несёт на себе все эти указанные атрибуты самого нашего мышления. Современное образование стоит именно на этих атрибутах, т.к. за знания часто принимают и выдают просто нашу способность к запоминанию, а не к самому познанию. В таком полагании мозг функционирует как машина, записывая на него различную информацию и осуществляя её простое запоминание. Мы не учим детей познанию, тому, как познавать, а учим только запоминанию и воспроизведению того, что считаем якобы изученном ими. Именно это в скором будущем приведёт к тому, что современное образование просто рухнет в своей механической воспроизводимости машин – людей. В настоящее время эта тенденция уже начинает себя проявлять. Она проявляется в том, что дети не умеют, не только использовать свои знания, но и начинают понимать, что для жизни они им просто не нужны. Эта не востребованность связана с тем, что под знания стали подводит, а то и просто отождествлять с фактами, субъективными мнениями, информацией, событиями и т.д., а не учить добывать знания, конструировать их из фактов, субъективных мнений, информации, событий и т.д. Знания лишь тогда являются знаниями, если они организованны. Оказывается, что организовать их можно только в том случае если научить их методам, которыми организует свои знания та или иная конкретная наука. Мы перестали учить детей тому, как делать что- то, а стали просто загружать их информацией, к тому же ещё, отождествляя её с самими знаниями. Модель человека – машины в современном образовании на “лицо”, а отсюда и не востребованность к самим машинным знаниям.

Классическая философия кроме всего того, о чем мы уже говорили выше, с необходимостью, требует привлечения в своё лоно новых понятий и категорий. Так философия сущего строится на своих категориях и понятиях, а философия бытия – уже на своих. Различие их состоит в том, что сущее в лоне некоего нового метода познания превращается уже в бытие. Именно с точки зрения метода различаются сущее и бытие. Их различие часто связывают с их различием имён, но это вообще – то неправильно и мы это уже неоднократно показывали и объясняли. Новый метод позволяет нам объяснить и описать мир с точки зрения нового представления, в котором и по отношению, к которому он утверждает и само это новое представление о мире. Говоря о философии жизни с точки зрения классического подхода нам необходимо ввести новые категории и понятия уже философии жизни. Если мы полагаем жизнь в лоно философии тогда все философские понятия и категории уже становятся применимы и к самой жизни. Если же мы ставим жизнь выше философии и полагаем уже саму философию в лоно жизни, то тогда нам необходимо строить и выявлять новые категории и понятия философии уже по отношению к жизни. В лоне философии жизни все философские понятия, с необходимостью, должны преломится через жизнь, а потому стать живыми, динамическими понятиями и категориями, которые уже будет нести и отражать в себе именно саму жизнь. Оказывается, что таких понятий и категорий в философии просто нет, потому что её лоно есть некое лоно универсальности, а потому оно требует подведение под него того, что мы хотим изучить, объяснить и описать. Вот почему мы говорили о жизни с точки зрения философских оснований, которыми являются любовь и мудрость, как о любви к жизни и как о мудрости жизни. Но, как оказывается, что все – таки главным в построении философии жизни является отыскание некого нового метода познания, который бы позволил нам объяснить и понять жизнь как жизнь, а не как её некий заменитель, являющийся уже её некой моделью или идеальным объектом. А потому мы рассмотрим и это в соответствующем разделе нашей книги.

1.7. Смысл жизни.

Говоря о жизни, нам необходимо определить какую суть и смысл несут в себе не только понятие и имя жизнь, но и что она есть такое. Появление понятия жизнь, связано с выделением в лоне естественного живого и неживого. Точнее, это связано с неким делением материи на живую и неживую материю. Выявление структуры живого и подведение под его изучения систематики привело к тому, что в лоне самого живого, которое стали связывать с самими живыми объектами появляется некое его новое качество, называемое жизнью. Жизнь в лоне объективности живого превращается в некое качество живого, которое несут в себе живые существа. Их жизнь является уже их неким новым качеством. Так в лоне объективности появляется предметность, носителем, которого и становится жизнь. Живое становится уже как объективное, как видимое и существующее, а потому выделяется и полагается уже в виде живого вещества или же живой материи. Неразличимость живого и жизни приводит к тому, что их начинают просто отождествлять, полагая живое, обладающее жизнью и жизнь как то, что принадлежит только живой материи и живому веществу. И здесь мы обнаруживаем ничто иное, как некое отождествление нас самих, являющихся живыми существами с живыми существами самой природы. Это отождествление приводит к тому, что даже поведение живых существ мы принимаем за своё собственное поведение. Именно отсюда и именно таким образом Ч. Дарвин, вводит в биологию борьбу за существование, как главный двигатель существования живых существ. Являясь живым существом, человек также ведёт борьбу за своё существование, а потому, часто не осознавая этого проявляет свою чисто животную природу. Поэтому в таком представлении и мыслимости человек отождествляет себя с неким живым существом, имеющим с ним наибольшее сходство. То, что есть некое эмбриональное сходство верно, но то, что человек произошёл от некого прародителя, чисто земного, живого существа едва ли является правильным и верным. На этот вопрос не может ответить эволюционная теория биологической науки, т.к. берет чисто внешние изменения, происходящие с тем или иным живым существом и рассматривает его только с точки зрения его изменчивости и наследственности, которые не касаются энергетической и информационной составляющих, как самой природы, так и человека. Без них мы говорим только в внешней эволюции живой материи и живого вещества, включая сюда и их объективные составляющие, которыми являются все живые существа Земли. То, что живое принадлежит только Земле и только в её лоне может существовать означает, что Земля задаёт некие границы существования живого. В этом состоянии мы не можем существовать вне Земли, а потому ищем такое состояние, которое позволило бы нам выйти за эти границы нашего существования. Наше движение к нему привело к тому, что мы стали трансформировать жизнь в космос, создавая тем самым некие модели жизни вне состояния живого, присущего нам как земным существам. Такую трансформацию осуществил человек в рамках религии, получив тем самым универсальное человекоподобное существо, называемое Богом. Движение к этому существу и жизнь для него и ради него стало ничем иным как неким смыслом и сутью самой жизни человека, которая реализует себя в виде живой, земной материи. Сама же жизнь на Земле начинает терять всякий смысл, а потому теряет и свою суть. Это связано с тем, что движение к этой жизни возможно через множество различных путей, которые сконцентрированы в виде мировых религий. Но кроме этой трансформации жизни её помещают в лоне чисто биологической смерти, тем самым, трансформируя её уже в некое человекоподобное существо противоположное Богу. Так появляется антидвижение, как некий вид падения в оживлённую или ожившую смерть. Этим существом является Сатана или антиБог. Каждая мировая религия имеет ещё и своего антиБога или же Сатану, с которым и ведёт свою неукротимую и вечную борьбу. Обращая это представление на самого человека мы, с необходимостью, приходим к тому, что жизнь идеализируется, мистифицируется, фантазируется и т.д. для того, чтобы хоть как – то отвратить человека от его финального конца – смерти. Это связано с тем, что мы отрываем жизнь от реальности, а потому, с необходимостью, идём на её универсализацию, означающую ничто иное, как полагание в космос некого присущего нам качества, называемого жизнью. Хотя жизнь присуща всему и каждому живому существу, но положенная вне его она уже становится только некой стороной самой жизни, которую мы и называем идеей жизни, а не самой жизнью. Вот почему мы говорим, что познать жизнь можно только в её реальности, а не в идеальности. Поэтому из самой жизни мы должны выделить истинные и реальные составляющие, которые позволят нам её познавать, объяснять и описывать. Раз жизнь реальна, то отрывая её от реальности, мы познаем уже некую идеальную, не реальную жизнь или же, можно сказать, просто саму идею жизни. Вне реальности жизнь, её смысл и суть просто исчезают и часто становятся просто невостребованными. Но как только мы попадаем в лоно реальности, жизнь начинает проявлять себя в таком огромном разнообразии и многообразии, что понять её просто невозможно. Оказывается, что понять её невозможно, потому что она лежит в основе самого нашего познания, а потому, являясь его основой, может быть только ею и являться. Поэтому познавать её мы не можем, потому что для её познания нам необходимы некие новые основания, которые отражали бы в себе не только реальность, но ещё бы позволяли нам анализировать через них уже и саму жизнь.

Обращаясь к понятию жизни мы, с необходимостью, приходим к тому, что связываем её с некими атрибутами, характеризующими саму жизнь. Более того, часто их просто отождествляют ещё и с самой жизнью. Об этом мы уже говорили во введении в философию жизни. Оказывается, что под неё можно подвести любой жизненный атрибут и считать жизнью, что угодно, то, что имеет непосредственное отношение к ней или же с ней как-то связанной. Вот почему с жизнью, мы связываем другие понятия, стараясь тем самым определить её и через нечто другое. Так, если мы определяем жизнь, как движение, то тогда сама она становится просто неким видом движения живой материи. Если же мы, определяем её как изменение, то тогда и она несёт в себе изменение, а потому и определяется через это понятие. Но определяя, таким образом, понятие мы просто отождествляем его с неким другим, точнее, замещаем его этим другим, а потому и тем самым ничего нового о ней ничего сказать не можем. Сама суть и смысл понятия лежит именно в его имени. Именем жизни является сама жизнь, а потому, чтобы раскрыть его смысл и суть нам необходимо обратится к толкованию этого понятия. В науке, жизнь определяют, как некий способ существование белковых тел. Но говоря о способе мы, с необходимостью, ещё утверждаем то, что определяющим её является некая способность существования самих белковых тел. Поразительный факт! Белковые тела обладают некой способностью к своему существованию. А потому у них есть свои собственные способности. Оказывается, что такая их способность связана с тем, что её просто отождествили со способностью самого человека. Поэтому способность есть нечто иное, как отражение человеческого в определении и познании белковых тел. Разве это не говорит о том, что мы идём на отождествление некого одного с другим для того, чтобы определить это первое. Такое отождествление осуществляется и по отношению к некому другому, но в этой определённости другого происходит также ещё и наше отождествление с ним, а затем ещё и его полагание в первое. В этом случае мы как бы определяем одно через другое, но это другое отождествлено с нами и, более того, ещё и отстранено от нас. Поэтому создаётся впечатление как будто бы, мы определяем это одно через другое уже более объективно, потому что не примешиваем к нему нашу субъективность. Именно так и таким образом мы определяем признаки предмета и объекта и его отличие от других предметов и объектов. Но тот или иной признак мы выбираем сами, а потому абстрагируемся от других признаков тем самым, идеализируя в определении только то, что считаем якобы присуще одному, а потому уже не присуще некому другому. Это приводит к тому, что осуществляется деление на признаки различия и признаки сходства. По ним и на основании их, мы говорим и утверждаем о том, что поняли и познали нечто в самом познаваемом, а потому и само познаваемом. Эти признаки различия и сходства мы часто обозначаем и называем качеством самого познаваемого. Но в такой определённости мы, с необходимостью, имеем огромный элемент субъективности и объективности, как отождествление различных признаков познаваемого, хотя основу такой определённости должно составлять то или иное основание, но уж полагаемое как основа самого нашего познания. Так, например, если мы определяем движение как изменение вообще, то это означает некое отождествление видимого с изменяющимся. Именно изменяющее мы можем фиксировать с помощью зрения, а потому определяем то, что видим как то, что изменяется. Но даже если нет изменений, мы можем видеть, а потому говорим о движении именно как уже о видимом изменении. При этом определяющим движение является изменения, происходящие в самой природе. Если нет видимого изменения, то говорить о движении мы уже не можем, а потому говорим об изменениях, которые происходят с самим познаваемым. Поэтому невидимые изменения мы и полагаем как то, что составляет, определяющий топос и самого движения. Говоря о невидимых изменениях, мы, тем самым, подчёркиваем только то, что изменения всегда невидимы, а могут проявлять себя через движение. Именно по нему мы говорим об изменениях. Если есть движение, то, с необходимостью, должны происходит и некие изменения. Сами же изменения необязательно видимы. Именно так и таким образом ведёт себя природа, а не так как мы её представляем. Это означает и то, что движение является некой интенцией разума, а изменения связаны с некой интенцией чувства. Следовательно, в основу определяющего, мы полагаем чувство, а то, что определяем, с необходимостью, должно принадлежать разуму. Так определить что – то это значить подвести нечто чувственное нами под разумное и утвердить его через это чувственное. Вот именно и поэтому, познавая, мы переводим чувственное в разумное, осуществляя тем самым его визуализацию. Если же мы определим изменения как движения, то тогда в качестве основания нашего познания мы уже полагаем разум, а потому, с необходимостью, обнаруживаем, что изменения не могут быть охвачены движением, потому что тогда мы должны констатировать факт наличия в природе невидимых движений или движений, которые нам являются, а затем и исчезают. Оказывается, что если мы все – таки на это идём то, тогда все изменения должны быть сведены к движениям, которые, с необходимостью, должны быть ещё и видимыми. Объективность и визуальность движения требует объективности и визуальности самих этих изменений. Видимые изменения лежат в лоне движения, а потому мы идём на редукцию изменений, сводя их просто к движению. Разум требует ограниченности чувства и именно по отношению к нему разум выступает как ограниченный, объективный, а ещё и как некий критерий истины. Именно в этом лежит его механичность, как некая, положенная ещё Р. Декартом простота. Разум прост – материя делима, ограничена и протяжена, а потому и наделяется простотой, которой обладает уже сам разум. Это и показывает нам то, что хотим мы этого или нет, наделяем другое тем, что выявили и положили в некое первое. Материя наделена разумом, так как постигается именно им. В этом и состоит её простота и простейшая объективизация, полагаемая ещё и как некая тотальности.

Мы показали, как осуществляется определённость некого одного через другое. Оказывается, что этим другим является либо сам познаваемый, либо само познаваемое. Но познаваемое отождествляется с познаваемым, а потому несёт в себе их некое тождественное единство, которым мы наделяем определяющее, а затем ещё определяем и само определяемое. Современное познание или познание, которое утвердилось и существует, в настоящее время, есть именно объективное познание, стоящее на разуме и на его ограниченности, которую мы представили и показали выше. Объективизация и простота разума привела к тому, что мы стали объективизировать все что познавали, что привело к тому, что мы стали определять объективное через саму объективность, формальное через саму форму, движение через само движение и т.д. Все это привело к тому, что под неё стали подводить субъективность, наделяя тем самым и само познание этой субъективностью, превращая тем самым науку в некое множество или совокупность различных мнений, которые и выдаются за истинную науку. Чтобы в этом убедится достаточно взглянуть на работы современных учёных и на те проблемы, которые они якобы решают.

Все это показывает, что без выявления новых оснований, а также без построения нового метода, с помощью которого можно было бы познать уже саму природную реальность, а не модели и идеальные объекты её замещающие, т.к. мы не сможем продвинуться в нашем дальнейшем познании ни на шаг. А потому говорить о сущности, сути и смысле жизни, определяя её через некое другое, мы уже не можем, т.к. это приведёт нас к её простому отождествлению с этим другим, тем самым сама жизнь спрячется за этим новым её определяющим. Это и означает, что само понятие жизни уходит в некое лоно потаённости. Более того, возводя жизнь в лоне тотальности, мы уже имеем дело не с ней самой, а с неким идеальным, универсальным и модельным её представлением, а потому познать её также уже не сможем. Жизнь, с необходимостью, реальна. Она фатально реальна, и подойти к её познанию можно только и именно из этого лона реальности. Более того, только в самой реальности и по отношению к самой этой реальности жизнь имеет свой некий смысл.

Говоря о смысле жизни, мы часто подразумеваем под ним непосредственно самого её носителя, которым является человек. Являясь живым в неком многообразии всего земного живого, человек выделяется из него именно тем, что его жизнь имеет некий смысл. Можно ли говорить о смысле жизни самого живого, например мотылька, бабочки, жука, паука и других живых существ? На этот вопрос ответить при современном уровне познания просто невозможно и, как оказывается, это связано с тем, что жизнь есть некое качество не всего живого, а только той её формы, которая осознала себя как живое. Этой формой и является человек. Поэтому жизнь выступает как некая ценность, а не только простое качество всего живого. Эту ценность может выделить и выявить только человек, т.к. осознает её уже как некую тотальность не только по отношению к себе, но и по отношению к другим человеческим существам. Все это приводит к тому, что природа, породившая нашу Галактику, а в ней солнечную систему и планеты, одной из которых является наша Земля не может не обладать тем, чем обладает и несёт в себе человек. Более того, все это указывает на то, что человек является всего лишь некой ступенькой или неким определенным этапом в развитии и генесисе самой природы. Если оторвать его от природы, то тогда говорить о смысле жизни, а потому и о самом живом просто бессмысленно, потому что живое в этом случае становится просто некой формой существования материи. В этом случае жизнь превращается в качество существования живой материи, т.к. остальная материя по отношению к ней выступает как мёртвая материя. Оказывается, что мёртвой материи на много больше, чем живой материи и именно поэтому мы познаем и изучаем именно мёртвую, а не живую материю. Изучая мёртвую материю, мы, с необходимостью, должны приводить в это состояние саму живую материю. Это мы делаем до настоящего времени, а потому и довольно успешно в этом преуспели. Смысл живого, а потому и смысл самого человека лежит в самом лоне живого. Точнее, он лежит в том, что природа создаёт живое, которое является ничем иным как её динамикой. А потому мы можем говорить о том, что динамика природа является нам именно через многообразия форм живой материи. А потому мы не можем её не постичь и понять, т.к. сами также как и она являемся чисто динамическими существами. То, что природа отображает себя на пространстве в виде неких определенных структур, это правильно, но то, что эти структуру несут в себе динамику просто неверно и неправильно.

На пространстве природа представлена в виде статических структур, которые не несут в себе динамики. Вот почему динамику мы задаём сами, изменяя эти структуры путём различных воздействий. Эти воздействия хотя и несут в себе естественные компоненты, но проявляются на них как некие искусственные компоненты, называемые процессами. Явления отличаются от процессов тем, что протекают в естественных условиях. Сами же процессы есть уже некая искусственная имитация того или иного явления природы. Поэтому процессы всегда несут в себе элемент разрушения уже потому, что обладают некой неполнотой познанного нами явления. Более того, не учитывается и общий генесис развития самой природной реальности. Без его учёта говорить о познании самой природной реальности вообще не имеет смысла.

Мы уже говорили, что смысл и суть жизни, с необходимостью, следует из смысла и сути самого живого. Как мы показали и выявили живое, имеет смысл и суть именно в лоно природы, потому что является её основным и главным компонентом развития. Природа развивается через живое, а потому суть и смысл живого именно в развитии самого себя. В силу этого природа является саморазвивающейся, а потому имеет и свой собственный генесис. Не понимая, его мы представляем её генесис в виде коллапсирующих точек, точнее, просто в виде точек, которые являются идеальными моделями природной реальности, а потому и самой природы. В силу этого мы представляем природу не как некий генесис, а как множество точек – событий, которые соединяются и разъединяются, создавая тем самым видимые нами материальные структуры. Кроме этого, точки – события мы наделяем ещё и временем, которое имеет также точечное представление. Вне генесиса жизнь представляет собой множество точек – событий, которые образуют её. Отсюда жизнь несёт в себе некий элемент случайности, потому что представляется нам как некая череда, произошедших с нами событий. Случайность, помещённая в лоно самого нашего познания, воспроизводит себя и на каждом элементе познания. Так, например, если мы уничтожаем жизнь, то знаем, что она исчезнет, но не можем точно сказать, когда это произойдёт. Оказывается, в точечно – событийном представлении сказать об этом даже приблизительно невозможно, но в генесисе мы можем определить этот момент времени. Об этом мы будем говорить в соответствующем месте нашей книги.

Смысл жизни, как и смысл самого живого, состоит в том, что, представляя себя на пространстве в виде структур, природа наделяет их теми состояниями, которые сама имеет. Поэтому мы говорим о явлениях природы в лоне предметности, а в лоне объективности – о её состояниях, о состояниях её элементов и объектов природы, называемых ещё материальными телами или материальными структурами. Природа же существует во времени и её лоном является время. Не поняв его, мы тем самым ничего не можем сказать о ней, только разве о тех качествах, которые сами же ей и приписываем, а потому и о смысле и сути элементов её составляющих. Более того, без полного анализа и понимания её материальных, составляющих познанных и понятых нами как на уровне пространства, так и на уровне времени, мы также не можем выявить её смысл и суть. Оказывается, что это справедливо и по отношению к самой жизни, а потому обратимся к сохранению жизни, а также и к более общему сохранению своих структур и элементов уже самой природой.

1.8. Сохранение жизни.

Обращаясь к сохранению жизни, мы должны выявить его в лоне самой природы. Почему, для чего и зачем природа сохраняет, создаваемые ею структуры и элементы, а ещё является нам в виде тех или иных состояний. Это означает, что сохранение жизни связано самым тесным образом с сохранением, которые осуществляет природа, как в лоне космоса, так и в лоне Земли. Оказывается, природа, являясь порождающим началом самого мироздания, наделила им и все земное живое. Более того, это связано ещё и с тем, что, являясь порождающим началом природы, мы мыслим её именно так, а не иначе. Вот почему познающий требует от природы того, что сам в себе имеет. На этом основана философия познания, основанная на отождествлении познаваемого и познающего. Что есть в природе, то есть в человеке и что есть в человеке, то, с необходимостью, должно быть и в самой природе. Но, как показывает наше познание, в природе, которую сотворил человек, есть то, чего нет в первой природе. Поэтому он назвал её второй или искусственной природой. Сопоставляя вторую и первую природу, мы, с необходимостью, приходим к тому, что они очень разительно различаются друг от друга. Вторая природа есть не что иное, как некое искусственное образование, которое вообще не схожа с первой природой. Более того, она в основном есть не что иное, как природа простого уничтожения первой природы, её материальных структур и элементов, а не творящая, порождающая нечто новое природа. Но ведь и в первой природе мы наблюдаем разрушение и уничтожения материальных структур и элементов. Это действительно в ней происходит, но, чтобы понять различия разрушения в первой и второй природах нам необходимо их проанализировать. Первая природа обладает творением нового, и мы это наблюдаем в виде пространственных структур и явлений, которые она из них образует или же просто являет нам. Эти пространственные структуры и элементы не несут в себе динамики, являясь лишь некими её “сгустками” или просто некими этапами её генесиса. Поэтому динамика самой природы проявляется не на элементах, а на состояниях, которые эти элементы имеют и создают внутри формы своей проявленности по отношению к пространству. Динамика материального тела проявляется по отношению к другим телам не в факте его движения, а в факте его поведения по отношению к другим телам. Оказывается, что именно по движению мы и устанавливаем его поведение. Но при этом нам необходимо представить и всю природу только как движущуюся, а потому неспособной к своей собственной динамике и генесису. Отражение природы, её динамики на пространстве является ничем иным как моментов прерывности в непрерывном потоке её изменений и развития. Прерывность необходима для того, чтобы удерживать, сохранять то, что является наиболее универсальным в своём поведении по отношению к тем элементам и структурам, которые этим ещё не обладают. Вот почему, стартуя из некого начального состояния, называемого нашим рождением, мы считаем, что это состояние есть некое чистое, простое, а ещё ничем не наполненная форма, разве, что имеющая в себе ту же самую, присущую всем людям материальную структуру. В таком полагании “старт” есть не что иное, как начало жизни, наше рождение, то новое, что являет нам наша же природа, а потому и сама природа, реализовав себя в нас и через нас. Природа прячет свою динамику в структурах и строении тел, которые мы воспринимаем только как некое расположение элементов в этих их структурах, в виде строения и состава. Оказывается, что это “прятание” есть не что иное, как некая возможность дальнейшего их развития и изменения. Сами же структуры и строение несут в себе только некий момент генесиса самой природы, представленной в неком многообразии её существования. Природа сохраняет себя только для того, чтобы постоянно сохранять свою динамику, изменять и развивать её не через элементы строения и структуры, а через их постоянное изменение своего пространственного расположения. Мы же эти элементы структур и строения природы постоянно изменяем путём простого изменения их названия, а не путём выявления несомой ими сущности и смысла. Поэтому познаем природу на различных уровнях её организации, выделяем их, а затем и тотально разделяем их друг от друга. Так, например, мы делим мир на макромир и микромир или же на надсистему и подсистему, как делим время на будущее и прошлое, а пространство на большое и малое.

Сохранение в природе и самой природы проявляет себя в том, что этим она наделила и нас – людей. У нас сохраняется материальная структура и строение, но происходят некие изменения внутри нас, которые связаны не с нашими материальными изменениями, а с изменениями самих состояний этих структур и строения, но не элементов их составляющих. Это есть ничто иное, как информационные изменения, отражающееся на самих материальных структурах, которые выявлять, объяснять и познавать мы пока не умеем и не научились. Природа, сохраняя, постоянно создаёт возможность своего собственного развития, изменения и познания. Ведь если мы, являемся познающими существами, то тогда и сама природа, с необходимостью, приобретает это новое качество, т.к. является нашим первым родителем и создателем. Конечно, мы можем говорить, что природа не разумна и что разумом наделены только люди. Но это неверно уже потому, что природа сохраняет созданные ею материальные структуры и тела, тем самым показывая, что несёт в себе разумное, а потому обладает разумом. Мы часто это разумное природы просто помещаем в некое лоно универсальности, называя его мировым разумом, Богом, сверхразумом, более разумной цивилизацией и т.д. Но так трудно понять, что наш собственный разум не есть просто то, что содержится в мозгу или сохраняется клетками мозга, а связано со всей нашей структурой и строением. Разум есть некое состояние нашей целостности, нашей человеческой целостности, а не отдельной её части или структуры. Именно на это указывает нам и анализ самой природы и её стремления к самосохранению. Разрушение природных структур и материальных тел связано с тем, что их динамика развития начинает отставать от вновь созданных структур, динамика которых содержит в себе и ту динамику, которую имеют уже существующие структуры. Эти динамики различны, а потому просто не соответствуют друг другу, что и порождает их борьбу за существование. Именно она составляет эволюцию природы, её и называют эволюцией, но она оказывается, не является и вообще не связана с генесисом самой природы. Эта борьба и есть разрушения одних структур и жизнь других структур, более информационных, энергоёмких и разумных. Но эти качества, конечно, не характеризуют генесис самой природы, а только показывают нам её эволюцию, её чисто внешние проявления по отношению к нам, как познающим.

Обращаясь к сохранению, которое осуществляет человек, и человечество мы можем сказать только то, что оно связано с неким нашим опытом познания природы. Мы сохраняем только то, что познали не в самой природе, а в неком о ней представлении. Оказывается, что это представление связано непосредственно с тем, как мы представляем себе уже самих себя. Как мы представляем себя, так и тем же мы наделяем и саму природу. Так, если мы являемся эфирными, физическими и природными телами, то тогда в пространстве и по отношению к нему мы являемся существующими, видимыми, а потому говорим о всем существующем как о неком сущем. Сущее есть некая универсальная и несомая нами атрибутивность, как самой природы, так и человека, но выступающая и положенная уже как тождественная этим атрибутам. Если мы говорим о материальном теле, то уже говорим о бытии, о том, что оно бывает. Природа в этом лоне становится явлением, а потому её отождествление с человеком приводит к тому, что являющейся сущностью человека выступает уже само его материальное тело.

Сохранение жизни связано именно с сохранением материального тела. Являясь в мир, оно является некой проявленностью природного в нас, а потому и наделено этим природных сохранением уже как явившееся, ставшее и как некая естность. Но в силу того, что оно является оно, с необходимостью, ещё и должно исчезать. Это исчезновение и есть не что иное, как смерть. Умирая, мы только утверждаем сам факт того, что природа является, постоянно сохраняя и проявляя себя через нас. Кроме этой материализации природа являет нам и множество сходных с нами существ, которые составляют то, что мы называем живым. Живого столь же много сколь много того, что мы называем неживым. Оказывается, что само понятие неживое связано также с неким нашим представлением о самой природе. Основу этого представления составляет наше понимание времени. Живое как временное, несёт в себе его, а неживое – не имеет и не несёт в себе времени. Оно существует вне времени, а тогда и потому не является природным, потому что не является, а существует вне его. Именно полагание безвременности приводит к тому, что природа распадается на два компонента, которыми являются живая и неживая природа. Оказывается, что в этом случае мы просто полагаем уже некое другое основание, деля так и таким образом ещё и саму природу. Разные основания дают нам и разные представления, а потому говорить о неком одном или едином в этих различных основаниях просто неверно и неправильно. Но неживое нам необходимо для того, чтобы мы могли через него понять, объяснить и изучить живое. Такой подход к изучению живого, есть лишь всего описание неких отличий его от неживого, а потому именно само неживое мы полагаем в качестве основы познания живого. Вот отчего и почему мы не можем решить проблему живого, потому что положили в основание его познания неживое. Более того, разложение и анализ живого этом основании, с необходимостью, приводит нас к самому неживому, к самому положенному нами основанию. Вот отчего, познавая живое с помощью анализа, мы, с необходимостью, его умерщвляем, а потому познаем уже “мёртвое” живое. Живое, оказывается, является не аналитичным, а синтетичным, неким синтезом, осуществляемым ещё и самой природой. Мы же, познавая живое, анализируем его, а потому делим и членим на части и куски тем самым убиваем его через познание, а затем ещё и через его использование в человеческой деятельности. Как мы показали, что познание осуществляется на том или ином основании, а потому изменить само познание мы можем, изменив только те основания, на которых прежде его осуществляли. Без их изменения мы будем находиться только в лоне уже существующих представлений, а потому и понимать природу именно так как её сейчас и понимаем. Природа развивается и изменяется именно и только на основе своего синтезирующего начала, а потому, преобладающим в ней самой является синтез. Именно через него она себя развивает и изменяет. Анализ или разделение есть не что иное, как её некая основа для дальнейшего движения в своём развитии, а потому он является её сохраняющим лоном. Природа сохраняет себя тем, что дифференцируется, разделяется на части и элементы, которые несут в себе все то, что присуще и ей самой, а потому в синтезе содержат уже нечто большее от того, что было ранее. Это относится к самой природе, а не только к её видам, например, земной или космической природе. Именно в живом это природа и реализует, осуществляя через живое своё развитие и изменение. А потому мы не можем уже говорить о том, что живое, присуще только Земле, только одной из множества галактик. Жизнь есть необходимый этап развития самой природы, а потому она в ней также многообразна и многолика, как разнообразна и многолика она на Земле. Это вообще – то не означает, что живое может существовать только в формах, имеющихся на Земле. В силу того, что у нас нет визуального, видимого опыта иных форм жизни, мы считаем жизнь на Земле неким феноменом, присуще именно и только самой Земле. То, что жизнь на Земле имеет некую специфическую особенность связано именно со спецификой и самой Земли. Более того, то, что жизнь может существовать только на этом небольшом кусочке мироздания не означает того, что нет ещё таких же самых островков в бесконечном океане мироздания. Но почему до сих пор у нас нет никаких знаний об этом и о других возможных формах жизни. Оказывается, что такие знания есть, но они являются, скорее, фантастическими или же мистическими знаниями, а потому не принимаются как достоверные и истинные знания. Но эти знания, оказывается, основаны на перенесении человеческого в природное, а не отыскании природного в человеческом. Более того, они являются неким искусственным синтезом, а не синтезом, который осуществляет сама природа. Этот искусственный синтез человечество представило, так как его представляет и сама природа, только отличающийся от него тем, что это представлено в виде так называемого социального мира и существующих в нем материализованных тел. Заметьте, что мы говорим о материализованных, а не материальных телах, отождествлять которые уже не можем и просто не вправе. С точки зрения сохранения различия природного и социального миров очевидно. Из этой очевидности следует, что материализованный мир всегда будет мёртвым миром, т.к. строится и стоит на познании мёртвой, а не живой материи, полагаемой ещё просто неким материалом для его создания и построения. Мы материализуем мир через познание, точнее, через некую деятельность, путём изменения материальных тел, создавая тем самым мир, который материализуется нами через эти тела, изменённые уже не самой природой, а человеком. Поэтому точим, строгаем, плавим, сжигаем и т.д., конструируя из материи тел некие другие тела, которые используем при создании необходимых для нашей деятельности средств и материалов. Но создавая их, мы с необходимостью, обнаруживаем, что они также как и созданные природой тела имеют своё время существования. Они разрушаются и приходят в негодность, а потому мы должны их постоянно обслуживать и ухаживать за ними или же просто уничтожать, превращать в энергию, которая высвобождается в виде тепла или же всегда связана с его выделением. Но это сохранение, осуществляемое нами, отличается от сохранения, которое несёт в себе и сама природа. Сохранение второй природы связано с постоянным воспроизводством того, что имеет то или иное тело или же его структура. Так, например, для постоянной работы машины нам необходимо менять износившиеся в ней части или механизмы, заменяя их прежними, первоначально в ней существующими. В природе такой замены не происходит. В ней постоянно протекают процессы, связанные с изменением состояний, непосредственно не отражающихся на строении и структуре, а на изменениях расположения элементов их строения и структуры. Это есть информационное изменение строения и структуры, как самих тел, так и составляющих её частей и элементов. Изменение энергетического состояния может не приводить к изменению расположения составляющих частей, но, обязательно, сопровождается информационными изменениями самого строения, состава или структуры тела. С этими изменениями мы уже не можем работать, потому что они несут в себе некие нематериальные изменения, а потому нами просто не берутся во внимание и не учитываются. Но именно такова природа вещей и именно так, и таким образом природа и осуществляет своё сохранение. Вторая природа постоянно требует от нас воспроизводства того, что уже было создано, путём простой замены частей или элементов строения этого созданного нами. Все это связано с тем, что наше представление о времени как о неком повторяющемся процессе, который к тому же ещё и бесконечно повторяется, возвращаясь к тому, что было ранее. Этот вечный круг времени не даёт нам возможности рассматривать природу, как некий процесс изменения и постоянного развития, как некий генесис состояний, в которых и прибывает природа. Ведь подобные состояния имеет человек и, как оказывается, при этом не происходит материальных изменений в нем самом. Оказывается, что эти состояния в нас также сохраняются и именно они ещё и проявляются вовне. В силу того, что их порой очень трудно удержать мы постоянно идём на их изменение тем самым, представляя себя как некое сложное и малопонятное даже нам самим образование. Именно эти состояния и были положены в основу самого нашего познания, точнее сказать, в основу предметного представления о мире. С переходом к объекту познания утвердилось лишь одно из состояний, называемое зрительным восприятием и все познание сконцентрировалось именно на нем и вокруг него. Все, что видимо, существует, а потому представляется нам как истинное, а все, что невидимо просто не существует. Но если нам удастся невидимое сделать видимым, то и это тогда становится для нас уже истинным, а потому, с необходимостью, ещё и объективным.

В общей структуре мироздания живое имеет свой смысл и несёт в себе некую суть, потому что является ничем иным как самой динамикой мироздания. Живое есть необходимый компонент общего генесиса самого мироздания. А потому и каждый элемент живого несёт в себе смысл и суть. Его имеет и человек, являясь элементом живого. Но в силу того, что человек выделился из природы, как бы вышел из неё, создав различные искусственные формы, которыми заместил её, тем самым выделяется из самого лона живого, стал познавать и использовать познание для преобразования и развития самой своей жизни. Кроме этого, он создал и определенную структуру общения, а затем способы и методы передачи знаний и информации из поколения в поколение. Именно это фактор выделения и создал у нас некую непревзойдённость по отношению ко всему живому. Являясь разумными существами по отношению к якобы неразумно существующему живому. Наше собственное развитие связано непосредственно с развитием всего живого, которое в нас есть и существует, а потому для познания себя мы уже обращаемся к познанию и всего существующего живого. Отсюда следует, что смысл и суть живого и самой жизни лежит в лоне человека, как некого определенного этапа общего генесиса развития живого на Земле. То, что наша жизнь ограничена как пространством, так и временем, не означает того, что и сама жизнь конечна и ограниченна. Окружающее пространство за пределами Земли не пригодно для жизни, потому что условия существования в таком пространстве отличны от земных условий. Это ограничение действует на нас порой так сильно, что мы просто не соглашаемся с тем, что в таких условиях жизнь существовать не может. Хотя хорошо понимаем, что это просто и невозможно. Но не следует забывать, что любое тело, какое бы оно не было обладает ограниченностью, точнее, оно по своей природе ограниченно, а потому требовать от него безграничности означает не что иное, как то, что оно не должно иметь своей формы. Безгранично только то, что является для нас не визуализированным или же просто невидимым нам. Поэтому и вследствие этого мы жизнь представляем как безграничную, наделяя её и себя ещё некой безграничной субстанцией уже неподверженной смерти. Так мы приходим к представлению о душе и духе.

Наиболее явно суть и смысл жизни проявляется через жизненный опыт. Оказывается, что именно он даёт, а также и предаёт нашей жизни некий смысл и суть, т.к., с необходимостью, связан с нашими желаниями и мечтами, а потому и с их реализацией. Обратимся к жизненному опыту, а вместе с тем и к опыту, который передали нам наши предки и предыдущие поколения.

1.9. Жизненный опыт.

Говоря о смысле, и сути самой жизни, мы, с необходимостью, пришли к тому, что её основу составляет жизненный опыт, а также и то, как мы его понимаем и себе представляем. Оказывается, что основу нашего понимания составляет то или иное представление о познаваемом независимо от того, чем оно является или же в каком виде и форме выступает перед нами. Современные представления о познаваемом, есть его представление в виде некого целого и частей его составляющих. В таком представлении динамика целого строится на основе динамики самого целого и динамики, составляющих его частей. Каждая часть имеет свою динамическую составляющую, которая к тому же ещё и материализуется в виде точки, являющейся математической моделью познаваемого. Непрерывность являет себя в таком представлении как некое множество точек, её создающих. При этом само непрерывное выражается в виде неких перерывов самой непрерывности. Современные науки все без исключения имеют в своей основе именно такое понимание и представление о непрерывности. Поэтому часто её низводят до того, что фиксируют только события, на которые полагается время, в которое они произошли. Так непрерывность истории представлена в виде прерывности событий в ней произошедших. А потому она часто представляет собой не исторический процесс, а просто историю дат и событий. История и есть непосредственно жизненный опыт всей человеческой цивилизации, а история народа или нации, есть уже их непосредственный жизненный опыт. Жизненный опыт есть то богатство, которое передали нам ушедшие поколения. Этот опыт многообразен и богат, поэтому его делят на отдельные сферы, предметы, науки или же просто на некие области знаний. Но не весь жизненный опыт является только знаниями о том, что познавали или же познавали наши предки. В него входят: моральные и нравственные ценности, права и обязанности, воспитание и обучение и т.д. и т.п. Он также богат, как богата и сама жизнь. Но если к нему подходить с точки зрения прерывности то, тогда понять жизненный опыт невозможно, потому что он представляет собой некую череду событий, произошедших как непосредственно с нами – наш собственный жизненный опыт, так и с человеческой цивилизацией – жизненный опыт самой цивилизации. Мы, с необходимостью, должны перейти непосредственно к познанию самой непрерывности, а не представлению её в виде некой текучести прерывного. Только с этой стороны мы можем понять генесис как самой нашей жизни, так и жизни человеческой цивилизации. Для познания непрерывности нам необходимо выявить те основания, которые позволили бы нам описать, объяснить и понять саму эту непрерывность. Этими основаниями являются зарождающее, живущее и возрождающее. В прерывном представлении мы используем рождение, жизнь и смерть как точки – события, которые фиксируют наши переходы в непрерывном потоке нашего бытия или существования. В непрерывности они есть те точки, которые фиксируют переход от зарождающегося к жизни через рождение, от живущего к возрождающему через смерть, а живущее просто отождествляют с жизнью. Именно этими точками прерывности мы низводим непрерывность к прерывности и определяем её через них. Но не следует забывать о том, что сама жизнь есть некий непрерывный поток, в котором происходят постоянные изменения ни сколько самой структуры и строения, а именно состояний, характеризующихся не материальной, а своей информационной насыщенностью. Беря только рождение, жизнь и смерть мы попадаем в некое прерывно – непрерывное лоно, т.к. рождение есть некий акт появления, а смерть – некий акт уничтожения. Жизнь же не есть некий акт, а является непрерывным образованием, имеющим некоторое время своего существования. Представляя жизнь как борьбу противоположных начал, какими являются по отношению к ней рождение и смерть просто неправильно, потому что в этом случае мы не сможем понять всего многообразия самой жизни, потому что именно таким образом мы просто сводим её к простым актам рождения и смерти. Более того, мы не сможем объяснить и понять саму жизнь только через них, не только в её всеобщности, но и в определенной конкретности. В таком точечном представлении жизнь, с необходимостью, должна нести в себе то, что несут в себе рождение и смерть, а потому она также должна быть некой точкой – событием. Это противоречит самой жизни, хотя не противоречит самому понятию жизни. Но понятие жизни, с необходимостью, должно нести в себе истину самой жизни, а не некую редуцированную логическую конструкцию, полагаемую в качестве самого понятия жизни. Жизнь в такой конструкции представляет в своей всеобщности не что иное, как бытие и отражает в себе бытие, как некое “бывание”, а не существование, как сущее, отражающее её непрерывное представление.

Жизненный опыт мы представляем как некие точки – события, связывая их с временем, когда они произошли. Но это представление не даёт нам возможности понимания, произошедшего с нами, а потому мы просто говорим о тех или иных ситуациях, произошедших с нами. Более того, анализ ситуации в лоне самой нашей жизни мы просто не осуществляем, поэтому наша жизнь полна случайностей, которые возникают и в которые, мы ещё и сами попадаем. В таком представлении жизнь сама становится случайностью, а потому, чтобы её хоть каким – то образом понять мы и вводим некий фатум, называемой судьбой. Но тогда для чего и с какой целью наши предки передают нам все то, что создали и познали? Неужели только для того, чтобы мы просто могли соотнести их жизнь, с нашей жизнью, определяя их, через хорошо или плохо. У них было хорошо, а у нас плохо, поэтому нужно сделать, так как было у них, а отсюда и наше стремление к прошлому к тому, что уже прошло и реализовалось. Вот откуда и почему мы постоянно стремимся к тому, что было для нас когда – то хорошо, забывая то, что оно уже безвозвратно прошло и вернуть его просто невозможно, а не в будущее которое хотим мы того или нет все равно ведёт нас к некому улучшению, к хорошему, а не плохому. Хотя субъективно мы его оцениваем плохо, но это в первую очередь связано с нами самими, а не с теми, на кого мы хотим взвалить весь груз ответственности за наше будущее. То, что многие из нас не могут анализировать свою жизнь, свой жизненный опыт скорее беда, а не радость. Вследствие этого и поэтому мы не можем анализировать жизнь и тот жизненный опыт, который даёт нам человеческая цивилизация. На это указывает непосредственно и сама историческая наука, в которой непрерывность просто подменена прерывностью, которая выражена датами и событиями, произошедшими ранее. Вся история человечества в таком представлении есть история фактов, событий и дат. В таком представлении говорить о будущем не имеет никакого смысла, т.к. история и исторический процесс есть лишь некая совокупность формальных причин и следствий, которые полагают как элементы их анализа. Куда движется человечество, какова его роль в истории и в самой природе? Ответить на эти вопросы мы просто не можем, как и на множество других, строящих как перед самим человеком, так и перед всем человечеством вопросами. Отметим, что процесс есть некое механическое представление развития, которое низведено к тому же до уровня движения, понимаемого как простая трансляция той или иной сущности по пространству.

Жизненный опыт человека или индивидуальности есть некое непрерывное образование, связанное с его жизнью, которое мы можем познать и понять только через генесис. Именно генесис несёт в себе непрерывность развития, потому что само понятие развития (раз виток или один виток), несёт в себе непрерывность, представленную в виде этапов зарождения, жизни и возрождения. В таком представлении жизнь становится уже непрерывной, но познаваемой именно с помощью этих этапов её развития. Генесис в таком полагании есть не что иное, как новый способ представления непрерывности, а потому и самого развития. Именно через него мы можем понять и осознать движения своей собственной жизни, а потому и понимать уже саму жизнь. Понимая её, мы, с необходимостью, придём к своей истинной интенции – развивать и сохранять природу, а потому и быть с ней в полной гармонии. Развитие и сохранение её связано именно с дальнейшим нашим движение в будущее, а не с постоянной ностальгией по – прошлому, которое, как нам хорошо известно, уже просто не вернёшь назад.

Вот почему многие выдающиеся писатели и учёные говорят о том, что человек не меняется. Он всегда остаётся одним и тем же, точнее, несёт в себе некую неизменную суть. Оказывается, что если жить в мире, в котором нет жизни значить просто существовать или быть в нем и то, как оказывается, некое определенное время, называемое временем жизни того или иного живого существа. Социальный мир, стоящий на основе выработанных качеств, предыдущими поколениями, оказывается, постоянно изменяется, а потому постоянно изменяет эти качества. Оказывается, только одно из них не изменяется – качество быть и существовать как животное, точнее, как некая необузданная звериность, проявляющая себя через страх и в виде его различных видов. Он то и держит нас в постоянных лапах нашего первозданного существа, которое биологическая наука связывает с неким конкретным животным видом. Раз человек произошёл от зверей, то он несёт в себе и эту звериную суть, которую даже социальный мир так и не в состоянии разрушить и изменить, потому что сам использует эти звериные поводки, которые часто прячут за социальные роли и социальные игры. Как это не прискорбно осознавать, но именно так и по таким законам и принципам мы и живём. Более того, отношения между людьми покоятся именно на этом животном и зверином восприятии, а порой и просто на инстинктах, которые назвать некими элементами жизненного опыта едва ли уместно и правильно. Именно наша эмоциональная сфера есть сфера чистых инстинктов, а потому нашими эмоциями мы выражаем некое остаточное в нас, которое как оказывается, часто является преобладающим в нас. Не осознавая свою животную природу, человек постоянно её и проявляет. Поэтому и отношения между людьми стоят именно на них. Очень поучителен пример из математики, в которой математические соотношения выражаются в знаках. Например, знак минус – отнять, взять, забрать; плюс – прибавить; умножить – приумножить; делить – разделить, отделить, выделить. Суть несомая ими вполне очевидна, хотя её часто принимают как формальную. Но от того воспринимаем мы её формально или нет означает только то, что на нас она все равно действует, а потому мы действуем аналогичным образом. Более обобщено это означает, что суть и смысл, которые несут в себе имена, понятия, категории, термины и т.д., являются информационной составляющей нашего познания, а потому воздействуют на нас независимо от того понимаем мы их или нет. Но оказывается, что те из нас кто их понимают, начинают ими владеть и управлять. Уже нет их такого воздействия на нас и в этом случае, мы понимаем и все то, что изучаем или же желаем изучить и понять. Именно через эту информационную составляющую, осуществляется экспансия человека человеком, особенно в ней преуспевают люди, играющие словами, а не делами со словами.

Все это показывает и говорит нам о том, что современный, социальный человек, с необходимостью, для себя и своего будущего должен понимать смысл и суть несомых ему и им слов, ведь в них и через них он, как и мы все проявляем ещё и себя, а потому понимание их приводит к пониманию собственной жизни, а вместе с ней и самого жизненного опыта. Более того, мы можем понять и истинный опыт самой человеческой цивилизации, сокрытый в словах, с помощью которых предыдущие поколения передавали нам знания из своей собственной жизни. Отметим, что знания в непрерывности не есть факты, события и просто информация, с которыми их просто отождествляют. Знания требует некой организации информации, событий и фактов и без этой их организованности мы не можем говорить о знаниях. Современная наука осуществила это отождествление, а потому выдаёт за знания все что угодно. Порой даже простое мнение по тому или иному вопросу или поводу она полагает как некое знание. В этом случае чисто формальное, просто форма низводит из своего лоно содержание, которое имеет в себе. Это приводит к тому, что, не понимая смысл и суть имён, мы владеем ими как некими формами, которые не содержат в себе содержания, а потому говорить о понимании и познании уже не можем и не имеем права. Это не познание, а простая констатация фактов из нашего существования, которую мы выражаем в виде некой комбинации слов, как неких форм бессодержательных сущностей. Эта есть пустые слова, а потому связывают их чисто схоластически и бессмысленно. Отсюда и речи, которые вы слышите, как некую вечную, убаюкивающую песню птицы “Феникс”. Такие речи пестрят в настоящее время в своей непревзойдённой “красоте”, бессмысленности и бездумности, как в научных, так и в общественных кругах. Стремление к познанию, не есть и не сводится к простому соединению несоединимого, к простому помещение того, что познано нами в настоящее, которое часто выдаётся за нечто новое, ещё неизученное, неисследованное и непознанное. Мир случайностей порождает случайности везде и во всем, поэтому в нем мы сами уже становимся некой случайностью.

Жизнь также как и жизненный опыт есть некая непрерывность, представляемая как некий прерывный процесс, а потому непрерывность несёт в себе некое множество прерывностей. Если же мы непрерывность представляем через непрерывность, более меньших масштабов то тогда говорим о непрерывности в лоне самой непрерывности. Так если жизнь и жизненный опыт мы считаем прерывным процессом, то тогда представляем её через точки прерывности, которыми являются рождение и смерть. Вот почему говоря о жизни с точки зрения непрерывности, мы полагаем не рождение, а зарождающееся, не смерть, а возрождающееся. Оказывается, что говорить о жизни можно только из лона непрерывности, потому что она имеет свою протяжённость, а не является неким локальным актом существования живого. Хотя живое смертно, умирает, но на этом не заканчивается сама жизнь, как и само живое, а потому живое, жизнь и жизненный опыт есть некие наиболее обобщающие понятия, несущее и отражающие в себе ещё и саму конкретность живого, жизни и жизненного опыта.

Жизненный опыт есть, поэтому то, что позволяет нам соотносить то, что было с тем, что мы имеем сейчас в настоящий момент времени. Но все то, что мы имеем, с необходимостью, следует из того, что мы желали и хотели реализовать своей самостью, материализуя своё собственное пространство жизни. Вот почему мы говорим о жизненном опыте как о некой основе нашей жизни, а потому и самого живого. Ведь именно он позволяет нам понять, осознать наши действия и поступки, а также и те ситуации, в которые мы можем попасть или же создать их сами. Оказывается, что наш опыт направлен только на то, чтобы не отставать от других, добывать и доставать то, что есть у других, а у нас нет. Но и в этом случае мы все равно обращаемся к жизненному опыту, размышляем, думаем и планируем, как осуществить желаемое. Осуществив желаемое, мы часто забываем или просто концентрируемся на нем, тем самым не анализируя того, как осуществили и то, как нам удалось это осуществить. А ведь это и есть наш жизненный опыт, который выражен в виде способов и методов достижения желаемого. Сами методы и способы и составляют этот опыт, а не результаты, к которым они нас привели. Беря сам результат, мы теряем их, а потому часто делимся с другими только тем, с помощью чего достигли желаемого. Это “чего” есть ничто иное, как некие средства достижения желаемого, а потому мы и сам жизненный опыт считаем одним из средств в достижении желаемого. Вследствие этого средства достижения желаемого отождествляются с методами и способами его достижения, в которых, впоследствии, просто умирают. Так мы теряем свой жизненный опыт, низводя его до средств достижения желаемого, которыми затем начинаем пользоваться уже как некими советами, способными оказать помощь другим людям в достижении их собственных целей. Жизненный опыт есть то необходимое человеку, которое позволяет материализовать своё желаемое, используя при этом свои способности, возможности и другие качества. Отсюда следует, что жизненный опыт, с необходимостью, связан с самой человеческой индивидуальностью, с её особенностями и качествами, ей присущими. Поэтому понимание своей самости означает и ведёт к пониманию жизненного опыта, а понимание других людей к пониманию жизненного опыта уже самой человеческой цивилизации. Именно так и таким образом мы можем понимать жизнь наших предков и переданный ими жизненный опыт, который, как оказывается, в пределах рода хранится в нашем информационном элементе, называемом ДНК. Опыт же самого человечества хранится в элементе, который называется социальным миром. Устройство этого мира показывает нам, что мы сохраняем, а потому и то, к чему стремится человеческая цивилизация. Этот опыт также невозможно понять в рамках прерывности. Для его понимания мы обращаемся к новым основаниям и к новому методу представления, познаваемого через эти основания, который назвали генесисом познаваемого. Само познаваемое становится в этом представлении уже природной реальностью, т.к. любой природной реальности присущ генесис, математической формой выражения которого является спираль. Чаще её представляют в виде цикла, говоря о цикличности и нашего представления. Но цикл есть некая замкнутая, хотя и непрерывная форма представления именно процесса, а не самого познаваемого. Мы же говорим, о представлении самой природной реальности на спирали, которая несёт в себе непрерывность, переходящую в конце цикла в точку, которую мы и берём в качестве модели самого познаваемого. Это и есть не что иное, как точка коллапса, на которую мы помещаем то или иное качество природной реальности тем самым, осуществляя сжатие спирали в точку. Эту точку мы считаем простейшей моделью познаваемого, хотя на самом деле она несёт в себе некий генесис рассматриваемой нами природной реальности, а не только то её качество, которое считаем именно ей присуще. Сама природная реальность с точки зрения познания не может быть представлена точкой, т.к. постоянно изменяется, развивается и сохраняет в себе присуще именно ей черты и качества. В точке коллапса она сворачивает свои качества, точнее говорить о качествовании, проявляя себя только и именно со стороны того качества, которым мы сами её и наделяем. Поэтому мы видим именно его, а потому наделяем им и саму природную реальность. Саму спираль образуют основания, на которые полагается та или иная природная реальность с целью выявления её генесиса. Оказывается, что если представить на них познаваемое, то мы можем выявить генесис и самого познаваемого, точнее, данное представление позволяет выявить генесис не только реальностей, но моделей и идеальных объектов, их заместивших. Это и означает, что спиральное представление более универсально, чем точечное представление и страдает меньшим формализмом по отношению к точечному представлению. Качество в таком представлении более объективно по отношению к субъективному качеству точечного представления, которое, как мы уже говорили и показали, полагается нами. Именно то, что в точечном полагании качество, точнее, качествование полается нами субъективно, мы для отражения его на познаваемом идём на моделирование или идеализацию его самого. Ведь это качество, кроме того, есть не что иное, как некое отождествление с познающим или же с другим познаваемым, которое также уже претерпело отождествление с нами. Мы не можем убрать из модели или идеального объекта познающего, а потому он постоянно проявляет себя в них в том или ином качествовании, которое современная наука поместила в лоно самого качества, просто отождествив их. В генесисе проявляется присущая всем реальностям природа, а потому субъективный фактор в нем уже не проявляется. Это касается и качества, т.к. теперь оно есть генесис всех качествований как познаваемого, так и самой природной реальности. Более того, генесис познаваемого и природной реальности позволяет выявить, в чем сокрыта субъективность представления познаваемого и где она проявляет себя в наибольшей степени.

Жизненный опыт, с необходимостью, требует непрерывных оснований, как их требует жизнь и само живое. Ведь жизнь не есть простой акт, факт или событие, а есть явление, которое проявляется во всем многообразии своих проявлений, а не в том, что мы просто его видим или наблюдаем. Жизнь есть бесконечный генесис живого, понять который мы можем только в том случае, если будем изучать живое и жизнь как некий непрерывный процесс изменения самой природной реальности. Для познания её мы выявили общие законы генесиса природной реальности уже как системы, а не просто как познаваемого. Эти законы мы представили в книгах “Метамеханика природы” и “Система естествознания”, в которых с ними можно подробно ознакомится.

Жизненный опыт в лоне непрерывности является непрерывным процессом движения к познанию самого себя, своей собственной самости, а вместе с этим к познанию самой жизни, её сути и смысла, её необходимости для природы самих вещей. Путём познания своей самости мы осуществляем познание и самой природы, поэтому познание генесиса жизни приводит к познанию генесиса и самой природы, а потому любой и каждой конкретной природной реальности. При таком рассмотрении и изучении жизненного опыта мы уже, с необходимостью, понимаем и осознаем даже те ситуации, которые с нами произошли неким случайным образом. Эта случайность в лоне жизненного опыта начинает проявлять себя как некая закономерность, выделить которую легко и просто. Сама жизнь представляет собой уже некий закономерный процесс развития нашей самости, а потому требует от этого развития соответствия природе самих вещей, а не её моделям или идеальным объектам. Именно поэтому жизнь, не подводима ни под какую модель, потому что модель жизни есть просто не жизнь, а потому модель живого есть уже мёртвое или просто неживое. И поэтому это неживое мы уже не можем оживить неким простым образом или способом.

Жизненный опыт несёт в себе ещё и знания о том, что с нами произошло в жизни и, более того, именно знания позволяют нам действовать, согласовывая при этом наши действия с самой нашей самостью. Поэтому жизненный опыт преломляется через знания, как некий опыт человечества, а также и через самого человека, как некой развивающейся и постоянно изменяющейся самости. Развитие человека, осуществляется непосредственно через знания, а также и через познание, которое отражается в виде неких продуктов нашей деятельности. Эти продукты деятельности показывают нам насколько, мы познали саму природу вещей. Вот почему на пространстве в виде той или иной организации отражается познанное нами, переведённое в некие материализованные структуры и элементы социального мира или просто социума. Жизненный опыт кроме знаний, даёт нам ещё и некий опыт из самой нашей жизни, который составляет духовное развитие каждого человека. Без него мы являемся чисто инстинктивными, животными существами, используемые их для реализации своих целей. Вот почему и от чего у нас много эмоций, но мало духовности. Инстинкты мы не можем развивать, но духовность лежит именно в лоне развития, хотя её элементы передаются нам через информационные каналы нашего родового и социального генофонда. Наше развитие и изменение полностью зависит от нашего жизненного опыта, но лежит уже не в лоне прошлого и настоящего, а уже целиком и полностью в будущем. Поэтому будущее для нас также вполне определенно, а потому вполне предсказуемо и реально. Обратимся к будущему и к тому, какую роль играет в нем жизненный опыт. Этот опыт есть не, сколько опыт самой нашей жизни, а именно и в первую очередь опыт жизни самой человеческой цивилизации и её наиболее ярких представителей.

1.10. Жизнь и будущее.

Жизнь непосредственно связана с будущим, потому что будущее несёт в себе элемент времени, точнее сказать, именно по отношению ко времени оно и определяется таким образом. Вследствие того, что основу жизни составляет жизненный опыт, он не есть только прошлое и настоящее, а, скорее, касается и связан именно с будущим. Ведь по отношению к нему он имеет некий смысл. Настоящее связано с реализацией желаемого нами, а прошлое с тем, что уже реализовано, а также и с тем, как мы это осуществили. Жизненный опыт, оказывается, так же, как и знания реализуется нами путём материализации желаемого. Средствами реализации выступают и являются наши способности как некие способы воплощения желаемого в реальную действительность. Говоря о реальной действительности, мы имеем в виду, что, с одной стороны, желаемое становится реальным, видимым для нас, а с другой – действительным, как действующим, реализуемым те или иные наши желания. Реальная действительность есть некая материализованная, а потому уже некая реально существующая, оказывающая ещё и некое воздействие, выражающее себя в уже виде действительности. Реальное действительно, начинает, выступает как вторая природа, которую создал человек, а не как первая, первородная, истинная природа. Поэтому жизнь как природная реальность и жизнь как реальная действительность имеют ещё и огромные различия. Более того, жизнь как реальная действительность есть некая механическая жизнь, т.к. материализована именно и исключительно самим человеком. Вершиной этой материализации является разум, как когда этой вершиной, являлись приборы, составляющие основу материализации и которые составляли наши чувства. Это есть первый опыт материализации и к чему он привёл, мы уже знаем достаточно хорошо и осознаем в достаточной степени. Материализация разума также скоро закончится, потому что подошла к своей критической отметки. Как мы уже знаем, на настоящее время, привела она к появлению разумных машин или компьютеров.

Все это означает, что человек путём познания просто воспроизвёл себя, но уже в виде некого искусственного устройства – человекоподобной машины. Это в свою очередь означает, что, познавая природу человек, стремился к воссозданию самого себя, потому что основу его познания составлял именно он сам. Все, что познавал человек, он познавал путём отождествления природы с самим собой, вот поэтому и воспроизвёл себя в механическом, машинном варианте. Таков генесис нашего познания, основанного на чисто внешнем описании, познании и воспроизводстве движения в его самой простейшей форме – трансляции познаваемого в пространстве. Механика движения привела нас к механике и самого человека.

Жизнь при таком описании является только механической жизнью, жизнью, которая протекает в пространстве и по отношению к пространству. Более того, вследствие отождествления пространства и времени в лоне протяжённости, жизнь стала протяжена во времени, точнее, в неком уже текучем и современном пространстве, а потому мы говорим о протяжённости и самой жизни во времени. Представляя его как прерывное, мы представляем и свою жизнь как движение по этому современному пространству, а потому и выражаем её в виде точек – событий, фактов, информации о том, что с нами произошло когда – то. В таком полагании мы не можем сказать о будущем ничего, т.к. эти точки – события ещё нами ненаблюдаемые, а потому и просто нам неизвестны. Так наша жизнь превращается в некую совокупность случайных событий, которые с нами могут произойти в будущем, а отсюда следует их некая неопределённость и неожиданность для нас. Жизнь становится неким случайным событием природы. Отсюда следует её феноменальность или так называемый феномен самой нашей жизни. Вследствие того, что жизнь имеет протяжённость во времени, по отношению к пространству она себя проявляет, точнее, именно на пространстве она себя и проявляет. Так жизнь связывается со временем и становится уже временем жизни, жизнью во времени. В этом непрерывном потоке времени мы представляем жизнь как процесс, выражая её точками – событиями, произошедшими с нами. Так мы представляем и время жизни цивилизации. Но прерывность не даёт нам понимания непрерывности, т.к. требует от нас постоянного переопределения качества точек – событий, представляющих непрерывность уже через некое множество прерывных элементов или моментов. Более того, будущее в таком полагании является также некой точкой – событием, которое полагается, как некое новое качество, как некое желаемое нами качество. Оно может быть взято из прошлого, а потому такое будущее есть уже некое реализованное прошлое. Отсюда наше представление будущего как чего – то лучшего, а поэтому и наше стремление к нему, связываемое нами с будущем. В таком случае будущее остаётся только неким нашим желающим лучшим и более ничего. Только в непрерывном представлении мы можем понять генесис развития, который мы сворачиваем в точки – события, являющиеся некими свёртками, как некими точками коллапса непрерывности. Понять непрерывность мы можем только через непрерывные элементы, несущие и отражающие в себе сам генесис этой непрерывности. В этом случае мы имеем дело с истинным качеством, а не качеством, которое мы сами полагаем на точки – события. Это качество несёт в себе субъективность, а потому говорить о нем как о качестве просто неверно и неправильно. Можно говорить о качествовании, как о том, что мы полагаем в неком универсальном, всеобщем и абсолютном виде в коллапсирующие точки – события. Качество несёт в себе генесис, который сворачивается в эти точки – события, а не в те точки, которые мы вырезаем из непрерывности, отождествляя их с теми или иными событиями, произошедшими как в жизни самого человечества, так и жизни каждого отдельного человека. Качество поэтому содержится именно в самом генесисе природной реальности, а не в моделях и идеальных объектах, которыми мы её заменяем. Эти модели и идеальные объекты, есть ничто иное, как временные срезы, которые мы осуществляем в непрерывном генесисе развития природы. Останавливая генесис и развития природы, мы тем самым её умерщвляем, а потому говорить о ней как о живой мы уже не имеем права. Эта остановленная нами природа понимается и полагается, как неживая, мёртвая природа. Так возникает и само деление природы на живую и неживую, а вместе с ним и представление о живой и неживой материи, а отсюда о живом и неживом веществе.

Природная реальность проявляет своё качество через генесис, а не через временные срезы, которые мы совершаем и проводим над её генесисом. Некоторые элементы генесиса, которые мы выделяем и определяем, такие как рождение или появления её в мир, а также смерть или уход из мира. Кроме этих элементов истинный генесис природной реальности так и остаётся сокрытым. Жизненный опыт выступает в этом случае в виде того или иного качества, которое появляется и проявляется в природной реальности в виде её генесиса. Этот генесис, мы наблюдаем у любой природной реальности. Именно он и составляет её информационную составляющую. Вот почему мы его связываем с жизненным опытом той или иной природной реальности. Но, как оказывается, этот жизненный опыт может осознаваться или же познаваться ею, а может просто проявляться в виде той или иной реакции на внешне раздражение. Именно эти реакции мы связываем с инстинктами, с тем, что сохраняет живое от внешних воздействий, которые, как оказывается, связаны с её развитием, а не её гибелью или смертью.

Отношение противостояния человека и природы перешли в некое новое качество. Это качество уже не связано с борьбой за существование и особенно ярко оно проявляется в человеческом сообществе. В животном мире и мире живого мы наблюдаем эту борьбу и поэтому переносим её и на мир людей. Но качество человека, как разумного существа, изменяется. Животная природа в нем проявляется только в экстренных ситуациях или в критические моменты страха за свою жизнь, а потому проявляется в виде эмоций, несущих в себе элемент импульсивности. Эта импульсивность и проявляет себя в виде эмоций, которые мы связываем с инстинктами, как неким ответом на раздражение, вызванное внешними воздействиями. Именно она не даёт нам возможности понять и осознать возникшую ситуацию, а потому мы реагируем на неё бессознательно и бездумно, проявляя свою животную природу. В этом проявлении не играет существенной роли даже то, что мы являемся не только разумными существами, но ещё и существами, обладающими речью. Находясь в таком состоянии, мы, конечно, не можем говорить ни о каком жизненном опыте, кроме того, который передают нам наши предки и предыдущие поколения. Но и в этом случае сохраняется некая информация, которая передаётся нам нашими родителями и нашим родом.

Будущее жизни в таком представлении является нам в виде некой локальной точки – события. Именно поэтому мы говорим о желаемом будущем, а потому о том, что мы хотим и желаем в дальнейшей нашей жизни и дальнейший жизни самого человечества. Вследствие того, что желания различны, мы имеем некий репер представлений о будущем. В силу этого будущее становится неопределённым, а потому идёт постоянная борьба за новую идею, которая возможно реализуется в будущем. И здесь мы не учитываем и просто не берём во внимание генесис развития самой цивилизации. Мы как бы бессознательно желаем и этим желанием отгадываем, а точнее, гадаем, каким оно будет, не беря и не принимая во внимание основной принцип жизни человечества, которым является принцип преемственности. Генесис выступает как некое новое качество преемственности, но уже представляющей собой не множество точек – событий, а непрерывный ряд изменений форм и состояний самой природной реальности. Вот почему мы говорим, что знание генесиса развития природной реальности позволяет понять её в своей целостности, некой нерасчленимой единичности, универсальности и тотальности. Знания генесиса развития человечества позволяет понять его развитие в будущее, которое выступает для нас уже в некой своей определённости, потому что является закономерным этапом преемственности поколений. Только в этом случае мы несём и всю ответственность за создаваемое нами будущее, а не ищем того, кто ответит за его последствия. Будущее человечества, как и будущее самой человеческой индивидуальности, зависит только от них самих, но становится независимым от них, если мы отдаём его в “руки” бессознательного, которое низводит его к случайному и не желаемому будущему. В лоне бессознательного все является случаем или же простой игрой случая, а потому и наша жизнь является неким случайным явлением в природе, а не её неким закономерным этапом её развития и генесиса.

В таком представлении и жизненный опыт есть не что иное, как некий наш опыт жизни, опыт её развития, изменения и сохранения. Этот опыт связан непосредственно с её носителем, а потому без рассмотрения его мы не сможем не только понять, но и осознать того, что есть такое жизнь. А потому перейдём к изложению философии человека, а затем соединим в неком едином философии жизни и человека, получив философию самой человеческой жизни, а потому и философии познания уже самой человеческой жизни. В этой части книги, мы выделили основания, законы и метод, с помощью которого на этих основаниях можно объяснить, понять и изучить уже саму природную реальность в её некой целостности, некой нерасчленимой универсальности, неповторимости и индивидуальной неповторимости.

Глава II. Человек. Философия человека.

2.1. Человек как понятие.

Обратимся к понятию человека и к тому, что мы вкладываем в само понятие человек. Обращаясь к понятию как некой именованной сущности, можно утверждать, что понятие человек есть некое составное понятие, образованное двумя именами, которыми являются: чело – и – век. В понятие человек вкладывается время, протяжённость которого определена как век или сто лет и чело, как лицо, присущее ему ещё и как некая особенность, отличающая его от других живых существ. Эти именованные сущности образуют понятие человек – лицо, живущее век или сто лет. Кроме этого понятия существуют ещё и некое множество понятий, а, точнее сказать, определений под которые и подводится понятие человек. Подведение того или иного понятия под исходное, есть уже не что иное как его определение, а потому кроме понятия человек, существует ещё и определение человека. Оказывается, что определений человека много, т.к. под него можно подводить все-то конкретное, отличное от других живых существ. Так по отношению к материи, и её видам его можно определить как один из видов живой материи. Если же учесть то, что он ещё обладает разумом, то тогда его можно определить как живое, но уже разумное существо. Кроме живого и разумного, мы взяли ещё и сам факт его существования, а потому и отразили его в определении человека. Факт существования отражён в понятии существо, как уже некое ставшее, которым является его существование или же просто сущее. Человек есть кроме всего этого ещё и сущее, если мы определяем его в лоне существования. В лоне природы он есть природная реальность, являющаяся в мир в форме человека. Вот так мы получаем множество определений человека. Можно сказать, что этих определений превеликое множество. Но, что мы на самом деле узнаем о человеке, гоняя определения по кругу, или же просто переопределяя его через некие другие понятия. Если вы посмотрите внимательно на приведённые нами определения, то легко обнаружите и поймёте, что в познании самого человека мы не продвинулись ни на шаг, зато, уже имеем некое множество тождественных или отождествлённых с самим понятием человек понятий. Это мы уже показывали, когда говорили о жизни и её определениях, в книге “Ах, эта жизнь человеческая!”, являющейся введением в философию жизни. Это происходит от того, что в качестве, определяющих понятий мы берём некие объекты или их характеристики, которые являются и выступают в виде неких, определяющих его сущностей. Но, оказывается, что в истинной науке, определяющими его сущностями должны является некие основания, под которые мы подводим и через которые определяем то или иное понятие. Беря в качестве оснований некую объективность, мы просто сводим понятие к определению, достигая тем самым тождественности, как самого определяемого понятия, так и определяющего его понятия. Определяющее и определяемое понятие становятся просто неразличимыми и тождественными, хотя несомые ими сути и смыслы все – таки различны. Объективность мы понимаем как формальную, несущую на себе не суть и смысл объекта, а только одну его форму. Именно такая объективность, в настоящее время, царит в современных науках. Понятие, с необходимостью, должно нести в себе некую раскрываемую суть и понятый нами смысл, а потому оно должно стоять на том или ином основании, под которое мы его и подводим. В противном случае мы просто подтаскиваем известные формы под неизвестные, отождествляем их и выдаём уже как некую объективность. Оказывается, что эта объективность часто просто отождествляется с субъективностью, которую в определении выявить порой просто невозможно. Так происходит замещение формального субъективным, которое и выдаётся уже за нечто объективное. Вследствие этого современная наука приобрела нечто схожее со свалкой ниток, в которой много всего есть, но непонятно чего в ней нет и что есть в ней на самом деле. Так и в науке много бытует различных мнений по тому или иному вопросу или проблеме, но нет истинных, объективных, а не формальных знаний. Это в первую очередь связано с тем, что мы до настоящего времени познаем не саму жизнь, а её некие модели, не человека, а его некие модели, которые и являются теми формальными знаниями, не позволяющими нам проникнуть ни в суть и смысл жизни, а отсюда в суть и смысл самого человека. Модели есть некие мёртвые объекты, а потому они не несут в себе ничего живого и ничего человеческого. Человек, в своём модельном представлении, есть просто некое существо, имеющее своё строение, состав и структуру, в которых протекают ещё и некие процессы движения. Это есть либо идеальный, либо механический, либо биологический или же социальный человек. Оказывается, что такая определённость человека связана с тем или иным качеством, которое мы ему приписываем, осуществляя путём их выделения в нем. Это качество задаёт нам типологию и самого человека, хотя правильнее говорить о качествованиях, в которых может прибывать человек. Ведь качествования могут меняться на протяжении самой жизни человека, но его суть и несомый ею смысл остаётся неизменным. Он есть некий универсальный инвариант, повторяющийся снова и снова, заложенный в самом геносе и генесисе человека, выражающий в его неизменной форме, который нам являет уже сама природа.

В понятии человек, как мы уже говорили, отражено время и лицо или несомый им лик, а потому данное понятие есть уже некое составное понятие, несущее в себе суть и смысл имён его выражающих. Временное отражает в себе, что человек есть некое временное существо, являющейся в мир и пребывающий в нем уже некое вполне определенное время. Время не является его определением, а есть некая проблема в его через него определённости. Лик или лицо также обладает этой определённостью, т.к. отрицает его от других схожих с ним существ. Лик есть также некая временная подвижность, некая изменчивость живого существа, называемого человеком, а потому и он также является и несёт в себе некую проблему, связанную с его пониманием. Именно такова суть любого понятия, а что под него не попадает, то оно просто таковым не является. Вот почему в формальной определённости нет проблем, т.к. её заместил сам объект, который и стал проблемой. Но в силу того, что он визуален и видим нам, мы его используем и ставим как определяющее того или иного понятия. При этом, как оказывается, мы не определяем понятие, а просто сводим его к этой объективности или объекту. Вот почему в настоящее время формальность наук достигла того предела, за который выйти просто невозможно. Примером тотальной, формальной объективности является термин, который несёт в себе пустое имя, не имеющего в себе никакой сущности, а потому не несущей ни смысла и ни сути. Пустые имена есть простое отождествление одной формы с другой, выражением которой служит некая наша способность к отождествлению форм, а потому и простота в сведение одной формы к некой другой уже сходной с ней формы.

Так в лоне телесности материи человек представляет собой не что иное, как некий определенный вид телесной материи, называемый существом, потому что уже само тело является его же представителем в существующем мире вещей. В таком полагании человек определяется как живое материальное существо. Определений человека можно привести огромное количество, но при этом его суть все равно остаётся лежать в лоне именованной сущности, которую несёт в себе понятие. В силу того, что наши знания постоянно изменяются и пополняются, изменяются и сами понятия, потому что имеют свой только им присущий им генесис. Мы же рассматриваем понятия не в его генесисе, а в его неком тотальном полагании. Это приводит к тому, что понятия начинают изменяться или заменяются другими понятиями. Так на смену тотальности сущего приходит тотальность бытия, а на смену предметной формы познания – объектная или объективная форма познания. На смену аристотелевского эфирного (космического) человека приходит декартовский материальный (земной) человек.

Рассматривая понятие человек через генесис самого этого понятия, мы можем утверждать, что оно изменяется не, по сути, и смыслу, а по форме своей определённости, потому с чем мы его отождествляем. Об этих отождествлениях мы говорили, а также представили в определениях человека. Более того, в науке и философии человек представляется в своём качестве, которое, как оказывается, полагается ещё и тотально. Так факт существования человека и всего того, что существует в мире выступает как некое конкретно – всеобщее, поэтому полагается, как некая универсальное качество в снятом виде, образуя тем самым категорию, являющуюся нам в виде сущего. Аналогичным образом определяется и бытие как некое бывание в мире. Это свойственно как человеку, так и явлениям, возникающим в природе. Человек не является категорией, а является понятием, потому что категория отражает сам факт наличия в мире того или иного универсального, присущего всему качества. Вот почему и отчего категория пуста, а понятие полно, т.к. несёт в себе некую суть и отражает в себе ещё и смысл некой именованной сущности. В лоне категории мы имеем некое единое, пустое и формальное, имеющее отношение уже и ко всему мирозданию.

Генесис понятия, с необходимостью, следует и связан с генесисом самого человека. Поэтому он завуалирован множеством субъективных факторов и характеристик, которые мы выделяем, а ещё и наделяем ими то или иное познаваемое. Кроме этого, множество мнений приводят к тому, что сама объективность познаваемого становится чистой субъективностью, потому что связана с личными качествами и наклонностями носителя того или иного мнения. Такова в настоящее время наука, наука мнений, а не наука знаний. Рассматривать генесис понятия вне генесиса самого человека, это все равно, что рассматривать некоторый его орган вне его самого. Так, например, поступает биологическая наука, рассматривая системы дыхания или кровообращения вне человека. Такая система заведомо будет механической, мёртвой системой, т.к. выносится из лона человека и рассматривается только с точки зрения, происходящих в ней движений и процессов. В таком полагании и в таком представлении о самом процессе нашего познания мы, с необходимостью, умерщвляем познаваемое, которое становится статическим, а потому мёртвым и механическим. Вот почему все наше познание в настоящее время механизировано до предела, из которого, как оказывается, мы не можем не только отойти в сторону, но и просто выйти. Оно как болото затягивает нас все глубже и глубже. Мы же до сих пор так и не можем понять этого, не говоря о осознании этого человеком.

Кроме понятия человек есть ещё множество понятий, которые его замещают. Так, например, с понятием человек отождествляют понятие личности, индивидуальности, мужчины, женщины и т.д. В этом отождествлении выступает некая его новая определённость, выступающая и являющаяся уже неким его “перевёртышем”. Личность – это тоже человек, как им является индивидуальность, мужчина, женщина и т.д. Качества человека начинают определяться через само понятие человек и несут в себе только его атрибутивность, выраженную через некие присущие ему признаки или же просто характеристики уже как некого объекта. Суть и сущность человека при этом остаётся той же самой, хотя и наделяется внешними атрибутами. Она задаёт некие черты сходства и различия одного человека от другого, но не является проявлением его истинного качества, которое является неким результатом его жизни или прожитого промежутка жизни. Сущность человека проявляется в его делах, а суть, в тех словах, которые он несёт и с помощью которых выражает свои мысли. Ведь именно ими и с помощью их он выражает свою суть и несёт в себе адекватную им сущность. Кроме этого, сущность человека проявляется в его способностях реализовать себя в направлении улучшения отношений с другими людьми, т.к. в этом случае он сохраняет и укрепляет саму жизнь. Не поступки людей определяют их, а дела, которые они делают для людей.

Живя в обществе себе подобных, человек стремится не только к простому выживанию и сохранению себя как индивидуальности, но ещё и к сохранению, созданной им среды, называемой социальным миром. Этот мир имеет своё собственное строение и в нем существует множество, созданных им социальных структур. В них и через них человек может реализовать себя, проявить свою сущность и суть, а потому осознать и смысл своей жизни. В этом мире человек является и выступает как личность и как индивидуальность. Понятие человек превращается в понятие личности и индивидуальности, точнее сказать, эти понятия уже становятся его определениями. Человек есть личность, индивидуальность. Оказывается, что и сами эти понятия могут быть определены через понятие человек. Личность – это человек, индивидуальность – это тоже человек. Так мы, начинаем гонять понятия и определения по кругу, а потому в определении, определяющее может, поменяется местами с определяемым. Именно это мы и показали. Вот поэтому и в этой связи нам необходимо различить, понятие от определения, иначе мы будем заменять или просто отождествлять понятие с определением, а определение с понятием. Понятие как мы уже говорили, несёт в себе суть и имеем смысл, а потому, с необходимостью, содержит в себе саму природную реальность, которую часто отождествляют с её именованной сущностью. Мы даём имена природным реальностям, которые содержат элемент нашего чувственного её восприятия. В этом случае элемент субъективности или внесения в понятия человеческого является неразрывно связанным с самой природной реальностью. А потому в основу его мы полагаем именно наше чувственное восприятие, точнее сказать, то воздействие, которое на нас оказала, а потому и всегда оказывает та или иная природная реальность. Поэтому в основу понятия мы вкладываем то или иное наше чувственное восприятие, то или иное чувство, которое вызвала в нас та или иная природная реальность. Определение содержит в себе разумную составляющую, а потому оно и задаёт тот предел, в котором существует данное понятие. Определение есть предельное понятие, которое переведено нами в некую разумную, а потому и объективную конструкцию. Она связана уже с объектом, а потому несёт в себе ещё и чисто формальную определённость природной реальности как уже некой объективной, видимой или же визуализированной природной реальности. Форма задаёт нам определённость, а потому и поэтому понятие превращается в определение, само становится определением, отождествляясь тем самым с самим понятием. Разумное понятие есть уже определение. Именно в этом проявляется генесис самого имени природной реальности. Категория переходит в понятие, а понятие в определение и т.д. В этом состоит генесис, а потому и проявление у имени некой присущей ему системности. Так обстоит дело и с именем человек, генесис которого такой же, как генесис и любого имени. Вот почему, мы говорим о понятии человек, об определении человек, а потому можем говорить и о категории человек. Оказывается, в лоне сущего, человек определяется как человеческое существо. В философии человек превращается в личность, которая и является философской категорией. Более того, категорией философии является также и индивидуальность. Поэтому в философии используют не категорию человек, а категорию личность или индивидуальность. Через понятие человека раскрывается как личность, так и индивидуальность. В определение личности и индивидуальности мы полагаем некое качествование человека, подводим под них его в некой тотальной всеобщности. Все это показывает, что в таком полагании мы не можем удержать отличие категории от понятия, а понятия от определения. Они все в таком полагании, с необходимостью, уже перемешиваются, а потому часто просто подменяются друг другом.

Рассматривая понятие человек, мы, с необходимостью, приходим к тому, что это понятие несёт в себе некую суть и смысл, а потому именует сущность, как существующую в виде наличного бытия и представляемая нам в том или ином виде. Вид подчёркивает видимость, нашу зрительную способность, воспринимать природные реальности. Но это восприятие различно в зависимости от неких личных качеств познающего. Это есть субъективность в описании и познании природной реальности. Убрать её можно только путём перехода от познания объектов, предметов и моделей природы, к познанию самих природных реальностей. Для этого нам, необходимо установить генесис самой природной реальности. Человек является природной реальностью, а потому постоянно развивается и изменяется, тем самым имеет генесис своего собственного развития. Но, как оказывается, что природа тоже имеет свой генесис, который неразрывно связан с генесисом самой природы. В силу этого природа, как и человек, является постоянно развивающейся, изменяющейся в направлении информационной насыщенности, информационной сложности при этом, оставаясь целостной в лоне любой существующей природной реальности. Любая природная реальность поэтому обладает независимостью, неповторимостью и целостностью независимо от того какие имеет размеры и форму. Представляя её в виде частей, мы не сможем воссоздать её первоначальную целостность, а потому идём на моделирование и идеализацию целого, но уже состоящего из неких частей. Мы показали, что такое представление есть не что иное, как умерщвление жизни, а потому и самого человека. Поэтому познать как жизнь, так и человека в таком случае просто нельзя, да и невозможно. Вот почему мы рассматриваем природную реальность как нерасчленимую целостность, как индивидуальность, которая разрушается, если мы её представляем в виде частей или неких элементов. Природа не может быть положена в лоно сущего только потому, что мы потеряем её динамику или же просто сведём её к некой трансляции отдельных природных сущностей по пространству. Сама природная реальность в этом случае становится уже природной сущностью, а потому лишена истинной динамики, являющийся нам через её генесис. А потому рассмотрим человека ещё и как некую сущность.

2.2. Человек как сущность.

Кроме понятия человек сам же человек является некой сущностью, несёт в себе ещё и некую суть и смысл. Пока же остановим своё внимание на сущности человека. Если говорить о сущности, то она является неким именем всего того, что несёт в себе существование, что является существующим, а потому определяется, а ещё и является носителем сущего. Сущность поэтому есть не что иное, как существующее, а потому все, что не проявлено, не является существующим или же просто не существует. Сущее, очень тесно связано с видимым, а не с тем, что является невидимым. Именно это невидимое отдаётся на дань природе и считается, что она выступает как некая потаённость и потенциальность, а потому лежит в лоне невидимого, но может быть визуализировано и стать видимым, путём использования технических устройств. Понятие сущее есть некая всеобщность видимого нами мира, а потому оно выступает в неком многообразии своих форм и видов. Сущее есть снятое качество, определяющее существование. Это качество присуще как природе, космосу, мирозданию, так и самому человеку. Именно это качество, снятое с человека и положенное в космос стало представлять и являться сущим уже в своей универсальности, в силу того что космос является таким же существующим, как и то, кто его наблюдает и осуществляет его познание. В лоне генесиса, сущее является уже неким качествованием природы, неким её выразителем, которое мы воспринимаем с помощью нашего зрительного ощущения. Поэтому человек выступает в силу своего явления в мир как сущее, а потому и как некая сущность. Именно так проявляется сущность человека в мире природы. Являясь к тому же ещё и материальным телом по отношению к природе, создавшей его, человек выступает и как некий объект познания ещё и в том мире, который он непосредственно создаёт уже сам. Этот мир является миром второй природы или искусственно созданным миром, называемым социальным миром или просто социумом. В этом мире человек является уже неким искусственным образованием, а потому становится уже личностью или индивидуальностью, т.к. несёт в себе качества не самой природы, а качества социального мира. Именно личность подчёркивает, что человек превращается в этом мире в личность, являясь носителем “лица”. Но смысл несомый в имени личность, соответствует не лицу, а личине, в которую «закукливается» (аналоги, куколка бабочки – это своеобразная оболочка или капсула, внутри которой происходит формирование бабочки) человек, находясь в социальном мире. Эта личина, есть не что иное, как приобретение и одевание на себя того, чем живёт социальный мир. В силу того, что он многообразен и многогранен, определить его основную тенденцию изменения крайне сложно, а потому многие из нас подстраиваются под него, надевая на себя ту личину, которая позволяет нам в нем просто существовать. Эта личина, тесно связана с игрой, а также с играми, в которые мы играем с социальным миром и существующими в нем различными структурами. Но т.к. они представляют собой человеческие группы, коллективы или сообщества мы играем в личность именно с ними, а потому и с другими людьми. Вследствие того, что игра является самой простейшей формой утверждения себя как человека мы надеваем, играя на себе личину, становясь при этом уже личностью. Но, как оказывается, на самом деле личность не есть простой игрок с социальным миром или же в социальный мир. Это есть некое качество социального человека как индивидуальности, в её неповторимости, единственности и только ему присущей особенности. Игра присуща детям, но она присуща и взрослым, а потому и тому миру, который они создают. Но детские и взрослые игры отличаются по степени своей жёсткости и целеустремлённости. Вот почему в социальном мире происходит постоянная игра в личность с целью утверждения себя в нем. Такой социальный мир играет в животные игры, основу которых составляет борьба за существование, за лучшее место в нем, а также ещё и за личное благополучие.

Человек как сущность есть не что иное, как существующий, а потому видимый нам. Видимое составляет то, что мы называем ещё объективным и имеющим форму, т.к. определяющим для формы, полагаем именно пространство. По отношению к нему мы говорим и том, что видим. Кроме этого, сущность содержит в себе не только то, что существует, но и то, что это существующее несёт нам сама природа. Природа представляет нам на пространстве свои формы, которые мы называем объектами, а также проявляет свои состояния – называемые явлениями. Но, кроме этого, природа является ещё и потаённой, т.к. имеет в себе информационную и энергетическую составляющие. Энергетическую составляющую природы мы научились познавать, а вот информационная составляющая для нас так до настоящего времени и осталась в лоне своей потаённости и потенциальности. Кроме того, если говорить об энергии то, её мы познаем только в лоно движения тел, а потому связываем именно с самим движением, которое, как оказывается, понимаем чисто механически. Даже если мы говорим о движении света и тепла, то и их движение мы представляем в виде того или иного механизма. Отличие движения от тепла не означает того, что мы не используем механику для их описания и объяснения. Все существующие движения есть механические движения, хотя и различаются разве только тем, что имеют различные носители. Но ведь для их описания мы все равно используем представление движения как простую трансляцию их носителей в пространстве. Такое представление движения, с необходимостью, приводит нас к описанию любой динамики и любой динамической сущности через движение. Развитие науки привело к тому, что изменения, происходящие в природе, полностью не могут быть описаны только через движение. Все вообще не охватываются только таким нашим представлением о движении. Но как показывает развитие науки человек, являясь некой сущностью, несёт в себе ещё некую суть и имеет некий смысл. В лоне природе и по отношению к ней оно также имеет и эти составляющие, а потому говоря о сущности человека, мы должны выявить и эти составляющие, которые, с необходимостью, должны быть определены и рассмотрены именно в лоне природы, а не в лоне социального, искусственного, созданного им же самим мира. В лоне природы мы уже выявили и определили, что он есть такое. Но, оказывается, это понимание человека связано с представлением о самой природе, с тем, как мы её себе представляем и что в ней наблюдаем и понимаем. Если же изменить представление о природе, а оно меняется с развитием, как самой науки, так и наших знаний о самой природе. Неизменность наших представлений, а потому и наших знаний о ней приводит к тому, что ранее применяемые схемы анализа и синтеза знаний приходят в резкое противоречие с тем, что ещё обнаружила и открыла наука о природе. Так информационная составляющая природы до настоящего времени так и остаётся неразработанной, кроме неё энергетическая составляющая гибнет и засыхает в лоне своего механического представления. А ведь физическая наука выявила в энергии некие универсальные элементы или инварианты, через которые проявляется уже её не механическо – энергетический смысл, а энергетически – информационный смысл. Вследствие этого, сама природа несёт в себе уже некую информационную составляющую, которую часто отождествляют с энергией, говоря о информационно – энергетической составляющей и самой природы. Природа не выступает в пространстве и по отношению к нему только в виде сущего и бытия, она является нам ещё и в виде информации. Но, как оказывается, эта информация проявляется ею в виде существующих объектов и структур, которые она являет нам на пространстве и через пространство. Это есть не что иное, как её статические элементы, динамику которых она помещает в их внутреннее лоно. Но эта внутренняя динамика проявляется на самих объектах, которые существуют ещё и во времени. Эта потаённость природы связана с тем, что она развивается, изменяется, а не только движется по некому кругу все время, повторяя себя через объекты и явления, которые мы и наблюдаем. Более того, она постоянна, прячет свою информационную составляющую, сворачивает информацию, а потому мы не можем её выявить и понять. Это состояние природы проявляется и на самих её объектах в виде их коллапса или как мы его ещё называем смертью или гибелью объектов. Но гибель её элемента не есть гибель и смерть её самой. Через это и путём этого она снова проявляет себя на пространстве, но уже в виде некой новой информационной структуры, хотя форма её может и не изменится заметным для нас образом. Процесс старение самой материи есть не что иное, как её информационный рост, который, с необходимостью, реализуется в будущем в виде старого объекта, но уже несущего в себе некое новое качество. Это качество не есть то качество, которым мы наделяем ту или иную сущность природы, потому что берём его только как некое внешне отличие одного от некого другого. Вследствие этого природа выступает на пространстве как вещее, неся о себе информацию, которую мы с раскрываем с помощью пространства и на пространстве. Сама природа при этом актуализирует информацию также на пространстве и через пространство, представляя себя в виде объектов и существующих на нем структур. Поэтому статика природы проявляется через сущее, бытие и т.д. Динамику же самой природы мы также полагаем на пространство путём отождествления времени с движением или же просто путём простой подмены времени самим движением. Так мы сводим пространство, время и движения друг к другу, а потому и просто их не различаем, как не различаем даже простое существование природы от её постоянного развития и изменения. Более того, именно отождествления материи и природы привело к такому представлению и пониманию пространства, времени и движения. Природа является нам как вещее, как то, что несёт о себе информацию, а потому не может быть положена как некое сущее или бытие. На это указывает нам и развитие самой науки, потому что, все имеющиеся знания о ней уже не помещаются в лоно сущего или бытия. Ведь они есть не что иное, как статические конструкты самого нашего познания природы, точнее, являются уже некими её мёртвыми представлениями. С этими мёртвыми представлениями нам не узнать, а не то, чтобы познать хоть, что – нибудь из вечно изменяющейся, цветущей и развивающейся самой нашей жизни. Жизнь есть вещее, и находится именно в этом лоне, как в нем находится и сам человек. Вот почему ни сущее, ни бытие не дают нам возможности познать как жизнь, так и его носителя, которым является человек.

Человек, кроме того, что является сущим, проявляет себя ещё и как бытие. Бытие человека связано с его утверждением в природе, как некого явления, как бывание в пространстве, а потому и по отношению к самому пространству. Быть это знать находится в нем, значить реализовать себя как природную индивидуальность по отношению к природе. Но в силу того, что природа выступает как некое пассивное начало, бытие человека проявляет себя по отношению к ней уже некую свою активную составляющую, а потому идёт на её изменения и на изменения уже самой природы. Все это приводит к тому, что он устраивает её по аналогии с природой, путём её познания. Но эта природа становится как искусственная, как механическая природа, которая и называется второй природой. Устраивая её, так как естественную природу человек только приближается к ней, т.к. в основу познания её полагает некое идеальное, математическое, образующее уже некий механический топос её. Именно он её и начинает представлять. Но природа не такова и не такая как мы её полагаем, вот почему первая и вторая природы так сильно различаются и уже не могут быть просто отождествлены. Но современная наука делает такое отождествление, а потому наши знания о самой природе так не соответствуют той природе, которую мы создали и создаём.

Бытие человека реализуется именно через вторую природу, а потому первая природа становится в ней просто материей или материалом для её создания. Вторая природа реализует себя в социальном мире по отношению, к которому она только и имеет свой некий смысл и несёт ещё и некую суть. По отношению к первой природе она выступает уже как некая природа, уничтожающая её. Утверждения бытия человека есть утверждение его как властелина над первой природой, а потому существование в отличие от бывания человека несёт в себе ещё и некий элемент конечности, предельности по отношению к его существованию. Сущее подчёркивает появления, явление его в мир из мира природы. Бытие же утверждает его как действующее начало природы, способное к тому, чтобы развиваться. Именно такова суть и сущность человека в природе и по отношению к природе. По отношению к социальному миру его сущность и суть есть уже его бытие, как утверждение себя в этом мире, а ещё и посредством его. Быть требует действий в этом мире, сущее же есть простое существование человека в природе и по своей природе.

Итак, бытие и сущее, преломлённое через лоно самого человека есть не что иное, как некие универсальные качества, принадлежащие и самой природе. Поэтому сущее и бытие, есть некие универсальные, присущие всему, что есть в природе, а потому и самой природе. Но, как оказывается, и именно это мы и показали, жизнь самого человека не попадает ни под понятие сущее, ни под понятие бытие. Она сама есть понятие и универсальная категория, а потому образует философию жизни, как образует её ещё и её носитель, которым является человек. Вот почему мы говорим о философии жизни и о философии человека. Именно жизнь является основанием и самым первым основанием, потому что именно она присуща и самой природе. Мы же вводим некие идеальные конструкции, такие как сущее и бытие, выделяя тем самым и подчёркивая при этом только универсальность всего того, что являет нам сама природа. Это означает, что природа, находясь в лоне живого, представляет на пространстве свои формы, точнее сказать, проявляет на нем свои формы, одной из которых и является человек. Но почему мы их считаем неизменными, статическими и механическими остаётся для нас так и не понятным и не выявленным. Хотя по отношению к разработанному нами пониманию природы мы можем ответить на этот вопрос. Природа, является нам через пространство, представляя на нем многообразие своих форм, а потому она не может быть статической и неизменной даже там, где, она нам себя представляет, потому что тогда нам просто не понять все её проявления. Тогда мы, с необходимостью, должны положить то, что она самосоздающая и саморазвивающаяся по своей сути и сущности. Но тем самым мы закрываем для себя сам дальнейший путь её познания, потому что тогда она просто становится некой вещью в себе и для себя, а потому любой её составляющий элемент также непознаваем и является, как и она сама вещью в себе или вещью для себя. Но развитие самой природы, как и человека, с необходимостью, ведёт к тому, что сами они постоянно изменяются и развиваются, осуществляя тем самым своё постоянное развитие и изменение путём взаимопроникновения, информационного и энергетического обмена. Развиваясь человек, развивает и саму природу, через развитие которой он уже может осознавать как себя самого, так и сотворившую его природу. Вот почему человек является открытой системой, каковой является по отношению к нему и сама природа. Такова и именно таким образом проявляется вещность человека, его информационность и энергийность как по отношению к первой, так и второй природе. Именно поэтому человек постоянно стремится изменить вторую природу, точнее сказать, привести её в соответствие с первой природой. И это невозможно свести к некому механическому процессу, потому что процесс есть не что иное, как умерщвление генесиса развития, как самой природы, так и человека. Вот почему и отчего нас так тянет к истинной природе, к природе, которая нас создала и без которой мы не сможем не только существовать и быть, но и просто жить. А потому сущность человека заключена именно в том, что человек, имея свой собственный генесис развития, которым наделила его природа, несёт в неё все те изменения, которые с ним происходят за время его жизни. Ведь иначе мы не можем не только понять, но и просто представить для чего природа наделяет нас ещё и разумом, потому что её разум не есть чисто механический разум, который, в настоящее время, стал тотальностью и всепоглощающей сущностью. Наш разум не есть чисто идеальное образование, чисто нечто такое встроенное нами, быть можем кем – то более умным, чем мы. Он есть некий итог общего генесиса и развития самой природы, а потому постоянно устремлён к ней, постоянно ищет в ней то, что пока не может охватить и понять только для того, чтобы сама природа приобрела этот опыт через свой же собственный, созданный ею самой носитель. А потому обратимся далее к этой интенции человека, которой является не что иное, как познание всего того, что ему является и существует. Но обратимся мы к универсальным знаниям, рассмотрев при этом человека и философию, человека и знания, которые он приобрёл за время своего существования и бытия.

2.3. Человек и философия.

Говоря о человеке и философии, мы, с необходимостью, должны обратиться к самой сущности философии, точнее, к тому смыслу, который она в себе имеет и несёт. Философия с точки зрения сущности есть не что иное, как любовь к мудрости. Человек же есть просто некое существующее, некий носитель этого существующего, а потому по отношению к мудрости и любви он выступает как некий носитель, этих составляющих самой сути философии. Но говоря, о человеке и философии, мы будем различать философию самого человека от самой философии. Именно в этом случае мы имеем отношение к философии, а потому и отношение к любви и мудрости. Именно с этой стороны мы и будем рассматривать человека и философию, а затем рассмотрим её уже как некое нерасторжимое единство, некое присущее единство, как самой философии, так и человеку уже в лоне философии человека. Отношение появляются там, где мы имеем дело с тем, что не принадлежит нам или же, мы просто полагаем это не принадлежащим нам. Поэтому мы говорим о человеке и о философии с точки зрения их сущности, сути и несомого ими смысла. Сами отношения несут и имеют в качестве основы наше приятие или неприятие чего – то или же кого – то. Мы будем иметь отношение только к этому чего – то, т.к. кого – то является познающим, тем, кто ещё и осуществляет познание. Сам акт познания, как оказывает, возможен только тогда, когда мы принимаем это чего – то. Если мы принимаем мудрость и любовь, стремясь к тому, чтобы поместить их в своё лоно, то тогда и тем самым осуществляем приятие любви и мудрости, а потому стремимся понять и осознать, что это есть такое в случае отождествления их с нами. Так, если мы отождествляемся с любовью, то тогда, с необходимостью, должны любить все, а потому использовать для познания этой всеядной любви свою мудрость. Это означает, что мы должны судить о любви с позиции мудрости, или же просто любить её саму. Любовь и мудрость есть то, через, что мы должны осуществлять своё познание, но это познание должно основываться на любви и мудрости. Человек и любовь к мудрости, оказывается, не могут существовать только в виде некого отношения, потому что любовь и мудрость принадлежат именно ему. Поэтому отношение к любви и мудрости у человека может быть различно, но составлять некие основания для познания они не могут. Это связано с тем, что сами они требуют от человека понимания и познания, а потому понять и познать что – то через то, что мы не понимаем и не знаем просто невозможно. Поэтому необходимо определить любовь и мудрость через некие другие понятия, которые будут являться определяющими их сущностями. Мы снова вернулись к бесконечной проблеме определения одного через другое, другого через третье и т.д. и т.п. и так до бесконечности. Если же взглянуть на это глубже то, тогда мы можем констатировать то, что любовь к мудрости есть не что иное, как некие состояния человека, в котором и через которое он только и может осуществлять своё познание. Любовь и мудрость есть те состояния, в которых должен находиться человек, чтобы заниматься познанием или просто философствованием. Оказывается, что, говоря об отношениях человека к любви и мудрости, а вместе с этим и о любви к мудрости мы пришли к тому, что это не есть отношения, а есть некое состояние, в котором мы только и можем осуществлять познание. Но если же брать только отношение к ним, то мы, с необходимостью, должны определить любовь и мудрость, а также и любовь к мудрости через другие понятия, их определяющие. Это приведёт к тому, что они не будут являться основаниями, а станут просто некими понятиями, которые определяются через некие другие понятия, которые в свою очередь должны и являться основаниями. Но так и таким образом, мы не придём вообще ни к каким основаниям, т.к. будем постоянно искать, да ещё и переопределять их. Оказывается, что современная философия берет в качестве своего главного основания именно отношения человека к природе, а не любви к мудрости. Именно в этом заключена субъективность и именно таким образом она проникает в лоно самой философии. Мы не будем повторять всего того, что уже привели и высказали по отношению такого представления и понимания философии. Оказывается, что истинная философия все – таки не ушла от оснований. Кроме них было выявлено, что она выявляет ещё и то, как и почему человек осуществляет своё познание именно, так и именно таким образом, а не как – то по – другому. Это в свою очередь приводит к тому, что философия кроме выявления оснований познания стала решать ещё и проблему того, как человек познает мир и уж если он его познает, то почему он это делает так и не иначе. Кратко это можно выразить ещё и таким образом: почему мы думаем именно так как думаем и познаем, так как познаем. Именно на эту проблему мы обратим своё главное внимание, говоря о человеке и философии. Если же говорить об отношениях человека и природы, то мы попадаем не в область философии, а скорее в область, где властвует мнение, которое часто подкрепляется авторитетными фразами и словами для усиления своего собственного мнения. Наука в таком лоне, превращается в некую груду мнений и начинает постепенно умирать, сдавая свои позиции чистой практике, которую мы часто называем просто жизнью или же просто отождествляем с ней.

В связи с этим возникает естественный вопрос о человеке и философии, точнее сказать, о месте, которое занимает в его жизни философия. Но в этом случае мы снова идём на то, что помещаем в лоно человека философию, либо в лоно философии помещаем уже самого человека. Отсюда следует, что если мы этого не делаем, то, с необходимостью, утверждаем отношение человека к философии, потому что как сам человек, так и философия являются уже некими отдельно и независимо существующими сущностями. Связать их мы можем только отношениями, а потому любую связь и называем отношением. Отношение несёт в себе субъективность, так как преобладающим в них является человек и поэтому он вносит нечто своё в эту их связь, которая и становится уже неким отношением. В самой природе вещей мы не встретим отношений, т.к. самой природе они просто неприсущее. Во второй природе, искусственно созданной человеком, отношения, оказывается, имеют главенствующую роль. Именно они в ней становятся основаниями для нашего познания социального мира, а потому и самой второй природы. Вот почему хотим мы этого или нет, все равно подводим под независимые друг от друга сущности отношения. Если же помещаем одно в другое, то тогда имеем дело с отождествлением. Именно так и таким образом мы полагаем познаваемое, а потому и сами сущности, совершая тем самым процесс познания.

Философия для человека играет роль некого жизненного опыта, который связан непосредственно и только с самим нашим познанием. Опыт познания есть некий опыт жизни людей, т.к. осуществляя познание, человек тем самым познает себя и управляет процессами, которые являются ничем иным как некими идеальными этапами и шагами, протекающих в природе явлений. Сами явления в процессуальности сводятся к неким имитаторам с помощью, которых мы представляем то или иное явление. Процесс есть представитель явления уже в некой его прерывности, взятый к тому же ещё с некой вполне определенной стороны. Философия есть опыт познания самой жизни, а не её идеальных представителей. Хотя конечно мы должны понять, что пройдённый нами этап познания необходим для того, чтобы реализовалась возможность уже некого нового этапа нашего познания, которая связана с познанием уже самой жизни. Философия неразрывна с человеком и с самой жизнью, а потому не имеет смысла вне их, а также в лоне мёртвой или умерщвлённой природы и материи. Но именно в этом лоне существовала философия прошлого. Конечно, это не касается тех, кто непосредственно видел, понимал и осознавал, а также построил и представил нам величайшие философские системы и то, как мы осуществляется само познание. Поэтому человек и философия связаны неким общим и неразделимым лоном только потому, что познание осуществляет сам человек. Но осуществляя, его он должен вкладывать в него свою любовь и мудрость. Именно поэтому и именно в таком состоянии человек может осуществлять познание своё движение к истине. Истина требует для себя именно этих оснований, потому что только любовь к мудрости может порождать такие философские системы, которые не противоречат самой природе человека, а потому не разрушают его. Но, как оказывается, многие философские представления сводят к философским системам или же просто саму идею возводят в лоно некой новой философии и философской системы. Более того, до сих пор ещё никто вразумительно не представил, а не то, чтобы обосновал, что же есть такое философская система или просто сама система. Мы до настоящего времени так и находимся в лоне метафизики, в лоно которой положили и саму диалектику. Можно сказать, что саму диалектику мы свели к метафизике как некой простой или упрощённой дуальности. Философия для человека необходима для того, что позволяет его на основе, имеющегося опыта познания совершить своё движение в будущее, которое, с необходимостью, совершится. Будет ли оно построено нами самими или же просто станет для нас неким случайным будущим, которое снова будет очень похоже на то, которое уже было прожито предыдущими поколениями. Именно в наше время мы снова стоим перед дилеммой управляемого будущего, будущего, созданного нами, а не путём некого хаотического движения с переломными периодами и с переломанными жизнями самих людей. Философия же берет на себя все то, что является наиболее сложным в человеке – это то, как он познает и как осуществляет само своё познание. Познавая, мы должны решать вопрос и о самом человеке, потому что именно он является как познающим, так ещё и познаваемым. Вследствие этого, познавая мы идём на отождествления того, что есть в познаваемом и познающем. Ведь в противном случае мы не сможем осуществить даже простейший акт самого познания, не говоря уже о процессе познания. Без этого отождествления мы можем только сравнивать познаваемое и познающего, искать в них некие сходства и различия, осуществляя тем самым не их познание, а просто их описание. Но и даже в этом описании мы удерживаем только то, что тождественно нам, то, что нами принимается, а то, что не принимается, считается несущественным, а потому мы от него просто абстрагируемся. Вот это уж истинные чудеса науки! Так мы абстрагируемся и от самого человека, и от его отдельных органов, которые также считаем несущественными в нем. Так мы постигаем и изучаем живое, а вместе с ним и самого человека. Философия требует целостности человека как познаваемого, его индивидуальности и особенности, а потому и познания его, как некой целостности. Именно философия удерживает это лоно целостности познаваемого и познающего, а потому берет некое универсальное, присущее как человеку, так и всему качество или, точнее сказать, качествование, определенное в рамках некого определенного количества. Так рождалось понятие сущего, бытия, также родилась и категория вещего, а вместе с ним и динамика его изучения, описания и познания. Его рождение связано с выявлением нового качества как познаваемого, так и самого познающего, выступающего по отношению к ним, как уже некое их универсальное единство. Это единство как именованная сущность проявляется как единое. Отсюда и наше стремление к некому единому, а вместе с ним и к некому единству всех людей, но уже в лоне социального мира и второй природы. Первая природа требует от нас реализации всего того, что мы познали в ней и о ней во второй природе или социальном мире.

Занятие философией есть ещё не что иное, как стремление к пониманию и осознанию всего предыдущего опыта познания, осуществлённого человечеством. Философские знания в отличие от знаний конкретных наук являются организованными знаниями, потому что их организация подкрепляется ещё и неким методом познания, которые эти знания и организует уже неким соответствующим образом. Вследствие этого философия является более методологией, чем онтологией самого нашего познания. Эта методология выступает в них в неком уже снятом виде, а потому часто и в непроявленном виде. Ведь именно она организует знания тем или иным образом, а потому снимается этими знаниями, снимается их некой организованностью. Неорганизованные знания, в основном, существуют в конкретных науках, хотя если к ним была применена методология познания, то они также становятся уже некими организованными знаниями. Эта их организованность проявляет и несёт в себе методологию самой философии. Неверно то, что многие считают методы философии только методами философии и не более. Методы философии позволяют организовывать любые знаниями в независимости от их деления на конкретные виды, сферы или учебные дисциплины. Они универсальны, а потому должны и, как оказывается, составляют основу организации любых знаний. Именно в этом проявляется неоспоримая ценность философии для человека. Кроме этого, она необходима и для того, чтобы выявить, представить и понять жизненный опыт самого человечества, превратив его в некий постоянно проявляющий себя инвариант неизменный и независящий от времени, но присущей всему, уже как некой всеядности и являющейся уже некой тотальностью или универсальностью.

Философия – это самый непосредственный жизненный опыт человечества, несущей на себе качество как познающего, так и того, что является ещё и познаваемым. Именно она устремляет нас к истине к тому, что в жизненном опыте для нас является непреходящим, вечным и неизменным, а потому проявляющим себя во все времена и во всех поколениях людей. Но вследствие того, что наше понимание истины составляет и несёт в себе то или иное представление о мире, самом человеке и человечестве мы постоянно ищем её, приближаясь или же отдаляясь от неё, осуществляя тем самым её актуализацию или же потенцирование в некую область потаённости. Истина также, с необходимостью, изменяется, потому что под неё начинают, подводит то или иное понятие, составляющее уже её некое определение. Но истина не есть понятие и тем более определение. Она есть инвариант, как наше стремление к тому, что составляет нашу гармонию познания, в которой познаваемое и познающий являются и проявляют себя уже как некое единое. Это единое есть именованная сущность, а не сущность, определяемая по отношению к другой сущности, несомой в себе некие сходные с ней черты. Это есть всего лишь атрибутивность одной сущности по отношению к другой или одной сущности с другой и больше ничего. Их различия и сходства не дают нам для познания ничего кроме некой их определённости по отношению друг к другу. А потому понять, что есть она сама такое мы в таком представлении не можем, потому что видим и познаем только её внешность, которую считаем ещё почему – то тождественной её внутреннему миру. Внешнее и внутреннее отождествляется, различается только тем, что об одном мы говорим как о большом, а о другом – как о неком малом. Но это большое и малое остаётся для нас непознанным, т.к. являются просто одним и тем же моментом нашего понимания природы. Говоря о больших телах, мы, с необходимостью, помещаем в них тельца, которые являются ничем иным как самими этими телами, точнее сказать, уже минимизированными телами – тельцами. Вот почему эту минимизацию мы называем по аналогии с самими телами – тельцами, частицами, корпускулами, элементарными частицами, кварками и т.д. и т.п. Мы именуем минимизированные сущности как когда – то именовали сами сущности с той лишь разницей, что теперь они должны нести в себе некое отличительное качество по отношению к некой другой сущности. Это привело к тому, что в познании совершился самый непоправимый акт, связанный с отрывом познаваемого от познающего. Это привело к тому, что имя не стало нести в себе сущности, сути, а также и некого, полагаемого в него смысла. Оно стало пустым именем и превратилось в простой термин, который не несёт и не соответствует какой – либо сущности, являясь уже неким идеальным, формальным и модельным образованием. Так постепенно и философию превращают в некое терминологическое, просто информационное образование. Науки уже стали чисто информационными, т.к. польза знаний, несущих ими в настоящее время все меньше и меньше востребуется человечеством. Знания устарели, а опыт жизни мы так и не научились использовать и применять. Вот отсюда и все последствия, которые мы имеем в мире человеческого познания. Познание остановилось в ожидании того, что может быть, сама жизнь вызовет его из вечно развивающегося и изменяющего лона своей же собственной потаённости и станет для человека уже в виде философии самой жизни. А потому перейдём к философии носителя самой жизни – человеку, являющемуся ещё и представителем живых существ.

2.4. Философия человека.

Обращаясь к философии человека, мы должны понять её отличие от того, о чем говорили в предыдущем разделе, потому что в данном случае мы уже имеем дело с познанием самого человека, а не с познанием некого его качества, которое современная наука вкладывает в понятие жизни или же просто рассматривает его отношение к самой философии. Говоря о философии человека, мы, с необходимостью, говорим уже о познании самого человека, о том, что познали и познаем именно в самом человеке. Оказывается, что познавать в нем кроме жизни вообще – то больше и нечего. Но это только на первый взгляд. Более того, познанием его как некой живой сущности, занимается биологическая наука, а потому и с этой стороны познания нам вроде бы все уже известно и изучено нами. Но не будем спешить. Мы уже говорили, что основу познания в современной науке, да и в самой философии, составляет то или иное наше представление. А оно, как оказывается, является идеальным, модельным и, более того, слишком математезированным и заформализованным. Хотя человека, как и все остальное, мы также моделируем и формализуем, но все наши попытки сходят на нет, потому что в этих моделях и идеализациях нет основного, главного, того, что присуще человеку – жизни. Поэтому объяснить, описать и познать её с точки зрения, указанных нами представлений не только не просто, но и вообще невозможно.

Говоря о философии человека, нам необходимо рассмотреть его самого. А потому необходимо оторвать его от жизни, рассматривая именно его и только его с лона уже самой философии. В таком полагании мы говорим уже о философии человека, возводя жизнь в лоне некой универсальности, в лоно не жизни, а безжизненности. Но нам необходимо пойти на такую “негацию” жизни только для того, чтобы описать, объяснить и понять самого человека. Негация вообще – то не означает абстрагирование от жизни, а есть всего лишь её растворение, потенцирование в лоно самого человека. Именно эту её растворенность мы понимаем и связываем с самим живым. Так, например, негация времени приводит к тому, что пространство становится текучим, а потому такой формой, в которой и через которую мы можем объяснять и познать уже и само движение. Именно в этом смысле мы негируем (отрицаем) жизнь, чтобы понять и описать сам носитель жизни, которым и является человек.

Нам придётся рассмотреть человека с нескольких сторон, как его бытия, так и его существования. Но, кроме этого, нам также необходимо будет выявить и понять его сущность, суть и несомый им смысл, как в самой природе, так и по отношению к ней. Оказывается, что знание о человеке встречаются не только в научной сфере, но ещё и в сфере религии, магии, мистики, фантастики и т.д. и т.п. Во всех этих сферах мы сталкиваемся с тем или иным представлением человека, о несомой им сути, как в мире людей, так и мире самой природы. Оказывается, что если мы берёмся за познание то, с необходимостью, действуем двумя способами, которые в самом нашем познании зафиксированы в виде метафизики и диалектики. Если говорить о них, положенных в лоно количества, то они есть не что иное, как единичное и двоичное представление уже самого познаваемого или того, что мы берём в качестве познаваемого. Часто их сводят в лоне количества, к логикам, говоря о монолектике или формальной логике и диалектике, дуальной логике. Троичность, являющая неким синтезом этих логик, которая так до настоящего времени и не построена, а потому говорить о триалектике мы пока не можем. Триалектику как логику троичности называют ещё системной логикой или же просто учением о системах. Так в современной науке преобладает системный подход к описанию, объяснению и познанию того, что мы берём в качестве познаваемого.

Решение проблемы троичности и построение логики троичности, является актуальной проблемой нашего познания, но эту проблему решают и решали не со стороны выявления оснований, составляющих эту троичность, а со стороны определения троичности как некой системности, превратив её просто в само понятие системы. Мы рассмотрим все эти полагания в соответствующих разделах нашей книги, а сейчас перейдём к философии самого человека, к тому как человек познает себя и почему он познает себя именно, так и таким образом, а не как – то иначе. В этом и именно в этом состоит сама философия человека, независимо от того, чем и с помощью чего, мы осуществляем познание самого познающего, считая его при этом ещё и неким познаваемым. Именно в этом состоит и проявляется вся сложность познания человека через него самого, т.к. он является познающим некого познающее – познаваемого. Мы не будем анализировать все, имеющие методы и способы философии в познании человека, потому что они касаются в основном не самого человека, а его неких качеств, несущих чистую внешнюю атрибутивность или же просто идеальных моделей с навешенными на них якобы объективных атрибутов. Более того, абстрагирование, которое использует наука приводит к тому, что сам человек, как и его жизнь, превращается в некое мёртвое образование. Именно это образование мы и берём в качестве познаваемого, становясь при этом познающим в этом мёртвом лоне уже самого, умерщвлённого нами познания. Мёртвое может познавать только мёртвое или же просто приводит его в движения, создавая тем самым некое подобие живого. Так обстоит дело и с познанием движения, которое мы представляем как некое овременённое (от слова -время) пространство, в результате чего, пространство становится текучим и динамичным. Эту текучесть мы и выдаём за движения материальных тел, сами не понимая при этом того, что это движение и его виды нами же самими и введены, путём абстрагирования от времени и снятия его в виде этого текучего и овремененного пространства. Приведя тем самым само пространство в движение, мы растворили в нем время, не путём абстрагирования от него, а путём его растворения в нем. Именно эта и есть негация пространства во времени или же времени в пространстве, а не абстрагирование от самого времени или пространства. Эту негацию, мы проводим в синтезе, а не в анализе, потому что анализ нам нужен только для того, чтобы затем осуществить синтез, в котором, с необходимостью, мы уже будем осуществлять негацию одной сущности в другой. Вот откуда берётся механический способ создания целостности из кусков, на которые мы разбили при анализе само познаваемое. Из таких же кусков мы собираем и строим мир, а потому он есть некое подобие реального мира, некий его механический аналог, который ещё и существует по каким – то непонятным законам, того кто его создал и создавал. Вследствие этого даже, созданный нами мир второй природы нами становится неуправляем. Что же тогда говорить о мире реальной природы, которым мы якобы научились управлять. Но нам это тоже только кажется, хотя мы все лучше и лучше начинаем управлять самим человеком, превращая его некий механический субстрат, существующий в реальной природе. Но человек не только существует как в первой, так и во второй природах, он ещё освоил управление себе подобными существами и именно этот элемент нашего познания, в настоящее время, проявил себя во всей своей непревзойдённой красоте и истине. В этом состоит первая и единственная истина всего нашего познания и именно в этом проявляется его конечность и ограниченность, а потому её неуправляемость и непонимание нами. Что же тогда это за такие разумные существа, которые создают то, чем сами не умеют управлять, и то, что сами порой просто не понимают, но выдают за знание самой этой истины.

Обращаясь к философии человека, мы, с необходимостью, должны отойти от методов и способов его моделирования и идеализации, не говоря уже о его некой математизации, формализации и материализации. Говоря о человеке как об объекте, мы уже полагаем его как некую модель, несущую на себе те или иные, положенные нами же атрибуты. Считаем мы их качеством или чем – то иным не означает того, что мы проникаем в саму его суть, а потому и в сам процесс, осуществляемого им познания. Мы берём только его внешние признаки. Ими являются признаки отличия и сходства от других живых существ, хотя мы говорим и о его некой материальной эволюции, не рассматривая при этом эволюцию самой его сущности и сути, как в природе, так и обществе себе подобных существ. Именно эта эволюция есть генесис развития человека, а вместе с ним и генесис развития самого человечества. Вот почему нам пришлось перейти от понятия эволюции к понятию генесиса, потому что основы эволюции, не являются основами генесиса. Эволюция материального субстрата человека рассматривается в отрыве от генесиса его развития, а потому просто сводится к воспроизводству человеческого рода и путей сохранения только его материального субстрата. Живое биологическое, эволюционное не есть живое человеческое, генесисное, уже, потому что человек является саморазвивающейся системой, а не системой, развивающейся под действием только одних внешних факторов. Это означает, что человек становится как некая информационная система, а не только как существующий и бытующий вид природной реальности. И эта информационная система есть некий этап развития самой природы, а потому она сама является также информационной системой. На это указывает то, что в определенный период времени наше познание ограниченно видом того или иного представления о ней и, как оказывается, это представление есть всего лишь некое приближение к познанию и пониманию её самой. Именно так обстоит дело и с познанием человека самого себя. В этом скрывается истинная природа человека, а потому и сама, породившая его природа. Говоря о бытии и сущем, мы констатируем только факт некой всеобщности, некой неразделимой целостности и единства, присущего как природе, так и человеку. Но утверждая это, мы разрываем их единство и помещаем его в лоно некой универсальной неизменности и тотальности, а природу оторвав от единства, помещаем в некое лоно потенциальности и потаённости. Это приводит к тому, что мы все – таки разрывая это единство, помещаем человеческое в одно лоно, а природное уже в некое другое лоно. Но и это человеческое не есть чисто человеческое, поэтому несёт в себе уже некий смешанный элемент их универсальной тотальности, положенный уже в своей статики. Природа остаётся динамической, составляет динамику развития уже этой смешанной тотальности, которая выражает себя через движение и в виде движения. Так и таким образом мы моделируем динамику статического, а потому говорим о движении статического в этом динамическом лоне природы. При этом сама природа остаётся вне нашего познания, т.к. заменяется неким её статическим, внешним субстратом, называемым материей. Сам человек в таком полагании становится материальным существом, видимым телом, которое мы связываем непосредственно с его формой. Это представление и движение нашего познания закрывает от нас лоно его состояний, их возможных переходов и изменений, происходящих в нем самом. Внешние, эволюционные изменения связаны с полаганием движения в само лоно человека. Это приводит к тому, что мы начинаем процесс материализации всего того, что в нем есть, а потому и всего того, что в нем проявляется и может проявиться. Но, как оказывается, на это указывают и показывают все имеющие у нас знания. Материализация, осуществлённая нами вообще, в корне отличается от материализации, которую осуществила и осуществляет сама природа. Именно это отличие привело нас к тому, что в основе нашего познания заложена не сама природная реальность, не её живое начало, а некая идеальная и универсальная модель самого человека. Не будем забывать о том, что познание осуществляет человек, а потому как он познал и устроил свою собственную природу, можно с уверенностью судит о том, как он познает и понимает реальную, истинную природу. Вот почему и в философии, конечно, это касается вообще – то не всех философских систем, человек и модель человека играет главную и основную роль того, как мы осуществляем своё познание и почему мы познаем именно, так и таким образом, а не как – то иначе. Это и должна раскрывать философия и это должно составляет её истинное лоно.

Но, кроме этого, человек является ещё и неким живым существом, носителем жизни, а потому нам необходимо рассмотреть его именно с этой стороны. Оказывается, что жизнь человека протекает как в мире природы, так и в мире людей, в мире, который он сам создал и создаёт. Его создаёт также люди или человечество, поэтому он находится в двух мирах, существует и бывает как в одном, так и в другом мирах. Вследствие этого человек является не только носителем мира природы, но ещё и носителем мира людей, социального мира. Кроме того, сама его жизнь протекает в этих мирах и, как оказывается, она также различна как различны и сами эти миры. Мы же рассмотрим только самого человека в этих мирах, а также выявим и проанализируем его с точки зрения сущности и проявляемой им в них сути. Такое полагание приведёт к тому, что мы, с необходимостью, будем иметь дело уже с самим носителем жизни, а не с самой жизнью. Мы негируем жизнь в лоно человека, тем самым рассматриваем его именно со стороны, некой присущей ему статики, несущей ещё в себе его строение и структуру. Истинной динамикой является его жизнь. Мы же рассмотрим только динамику его самого, точнее, только те его движения, которые он осуществляет в этих мирах и которые проявляют себя чисто и только с внешней стороны.

Рассматривая человека как природное существо, мы констатируем сам факт его существования в нем и его появления в нем, в форме сущего и бытия. Он есть сущее как существующее. Он есть бытие как то, что бывает, а потом исчезает из мира природы. Но интересен и очень любопытен сам факт его формирования и появление в лоно существования, а также его становление как сущего. Зарождаясь в водной среде, он совершает переход в воздушную среду, которая непосредственно связана с его жизнью. Среда жизни человека потому есть воздушная среда. Непосредственное существование человека связано именно с тем, что Земля имеет воздушную оболочку. Именно это земное проявляется и в самой жизни живых существ, обитающих на ней. В этом их неразрывное единство с самой Землёй и как следствие этому является воздух. Он является тем единым в существовании, без которого невозможно жизнь, как самого человека, так и Земле. Живое начало Земли заложено именно в этом их единстве, а потому считать её мёртвой, значить считать мёртвым и самого человека. Но кроме этого единства существует ещё одно, которое проявляет себя уже в зарождении человека. Водная среда, в которой происходит формирование человека, присутствует и на Земле, а потому и эта среда является и выступает по отношению к ним как некое единое. Вода есть на Земле. Она есть и в самом человеке и необходима для его формирования. Но кроме них в формировании человека играет немало важную роль элементы, несущее в себе некую твердь, являющуюся неким этапом формирования уже самой так называемой видимой нам материи. Древние учёные называли это просто землёй, понимая под ней твердь, можно сказать твёрдое состояние вещества и материи. Ещё одним единым для Земли и человека выступает огонь, но не как сам огонь, а как тепло, которое необходимо для существования, как самой Земли, так и человека. Земля такая же тёплая, как и человек и именно в этом проявляется ещё одно их единство. В этом состоит их движение и изменение в направлении развития, через сохранение их совместного и обоюдного существования. Вот почему эти элементы великий Аристотель взял в качестве первоначал, первооснов, первопричин и первоэлементов, т.к. они являются теми элементами, которые присущи как самой природе, так и человеку. Они есть некие всеобщие элементы не всего мироздания, а только одного его элемента, который называется Землёй. Но выделив, их мы не привнесли в наши знания ничего нового. Оказывается, что это не совсем так. Все это указывает на то, что живое и жизнь неразрывно связано с самой Землёй, а формирование самой Земли очень тесно связано с формированием человека и всего живого. Обращая свой взор в космос, мы можем утверждать, что формирование самой Земли в лоне космоса осуществлялось неким сходным образом с формированием и самого человека. Ведь генесис развития Земли отражён в генесисе формирования живого и самого человека, а потому он должен проявлять себя и в космических масштабах. Но как формировалась сама Земля, мы до настоящего времени ничего не знаем, потому что искали не то, как она сама формировалась, а как она возникла через рождение нашей Солнечной системы. А рождение Солнечной системы мы стали искать через рождение нашей галактики и т.д. и т.п. Так мы ушли полностью в проблему рождения, забыв о том, что рождение одного вообще – то не означает, что должно родиться ещё и нечто другое. Так мы стали искать появление одного через некое другое, забыв при этом и то, что человек зарождается путём некого соединения одного и другого. Сама природа действует подобным образом. Она тратит многое на то, чтобы улучшить имеющееся, создать его более соответствующим себе, а потому и представляет нам некие свои мимолётные состояния или же вечно существующие структуры. Именно так мы их и воспринимаем как по отношению к себе, так и по отношению к своей минимизированной уже самой природой её конечности и ограниченности. Понимание генесиса Земли, с необходимостью, приведёт к пониманию генесиса самого человека. Но у нас есть только некие представление и гипотезы о том, как появилась Земля, Солнечная система, Галактика. Представление о взаимодействии различных элементов природы не приводит нас к её пониманию, потому что таким образом мы можем только объяснить видимую структуру и строения её представителей, как на Земле, так и в космосе. Именно этим и занимается современная наука, перейдя в лоно только видимой и визуализированной действительности, тем самым все дальше и дальше отходя от самой природы и от её реальных представителей. Все стало формой, а потому приняло необратимый процесс формализации всего того, что подадут в руки человека. Так мы дошли и до предельной формализации, в которой потеряли не только саму сущность, но даже то, что непосредственно её определяет. Форма стала тотальной, а потому пустой и просто непознаваемой.

Ограниченность, которую имеет Земля в космосе, отражается и на всех существующих, на ней элементах, структурах, а потому проявляет себя и в их строение. Переход человека из водной в воздушную среду означает не что иное, как то, что он становится живым существом, но пребывающим уже в неком другом состоянии. Ведь в момент формирования он также является живым существом, но его состояние есть жизнь в водной среде. Другое состояние есть его жизнь уже в воздушной среде. Что это за состояния и почему так все происходит ответить при современном уровне познания просто невозможно? Если же обратится к тому, как появилась Земля, как она зарождалась в лоне некой космической среды также весьма проблематично, потому что объяснить это мы также не можем. Где же искать выход и ответ на этот вопрос? Можно ли вообще на него ответить. Ища связи между явлениями природы и телами её представляющими, мы не сможем на него ответить, потому что должны рассмотреть все бесконечное многообразие представителей природы и, более того, ещё и установить связи между ними. Если попробовать пойти на универсализацию, путём выделения некого нового качества, то, как окажется, в итоге мы просто это качество назовём по-другому, не изменив при этом самой сути рассматриваемой нами сущности, а потому будем изучать её уже с неким новым атрибутом или ограничением, наложенным на неё нами самими. Так произошло с познанием и самого человека, который, как оказалось, просто тотально неизменяем по своей сути. На это указывают и все имеющиеся у нас знания о человеке и мире, который он создал и в котором якобы живёт. Но в мире, в котором человек остаётся только биологическим существом ничего не спасает его от несомой им сути. Он все равно остаётся биологическим и животным существом. Сила природы проявляется именно в том, что рождённый с этой сущностью человек несёт её на протяжении всего своего существования. Не спасают его от этого не то, что он обладает речью и даже не то, что он может думать и разумно осуществлять желаемое. Он действует и поступает согласно своей сути.

Возвращаясь к космическому зарождению Земли, мы приходим к тому, что она есть не что иное, как некий новый этап или некое новое качество развития самого космоса, а потому и её самой. Поэтому нам необходимо в этом космическом генесисе выявить то, как появляется сама земля с её отличными от других космических тел особенностями. Нам необходимо понять появления воздуха и воды, на нашей планете рассматривая генесис самого космоса и его природы. Хорошо известно, что воды и воздуха нет в космосе, более того, в нем нет и таких состояний, которые мы наблюдаем в виде явлений на Земле. Мы же, строим своё познание на земном, полагая его в космос, превращая тем самым в вечное и неизменное, в некую фатальную тотальность и неизбежность, а затем бросаем её же в лоно земного, в котором она и становится уже идеальным, модельным и математезированным объектом. Так мы переходим к идеальным представлениям, тем самым, не изучая и не познавая саму природную реальность. Именно так и таким образом мы создаём и моделируем человека, а потому говорим о его строении и структуре. Сам же человек остаётся в лоне потенциальности и потаённости.

Космическое становление Земли связано с некими состояниями природы, которые её и породили. Так нам известно, что температура космоса столь низка, что существовать в нем человек не может, но в нем, как оказывается, существует Земля. Тепло Земли находится в ней самой, как и человеческое тепло находится в нем самом. Кроме этого, Земля имеет воздушную оболочку, которая образовалась в процессе её космического генесиса, другие же космические тела не имеют такой оболочки. На них также нет и воды, которая играет немаловажную роль в генесисе живого вещества на Земле. Если оторвать Землю от космоса, то тогда мы, с необходимостью, приходим к тому, что она есть некое феноменальное состояние ближайшего нам космоса, а точнее, нашей Солнечной системы и Галактики. Но то, что мы так считаем, ещё не означает понимания нами всего того, что она имеет и несёт в себе. Этим мы констатируем только то, что не понимаем и не можем объяснить всего этого, существующего на ней многообразия. Вот почему, мы часто связываем этот феномен с неким высшим разумом, создавшим её, или же отдаём дань некому человекосхожному существу – творцу, якобы создавшему её. Но и такое полагание не позволяет понять нам феноменальность Земли и существующих на ней реальностей природы. Поэтому мы возвращаемся к самой Земле и ищем на ней нечто сходное с живым человека и идём на их отождествление, через которое хотим познать как феномен самого живого, так и феномен человека. Как оказывается это и есть некий простейший метод нашего познания, связанный с делением, как самого живого, так и человека на некие части. Идея целого и частей, составляющих это целое, становится главным и основным направлением всего нашего познания. Более того, именно так и таким образом мы познаем любое существующее в природе, а потому и самого человека. Но для этого оказывается нам необходимо отождествить человека и познаваемое, как некое конкретное существующее, положив его в статике и универсальной неизменности и тотальности. Только в таком полагании мы сможем делить его на части и познавать их независимо от самого целого. Так и таким образом мы приходим к метафизике, а вместе с ней к монолектике или формальной логики познания и самого человека. Поэтому обратимся к метафизике человека, саму жизнь которого пока не будем рассматривать.

2.5. Метафизика человека.

Обращаясь к самому человеку, мы констатируем понятием метафизика то, что он является, с одной стороны, природным существом, а с другой – ещё и неким надприродным, неприродным существом. При таком рассмотрении мы соединяем в нем то, что присуще ему по природе с тем, что присуще ему не по природе. Но, что же это есть такое неприродное или надприродное в нем? Оказывается, что это надприродное или неприродное есть то, что мы берём из природы, и отождествлял его с ним самим, возводя его ещё и в ранг некого абсолютного и неизменного, как по отношению к самой природе, так и по отношению к нему самому. И теперь это универсальное, и абсолютное, ставшее над ними как некая тотальность, самостоятельно начинает существовать вне его и природы, а потому и составляет его метафизику. Полагая в её лоно человека, мы приходим к тому, что именно человеческое, но уже как абсолютное и неизменное, составляет саму метафизику человека. Так обстоит дело и с метафизикой природы, а потому и с метафизикой любой сущности, потому что именно она есть лоно метафизики, её основа, а ещё и некая универсальная тотальность. Поэтому можно говорить о метафизике Солнца, Земли и любого сущего, т.к. его лоно есть лона видимой и универсальной, проявление самой природы. Сущее составляет именно видимое или визуализированное нами лоно самой природы, а потому все, что остаётся вне его составляет именно саму природу, как то, что ещё находится при рождении, но не явленное в этот мир, видимый нами. Вот почему метафизика человека есть в первую очередь описание и познание человека как некой тотальности. Раскрыть её можно только через выяснения её состава и строения, а потому мы и идём на это, разрушая тем самым живое и целостное лоно самого человека, а потому и самой природы. Но разрушать мы начинаем именно лоно человека, т.к. природа для нас является менее понятной. Более понятной она становится нам только через нас самих. Вот почему мы хотим того или нет идём на отождествление её с собой. Именно в этом отождествлении проявляется как её присутствие в нас, так и то, что мы её уже можем как – то понять и объяснить. Отождествление есть первый порыв к познанию и объяснению того, что есть не сама реальная природа, а природа, находящаяся в нас. Именно это отождествление мы и связываем с метафизикой. Вот отчего и почему она так сильна, а потому так сильно и постоянно манит нас к себе. Ведь только в ней и через неё мы можем ощутить свою способность к познанию, выраженному лишь в том, что мы и есть ещё и сама природа. Метафизика поэтому есть не что иное, как первый и самый простейший синтез природы и человека, который вынесен и положен в виде категорий и основных понятий, а также метода движения к ним, а потому к их пониманию уже как неком нашему познанию. Метафизика человека должна решать и решить именно эту проблему, проблему универсального синтеза человека и природы, но осуществляемого уже в лоне самого человека. Метафизика природы не решила эту проблему, потому что сам человек из синтеза был выброшен и исключён, а вместо него были положены, снятие им же качества только с самой природы. Эти качества, конечно, являются уже очеловеченными качествами, а потому по отношению к природе они стали нести в себе уже заметную долю субъективного, чисто человеческого. Это и привело к тому, что от истинного познания природы и самого человека мы постепенно удалились, а, в настоящее время, полностью от него ушли, оставив для познания только голую объективность, а ещё и игру в эту объективность. Эта игра стала необходима в связи с тем, что внешне описание объектов ничего не давало для объяснения и познания сути самих процессов и явлений, происходящих как в природе, так и в самом человеке.

Обращаясь к метафизике и её пониманию современными авторами, отметим, что познание того, что есть сущее и составляет основу самой метафизики. В рамках такого понимания мы должны решить проблему метафизики человека как проблему, а ещё и того, что есть сущее как человек, а потому и то, что есть человек как сущее. Решая её, мы приходим к тому, что сущее человека, как его уже некое существование, есть не что иное, как некое наше представление самой природы. Но, что это за представитель и почему она его создала именно таким, а не каким – то другим как по форме, так и по несомой им сути в ней самой. Говорить о том, что человек, есть сущее не имеет никакого смысла, т.к. в самом понятии человек отражается его существование, а потому и то, что он является и есть именно само это сущее. Сущее как некое качество существования человека, точнее, именно сам факт его существования, вынесенный и положенный в лоно космоса, как тотальность, отстранённое и оторванное от него самого и стало именоваться сущим. Сущее поэтому есть снятое качество с человека и положенное как некая универсальная и присущая уже всему видимому нами тотальность, как существующая, ставшая и ещё визуализированная на пространстве. Вот почему, с одной стороны, сущее есть некое, присущее всему качество, а с другой – есть некое идеализированное, оторванное от всего атрибутивность, возведённая в ранг универсальности, абсолютности, неизменности и тотальности. Именно так рождается метафизика, и именно таким образом появляются её категории и понятия. Основанием же её является метод отождествление человека с природой, их некое “соитие” в гармонии, которая снимается в имени, определяемого как средний род. Все философские категории являются средним родом, неким гармонизатором мужского и женского рода, точнее сказать, неким их “соитием”. Именно “соитие”, а не соединение, т.к. при соединении мы должны соединять противоположные начала в неком синтезе, а потому сам их синтез определять либо новым понятием, либо же просто соединять эти два понятия вместе. Более того, само соединение несёт в себе механическую составляющую, требующую соединения неких частей. Мы же имеем дело с неким “соединением” качеств, которые, и на это указывает все развитие современной науки просто невозможно соединить, а потому мы говорим о “соитии”, как слиянии этих качеств в некое новое качество, раскрываемое только через генесис развития самой природной реальности, а не соответствующего ей некого идеального объекта, модели или просто самой идеи, несущих в себе, хотя и универсальное качество, но уже оторванное от самой природной реальности. Именно в этом состоит метод и способ метафизики, а потому в этом её и непреходящая ценность, потому что она даёт всему тому, что видимо имя, осуществляя тем самым именование всего видимого нами в его множественности, конкретности и разнообразии. Наша способность отождествления связано с тем, что, являясь природными существами, тотально связанными с природой, находимся с ней в постоянной и неразделимой гармонии и единстве. А потому стремимся оторваться от неё, как ребёнок, ставший взрослым, стремится оторваться от своих родителей для того, чтобы вернутся к ней, став от неё уже менее зависимым или просто свободным. Именно это независимость и есть не что иное, как познание, точнее сказать, она является, а потому и есть само познание. Таким образом, мы выявляем и ставим метафизические проблемы, которые разрешить вообще – то невозможно, а почему вполне ясно и понятно. Более того, это мы ещё показали выше.

Так постепенно мы пришли к метафизике и самого человека. Что же есть такое метафизика человека или быть может, её просто нет? Более того, почему современные учёные боятся даже произносить слово метафизика, считая её недостойной даже для того, чтобы слышать его, а не то, чтобы произносить, а тем более заниматься и использовать её в своих исследованиях. Откуда такое отношение к ней, и почему она загнана в какое – то неведомое никому лоно? Ну, уж раз так повелось то, что можно с этим поделать. Но тогда и при таком отношении к метафизике, мы потеряем самое главное и важное в нас самих. Оказывается, что этим потерянным является не что иное, как само наше познание. Вот почему в настоящее время наука перестала развиваться, а на её место пришла игра в новые компьютерные технологии и в способы проектирования. Вместо того, чтобы познавать мы стали играть в познание, превратив тем самым, все имеющиеся у нас знания в игры, в некую виртуальную, а точнее сказать, уже в компьютерную реальность. Не следует забывать, что живые системы есть живые системы, а компьютерная система, какая бы она не была, все равно будет только идеальной системой, которая есть и будет только неким средством для той или иной нашей деятельности во второй, а не первой природе. Познавать, как человек компьютер не сможет, потому что для познания необходимо отождествление, именование того, что мы познаем. Необходимо ещё учитывать и сам генесис развития нашего познания, стоящий на жизненном опыте, который машине мы хотя и можем передать, но не научим им пользоваться, т.к. сами его часто не учитываем в своём собственном познании. Более того, живое несёт в себе жизненный опыт, а машина его просто не имеет, а потому просто не сможет его использовать, а не то, чтобы ещё анализировать и строить из этого новые идеи и создавать из них новые представления. Мы уже имеем сходный опыт, когда использовали свои чувства для создания приборов и механизмов. Но, кроме того, что они переводят наши чувственные ощущения в показания шкал и индикаторов, они большего просто не могут. Порой даже те показания, которые они нам дают мы не в состоянии объяснить, а не то, чтобы понять их. И таких примеров в физической науке превеликое множество. Знания – числа как результат эксперимента, выраженного показанием того или иного прибора мы часто не можем объяснить, а не то, чтобы понять, что оно означает, как, откуда и с помощью каких предположений или формализаций его можно получить. Игра с приборами и устройствами подошла к концу, к своему некому финалу, а потому мы к ним относимся уже как к нечто обыденному, привычному для нас и используемым уже для вполне определенных и конкретных целей.

Обращаясь к метафизике человека, мы констатируем факт того, что он есть ни что иное, как некое учение о сущем, о существовании человека, которое должно быть вынесено из его собственного лона и положено в космос, как универсальное, неизменное и тотальное качество. Мы уже говорили о человеке как о сущем, имея в виду под этим его существование. Но если мы, вынесем человеческое как некое неизменное и абсолютное, то тогда человек, с необходимостью, станет сущим и только видимым, а потому нам придётся познавать его именно в таком качестве. Оказывается, что в таком полагании человек выступает уже как некое идеальное существо, как некая тотальность, несущая в себе абсолютность и неизменность, существующая к тому вне времени и в видимой для нас форме. Это означает, что понятие человек в метафизике должно нести в себе качество существования, а потому быть просто сущим. Поэтому понятие человек снимается, и на его место восходят понятия личности, индивидуальности, судьбы, Бога, Мирового разума, сверхразумного космического существа и т.д. Оказывается, за ними стоят не что иное, как некие идеальные и единичные качества человека, вынесенные и положенные как некие тотальности. Снятие родового приводит к тому, что мы тем самым определяем понятие уже вне его, рода, тем самым нейтрализуя сам род, но и снова помещаем в родовое, которое уже выражаем в виде среднего рода. Так возникли понятия сущего как качества существования, бытие как качества бывания, явление как качества, являющегося нам и т.д. Такое и то же самое мы наблюдаем везде и во всем.

Поэтому, говоря о метафизике человека, мы приходим к тому, что имеем в виду под ним уже само сущее, потому что метафизика решает проблему того, что есть сущее, а человек является этим сущим, точнее, неким конкретным сущим. Что же нам даёт для познания то, что он является сущим? Оказывается, только то, что он видим, является некое ставшее самой природы, её некий видимый пространственный носитель. Это связано с тем, что сама природа представляет себя на пространстве, в виде разнообразных форм и видов, которые её и представляют. Поэтому говоря о едином мы связываем её с природой, как связываем познание с самим человеком. Являясь природными существами, мы несём в себе все имеющее в ней самой, а потому также как природа осуществляем материализацию, создавая и творя сходным с ней самой образом. Для этого, как и сама природа, мы используем материю, но наше созданное отличается от природного именно и только временем, которое вкладываем в жизнь созданного нами материального тела. В отличие от природы, вкладываемое нами время всегда конечно, а потому ограниченно временными рамками нашего существования или же это время очень мало, т.к. структура и строения природного, является энергетической, а у нас в основном только двигательной или же создающей движение. Энергетические процессы природы, связанные со временем для нас пока что остаются непонятными и просто не выясненными. Природа в структурах и строении своих носителей, варьирует не только энергией, но ещё строением и структурой. Это непосредственно наблюдается и в нас самих, когда мы, переходя из детского возраста в подростковый наблюдаем изменения, происходящие в нас, за счёт энергии, которая перешла уже в некое новое качество и потому привела к изменениям самой структуры и строения подростка. Природа задаёт изменения, помещая в структуру и строения своих носителей некие лишние элементы, которые затем начинают играть некую определенную роль в его существовании. Конечно, лишними элементами, хотя мы и называем эти вроде бы избыточные и ненужные элементы, но они её воспроизводятся, потому что генетически сохранены и свёрнуты в самой сущности. Это означает то, что любой природный представитель несёт в себе информацию только потому, что имеет некую структуру и строение. То, что мы пока не научились пользоваться этой информацией, не означает что, её просто нет. Но мы увлеклись не познанием энергии и информации самих сущностей, а только их внешней атрибутивностью. Именно это видимое внешне обязательно несёт в себе элемент субъективности, элемент человеческого, а потому является только и всего лишь идеальным, нами принятым атрибутом. То, что мы не принимаем, мы отторгаем от себя, тем самым абстрагируемся от него. Так, например, при взаимодействии заряженных частиц мы принимаем только их притяжение, а отталкивание вообще не берём во внимание, абстрагируемся от него. Ведь оно не создаёт структуры, а разрушает их. Но в самой природе, эти представители существуют, а потому на этом примере видно то, как мы идеализируем, моделируем природу, не понимая того, что в ней не ничего лишнего. У нас же этот вид взаимодействий не учитывается, а потому приводит к тому, что наше творение не соответствует тому, что и как творит сама природа. Более того, восполнение утраченного часто приводит к тому, что мы просто перестаём понимать то, что понимали, т.к. поведение сущности стало просто непредсказуемым или же просто неопределённым. Именно такое поведение мы имеем в квантовой природе, которая создана нами уже как некая минимизированная природа, основу которой составила именно макроприрода. Микроприрода есть минимизированная макроприрода. Вот почему строение тел, стали объяснять через существование в них неких маленьких телец, которых назвали молекулами, а затем атомами, частицами, ядрами и т.д. Меняя их название, мы стали терять суть и сущность того, что познавали, а потому и того, что необходимо и что будем ещё познавать. Такое познание привело к тому, что мы стали отождествлять большое и малое не только в природе, но и в самом человеке. Так возникли понятия микро – и макромира, макро – и микрокосма и т.д. Внешняя атрибутивность составила основу познания того, что находится и внутри самой сущности. Именно так и таким образом мы познаем и человека, а потому и говорим о метафизике человека. Выделив его атрибутивность и положив её как тотальность, мы получаем метафизику человека, точнее, метафизику его внешних качеств, которые затем ещё и помещаем в его внутреннюю суть, считая её уже его некой внутренней сутью.

Так, например, приятие того или иного представителя природы создаёт у нас к нему некую симпатию, которая есть ничто иное как изменившееся наше состояние. Это состояние мы называем тем или иным чувством, которое возникло в нас через это его приятие. Оно приводит к тому, что мы ищем в себе нечто сходное с этим и, найдя, называем его также как то, с чем отождествили. Особенно явно и ясно такое отождествление проявляется в механических и процессуальных системах. Так, например, плечо человека и плечо рычага, пульс и импульс, сила, система питания и система сжигания топлива и т.д., не говоря уж об отдельных частях и элементах человеческого существа, в опрощённых в искусственные системы, приборы и устройства. Вторая природа, образованная ими, создала некую среду жизнедеятельности человека, в которой он должен либо приспособиться к ней, либо же просто погибнуть.

Метафизика человека есть не что иное, как выделение и выявления того, что присуще не нам по природе, а нам по отношению к другим людям. Именно выделение и универсализация всего того, что присуще или же того, что у нас одинаково и составляет метафизику человека. Познав самого себя, мы тем самым познаем человеческое, т.к. это уже, с некой необходимостью, присуще всем людям. Но, как оказывается, истинная область метафизики человека есть выявления внутренних, присущих человеку качеств. Их часто связываю с сущностью и сутью самого человека, а потому со смыслом его жизни, с тем, для чего он живёт и в чем смысл и суть его бытия. Метафизика есть потому не что иное, как выявления в человеке того, что может быть положено вне времени, но то, что, как оказывается, его отражает. На это указывают категории сущего и бытия, которые несут в себе этот временной субстрат. Существовать и быть можно только во времени и потому они применимы не только человеку, но и природе, но той природе, которая выразила себе через своих представителей, как уже ставшая, реализовавшая себя природа. Вот почему, направляя своё познание на отождествление с самим собой, человек попадает в область метафизики. Направляя же своё познание на внешний мир, он попадает в лоно метафизики природы. Если убрать это отождествление, то тогда говорить о метафизике просто не имеет смысла. Вот почему мы можем говорить о метафизике чувств и разума, о метафизике души и духа, но не о метафизике ощущений, эмоций, деятельности и т.д.

Проблемы, которые рождены метафизикой человека, есть проблемы, решаемые на протяжении своей жизни любым человеком, а потому метафизика не только ставит их, а, скорее, их разрешает. Но если проблема не решаема, то тогда мы направляемся к себе, для того чтобы выявить и понять суть поставленной проблемы или же понять её преломление в жизни, через проявления в ней уже неких новых интенций. Вся сложность и непонятность современных наук состоит в том, что так до настоящего времени не разработана сама метафизика человека. Не определены её основания и не построена методология, позволяющая раскрыть, этот уникальный природный представитель, которым и является человек. Более того, не имея метафизику человека, мы уже не можем истинно отражать, отождествлять и понимать саму природу. Поэтому метафизика человека часто несёт в себе ещё и метафизику природы, или же просто подменяется ею. Но это касается не всех тех, кто посвятил себя поиску и объяснению извечно, стоящих перед человеком проблем его бытия и самой жизни. Именно те философы, которые внесли неповторимый вклад в развития человеческого познания, внесли его и в саму метафизику человека. Систематизированных знаний о человеке у нас нет, хотя на это претендовало, выделенное в современных науках направление, называемое человековедение, как когда – то в науках о природе, выделилась область естествознания, до настоящего времени так и не разработанная. А потому обращаются к новым концепциям естествознания, не понимая того, что данная концепция и идея уже реализована в трудах Ф. Энгельса. То, что считают её неверной, это не влияет на неё, как не влияет на то, что само естествознание есть не что иное, как некий синтез знаний о естественном или же просто о естестве. Но мы не станет вникать в суть этой проблемы, а просто отправим к трудам Ф. Энгельса для основательного их анализа и изучения. Мы же говорим только о метафизике самого человека. Оказывается, что говорить о метафизике личности или индивидуальности не имеет смысла, т.к. личность и индивидуальность это есть уже некий продукт социального мира, мира второй природы. Но с этим миром человек также связан непосредственно и неразделимо, как связан с миром природы, а потому этот мир выступает для него как такой мир, в котором он может уже себя реализовать.

Более того, мир второй природы помещён в мир первой природы, а потому связан с ним непосредственно и неразделимо. Рассматривать их раздельно невозможно и просто неверно, потому что эти два мира так связаны друг с другом, что генесис второй природы воздействует уже на генесис первой природы, и даже изменяя его. Эти изменения мы уже можем фиксировать и наблюдать, а также видеть непосредственно и его результаты. Они породили в мире второй природы, так называемые экологические проблемы, а вместе с ними и нашу ответственность за тот мир, который мы строим, и будут строить его дальше уже будущие поколения. Метафизика человека в мире второй природы проявляет себя уже через личность и индивидуальность, которая стремится выйти за это лоно этой природы и обрести себя в лоне первой природы. Вот почему говоря о мире людей или социальном мире, мы говорим о метафизике личности, точнее сказать, о личности как метафизике человека.

Качества личности выносятся из её лона, полагается, как универсальные и тотальные субстраты, образуя тем самым метафизику личности. От понятия человек (чело – лицо, живущее век или сто лет) совершается переход к личности (лицо или личина, несущая его в себе). От понятия, имеющего в себе временное, совершён переход к понятию, которое уже не имеет никакого отношения ко времени. Личность поэтому уже есть тотальное и универсальное человеческое, но определенное по отношению ко второй, а не первой природе. Именно ей мы приписываем те или иные качества, которые необходимы для существования в мире второй природы, т.к. по отношению к первой природе она есть всего лишь человек. Часто на личность одевают те или иные ценности, нормы морали и нравственности, которые приняты в обществе, но ещё чаще, они отторгаются самой же личностью, т.к. не соответствуют самой человеческой природе. Это несоответствие наиболее ярко проявляется в отношениях между людьми, но сами отношения не лежат в лоне метафизики, т.к. принадлежат уже лону диалектики. Но это лоно не есть только лоно личности, оно ещё непосредственно связано и с самим человеком. В связи с этим обратимся к диалектике человека и личности.

2.6. Диалектика человека.

Метафизика человека, о которой мы говорили в предыдущем разделе книги, сконцентрирована на проблеме того, что есть сущее. Помещая в это лоно человека, мы говорим о нем как о сущем, как о существующем, а потому решаем эту проблему уже диалектически. В данном случае человек выступает уже не в роли сущего, а в роли бытия. Оказывается, для того чтобы совершить акт познания, мы можем либо отождествится с тем, что берём в качестве познаваемого, либо представить его в виде противоположностей, в виде неких двух сторон или качеств. В метафизике качество берётся только в своей тотальности, а потому не может быть объективным, потому что несёт в себе не саму сущность, а только его некий атрибут, который мы берём и полагаем как некое качество уже самой этой сущности. В диалектики мы уже делим познаваемое, выделяя и наделяя его не только атрибутивностью присущей ему, но ещё и противоположной атрибутивностью. Тем самым мы уже познаем не только то, что тождественно нам, а также и то, что не тождественно нам то, что составляет, так сказать, наше “неприятие”. В метафизике этого нет, потому что все берётся тотально и даже то, что составляет наше “неприятие”. Но не будем забывать, что метафизика не рассматривает их совместно, потому что сущее есть то, что видимо или же визуализировано нами. В диалектике мы имеем дело уже с бытием, т.к. только его и можно представить как противоположности, расщепив при этом его целостность. Так время, мы представляем как настоящее как бытие, деля его на прошлое и будущее, что и составляет его противоположности. Отсюда следует, что диалектическое познание есть познание бытия, неких “точек – свёрток”, которые мы разрываем на противоположности для того, чтобы осуществить сам акт познания. Само познание также выступает как акт, точка, а потому для своей определённости требует также диалектического представления. Именно эти два пути рассмотрения концентрируют в себе единичность и двоичность представления познаваемого. Но в одном случае мы имеем дело с внешним качеством – в метафизике, в другом – уже с её внутренним качеством. Не разрушая целостности познаваемого, мы идём на то, что выявляем его качество, несущее суть и смысл самого познаваемого, выражающего свою предметность или же делим его на противоположности, несущие в себе уже его объективность и полагаемые ещё и как некие тотальности. Поэтому в метафизике мы имеем дело с предметами познания, а в диалектике – уже с объектами познания. В предмете познания, познаваемое и познающий отождествляются, а в объекте познания они выступают уже как противоположности. Вот почему диалектика более субъективна, чем метафизика, хотя обе они имеют и несут в себе просто различный вид субъективности. Это связано с тем, что мы по – разному их используем и потому они раскрывают само познаваемое также различно. Диалектика раскрывает динамику познаваемого, а метафизика – его статику. Само же познаваемое, представлено в точечном и неком свёрнутом виде. Вот почему, нас так сильно тянет к диалектике, т.к. она более соответствует нашей природе, чем метафизика, а потому и понятно, откуда и почему такое негативное отношение к метафизике.

Диалектика, потому требует рассмотрения и полагания как природы, так и человека в неком едином и бытийном, т.к. как она сама и человек являются и выступают в нем как некие противоположности. Вот почему часто того сами отношения стали играть основную и главную роль в познании как самой природы, так и человека. Но вводя отношения, мы субъективируем наше познание, а потому идём на то, чтобы убрать её, успокаивая противоположности путём их синтеза. Так мы получаем уже некое новое познаваемое, не то, какое брали до деления на противоположности. Сравнивая их, мы получаем представления о познаваемом, а потому считаем, что познали его. Диалектическое представление есть динамическое представление. Именно оно дало новый импульс развитию науки и привело к научно – технической революции.

Любое познаваемое при диалектическом рассмотрении является и выступает как объект познания, а потому раскрыть эту объективность можно только путём деления её на противоположности, которые и образуют отношения, как к самому объекту познания, так и к тому, кто осуществляет познание, к самому познающему. Вот почему сами противоположно – положенные они уже объективно начинают выступать как объекты познания, связать которые мы можем только отношениями, между ними возникающими. Мы переносим наши отношения в лоно объективности, тем самым, начинаем воспроизводить предметность познаваемого в его собственном лоне, а не через его некое внешне представление.

Диалектика человека потому есть его бытие. Это бытие выступает как универсальная тотальность, а потому в лоне бытия человек является индивидуальностью. В силу того, что человек не может изменить первую природу, он идёт на то, что создаёт свою собственную природу, которой и является вторая природа. Во второй природе индивидуальность выступает как личность, а в первой – как человек. Индивидуальность есть личность человека или же человеческая личность. В диалектике субъективная основа человеческого познания положена как объективность, а потому и выступает в виде противоположных начал. Бытие, являясь неким точечным представлением уже требует для своего познания расчленяя и деления на, познаваемое и познающего. Это деление по отношению к самому познаваемому выступает в виде противоположных, положенных нами же в него начал. Так настоящее мы представляем как будущее и прошлое, жизнь как рождение и смерть, бытие как нечто и ничто и т.д. В самом понятии индивидуальность проявляется и лежит дуальность человека и личности, которые и составляют её противоположности. Но не следует забывать о том, что личность есть продукт второй природы, именно в ней она и создаётся, человек же есть представитель первой природы и создаётся ею. Это и означает то, что, разрывая индивидуальность на противоположности, мы представляем её как природную – человека и как социальную, искусственную – личность. Это дуальность порождает отношения, потому что, познавая, описывая и объясняя, её мы уже противопоставляем их друг другу – человека и личность. Это противопоставление порождает то, что мы и называем отношением. Отношение есть не что иное, как объективизированная связь, несущая на себе их сходство и различия. Сама эта связь образована присущими им качествами, наделёнными уже самим познающим. Часто они являются чисто субъективными или как ещё их называют, мнениями познающего. Более того, они несут и отражают в себе только человеческую, а не социальную природу самой индивидуальности. Особенно в настоящее время эта субъективность просто поразила науку, а потому она лежит на смертном одре и ждёт, когда ей дадут глоток живой воды, чтобы воспрянуть и смести с себя все надуманные человеком отношения.

Взгляните на науки настоящего дня, и вы поразитесь, сколько в них субъективного. Сколь много в них царит различным мнений и выдумок, как будто мы выбросили все то, что познали и дали нам наши предки. Даже диалектику свели к простой дуальности и возвели каждую противоположность в объективную истину, тем самым просто сделали и заместили их объектами. Примерами этого служат добро и зло, которые имеют не только своих носителей, но ещё и надуманных и вымышленных объектов. Разве в природе есть добро и зло. День и ночь есть просто два состояния природы, которые к тому до настоящего времени так и не понимаем, а потому сводим их к добру и злу. Добро и зло существует только во второй, искусственно созданной нами природе и не имеет вообще никакого отношения к первой природе. Но в социальном мире или мире второй природы, они играют главную и основную роль, создавая отношения к миру людей и к самой природе. Мы же, распространяем эти отношения и на саму природу, не понимая того, что с ней происходит, и какие изменения мы этим в ней порождаем. Возьмём хотя бы простейший факт. Ребёнок, который родился, несёт в себе некие привычки и стереотипы родителей, и если внимательно за этим понаблюдать, то совсем нетрудно в этом убедится. Это означает, что кроме материальной, генетической составляющей, которая участвует в формировании ребёнка, есть ещё и некая информационная компонента, которая несёт в себе привычки и стереотипы родителей, а потому и, по всей видимости, всего человеческого рода. Отрицать это просто глупо и неверно, т.к. на это указывает нам сама человеческая жизнь. Конечно, проще жить и познавать только видимое, только материальное, ведь в этом случае нам не нужно заботиться о том, что мы творим с самой природой и с окружающим нас миром. Структура и строение социального мира указывает нам на то, как мы познали мир природы, потому что отразили его, в созданных нами зданиях и сооружениях, а также и в отношениях между людьми.

Диалектика индивидуальности в лоне социального мира, есть потому и диалектика уже самой личности. Поэтому личность в социальном мире также является дуальной, несёт в себе уже присуще ей противоположности. Поэтому нескончаемы споры о личности, что она есть такое, что значить быть личностью и т.д. и т.п., но отрывая личность от человека, мы все равно подводим его под него, т.к. на даже как – то её определить. Более того, под неё подводят не самого человека, а саму индивидуальность, отождествляя её с человеком. Игра словами не приводит к познанию, как индивидуальности, личности, так и человека. Мы просто запутываем себя же только потому, что полагаем личность, индивидуальность и человека как тотальности. Именно такая тотальность и выступает как объективность, хотя нужно понимать, что человек остаётся человеком независимо от того, к чему мы его сводим и через что определяем. Объект – человек примет на себя все качества, которыми мы же сами его и наделяем, но от этого он не изменится как объект. На это указывает и вся история развития нашего познания, самой человеческой жизни, а также жизнь и знания, накопленные всей человеческой цивилизацией.

Таким образом, диалектические аспекты индивидуальности мы снова сводим к метафизике, полагая индивидуальность, человека и личность уже как тотальности, как некие сущности, а потому и как сущее, рассматривая их либо независимо друг от друга, либо же просто, определяя одну через другую. Часто это сведение отождествляют с синтезом, что является просто неправильно и неверно. Оказывается, что именно в самом синтезе с наибольшей силой проявляется субъективность, т.к. синтез проводится без соотнесения с тем, что полагалось, как исходное, что бралось в качестве познаваемого. Сама же синтезированная сущность начинает нести в себе момент идеальности и искусственности, а потому становится моделью, которую можно описывать и познавать уже с помощью математики. Таким образом, мы отходим от познания самой природной реальности, заменяя её этой объективностью, в результате чего имеем дело с объектом или же некими математическими моделями. Тем самым при этом, совершая переход ещё и к количественному способу описания познаваемого. Это означает ещё и некую близость самой диалектики к количественному способу самого нашего познания. Поэтому и в её названии проявляется двоичность и двойственность. В лоне самого количества диалектика есть логика двоичности или просто логика двух. В метафизике же преобладает логика одного, называемого целым, а потому, даже совершая деления целого, мы каждую его часть, считаем уже неким новым целым. Вот почему части никогда не могут составить целого, т.к. сами являются и полагаются нами как целостности. Именно это представление и отличает метафизику от синтезированного целого – диалектики. Хотя некоторые целостности являются как метафизическими, так и диалектическими. Это связано с тем, что бытие и сущее выражают просто разное качество понимаемого, а потому и полагаемого нами представления о времени. Существовать значить находится вне времени, точнее, в бесконечном времени, которое снимается понятием сущее. Но все наше познание говорит о том, что существование несёт в себе некую продолжительность во времени, также как и бывание, снимаемое понятием бытие. Мы же их берём вне времени, а потому они становятся идеальными и искусственными, не соответствующими уже самой природе вещей. Тоже самое несут и отражают в себе понятия – индивидуальность и личность.

Идеальное, искусственное и математизированное появляется там, где познание человека не берет во внимание и не учитывает генесис развития, как самой природной реальности, так и своего собственного познания. Если мы не живём в изменяющем мире, то только тогда и только при таком полагании мы можем не брать и не учитывать генесис развития всего того, что считаем познаваемым. В таком полагании мы сами становимся уже некими неизменяющимися, неживыми существами. Вот отчего и все наше познание есть и остаётся пока только мёртвым познанием, а потому идеальным, формальным и математизированным. Но все развитие, генесис самого нашего познания привёл нас к тому, что, двигаясь в этом лоне, мы пришли, а точнее, вернулись к его живому лону. Это привело к тому, что возникает некое новое представление о том, что уже познано, а также о том, что ещё не познано и не объяснено нами на основе идеального представления о природной реальности. Мы возвращаемся к ней, чтобы снова соотнести её с тем, что познано нами и найти в ней путь развития самого нашего познания. Возвращение человека в его живое лоно или к жизни позволяет увидеть и установить, что выбранный ранее путь был всего лишь неким этапом в движении нашего познания к объяснению, пониманию и вместе с тем и познанию уже самой природной реальности.

Диалектика человека, выражением которого является индивидуальность, привела к тому, что от мира природы, мы пришли к миру второй природы, к миру, который создал человек, став в нем индивидуальность и личностью. Превратившись в идеальное понятие человек, стал нести в себе только некие субъективные субстраты уже самого этого мира, мира второй природы. Тем самым превратился в нем в идеальные объекты и модели, наделённые теми или иными субъективными характеристиками, отличительными чертами и особенностями. Создавая вторую природу и чувствуя, что она не соответствует самой природе вещей, он приходит с ней в резкое противоречие только для того, чтобы овладеть ей уже как материалом для своей деятельности по созданию мира второй природы. Так, попадая в двойное противоречие, он снимает их с себя и полагает как некую связь между миром второй и первой природы. Эта связь становится объективизированным отношением, существующим между его собственным миром и миром природы, между миром первой и второй природы, а также между человеком и миром второй природы. Снимая себя из этой связи, он сам становится этой связью, а потому выступает как субъективный момент уже объективизированных им же отношений. Говоря о связях, отношениях и т.д. мы вносим элемент субъективности, желая этого или нет, а потому раскрываем для неё и само наше познание. Именно такую диалектику мы имеем и на настоящий момент времени. Объективизируя субъективное, мы полагаем, что его снова в эту объективность, а потому, снимая противоположности, мы создаём некие уже их новые вариации, тем самым сводя её к чистой и пустой формальности, называемую объектом. Так идея переходит в объект, а идеальное в объективное, формальное уже не несущее в себе саму идею, выражающую форму и суть, смысл самого познаваемого. Имена в таком полагании становятся формальными и пустыми, поэтому их уже называют просто терминами. Знания, которые в настоящее время так любезно нам представляют, основаны именно на терминологии, поэтому вообще – то не являются знаниями, а представляют собой некое множество разрозненных событий, фактов и информационных “клише”. Более того, они не являются практическими знаниями, потому что отражают прошлое, которое уже реализовано человечеством. Современные практические знания ещё проходят этап своего становления, ещё начала раскрывается только сама практика, хотя её главные тенденции уже начинают проявляться в мире людей.

Диалектика, положенная в лоно мира людей, стала нести в себе отношения, т.к. именно этот мир есть мир чистой субъективности, мир множества мнений и желаний, мир, в котором происходит либо их осуществление, либо их разрушение. В этом мире появляется индивидуальность как носитель множества отношений между людьми, которые перекочёвывают и начинают существовать как в мире первой, так и второй природы, в виде неких объективных связей. Связь выступает как объективность, снимая субъективность человеческих отношений. Но и это снятие все равно несёт в себе субъективность, а потому связи часто либо просто налагаются, либо вводятся самим познающим.

Диалектика в лоне индивидуальности есть ещё и диалектика её жизни, представленная через рождение и смерть, как некие финальные состояния живого. В этом случае сама жизнь выступает как бытие, как некая монада, раскрывающая себе через противоположности, которыми являются рождение и смерть. Но такое представление жизни сводит её к некому вневременному, абсолютному и тотальному субстрату. Поэтому в таком представлении индивидуальность мы представляем, состоящую не из неких материальных элементов, а из качеств, которыми она и определяется. В диалектике этих качеств или сторон познаваемого, которым выступает и является индивидуальность, две, положенные к тому же ещё и как противоположные стороны или качества. В метафизике удерживается именно одна сторона, а потому она выступает как тотальность, к тому же ещё, обладающая независимостью от других, также полагаемых сторон, присущих этой индивидуальности. Поэтому в метафизике этих сторон множество, точнее, все-таки одна, а другие имеют отношения к качествованиям, как уже несущим, только её атрибутивность. Метафизика человека есть познание его целостности через части, составляющие эту целостность.

Оказывается, что, отвергая метафизику, мы её используем в своём познании, точнее сказать, именно ей мы только и пользуемся. Это связано с тем, что метафизическое полагание есть полагание потаённого и потенциального как существующего, как того, что уже явилось в мир в виде той или иной целостности. Представляя её через части, совершая её деление, мы каждую из частей также полагаем как некую целостность, рассматривая и изучая её, независимо от других частей или же просто выявляем их собственный состав и строение. Именно такое движение нашего познания привело к тому, что материя была разделена на все более мелкие части и пришла к наименьшей части, которая называется элементарной частицей. Так обстоит дело и в науке о живой материи биологии, которая, используя деления, пришла к выявлению состава и строения живой материи, а вместе с этим к выявлению строения, структуры и состава самого человека. Все это означает то, что, опровергая метафизику, мы постоянно её используем в своём познании, потому что она столь легка и проста, что достаточно разделить познаваемое на части и взять в качестве одной из его частей саму целостность, минимизировав её до точки. Именно на это указывают такие именованные сущности как тело и тельце, часть и частица, электричество и электрон и т.д.

Метафизика стала тотальной в нашем познании, потому что даёт только статику познаваемого, которое представлено к тому же ещё и в виде неких частей. Эти части выделяются путём простого деления познаваемого, особенно хорошо это проявляет и видно на числах, числовых выражениях и соотношениях. Диалектика на много сложнее и выглядит более субъективной, потому что имеет дело с противоположностями, которые являются уже неким нашим полаганием, осуществляемым путём выделения в познаваемом, противоположных качеств. Более того, эти качества переходят друг в друга, образуя некий новый синтез, который часто не сводится к простому единству противоположностей, а потому вызывает у нас отторжение, т.к. часто не можем объяснить, как в нем зарождается это новое качество. Вот почему мы часто просто суммируем их, называя и именуя, получившийся синтез суммой этих противоположностей. Так, например, в физике квантово – волновой дуализм подчёркивает и несёт в себе синтез частицы и волны, который именуется простой суммой имён, входящих в этот синтез сущностей.

Говоря о диалектике индивидуальности, мы приходим к тому, что её образуют, с одной стороны, человек как то, что создано и сотворено природой, а, с другой – личность как то, что создано и создаётся социальным миром, миром людей или же второй природой. В лоне диалектике индивидуальности нет вообще – то говоря жизни, если мы касаемся только личности. Жизнь лежит в лоне человека, в лоне его жизни, а потому, мы говорим о личности только по отношению к социальному миру, к миру людей. Именно в этом мире развивается и формируется личность, как некий носитель его, а потому она и должна отвечать этому миру. Поэтому в различные исторические эпохи личность наделялась теми или иными атрибутами, отражающие и несущие в себе некие присущие данной эпохи тенденции. В личности они становились как её атрибуты. Вследствие этого различным историческим эпохам соответствовала присущая им идеальная носительница, которой и являлась личность. Поэтому личность наделяют теми или иными, присущими самому обществу качествами или же просто теми качествами, которые и считались выразителями данной исторической эпохи.

Говоря о диалектике индивидуальности, мы говорим о диалектике, как самого человека, так и о диалектики личности. Так диалектику человека составляет его жизнь, которая представлена в ней как рождение и смерть. Именно борьба этих противоположностей составляет смысл и суть диалектики жизни. Диалектику личности составляет её утверждение в мире людей – сила и не утверждение её в нем – слабость, воля и безволие, добро и зло и т.д. и т.п. Оказывается, что личность проявляет себя в социальном мире столь разнообразно, что противоположности стали составлять не что иное, как отношения в мире людей. Этих отношений в социальном мире превеликое множество и несут они в себе одну и ту же, как суть, так и смысл, но уже именуемые по – разному. Это именование связано с тем, что внешне полагающее стало отторгаться от внутреннего, присущего самой личности качества. Так сила и воля есть лишь различные проявления свободы, добро и зло – морали, право и обязанности – нравственности и т.д. Именно на них стоят в настоящее время все наши знания, а потому и все существующие науки. Более того, сами они несут в себе то или иное тотально положенное отношение. Но, что дала для познания нам диалектика, тем более для познания самого человека и его жизни. Кроме того, что свела в некое единое лоно все многообразие познанного нами. Именно для этих целей в диалектике и существует синтез, снимающий противоположности, успокаивает их в неком лоне единой для них сущности. Но, применяемая по отношению к самой природе, она привела к тотальному полаганию материи и движения, разорвав тем самым лоно движущейся материи, тем более изменяющейся материи. Сама движущаяся материя стала нести в себе два атрибута движения как визуализированное нами изменение и материю как неизменную и тотальную. Поэтому материю стали познавать, деля её на виды, таким же образом стали познавать и движения, подводя его под ту или иную геометрическую форму. Изменения самой материи при этом просто не учитывалось, хотя и было выявлено, что она также изменяется и переходит в некие состояния. Пространство и время стали теми основаниями, через которые и с помощью которых можно было геометризировать не только движение, но ещё и саму материю. Так материя стала определяться своей формой, присущей тому или иному её представителю, которым стало являться и выступать тело. Но применить это к описанию и познанию индивидуальности, человека или личности невозможно, потому что движение этого вида материи не укладывается и не геометризуется как движения неизменной материи. Хотя материя человека не изменяется, описать его движения в пространстве просто невозможно. Человеку присуще самодвижение в пространстве, а потому это движение для нас пока остаётся просто непонятным и неясным. Проанализировать его на пространстве и с помощью пространства мы также не можем. Это означает, что эти основания не являются универсальными основаниями нашего познания, а потому они дают нам возможность познания идеальных объектов, моделей и конструктов. Реальность, которой является человек, не может быть познана с помощью пространства и времени, а потому требует для себя уже неких новых оснований. Но кроме них, и это мы уже показали, нам необходимо более полное и объективное познание, как самого человека, так и любого представителя реальной природы. Метафизика и диалектика не могут разрешить эту проблему полноты и объективности, а потому нам необходимо рассмотреть триалектику или системное представление. Может быть, в этом представлении нам удастся полнее и объективнее познать и понять одного из наиболее сложных представителей природы, которым и является человек. Обратимся к системному подходу.

2.7. Человек как система. Человековедение.

Здесь мы рассмотрим другие подходы к изучению и познанию человека, а также ещё и представления, их породившие. Кроме этого, нам придётся обосновать необходимость перехода от метафизики и диалектики к триалектике или системному представлению. Если использовать излюбленный всем учёным миром метод простоты, то простейшей системой является та система, которая состоит из трех элементов. Большее число элементов образуют уже более сложные системы. Отметим, что здесь слишком явно проявляется аналогия целого и частей его составляющих. Ведь число частей целого может быть сколь угодно или же столько, на сколько мы разобьём целостность. Оказывается, что этот подход и представление очень уж смахивает на метафизику, с его целым и частями. Но если все – таки посмотреть внимательнее на это, то различие их легко установить. Элементы системы наделяются связями, которые их удерживают в системе. В метафизике части целого являются некими тотальностями и целостностями. В системе же, сами элементы являются уже некими индивидуальностями, связанными между собой не только отношениями, но ещё и внешнеполагаемыми связями между ними. От этого система, состоящая из трех элементов, становится такой сложной, что познать её уже просто невозможно, т.к. связи между элементами, являются ещё и некими отношениями между ними. Элемент субъективности в таком полагании и представлении становится таким сильным, что сводит на нет всю кажущую нам объективность системы. Система усилена двойной субъективностью, а потому имеет уже и множество своих представлений. В книге “Система естествознания” мы привели, имеющиеся на настоящее время, разнообразие систем. До настоящего времени нет учения о системах, как нет и самой системологии. Это связано с тем, что использовать для её описания математический аппарат мы уже не можем, а его использование, приводит к тому, что он становится таким сложным, что понять хоть что – то в самой системе и о самой системе невозможно. Поэтому систему определяют ещё и как некую совокупность, составляющие её частей или же как – то ещё. Мы не будем, приводит все существующие мнения по вопросу определения системы, а только обратим своё внимание на то, что понятие системы рождено ничем иным как методом, который использовали ещё в 18 веке. Этот метод тогда назывался методом систематики, который являлся просто некими способами сбора нечто, сходного с чем – то или кем – то. Так возникли систематики растений и животных, минералов и полезных ископаемых и т.д. и т.п. Система поэтому есть уже некое снятое с самого метода, а потому и с самой систематики и положенное как тотальность, идеальная и модельная “сущность”, с именем самого этого метода. Это есть пример того, как без самой сущности, возникает ещё и некая новая сущность, несущая в себе только имя, но не имеющая в себе ни смысла и не несущая в себе никакой сути. Вот вам пример пустой идеи, если конечно это можно назвать вообще – то идеей.

Обращаясь к такому полаганию системы, мы приходим к тому, что выделить некий третий, присущий элемент самому познаваемому невозможно. Оказывается, что это связано с тем, что все наше познание стоит либо на чувстве, либо на разуме, которым соответствуют вполне определенные материальные носители, заменители или же представители. Ими являются сердце и мозг. У нас нет третьего носителя, с помощью которого мы могли бы как – то по – другому представлять и познавать мир. Более того, мы используем именно их в познании, а потому стремимся к тому, чтобы найти их некий синтез, соединить их в некую гармонию, в качество которых будет выступать и является уже некий третий её элемент. Вот к чему мы приходим, если снимаем противоположности, объективизируя их синтез в виде некого третьего элемента. Но то, что он действительно является неким синтезом вполне понятно и именно это мы хотели показать. Оказывается, что элементы системы берут произвольным образом, и связи между ними также устанавливаются вполне произвольно. Примеров таких систем можно найти превеликое множество в современной научной литературе.

Такое представление системы есть уже некое модельное, идеальное представление, а потому о нем можно говорить только как о некой модели жизни, вследствие чего и о модели её носителя – человеке. Но как мы уже показали, вынесение жизни из лона человека приводит к тому, что мы просто её теряем и умерщвляем, а потому говорим не о ней самой, а уже о неком жизненном опыте. Тоже самое, непосредственно имеет отношение и к самому человеку. В настоящее время мы имеем животную, природную и искусственную и социальную модели человека. Эти модели и используют современные науки. Но, что есть сам человек мы до сих пор так и не знаем, хотя выявили его некие природные, социальные и другие атрибуты. Если брать понятие системы, которое использует современная наука, то мы придём к моделированию, как самого человека, так и его жизни. Но модель не есть реальная жизнь и реальный человек, поэтому она несёт в себе некое тотальное качествование, которое в то или иное историческое время считалось общепринятым или же проявлялось в нем тем или иным образом. Качествование имеет смысл только тогда, когда мы говорим о чем – то в рамках некого определенного количества. Более того, такое понимание и представление системы несёт в себе смесь статики (элементы системы) и динамики (связи между элементами). Кроме этого, система очень похожа на некую механическую систему, когда дело касается её анализа. Тогда, мы рассматриваем каждый элемент и каждую её связь, представляя их в виде некого процесса, который их удерживает в лоне системы, как некой целостности. Если брать систему как совокупность то, в этом случае, говорить о какой – либо объективности вообще не имеет смысла. Все это приводит к тому, что такое представление системы не может нам дать никакого понимания, как самого человека, так и его жизни. Но мы все – таки рассмотрим её и покажем, что оно нам даёт для понимания самого человека и его жизни. А потому перейдём к представлению человека как некой системы. То, что человек является системой не вызывает никакого сомнения. Это связано с тем, что он является одним из самых сложнейших образований природы. Поэтому его и считают системой, т.к. сложность самой системы отражает и саму сложность человека.

Рассмотрим разнообразие представлений, существующих в современных науках. Для этого мы будем использовать модельное представление и рассматривать их через троичность и четверичность, т.к. именно троичность несёт в себе системность, а чтобы понять её, нам необходимо будет использовать ещё и четверичность. Мы уже говорили о том, что одной из главнейших особенностей самого нашего познания является то, что, познавая целостность, мы представляем её в виде частей, точнее, мы разбиваем её на части для того, чтобы осуществить сам акт познания. Это деление и есть диалектика, т.к., познавая одно (целое) мы представляем его через два или же сами часто выступаем в качестве этого уже некого второго. Так, что хотим мы этого или нет, все равно используем диалектику для познания одного (целого). Для познания двух нам уже необходимо три, а трех – четыре. Вот почему мы говорим о том, что познать три или систему можно только в том случае, если будем рассматривать её из некого лона четверичности или просто четырёх. Неразрешимость проблемы троичности связана именно с тем, что рассматривали саму троичность по отношению к одному (целому), сворачивая её в неком синтезе или же просто тотально полагая её по отношению к самой себе. Решить троичность через троичность не удалось. Именно поэтому, она так и остаётся, до настоящего времени, одной из неразрешимым и нерешаемых проблем. А раз она не разрешима, то тогда, используют простое деление на любое количество частей, той или иной целостности. Это деление есть чисто метафизическое деление, т.к. определять части целого нам придётся в первую очередь через имя, дать имена этим составляющим частям целого. Вот почему мы говорим о тотальном бытии метафизики в самом нашем познании. Более того, обратившись к любой литературе по наукам, вы, легко обнаружите, как некую целостность представляют в виде элементов её составляющих. Такое представление приводит к тому, что мы попадаем в бесконечную “пелену” делимости и потому продолжаем делить даже то, что уже не отвечает никакой сущности.

Обращаясь к метафизике человека, мы обнаруживаем, что человек представляется в ней либо как материальная, либо как духовная структура. Эти структуры имеет свою элементную базу или, как мы её ещё называли, части. Полагаются эти элементы тотально, а потому и образуют своего рода бесконечные многообразия. В диалектике мы имеем не человека, а индивидуальность, которая рассматривается и полагается уже как некая метафизическая тотальность. Более того, противоположности её образующие, которыми являются человек и личность полагаются также тотально, образовывая тем самым учения о самом человеке как материальном субстрате первой природы и личности как социальном субстрате уже некой второй природы. Но в отличие от метафизики диалектическое деление есть просто некие две стороны одной и той же целостности. Этой целостностью и является сама метафизическая сущность, положенная уже в лоно своего бытия, а не сущего. Поэтому диалектика есть динамика сущего, а потому мы и раскрываем его через неё и с помощью её. Мы идём на двоичное представление о целом, чтобы, не разрушая его, осуществлять познание. Так мы целостное одно познаем, представляя его через противоположные стороны, которые и составляют его двойственность, его некие два видения, две грани. Троичность представления несёт в себе как метафизику, так и диалектику, а потому содержит в себе и статику и динамику. Но, как оказывается, мы пока что не овладели искусством работы, как со статикой, так и с динамикой, а потому просто помещаем одно в другое или же просто подменяем одно этим другим. Именно для этого и служит диалектический синтез, который снимает противоположности, тем самым успокаивая их в неком новом метафизическом сущем, несущим новое имя. Этим именем и является бытие. Отсюда следует, что представление о системе есть не что иное, как некий синтез метафизики и диалектики, который и образует три элемента или три стороны познаваемой нами целостности. Но три элемента ещё есть три стороны одной и той же, изучаемой нами целостности. В одном случае они полагаются как его структура и образуют его строение, в другом несут три грани нашего видения. При этом сама его целостность не разрушается и не разделяется на части. Хотя часто противоположности отрывают друг от друга, вследствие чего, существуют уже как некие метафизические сущие. Поэтому мы полагаем диалектику внутрь познаваемого, оставляя метафизике только его внешнюю атрибутивность, которая также как оно само, может подвергаться делению на те, или иные атрибуты, присущие познаваемому. Так, например, говоря о Солнце, мы выделяем его цвет, форму, то, как оно движется, что создаёт и т.д. и т.п. Диалектика требует рассмотрения его с точки зрения света и тьмы, потому что оно является источником света в нашей Галактике. Его можно рассматривать и с точки зрения тепла и холода. Можно выделить ещё некие противоположности, непосредственно с ним связанные. Рассматривая их, мы уже полагаем их как метафизические сущности и хотим через них понять уже его само.

Полагая троичность, мы рассматриваем её как со стороны статики, которую образуют её элементы, так и со стороны динамики, которую образуют связи между элементами. Это очень сходная модель строения вещества, представленная через массы, связанные друг с другом некими “пружинками”, образующими связи между ними. Механичность такой системы очевидна, т.к. сходна с моделью строения вещества. Даже если связи различные между элементами это не спасает систему от её механического представления. Применять такое представление о системе к человеку невозможно, т.к. оно есть чисто модельное и к тому же не отвечающее его живой, постоянно изменяющей сущности. На это указывает все развитие самой науки – модельные представление к природной реальности не имеют никакого отношения, кроме, конечно, той природы, которая выступает в роли действительной, искусственной, второй природы. Именно к этому мы и пришли к началу третьего тысячелетия, так ничего не поняв, разве что научились моделировать и представлять в виде идеальных объектов ту или иную природную реальность. Механическая управляемость искусственно воспроизведёнными нами явлениями природы, называемыми также процессами ничего не дало нам для познания как самого человека, так и окружающего нас мира, представленного уже в виде природных реальностей. Мы должны понять, природа управляема не в механическом, а в организмическом виде, а потому для её управляемости мы должны брать саму природную реальность и её представителей, познавать именно их, а не заменять моделями, идеальными объектами или математизированными, материализованными формами. Но мы все – таки представим существующие модели и идеальные объекты, с которыми работает современная наука.

Проблема человека решается в рамках науки на протяжении всего времени её существования. Но сама проблематика человека меняется в зависимости от представлений о самом человеке. Основу нашего представления о мире составляет не что иное, как то или иное представление о самом человеке. Именно оно полагается, как исходное, как некое основания того или иного представления, а чуть позже и в качестве основы уже самого нашего познания. В этом и проявляется метафизичность нашего познания, потому что, познавая, мы идём на отождествление познаваемого с познающим и именно так и таким способом осуществляем ещё и именование познаваемого. Кроме этого, мы непосредственно используем ещё и соотнесение с тем, что является для нас видимым. По нему мы осуществляем корректировку того, как представляем себе познаваемое, или же ту или иную природную реальность. Но почему мы идём на это? И почему мы, являясь неким представителем природы и одним из видов природной реальности не способны познавать её в реальности, а идём на идеализацию, моделирование, материализацию, математизацию, минимизирование, фантазирование и мистифицированние. Почему бы просто не взять, например, само человека и познавать его как некого представителя природы и как некую природную реальность? Оказывается, что это связано непосредственно с тем, как мы осуществляем отождествление, а потому с чем и кем мы отождествляемся. Ведь познавая природу, мы отождествляемся с ней, а познавая человека, мы отождествляемся с человеком, при этом сами являемся таким же человеком. Но вследствие того, что природа представлена своим неким многообразием, мы идём на то, что ищем в ней то, что вызывает в нас приятие, с этим мы и отождествляемся. То, что вызывает неприятие, мы отбрасываем и не отождествляемся с ним. Это неприятие порождает и соответствующие имена тем природным реальностям, которые его вызвали. Так рождается наше представление, как о природе, так и о самом человеке. Но в силу того, что человек может отождествляться с другими ему подобными существами, он обнаруживает у них некие неизменные проявления, которые и составляют его идеальное представление. Обобщение в отождествлении и есть идеализация. То, что это идеализация ясно из того, что человек переносит это на всех людей, а потому ищет подтверждение этого и в самой природе. Так в природу проникает идеально человеческое, становясь в ней как понятие, присущее уже и ей самой. Примером этого служат понятия сущего, как существования, бытия как бывания, события как совместного бывания и т.д. Более того, идеальное рождается как некое проявление внешнего качества, несущее в себе суть, смысл и сущность конкретной природной реальности. Это качество и лежит в основе именования той или иной уже конкретно всеобщей природной реальности. Идеальное требует потом определённости своего имени, поэтому в имени сворачивается суть, смысл и сущность самой природной реальности. Имя светится своей сутью, смыслом и сущностью. Оказывается, что в современной науке используется множество пустых имён, которые образуют не идеальное представление о природной реальности, а, скорее, отражают только саму её форму, внешний вид. Такие имена к познанию не имеют вообще никакого отношения, потому что не несут в себе даже маленькой “толики” отражения не только самой природной реальности, но и вообще самого познаваемого. Часто эти имена просто являются некими носителями количества или же только его отражают. Поэтому природную реальность невозможно описать и объяснить числами, разве что природную действительность, которая непосредственно создана нами в виде механизмов, машин, приборов и других искусственных устройств, и сооружений. В этой связи и именно таким образом мы и говорим о ней как о действительности, т.к. несёт в своём имени действие. Сама природа, как и любой её представитель, есть реальность, а не действительность, а потому своим воздействием на неё мы порождаем ответную реакцию, которая создаёт у нас некое представление о том, что она действует на нас, являясь при этом уже некой действительной природой.

Говоря о человеке как системе, мы приходим к тому представлению, которое лежит в самом понятии системы. В таком представлении человек должен быть представлен в некой троичности, которая к тому же ещё должна нести в себе связи, существующие между элементами системы. Мы можем взять материальную, духовную, социальную, психологическую, деятельную или чисто познавательную троичность. Какую же из них выбрать? Более того, можно выделить ещё множество возможных троичностей и положить на них связи. В этом случае мы будем также иметь систему. В таком случае нам представится бесконечное число всевозможных систем, которые будут отражать то или иное качество человека, по отношению к природе или социальному миру. В таком представлении системы мы приходим, говоря словами Г. Гегеля “к дурной бесконечности”, так сказать, к бесконечной бесконечности, т.к. даже внутри самой системы связи могут быть выбраны вполне произвольным образом, а потому образовать ещё и свою собственную бесконечность. Внешнее ограничение троичностью означает, что мы не сможем ограничить не только сами элементы системы, но и её связи. Это приводит к тому, что система разбивается на множество конкретных систем и начинает выступать также в неком своём многообразии. Это есть не что иное, как некое метафизическое представление познаваемого уже в лоне троичности. Оно ничем не отличается от метафизики целого и части. Ведь и в ней каждое целое делится на множество составляющих его частей, а отсюда и такое же деление системы на множество составляющих уже её частей, называемых системными элементами. Вследствие этого человек, полагаемый в лоно системного представления, разделяется на системные элементы, которые мы часто просто отождествляем с его строением или структурой. Вот почему, полагая человека как материальное существо, мы выделяем в нем материальные системные элементы. Но, как оказывается, их столь много, что выделить их некое ограниченное количество просто невозможно, а потому идут на то, что берут только основные жизненные элементы человека. Биологическая наука сама эти элементы часто называет не системными элементами, а просто системами, т.к. они не обладают той простой структурой и строением, которую имеет сам элемент. Так, говоря о пищеварении, биологическая наука на самом деле сталкивается с системой пищеварения; говоря о дыхании или кровообращении с системами дыхания или кровообращения и т.д. На этих простейших примерах мы видим, что человек как материальная система несёт в себе огромное разнообразие составляющих её элементов. Оказывается, что наш излюбленный метод простоты с помощью, которого мы так успешно описывали и познавали природу, перестаёт работать уже на трех элементах. Что же тогда говорить о четырёх, пяти или большем их количестве! Вот мы и подошли к извечной проблеме трех тел, которую так безуспешно решали предыдущие поколения. Она снова засияла для нас как вечная загадка мироздания, простая в своей определённости и неразрешимая в своей потаённости для самого нашего познания. Как мы уже говорили, что троичность представления есть ещё и некий простейший, первоначальный синтез статики и динамики познаваемого. Именно этот синтез не позволяет нам двигаться далее, т.к. он снимает ещё и сами основания нашего познания, которыми являются пространство и время. Синтез пространства и времени приводит к тому, что мы имеем дело с пространственным временем или же с временным пространством. Оказывается, что эти два вида синтеза различны. Мы же их считаем тождественными, а потому не можем выйти за рамки троичности, чтобы описать, объяснить и познать саму эту троичность. На этом мы закончим различные пояснения к понятию и определениям системы и перейдём к системе человека, точнее, к пониманию того, что человек является системой, а потому и самой природной реальностью, а также ещё и неким её представителем, носителем и заменителем.

Человек является системой только потому, что сам является природной реальностью, а потому будем понимать под системой уже именно саму природную реальность. Мы идём на отождествление человека и природы только для того, чтобы выявить и выделить в них, присущую им обоим универсальность, которую и положим, как основания самой системности, а потому и самой системы. Прежде чем говорить о системе мы должны определить, что её выделяет как систему из всего того, что таковым не является. Оказывается, что в таком полагании любой природный представитель является системой, потому что является ещё некой природной реальностью. Если мы отобразим человека на пространстве и времени, то, с одной стороны мы, уже имеем статику человека, а, с другой – его динамику, связанную со временем. Оказывается, и это легко проверить, что динамика и статика человека различается лишь понятиями, но не различается, по сути. Так, например, говоря о материальном человеке, на пространстве мы уже имеем дело с его материальным телом, во времени – с материальными изменениями, которые в нем происходят. Эти изменения проявляются в виде увеличения его размеров, внутренних органов и т.д. Говоря о духовном человеке, мы на пространстве уже имеем некое множество его внутренних качеств, которые во времени изменяются и тем самым изменяется и сам человек. Статика человека в природе проявляется только в его материальной телесности, динамика же в духовной, во внутренней его природе. Оказывается, что именно она изменяет и самого человека, оставляя его статику неизменной, как и саму его материю. Снятие материальности и духовности приводит к тому, что человек в синтезе становится и является уже неким материально – духовным существом, которое способно к своему собственному развитию и изменению. Невозможность изменения материи приводит к тому, что человек развивается и изменяется именно и только через свою собственную духовность, через своё развитие, путём своего собственного развития. Но, как оказывается, эта духовность есть продукт развития не только его рода, а ещё и самого человечества. Духовность потому есть продукт развития всего человечества, есть приобретённое нами качество в результате генесиса, а не простой биологической эволюции. Хотя и она сыграла немаловажную роль в этом. Это развитие проявляется в виде самодвижения, которым обладают все живые существа, проходящие как свою собственную эволюцию, так и генесис (внутреннее развитие, путём изменения своих состояний). Генесис непосредственно связан с информацией, которая на пространстве представляет собой строение и структуру той или иной природной реальности. Оказывается, что она непосредственно связана с состояниями, которые в свою очередь есть уже некие энергетические проявления той или иной структуры и строения познаваемого. Это означает, что при неизменной структуре и строении развитие происходит путём энергетических превращений и переходов в некие новые состояния. Эти переходы, мы наблюдаем как в природе, так и в самом человеке. Они и есть те универсальные и неизменные интенции, присущие любой конкретной природной реальности, а потому могут быть взяты в качестве оснований и самого нашего познания. Об этом подробнее мы будем говорить в следующем разделе.

Являясь природной реальностью, человек является ещё и системой. Поэтому мы не можем не отождествить его с ней, не назвав его самой природной реальностью. Но, называя человека так и таким образом, мы сталкиваемся с проблемой познания уже самой природной реальности. Здесь и при таком полагании нам уже не помогут модели, идеальные объекты или же некие материализованные, минимизированные и материализованные сущности. Нам необходимо, а потому нужно познавать как её, так и самого человека уже как некие реальности. При этом нам также необходимо не совершать над ними некого “насилия”, помещая их в такие условия, в которых они просто разрушаются или просто не могут существовать. Реальность возможно, описать, объяснить и понять именно через реальные основания. Мы же пока познавали её в неких идеальных, математезированных и формальных основаниях, а потому она сама в таких условиях превращалась в чисто идеальное, математическое и формальное. Каждому из нас хорошо известно, что, если человека заключить в ограниченное пространство и продержать его долго, он будет обо всем судить именно из этого пространства, а потому просто будет стремиться снова, попасть в него. Если вокруг процветает воровство, то любой человек должен нести на себе это, потому что ему просто не дадут жить по – другому. Таких примеров можно привести превеликое множество, как из самой истории человечества, так и из всевозможного разнообразия, существующих в настоящее время наук. Но природная среда не изменяется, поэтому мы идём на изменение социальной, искусственно созданной человечеством среды. Поэтому несём на себе то, что присуще самой этой среде, тому, что в ней наиболее сильно проявлено. Это проявленное начинает составлять основную тенденцию развития уже самого человеческого общества.

Говоря о человековедении, мы рассматриваем и все то многообразие, которое создано человеком. Но, как оказывается, в него попадает и сам человек, а потому наши представления и знания о нем самом. Но говорить, что человековедение есть некая система знаний о человеке пока что рано и проблематично. Говорить о нем как о той сфере человеческой мысли, которая вводит нас в познание самого человека, ставит и решает проблемы человека, его бытия и существования пока тоже нельзя. Поэтому можно сказать, что человековедение есть просто некая форма сборки знаний наших знаний о человеке, есть некая сфера концентрации всего познанного вокруг человека. Центром притяжения в настоящее время стал человек, он стал актуален, как когда – то актуальной была природа, ставшая в лоне сущего просто материей. Невозможность построения нового метода описания, объяснения и познания материи толкает нас на того, кто именно и создаёт этот метод её познания, на самого человека. Вот почему в настоящее время мы обращаемся к проблеме самого человека, к нему, как тому, что, быть может, даст нам некое прояснение, просветление и самого нашего будущего, а вместе с ним и некое новое направление движения к будущему. Как когда – то систематика привела к появлению естествознания, естествоведения и природоведения. Так, в настоящее время мы, возвращаясь к ней, систематизируя уже все существующие знания о самом человеке, в виде человекознания или человековедения. Но выбирая за центр систематизации человека, мы сталкиваемся с таким разнообразием его проявлений, что порой просто не можем его охватить, тем более заключить в некие логики, схемы, образы, символы и т.д. Такой подход не позволяет выявить его движение в будущее, хотя бы почувствовать его некую потенциальную интенцию движения в будущее. Сколько не представляй и сколько не рисуй всевозможных схем и рисунков они ничего не дают нам в направлении выявления его движения в будущее. Более того, статика человека не даст ничего, кроме того, чтобы либо уничтожить самого человека через такое познание, либо просто использовать её для каких – то собственных, меркантильных целей. Но именно статику часто представляют как в человековедении, так и в человекознании.

Такое представление и систематика, а точнее сказать, интеграция всех, имеющихся знаний на объекте, которым выступает и является уже сам человек, приводит к тому, что он начинает выступать, как только социальное существо или как личность. При этом его собственная жизнь, которая не укладывается в рамки статики, начинает выступать как неким элементом, несущим как его собственные изменения, так и изменения самого социального мира. Жизнь в лоне статики просто не существует, а потому она проявляется в ней в виде неких уже своих субъективных интенциях. Вот почему в настоящее время как человековедение, так и человекознание страдают субъективностью. Поэтому к человеку подходят именно с неких социальных сторон его проявления. Но это уже не есть сам человек, а есть человек как личность. Рассматривая эти стороны или просто выделяя её некие исторические черты, вообще не рассматривается его жизнь как некий жизненный опыт, который и составляет, собственно, саму его жизнь. Без жизни или же просто в отрыве от жизни человек не может быть понят, как не может быть понята вода, текущая в реке. Поэтому если мы отрываем жизнь от человека, то тем самым мы его просто умерщвляем, превращаем его в некую материальную структуру, имеющую своё собственное строение, а ещё и элементы её составляющие. Кроме этого, мы представляем его ещё и как некую социальную структуру, наделяя при этом духовностью и душевностью, низводя в пропасть его психологизм. Также как и материю мы крушим дух и душу, не оставляя от него и у него ничего живого, разумного, чувственного, неповторимого и индивидуального. Так, например, беря человеческую деятельность, мы познаем её путём деления на виды, а виды на ещё более мелкие виды и т.д. и т.д. Остановится в этом делении бывает порой очень сложно, потому что оно может продолжаться до бесконечности. Оказывается, что именно на этом пути мы останавливаемся, дойдя до некого предела делимости, который составляет самый простейший вид деятельности. Это касается не только деятельности, но и наших чувств, разума, души и духа. И их мы делим на некие точки и лучи, сопоставляя с ними некие качества человека, а то и просто отводим им роль неких определителей самого человека. Идеализация, математизация и мистификация в данном случае на лицо, и мы должны уже понимать, почему на это идём. Наступил уже тот момент, когда нам необходимо понять тот путь познания, который с превеликой гордостью, а порой и с огромными затратами прошло человечество. Поэтому – то так ценен опыт познания наших предков и потому мы развиваем этот опыт, осуществляя тем самым преемственность, а вместе с ней развиваем дальше и само наше познание. Именно в преемственности лежит новый путь развития и самого нашего познания. Мы же в настоящее время хватаем осколки прошлого и бросаем их в настоящее, отстаивая их как некие вечные истины, которые, как оказываются, тускнеют под напором желаемого будущего людей, основанного на поиске уже некой новой истины, ещё не сверкающей перед их взорами. Вот почему в такие моменты истории мы жаждем общего, универсального синтеза, который бы дал нам ещё и некий путь движения в будущее.

Мы не стали излагать все, имеющиеся конкретные представления о системе человека, человековедение и человекознание. Это уже изложено в достаточной степени и в огромном количестве в существующей литературы. Нам же, необходимо было ввести вас в новое понимание самого нашего познания, которое лежит в лоне познания уже самой природной реальности, а не неких её заменителей, заместителей или представителей. Более того, при современном развитии знаний нам пришлось бы просто очень долго излагать все, что есть на настоящее время в науках о человеке, тем более просто не хватило бы самой жизни, чтобы это проделать, не говоря уж о самой книге, которая бы была такой же бесконечной по размеру, как и сама проблема, решаемая нами. Поэтому мы пошли только на выявление главного и существенного в самой проблематике человека и показали подходы, которые использовали учёные и мыслители прошлого, решая её. И вот, наконец – то мы подошли к тому, чтобы рассмотреть человека с позиции его генесиса, его как саму природную реальность, а вместе с этим как одного из представителей самой природной реальности. А потому обратимся к мантике человека.

2.8. Мантика человека.

Прежде чем перейти к мантике человека рассмотрим два вида синтеза. Оба они связаны со снятием дуальности, но приводят не к тождественным и одинаковым результатам, хотя их всегда полагают тождественными или же просто таковыми считают. Беря нечто в качестве познаваемого, мы представляем его, с одной стороны, в виде противоположностей, а с другой – считаем их некими составными элементами. В первом случае мы говорим о диалектике, а во втором – о метафизике. Оказывается, что, снимая их, мы уже имеем некое новое нечто, которое уже не есть первоначально взятое нами познаваемое. Сравнивая их, мы снова осуществляем чисто метафизическое, атрибутивное их отождествление в неком их единстве или различии. Это означает не что иное, как сведение диалектики к метафизике, где противоположности уже успокаиваются, гармонизируются. Но их успокоение происходит либо в самой материи и природе, либо в человеке и личности. Вот откуда и возникают два вида синтеза. Мы осуществляем его либо в материи, либо на самом или в самом человеке, вместо которого часто подразумевают его духовность. Подразумевая не его самого, а его духовность мы идём на то, что подразумеваем под материей и природой душевное человека или просто его душу. Так мы отождествляем природу и человека, выражая это в виде некой гармонии, которой выступает и является душа. Но отождествление человека с человеческим, находящимся в материи и природе, приводит уже к некой новой гармонии, которой является и которую выражает уже дух. Более явно это проявляется на пространстве и времени, если говорить о их неком синтезе. Так первый синтез даёт пространственное время, а второй – современное пространство. Обратите внимание! Разве эти два вида синтеза не тождественны. Они могут быть положены как тождественные, но это вообще – то не означает того, что они действительно являются таковыми. Именно разделение духа и души приводит к тому, что мы имеем разумное и чувственное, а потому противоположность чувства и разума несёт в себе противоположность духа и души. Гармония духа и души до сих пор не рассматривалась, т.к. их часто полагают просто как тождественные или же, как просто как взаимозаменяемые понятия. Дуальность духа и души составляет некое преобладание в синтезе либо чисто человеческого – дух, либо чисто природного – душа. Гармония их обычно снимается в самом духе или в душе. Вот почему мы говорим о разумном, как духовном и о природном как о душевном. Отсюда и деление самого нашего познания на метафизику и диалектику. Метафизика касается самих оснований нашего познания, диалектика же является методом, с помощью которого мы их выявляем и полагаем как тотальности, успокаивая их уже в самом лоне метафизики. Оказывается, что мы не двинулись к такому синтезу, а просто осуществляем его на самих природных сущих. Так, деля познаваемое на части или же выделяя в нем противоположности, мы познаем их, а затем синтезируем в некое новое познаваемое, которое является уже познанным познаваемым, несущем на себе уже некое наше представление о нем. Сравнивая начальное и новое познаваемые мы снова попадаем в некую новую дуальность, и так можем двигаться до бесконечности. Полагая противоположности и их синтез вместе, мы уже имеем дело с системой, потому что сталкиваемся с изучением и познанием уже трех сущностей. Синтезированная сущность и её противоположности, положенные уже как некие тотальности и образуют троичность. Её образуют и сама первоначально познаваемая сущность с противоположностями, которые являются результатом её деления, а затем, ещё и тотального полагания. Так, что оказывается, мы имеем уже дело с двумя видами троичности, в которой во всей своей красоте начинает проявлять уже и их четверичность. Но положенные в отдельности эти два вида троичности образуют то, что современная наука и называет системой или системологией. Неоднозначность троичности приводит к тому, что она также снимается, а это в свою очередь, приводит к тому, что мы снова имеем некие две сущности, одна из которых является познанным познаваемым, а другая – первоначально взятым познаваемым. Вот их отождествление и приводит к тому, что мы берём только познанную сущность, отождествив её с первоначальной, с той которую взяли изначально. Эта новая сущность и несёт в себе человеческое, поэтому является не самой природной реальностью, а её неким представлением или образом, объектом, символом, моделью, знаком и т.д. и т.п. Именно поэтому и в той связи мы уже имеет дело с неким познанным сущим, а не тем, которое мы брали как природную реальность. Вследствие этого любая из двух троичностей несёт в себе то человеческое, которое поместил на неё уже сам познающий. Проблема троичности потому не может быть решена в лоне самой троичности, т.к. тотальный выбор её ведёт к тому, что мы должны вводить в неё ещё и некие связи между элементами, составляющими, да ещё и удерживающими их в её некой целостности. Поэтому – то проблема троичности так и не была решена, как не решена она и на настоящий момент времени. Это связано с тем, что дух и душа являются дуальными или просто противоположностями, которые в науках прошлого полагались как тотальности и являлись универсальными основаниями самого нашего познания. Без решения этой проблемы мы, с одной стороны, не сможем решить проблему троичности, а, с другой – выявить новые основания нашего познания. Гармония духа и души ведёт нас к тому, что мы снова попадаем в лоно диалектики, которая уже стоит не на разуме и чувстве, а на духе и душе, как неких видах их синтеза. Но в силу того, что они принадлежат человеку, успокоить их можно именно в его лоне. Вот почему в настоящее время так остро стоит проблема познания самого человека. Вот почему эту проблему стали решать и мы. Ведь без её решения мы просто не сможем двигаться далее и в самом нашем познании.

Вещее есть не что иное, как то, что успокаивает эти две противоположности, существующие в нас. Оказывается, что оно проявляет себя в реальной жизни именно через них. Вся наша жизнь есть проявления нашей души и духа, нашего “я” и нашего “не – я”, если брать терминологию Д. Юма. Вещее несёт в себе ментальную сущность человека, его гармонию души и духа, как когда – то мышление Р. Декарта несло в себе разум и материю, в виде материальной и телесной сущности самого человека. Вещее информационно и энергийно, сущее же есть просто существующее, а бытие – быванием или же просто явление. Душа остаётся в человеке, дух же постоянно требует выхода вовне, своего некого автономного, независимого существования. Вещее есть проявление природы в её информационном субстрате, и поэтому она представляется нам в виде множества своих реальных представителей. Но вещее присуще и самому человеку. Через него он проявляет и свою собственную природу. Учением о вещем является мантикой, поэтому мы говорим о мантике и самого человека. Мантика решает проблему троичности, а вместе с ней выявляет и новые основания самого нашего познания. В мантике человек представлен не как некое информационное существо, а как вещее, которое несёт в себе информацию о самом человеке, как представителе уже самой природной реальности. Он реален в мантике и вещем, но идеален и моделен в метафизике и диалектике, а потому, в самом сущем и бытии. Более того, он в них ещё и субъективен, т.к. выступает в виде некого вполне определенного качества, наделённого и полагаемого ещё и как некая тотальность. Именно идеальная субъективность возводится в лоно реальности, а потому, подменяя её, мы описываем, объясняем и изучаем уже некую свою же собственную субъективность. Эта субъективность растворена, внедрена в лоно природного, а потому превращается в нем в объективность, которая выступает уже как некий присущий атрибут и самой природной реальности. Так мы идём на подмену реальности, объективностью, часто не осознавая при этом, что эта объективность есть всего лишь одна из идеальных форм, с помощью, которой мы и осуществляем своё познание. Вот почему в настоящее время в науке стала преобладать “субъективная” объективность, которая в тотальном полагании считается просто объективной.

Мантика человека раскрывает его сущность через новые основания, которыми являются зарождение, изменение и возрождение. Рождение и смерть выступают как некие точки, как переход из одного состояния в другое, а потому несут в себе некую “свёртку” качества, которое можно выявить только в результате генесиса той или иной природной реальности. Человек, являясь природной реальностью, может быть познан только через эти указанные основания. Они есть ещё и не что иное, как основания, вскрывающие и его собственный генесис. Этот генесис присущ не только живой природе, а любой природной реальности, которая проходит свой вполне определенный путь развития. Результатом этого развития является не её разрушение, а некие переходы в новые качественные состояния, которые связаны с изменением и её структуры, а также и самого строения.

Конечность жизни человека не есть конечность развития природы, но почему – то именно её мы ставим в основу и самого нашего познания. Именно этим мы отличаемся от природы, являясь её неким представителем, хотя и постоянно желающим заменить её собой, а то и просто встать над ней; стать выше её. И именно отсюда возникают все наши представления о существе человека как о том, что выше природы, более разумного чем природа и т.д. и т.п.

Метафизика человека идёт дальше и представляет человека уже как некую идеальную сущность, которая способна творить саму природу, а вместе с ней и само разумное существо – человека. В этой бесконечной иерархии сущностей, а точнее, атрибутов идеального человека, мы формируем свои представление о различных сверхсуществах. В диалектике эти существа выступает в своей дуальности, неся в себе противоположности. Если обратить их на саму природу, то возникает необходимость их разумного обоснования или же их наличие в нашем непосредственном жизненном опыте. И вот этот опыт говорим нам о том, что это присуще только человеку и не в коем случае не касается самой природы. В мире людей эти идеальные атрибуты сверхсуществ находят своё применение и более того, их используют в социальном мире как некое средство для управления людьми.

Дуальность разрывает не только лоно человека, но и лоно самой природы, создавая тем самым возможность объективизации субъективного, выраженного через некие существующие связи между дуальными элементами или дуальными сущностями. В лоне троичности, которую рассматривают в системном подходе, выступают рождение, жизнь и смерть. Это есть не что иное, как точечное представление троичности, через некие итоговые или конечные состояния. Более того, снятая таким образом жизнь как дуальность рождения и смерти не позволяет понять этих качественных состояний локализации живой сущности. Поэтому полагая жизнь как локальное состояние, мы рассматриваем рождение и смерть также как некие начальные и конечные состояния уже самой жизни. Троичность образована тремя элементами, но один из них является синтезом двух других элементов. Именно такое представление жизни, точнее сказать, помещение её в “тиски” некой дуальности не даёт ей распахнутся в своём постоянно изменчивом многообразии и неудержимом развитии. Оказывается, что жизнь, которая является природной реальностью, просто заменена некими идеальными понятиями и представлениями, а потому мы познаем не саму жизнь, а некие присущие и приходящие ей атрибуты. Поэтому непрерывность мы минимизируем суммой точек, которые её и представляют. Каждая точка в этом непрерывном потоке жизни имеет свой вполне определенный смысл и связана с определенными устремлениями не только самого человека, но и всего человечества. Но локальность жизни не даёт нам возможности понять само её движение, а вместе с ним и движения самой человеческой индивидуальности. Более того, мы не можем определить и то, к чему стремимся и чего для себя желаем. Это имеет непосредственное отношение и ко всему человечеству. С этим мы и столкнулись на пороге второго и третьего тысячелетия.

Оказывается, что познание непрерывности через прерывность, локальность и точечность успешно реализовано к началу третьего тысячелетия. Аналитичность нашего разума привела к полной дифференциации не только природы, но и самого человека и как оказалась, что она сама также конечна. Но, наверное, это понятно, потому что в основу познания непрерывности мы положили именно прерывность и конечность. Вот к ней то мы и вернулись!

Это означает, что непрерывность можно познать только в лоне самой непрерывности, представив её как некий непрерывный процесс переходов из одного состояния в другое. Эти переходы существуют как в самой природе, а потому и как следствие этого, существуют ещё и в самом человеке. Сущность природы, как и самого человека, изменяется именно в её внутреннем лоне, а не в формах, в которых их представляет и выражает природа на пространстве. Кроме этого, она наделяет их ещё и неким вполне определенным временем существования в пространстве, а потому и временем перехода в те или иные состояния. Вот почему говоря о вещем и о мантике мы должны рассматривать само вещее как непрерывное, представленное через генесис развития уже самих природных реальностей, взятых в их индивидуальной неповторимости. Для этого мы полагаем и непрерывные основания, которыми являются зарождение, изменение и возрождение, которые являются некими непрерывными составляющими или же самим генесисом того или иного представителя природы. Оказывается, что данный подход можно применять и ко второй природе, к тому, что искусственно создал человек, а вместе с ним и все человечество. Именно в таком полагании жизнь становится непрерывным явлением природы, выраженном и оформленном в той или иной реальности. Между зарождением и изменением происходит акт рождения, а между изменением и возрождением – акт смерти. Но это есть всего лишь некие финальные состояния, в которые переходит та или иная природная реальность, при которых само явление жизни не заканчивается, а переходит в некое новое качественное состояние, которое мы до настоящего времени так и не научились выявлять, описывать и познавать. В прерывности мы сами наделяем тем или иным качеством познаваемое, а не саму природную реальность, т.к. природная реальность преломлена через наше сознание и фиксирована в виде некого представления. Мы же должны не преломлять её, а следить за самим ходом её естественных изменений и познавать, соотнося их друг с другом и между собой, как со стороны её внешней, так и внутренней природы. Воздействуя на неё, мы тем самым приводим её в неестественные состояния, а потому и поведение самой природной реальности предсказать становится просто невозможно. Вот откуда возникает вероятность и ситуативность всего нашего мироздания, а потому и нас самих. Мы порождаем мир таким, каким себе его и представляем. Особенно это хорошо видно и проявлено в социальном мире, как в том мире, который мы сами непосредственно создаём и уже создали наши предки.

Мантика человека изучает генесис самого человека, его возможные состояния и переходы в эти состояния. Неизменность материальной формы, разве что связанная с увеличением её размера, привела к тому, что проблема познания человека стала просто ещё одной из неразрешимых проблем человечества. Но все – таки материальное строение и структура были изучены, определены и познаны нами. Мы знаем всю материю человека, но до сих пор не можем понять, как она функционирует и почему функционирует именно, так и таким образом, а не как – то по – другому, иначе. Оказывается, что функционирование не есть жизнь, но именно с ним часто связывают её, а потому до сих пор так и не познали жизнь, хотя и имеем некие идеальные, модельные, фантастические, мистические и т.д. о ней представления. Мы идём на это, потому что оставаться в лоне своей животной, биологической природы уже просто не можем. Эта невозможность связана именно с тем, что человек в результате своей эволюции приобрёл способность не только отражать и реагировать на окружающий его мир, но ещё и накапливать о нем некий опыт путём его освоения. Именно он составил основу превращения его в некое разумное существо. Это превращение и связано с его генесисом, а не с эволюцией, потому что генесис связан с переходами его состояний, а не с изменениями, происходящими только с его материальной формой.

Мантика изучает все то, что имеет генесис, беря при этом уже саму природную реальность в виде её непосредственных представителей. Поэтому можно говорить о самих природных реальностях, рассматриваемых уже как вещее. Вещее раскрывается через генесис как своих внешних, так и внутренних изменений, состояний. Это означает, что генесис и есть то, что раскрывает перед нами саму природную реальность как вещее, как то, что несёт нам некую весть о самой природной реальности, познаваемой уже через некие новые мантические основания. Этих оснований три, а потому мы говорим о троичности и самого нашего познания, а вместе с этим уже и о системном познании. Система, с необходимостью, несёт в себе генесис, являясь при этом уже самой природной реальностью, а не её неким идеальным и модельным её аналогом. Поэтому мы говорим, что система и есть реальность, что любая природная реальность есть сама система, так как несёт в себе некий генесис, который мы часто представляем как в виде некой локальности, качества её определяющего. Само это качество, есть свёрнутый генесис, а потому мы исходным и в качестве исходного берём уже некую “точку”, как свёртку генесиса или, можно сказать, “коллапсирующую точку”, наделяя её этим качеством. Эту точку, мы полагаем как-то потенциально рождаемое, которое появляясь, проявляет себя в мире в виде сущего. Вот почему мы постоянно решаем одну и ту же проблему, проблему рождения. Именно отсюда и именно в этом лежит ещё одна проблема, которая часто представляется нами в виде того, что является на самом деле первичным курица или яйцо, сущее или бытие, материя или сознание, человек или Бог и т.д. Проблема рождения требует определённости того, что первично в самом процессе рождения. И потому мы постоянно как ставим, так и решаем её, помещая в лоно самого рождения, то одну, то другую сущность. А это в свою очередь приводит к тому, что мы сами полагаем первичным то, что хотим, а не то, что составляет генесис самой природной реальности, будь она курицей, яйцом, сущим, бытием, материей, сознанием и т.д. и т.п.

В этом субъективизме полагаемого хотя и отражаются моменты, присущее самой сущности, но являются уже некими её атрибутами, тем, что мы непосредственно в ней видим. Потому истинным является только то, что видимо или же то, что может быть как – то визуализировано. Не следует забывать и то, что то, что мы визуализируем, не всегда является самой природной реальностью или же её неким присущим качеством. Часто визуализированное нами не принадлежит самой сущности, а тем более какой – нибудь природной реальности. Именно так и таким образом мы заменяем и самого человека тем или иным присущим ему атрибутом или качеством. Это приводит к тому, что он становится неким модельным существом, в котором его истинная природа заменяется некой воображаемой, действительной, мистической, фантастической или виртуальной “природой”. Особенно явно начинает проявлять себя последняя из указанных “природ” в нашей жизни и даже постепенно начинает в неё входить. Такой подход к познаваемому и такое его полагание приводит к тому, что мы должны для его “жизни” создать некую игру, через которую и посредством которой познаваемое может себя проявить. Игра и стала тем основным способом, посредством, которого и осуществляется наше познание. Вот потому – то мы и наделяем природные реальности числами, формами и другими различными атрибутами, которые часто просто не имеют к ней никакого отношения. Эти атрибуты дают нам только некое ограничение самого нашего познания, а потому ограничивают и саму природную реальность, заставляя её, как часто заставляют человека жить, так как он вообще – то и не желает жить, существовать в рамках уже некой определенной для неё субъективной ограниченности. Она субъективна потому, что эти рамками мы ей задаём сами, а потому и не можем понять её поведение, как не можем понять и поведение самого человека, помещая его в некие жёстко фиксированные границы. Именно на это указывает поведение маленьких квантовых частиц материи, из которых состоим и мы с вами. А потому именно так, таким образом и потому, мы “вгоняем” саму природу в некие жёсткие рамки человеческого, тем самым налагая на неё уже свои собственные ограничения. Но эти ограничения уже наложены нам самой природой, а потому нам необходимо как раз понять эти её ограничения, а не самим ограничивать её, становясь тем самым выше, лучше и разумнее самой природы нас же и создавшей.

Внося в неё изменения, мы уже не можем познать её в своей непреходящей изменчивости и неповторимости, а только можем выявить, как она отвечает на те изменения, которые мы над ней совершаем. Именно для этого мы и сконструировали технику с её все возможными устройствами, приборами и механизмами. Воздействуя на природу, они изменяют её насильственным образом, а потому она и ведёт себя часто непредсказуемо и невероятным для нас образом. Это вовсе не означает того, что мы должны полностью выбросить из лона познания этот опыт, который пройдён человеческим разумом, просто нам его необходимо понять, проанализировать и сделать необходимые выводы.

Развитие человеческой цивилизации в направлении технической и искусственной интенции привело к тому, что мы научились управлять процессами природы, которые заменили собой явления природы. Но, как оказалось, мы заменили не только явления природы, но и все природное некими идеальными, модельными, математезированными аналогами, которые и познавали до настоящего времени. Сама же тенденция развития человечества через познания этих аналогов, как и познание самого человека через некие аналоги его самого, привело к тому, что мы в качестве всеобщего стали полагать лишь некую определенную сторону, присущую как всему окружающему, так и самому человеку. Это всеобщее в человеческом и стало нести в себе уже некую идею самой этой всеобщности, превратившись тем самым просто в саму идею. Вот откуда возникают различные идеи и самого человека, которые имеют и несут в себе некие подобия, некие “блики” самого человека и его жизни.

Техническая или техногенная цивилизация привела нас к тому, что мы уже, с необходимостью, ощущаем на себе все её победы и поражения. Но мы имеем ещё и некий опыт устройства мира, в котором живём, и эта жизнь непосредственно отражает в себе того человека, которого произвела, вырастила и воспитала техническая цивилизация. Итогом её развития явилось то, что мы пришли к таким техническим системам, которые вскрыли нам суть и самого сотворённого ей человека. Особенно явно он проявляет себя в современной системе образования, если сравнить его с вершиной технических систем – компьютером. Именно на этом стыке человека и машины мы, с необходимостью, осознаем то, что компьютер есть некий универсальный аналог человека, есть некая реализованная идея самого человека. Компьютер запоминает то, что ему дают, также, как ученик запоминает то, что даёт ему учитель. Более того, он выдаёт только то, что ему дали. Аналогично это делает и ученик. И если в этом разобраться подробнее и глубже то, на уровне идей мы не найдём резкого различия человека и компьютера. Но мы сразу обнаруживаем их различие, если помещаем их в лоно живого. Оказывается, что живому присуща некая постоянная изменчивость, называемая жизнью. Машина же её просто не имеет. Хотя, создавая, её мы вносим в неё человеческое, а потому и она уже наделяется этой “жизнью”, которая также как и жизнь человека имеет уже некое своё время функционирования. Время жизни и время функционирования есть различные времена в неком качестве сущностей их представляемых, но в идеи они становятся просто неразличимыми.

Все это приводит к тому, что познать жизнь и человека в лоне неких идеальных моделей просто невозможно, как невозможно познать и саму природу из лона идеального и модельного представления о ней. Именно поэтому мы говорим о мантике как учения о вещем, которое познаётся через некие новые основания, позволяющие раскрыть сущность и суть уже самой природной реальности. Но кроме них необходим метод, позволяющий осуществлять анализ самой природной реальности на этих основаниях. Этим методом является метод генесиса вскрываемый в свою очередь через основные законы. Ими являются закон метаморфоз, закон системного времени, закон системности природной реальности и закон перехода в новое качество. Эти законы есть не что иное, как законы генесиса формы, содержания, структуры или строения и качества. Оказывается, что закон перехода в новое качество есть чисто закон генесиса и в предельном случае является гегелевским законом перехода количественных изменений в качественные. Это связано с полаганием вещего как бытия и именно в лоне бытия закон генесиса качества превращается в гегелевский закон перехода количества в качества. Более того, гегелевский закон справедлив только в лоне прерывного представления познаваемого. Законы генесиса природной реальности мы уже представили в книгах “Метамеханика природы” и в “Системе естествознания”. Более полно и подробно мы обоснуем их в книге “Универсальная философия”.

Анализ самой природной реальности уже осуществляется в лоне новых оснований с использованием законов генесиса. Именно они раскрывают саму природную реальность, а также позволяют использовать генесис для её разумного управления и развития в будущее уже в неком новом для неё качестве. Оказывается, что именно такое понимание природной реальности позволяет понять цикличность её развития, а не простое её движение к исходному, к тому, из чего она произошла и появилась. С помощью данного метода можно раскрыть генесис и развития самого человека, а также генесиса как человеческого общества, так и человеческой цивилизации. Но, кроме этого, можно вскрыть и генесис идеальных объектов и моделей, а также понять их переходы и изменения в них происходящие. Тем самым мы можем понять и осознать то, почему именно так мы познавали и познаем окружающий нас мир и самих себя. Мы представляем исследовать все это конкретное вам самим, чтобы почувствовать силу данного метода в его конкретном применении к той или иной природной реальности. Мы же представляем метод в его некой универсальности и всеобщности, а потому, если и рассматриваем конкретное, то берём его не в качестве познаваемого, а именно как природную реальность.

Укажем также на то, что, познавая саму природную реальность, мы считаем её простейшей именно в своей сложности, а не в возможности её представления в виде некой точки, наделённой тем или иным качеством. Мы исходим из сложного как из простого, а потому можем раскрыть и саму простоту, то качество, которое мы полагаем на ту или иную точку, являющуюся к тому же и некой точкой коллапса этого положенного на неё качества. Кроме этого повторяемость, которую полагают, в основу бытия и существования времени не есть возвращение назад, возвращение к исходному состоянию, а есть переход в некое новое качественное состояния, в котором структура и строение самой природной реальности не изменяется. Даже если и говорят о цикличности и связывают её с неким новым качеством, само же это качество часто просто не выявляется, потому что мы просто не умеем его выявлять и у нас нет, метода его выявления. А потому мы сами наделяем познаваемое тем или иным качеством, создавая при этом видимость того, что именно оно ему присуще и именно оно его и определяет.

Человек как представитель природной реальности является к тому же и сам ею, а потому не может быть познан в лоне моделей и идеальных представлений. Но, как мы покажем далее, он может свою собственную жизнь прожить, так как сам желает её прожить, а потому мы моделируем и идеализируем не самого человека, а скорее его жизнь, которую он сам и строит и сам её проживает. Она может быть как мистической, так и магической, фантастической, животной, звериной, приступной и т.д. и т.п. обратимся, поэтому к самой жизни и к самому человеку и рассмотрим их в неком единстве, называемом человеческой жизнью или же просто жизнью человека. Рассматривая жизнь независимо от человека и человека независимо от жизни, мы говорим о жизни вообще или же о человеке вообще. Именно этим и занимается биологическая наука, рассматривая человека как живое существо, но при этом делит его на некие “части” и “куски”, осуществляя тем самым познание его структуры и строения. Жизнь в этом случае уходит из лона человека. Поэтому биология подводит под него уже не саму жизнь, а понятие живого. Но познавая структуру и строение она обнаруживает, что человек стал уже неживым, стал просто неким подобием человека. Именно так и таким образом мы умерщвляем живое, превращая его в некую материальную структуру, имеющую своё строение и состав. Оказывается, что, отрывая жизнь от его носителя мы имеем дело уже не с жизнью, а со с смертью, а потому только с самой материей человека. Беря же жизнь вне человека, мы говорим уже не о ней самой, а о неком её представителе, некой её идеи, которой является либо сущее, либо бытие, либо событие, либо судьба и т.д. и т.п. А потому нам необходимо рассмотреть жизнь и её носителя в неком единстве, при этом считая само носителя жизни уже представителем самой природной реальности.

Глава III. Философия человеческой жизни.

3.1. Жизнь реальная и жизнь идеальная.

Рассматривая непосредственно саму жизнь, мы связываем её с самим человеком. И это вполне правильно, т.к. жизнь несёт в себе некое качество, присущее всему живому, каковым является и сам человек. Являясь живым существом, человек несёт на себе некое качество живого, которым и является его жизнь. Вот почему по жизни человека мы судим и о нем самом. Какова жизнь человека таков он и сам.

Говоря о познании жизни человека, мы обнаруживаем, что в зависимости от тех или иных представлений её понимали, так или иначе. С точки зрения философии проблема жизни есть проблема понимания и осознания того, почему мы понимаем жизнь именно так, а не как – то иначе, по – другому. В имеющейся на настоящий момент литературе можно обнаружить множество разнообразных представлений о жизни и о самом человеке. Мы не будем представлять все, что имеется по этому вопросу в науках и философии, а подойдём к нему со стороны генесиса человеческой жизни. Но чтобы выйти на него нам необходимо будет изложить то, как мыслили человеческую жизнь и какие представления о ней уже существуют. Если рассматривать жизнь человека как некую тотальность, то тогда возникает проблема раскрытия её через понятие жизни и понятие человека. Это что – то уж очень схожее с рассмотрением движущейся материи через материю и движение. Эта проблема, как хорошо известно, решена в лоне физической науки, с использованием математических, минимизированных и материализованных объектов. В этом представлении человек отождествляется с материей, а потому познаётся именно так, как познаётся и сама материя, а жизнь отождествляется с движением и познаётся как движение. Такое отождествление приводит к тому, что материя – человек имеет структуру, строение и состав, а жизнь – движение – виды, которые совпадают с некими линиями и фигурами её, представляющими и с помощью которых могут быть описаны, объяснены и познаны. Исходной материализованной и минимизированной сущностью выступает человек – точка, которая движется по линии. Можно сказать, что сама эта точка создаёт линию, которую часто связывают с линией жизни, или судьбой, или же временем жизни и т.д. Сама же точка наделяется тем или иным качеством, выступая при этом либо как сущее, либо как бытие, событие, монада, микрокосм и т.д. и т.п. Это приводит уже к некой идеальной модели жизни человека. Ведь то или иное качество мы сами накладываем на точку, а потому она рисует на пространстве нам ту или иную линию, которую мы и называем жизнью. Оказывается, что любая природная реальность имеет свою линию, которая следует из того, что сама совершает некое присущее ей движение. Но именно в движении, а точнее, в его видах мы различаем живое и неживое. Живое мы наделяем самодвижением, а мёртвое уже самим движением, которое якобы является неким остаточным движением от момента рождения той или иной природной реальности. Но наш опыт говорит о том, что Земля также обладает самодвижением, им обладает Солнце, а также и все космические сущности.

Самодвижение присуще и человеку. Но оно отличается от самодвижения, происходящего даже внутри самой живой природы, не говоря о самодвижении в неживой, мёртвой природе. Генесис человека содержит в себе его эволюцию, но он не сводится к простой эволюции, которую связывают с изменением его внешних атрибутов. Его генесис неразрывно связан с внутренней природой, а точнее, именно эта природа и составляет его генесис. То, что в познании мы используем вынесение из своего лона нечто, а ещё и отождествление его с тем, что мы взяли или же выбрали в качестве познаваемого, не есть генесис, но отражает и несёт в себе эволюцию. Оказывается, что такое отождествление осуществляется не один раз и к тому оно непосредственно связано только с внешней атрибутивностью самого познаваемого. Мы как бы корректируем по внешней атрибутивности, то, что отождествляем с собой. Именно поэтому качество несёт в себе ту или иную атрибутивность познаваемого, потому что атрибутивность человеческого снимается в ней, точнее, уже представлена в неком снятом виде. Это снятый вид является ничем иным как именем познаваемого.

Мы рассмотрим жизнь вместе с её носителем, а потому не будем разрывать человеческую жизнь, потому что анализ, как самой жизни, так и человека даёт нам только некие идеальные о них представления. О них мы уже говорили в предыдущих главах книги. Но идеальные представления о жизни человека мы имеем и в том случае если говорим о ней как о неком синтезе жизни и человека. Синтез возвращает нас в лоно идеальных представлений, а потому и понимания человеческой жизни. Но, как оказывается, что синтез даёт нам понятие человеческой жизни и понятие жизни человека (жизненного человека). С одной стороны, эти понятие не различают, а потому просто отождествляют, но, с другой – они различны. Оказывается, только по отношению к идеальному плану они выступают как тождественные. Давайте рассмотрим их. Быть может, нам удастся выявить их различие. Так понятие человеческая жизнь несёт в себе некое качество самой жизни, но понятие жизненного человека или жизни человека, является уже неким качеством самого человека. Вследствие этого понятием жизненный человек мы не пользуемся или же просто заменяем его понятием жизнь человека. В понятии человеческой жизни отражено именно его качество, а понятии жизни человека просто его жизнь, её некие этапы движения и изменений, происходящей в ней. В первом понятии проявляется именно качество самого человека, во втором – его жизни. Именно этим они и различаются, а потому не есть тождественные понятия, как их считают и полагают в настоящее время. Но полагая и считая одно из них определяющим, например жизнь по отношению к человеку, мы уже говорим о другом из них именно из лона и рамок представления первого понятия. Именно так и таким образом мы создаём идеальное представление и о другом понятии, потому что рассматриваем его из лона некого другого понятия, которое, в свою очередь, родилось в лоне отождествления человеческого с ним самим. Так возникает некое двойное отождествление, которое не снимается даже лоном идеального понятия. Вот отчего все существующие понятия субъективны, а потому сильно страдают этой субъективностью. Особенно ярко она проявляется в настоящее время, в которое субъективность стала тождественна с мнением популярного и признанного учёного и автора. Но наука от этого не становится более ясной для понимания, а наоборот, становится некой грудой, а то и просто некой “кучей” мнений и электризаций. Именно так и таким образом она разрушается, превращаясь в множество фактов, событий, мнений и других импровизаций человеческого разума.

Идеальность, а точнее, метафизичность полагания человеческого в существующее приводит к тому, что мы познаем уже некую идею той или иной природной реальности. Поэтому мы и наделяем ею все существующее, все что познаем. Мы находимся в тотальном лоне идеальности, а потому и познаем только её, только её некие качества, которые появились не как результат генесиса природной реальности, а как некий атрибут, присущей познаваемому, заменяющим собой эту природную реальность. Так же обстоит дело с познанием человека и жизни. Оно, как оказывается, рождено нашим познанием движущей материи, в которой познание материи и движения мы разделили, тем самым познавали одно независимо от другого, а затем в неком синтезе пытались понять уже саму движущуюся материю. Эта идея и была распространена на познание, как самой человеческой жизни, так и жизни (жизненного) человека. Это привело к тому, что жизнь стала ничем иным как движением, а человек – материей. Именно поэтому и вследствие этого движение материи тождественно жизни человека. Отсюда следует то, что жизнь человека описывают и объясняют как движение материи. Отметим, что рассматривается движение неживой материи, но переносится на живую материю, на жизнь человека. Такое понимание и представление о жизни приводит к тому, что мы говорим о некой идеальной жизни человека, можно сказать о самом человеке как жизни. Это приводит к тому, что самого человека мы просто заменяем жизнью, а его “подводим” под того или иное понимание и представление жизни, когда в этом возникает необходимость. Мы уже проанализировали эти представления о жизни выше и показали, что данные представления есть чисто идеальные и формальные, а потому несут в себе механическое представление, как о жизни, так и о самом человеке.

Реальная жизнь непосредственно связана с самой природой как с тем, что её породило и создало. Но порождая и создавая человека, помещая его в некую ограниченную область, она тем самым не отстраняется от его развития и изменения, от его, так сказать, генесиса. Генесис () мы понимаем не как простое развитие, которое часто называют генезисом, а именно как порождение, как структурное порождение, включающие в себя и все многообразие форм движения. Рассматривая генесис жизни, мы будем говорить не только о её порождении, а скорее о ней самой, потому что в самой природе все имеет свой собственный генесис или жизнь. Поэтому говоря о генесисе, мы будем подразумевать под ним уже саму жизнь, независимо от того, познаётся сама природная реальность или же её некая модель, объект или же просто некий минимизированный, материализованный её представитель, заменитель или носитель. Мы выносим жизнь из лона рождения и смерти, освобождая её от этих рамок, в которую она была заключена. Более того, жизнь вообще – то не есть просто жизнь некой отдельной, человеческой индивидуальности. Она является универсальной уже потому, что присуща всему существующему в мире. Разнообразие жизни и самого живого не даёт нам ни малейшего права считать, что в мире существуют неживое и то, что мир наполнен как живой, так и неживой материей. Именно на это мы хотим обратить особое внимание читателя, которому постоянно твердят о некой якобы существующей неживой природе и материи. То, что жизнь природы разнообразна и многообразна, не говорит о том, что в ней есть нечто вечное которое часто и отождествляют с мёртвым. Ведь мёртвому или неживому не надо умирать, а потому вообще – то и не стоит жить вовсе. Но мир, в котором мы живём живой, представлен различными формами жизни и просто разными жизнями. Живёт наша Земля, как живёт и Солнце, Галактика и Солнечная система, кометы и т.д., но жизнь этих природных реальностей отлична от жизни человека, а потому она есть их собственная жизнь, жизнь присущая именно им. На это указывает то, что любая природная реальность имеет свой собственный генесис, а раз она имеет его то, с необходимостью, переходит в некие свои собственные состояния, являющиеся выразителями её жизни. Так обстоит дело и с человеком, который при неизменности формы, изменяет свои состояния. Именно они указывают и говорят о том, что человек является живым существом. А раз мир имеет свой собственный генесис, следовательно, он является также неким живым организмом, который представлен разнообразными формами и видами жизни. С позиций генесиса мы можем говорить и говорим о жизни любой природной реальности.

В таком понимании жизни говорить об идеальной жизни можно только с позиции неких идеальных о ней представлений, которыми являются и служат те или иные её атрибуты или качества, положенные как категории, понятия, определения или же просто как имена. Имена, не несущие в себе сущности являются просто терминами, которых в современной науке огромное количество. Говоря о жизни с этих позиций, мы также можем дать множество понятий, определений, качеств жизни постепенно приближаясь к терминам жизни, которые отражают собой то или иной факт или событие жизни. Мы отождествляем жизнь с чем угодно и с кем угодно, тем самым возводя её в лоно полной неопределённости, а потому полной идеальности и формальности её. Если мы изучаем и рассматриваем познаваемое не с позиции генесиса, а с позиций качества или же некой её атрибутивности, то мы попадаем в лоне идеального, а потому и неживого представления, как о материи, так и о самой природе.

Под «идеальным» в жизни часто понимают и наши пока ещё несбывшиеся желания и мечты. Именно они устремляют нас в будущее, а потому через них мы желаем и мечтаем о том, что с нами будет дальше. Здесь и наши устремления, надежды, цели и проблемы, а также ещё много того, что с нами пока в жизни не произошло, не случилось. Наше желаемое представлено только в идеальном плане, а когда мы реализуем его, то оно уже выступает в неком материальном или материализованном виде. Вот почему искусство и само искусственное очень тесно связано с идеальным, а потому и жизнь в лоне искусственного есть идеальная жизнь. Основой этого искусственного является социальный мир или же человеческая цивилизация, с её материальными ценностями, играющими главную и определяющую роль в самом их развитии. Ценности часто задают тот или иной выбор жизни, часто он очень сильно зависит от самой индивидуальности. Именно разнообразие индивидуальностей задаёт и определяет разнообразие жизни, её множественность видов. Сами же виды жизни часто отождествляют с видами деятельности, хотя виды деятельности не являются самой жизнью, т.к. ограничиваются определенными нормами, обязанностями и стереотипами. Наиболее явно искусственность и идеальность жизни проявлена в социальном мире или просто как его ещё называют социумом. Реализуется она в лоне отдельного государства, которое и является её главным носителем. Деятельность снимает жизнь, а порой и просто отождествляется с нею, а потому мы говорим уже не о жизни в деятельности или о деятельности самой жизни, а о жизнедеятельности. Это есть не что иное, как оживление деятельности, т.к. человек не можем находиться в лоне мёртвой деятельности, которой является искусственная деятельность и все её разнообразие.

В реальной жизни, мы сталкиваемся с тем, что творим её, изменяем, приводя тем самым в согласие с собой и со своей человеческой индивидуальностью. Вот отчего и почему мы бежим из социального мира, чтобы соединится или же хотя бы на некоторое время слиться с природой, с тем, что нас сотворило и создало. Эта жажда нас постоянно мучает, и мы ностальгически чувствуем эту тягу природы, устремляясь к ней. Создавая социальный мир и реализуя его в виде некого идеального плана, мы полагаем в основу его конструирования уничтожения природы. Вот почему, созданные нами устройства направлены на разрушения природы, на создания из её “тела”, некого нового “тела”, которое, как оказалось, нам не столь уж и нужно, т.к. имеем своё собственное тело, но которое не соответствует нам и не является живым телом. Изменяя природу, а вместе с этим уничтожая материю, мы уничтожаем и самих себя не только как материальных, но и разумных, чувственных и духовных существ. Но то, что уничтожаем даже свою собственную материю не нужно сейчас никому доказывать. Это стало так обыденно, что часто на это просто не обращаем внимания. Потому часто идём на то, что сами начинаем либо выбирать себе ту или иную жизнь или же сами её строим такой, какую хотим и желаем. Вот где лежит множественность жизней и многообразие для того, чтобы выбрать себе ту или иную жизнь. И мы её выбираем или же просто отождествляем с тем или иным видом деятельности. Кто – то выбирает научную деятельность, кто – то религиозную, конструкторскую, медицинскую, экономическую и другие её виды. Кто – то постигает жизнь через её познание или путём её познания, превращая её в некий вид самовыражения и самоопределения, способствуя осознанию того, что она сама есть такое. Так деятельность превращается в профессии, становясь узконаправленной, специализированной и предельно ограниченной. Вследствие этого человек не может работать на одном месте, т.к. становится подобным своему рабочему месту или же тем механизмам, которыми оно оснащено.

Постоянное чувство несвободы приводит к тому, что человек не осознавая этого, начинает сопротивляться, а потому идёт на то, что меняет свою профессию или же место работы. Оказывается, что свобода дана человеку только самой природой и потому он так сильно желает её обрести путём хотя бы кратковременного бегства к ней, к природе, на природу. Несвобода не даёт человеку самореализоваться, а порой и самоопределится. Но, как оказывается, что свобода есть такое страшное состояние, что человеку порой легче пожертвовать свободой, чем остаться с ней наедине. Испытание свободой есть потому самое из труднейших испытаний, с которым часто человек просто не справляется, а потому идёт в зависимость, создаёт для себя такие ограничения, что порой соглашается и на полное рабство. В периоды великих перемен те или иные формы и виды рабства становится необходимым элементом жизни социального мира. Причины этого ясны, т.к. в такие моменты человек должен определить себя сам и определится в нем сам. Неспособность любви к свободе приводит к частичному или полному рабству. Оно ещё сильнее, если человек знает о том, что он ограничен и несвободен и по отношению к природному миру. Но находится в рабстве человек также не в состоянии, а потому он идёт на то, что снимает его путём игры. Так возникают социальные игры глобальной и основной, из которых является игра в деятельность, которая не способствует его развитию, а только служит для продолжения жизни. Это так называемые игры в жизнь, а потому игры и с самой жизнью. Именно в игре проявляются животные, а порой и звериные инстинкты человека, хотя в более тонких играх эти инстинкты часто завуалированы в виде игры на “чувствах”. Игра является неким способом сокрытия своей индивидуальности, а порой и своей человечности. Человек играет с собой так же, как он играет со своими чувствами, разумом, душой и духом. Эта игра связана с познанием, в котором познаваемое выступает как нечто внешне положенное в мире. Именно так познавая себя человек, полагает и себя самого чисто внешне. Даже то, что присуще ему не принадлежит уже ему как внешне положенному. Но полагая себя так и таким образом он, с необходимостью, приходит к полаганию себе подобного, которое обладает большими возможностями и способностями создания, чем человек. Несоответствие, созданного человеком мира и создателем природного мира разрешается именно этим указанным выше способом. Вынесенное человеческое полагается независимо от него, а потому не принадлежит ему, являясь уже его неким высшим существом, творящим мир и космос. Очеловечивая природу человек, приходит к такому полаганию. Отметим, что оживление природы не есть очеловечивание природы. Этот вопрос снимается, если природа является живой. Она действительно такова, потому что любая природная реальность имеет свой собственный генесис, развивается и изменяется в соответствии с ним. Так возникает метафизика человека и метафизика его высшего предназначения и устремления к нему. Полагая и отождествляя с человеком жизнь, мы приходим и к метафизике жизни, в которой жизнь является такой же тотальностью, какой является сущее и бытие. Но при таком полагании, мы идеализируем жизнь, превращая её в некую сумму понятий и определений, превращая её, тем самым, в мёртвое вечное и неизменной лоно. Познавать жизнь можно через понятия и определения, но они всегда являются некой редукцией, определяемого через них. Но познание через них возможно, и эта возможность связана с самим генесисом понятий и определений. Мир и человек не есть застывший механизм, а есть постоянно развивающийся, творящийся космос и человек. Это творение обоюдно и взаимопроникновенно, а, не как считают многие, взаимозависимо или же взаимосвязано.

В жизни, реальное и идеальное переплетаются, взаимодополняют и взаимопроникают друг в друга, а потому кроме проживания жизни в реальности мы проживаем её в наших духовных и душевных состояниях. Эти состояния проявляют себя наиболее сильно и отчётливо в моменты осознания наших действий и поступков в реальной жизни. Прожитое невозможно вернуть, но возможно понять и осознать его. Это осознание и есть наш некий собственный жизненный опыт. Он идеален и реален, также как реален и идеален. Именно понимание и осознания событий своей жизни позволяет говорить о нашем жизненном опыте. Жизненный опыт есть генесис жизни, а потому он представлен в литературе в виде жизнеописания великих людей и в виде жизни героев романов и литературных произведений. Все создаваемое нами касается только жизни, в основном только самой жизни, её утруждению, рассвету, мудрости и возрождения в неком новом качестве. Особенно явно эта тенденция нашла своё воплощение в русском православном христианстве. Преображения мира связано с преображением самой жизни и именно через него возможно преображение и самого мира. На это указывает хотя бы тот факт, что комические масштабы времён и пространств столь огромны, что земная жизнь и жизнь земных существ выглядит неким “абсурдом” по отношению к нему. Более того, наша ограниченность рамками земного выглядит ещё более абсурдной. Материалистическая парадигма не может разрешить этой ограниченности существования, кроме как создания космической техники, которая как оказалось, не способна освоить космос, а не то, чтобы преобразовать его или же хотя бы, быть может, способствовать его преобразованию. Именно на то, что природа преобразует себя, указывают многие факты и самый веский аргумент этому преобразованная Земля, по отношению к другим планетам Солнечной системы. Не говоря уже о самой Земле и протекающих на ней преобразованиях реальной, а не созданной человеком природы. Природа пассивна и в этой её пассивности заключена свобода к преобразованию, к изменению и развитию, к генесису. Пассивность природы вообще – то не есть её бездеятельность, а скорее её деятельность во все множестве своих проявлений. Каждое из её проявлений обладает собственным генесисом, а потому и свободой своего творения. Именно её то мы и воспринимаем как пассивность природы. Активность человека в природе привела к тому, что он поставил природу себе на службу, сделав её материалом свой деятельности, как некого вида своей активности. Более того, познание также став активным превратила природу в некую идеальную форму, которую можно в реальности, а не только в познании, крушить и разрушать. Анализ природы совершается не в лоне её познания, а в реальности, точнее, переносится и на саму реальность. Отсюда её дифференциация и специализация, выражением которой и является техника и технические системы. Сам человек при таком познании становится неким видом механизма, т.к. отторгает от себя чувства, создавая приборы, разум – компьютеры, тело – множество механических устройств и приспособлений для деятельности, которые часто не облегчают труд, а ввергают человека в новый вид рабства – техническое рабство. На очереди дух и душа, которые в лоне техноголизации должны, с необходимостью, быть заменены какими – то новыми видами технических устройств. Вот идеальный путь человека и его движение по нему с теми результатами, которые он имеет в современном мире, созданной им техники и технологий. Именно о жизни в этом социальном, техническом лоне мы говорим как об идеальной, нереальной жизни.

Вся современная наука, после Р. Декарта стоит именно на этом пути и на утверждении этой идеальной жизни. Вот отчего саму жизнь часто подменяют деятельностью, а то и просто замещают ей. Жизнь тем самым превращается в работу, в труд, на благо социального мира – идеальной жизни. Часто под идеальной жизнью понимают отрыв от реальности, от реального и природного. Оказывается, что он связан скорее с самим нашим познанием, которое лежит в основе и самой нашей деятельности. Выбор того или иного пути движения самого нашего познания приводит к такому же направлению и самой нашей деятельности. Поэтому человеческая деятельность так неразрывна с самим нашим познанием. Познание материи приводит только к материальной деятельности, т.к. она стоит именно на этом познании. Полагание же вместо материи другой интенции или сущности приводит к тому, что и образованная ей деятельность несёт её на себе. Так полагание духа вместо материи приводит к духовной деятельности и её разновидностям. Полагание психе – души приводит к разновидности душевной или психологической деятельности. Полагание искусственного приводит к искусственной деятельности и её видам и т.д. и т.п. Познание распадается на множество видов, тем самым порождая и множество видов деятельности. Отметим, что в основу познания всегда “что – то” полагается, а потому все остальное определяется через это “что – то”, будь им материя, дух, душа или психе, движение, разум, чувство, природа и т.д.

Внутреннее, присущее человеку всегда полагалось, как нечто идеальное, как нечто не природное, а потому считалось субъективным, не соответствующем действительности или же просто вымышленным, не объективным. Именно его часто понимают как фантастическое, идеальное и несоответствующее реальности. Идеальное внешне и внутреннее становятся в таком полагании неким универсальным, присущем как внешнему, так внутреннему. Человек идеален не только в своей форме, но и идеален в своих состояниях, которые ему присущи, а потому выражают и определяют его. Вынося эти состояния во вне, мы полагаем их как некие универсальные и вечные истины, забывая при этом, что эти истины начинают жить своей собственной жизнью, имеют свой собственный генесис. Они также меняются, но могут оставаться и неизменными по отношению к животной, инстинктивной природе человека. Именно по отношению к ней истины остаются неизменными, а потому и сама основа человеческой природы также остаётся неизменной. Вот отчего многие выдающиеся писатели, мыслители и учёные говорят о неизменной сущности человека, о том, что человек совсем не меняется. Что же эта за такая неизменная сущность и почему человек не меняется, а только изменяется за время своей жизни? Более того, изменения, происходящие в социальном мире, почему – то не меняют человека, а наоборот позволяют проявиться самым низким уже звериным его инстинктам. Это связано с тем, что человек как познающий стал делиться также как и само познаваемое. Он перестал нести в себе целостность, некое единство с миром, превратившись тем самым в его лишь часть. Оказалось, что сами части в свою очередь минимизировались до такой степени, что потеряли несомую ими сущность, стали нести в себе только некую идею самой сущности. Субъективный мир человека превратился в мир грёз и ожиданий лучшего будущего, стал просто “страданием” за это лучшее будущее.

Реальность жизни человека проявляется только через его творчество, которое выражается не в самой деятельности, а в её продуктах. Самым важным из них является реальный рост самой личности, её движение к самовыражению, самореализации и самосовершенствованию. Личность в таком полагании, есть уже нечто отличное от социальной личины, носительницы маски социального мира, которая является её невозмутимым охранником и носителем, а потому отстаивать его стереотипы и ограничения, не осознавая при этом зачем и для чего они существуют в нем. Это означает, что личность стремится с созданием своей собственной жизни, так как она сама того желает, а не к тому, чтобы её жить была схожа с жизнью той или иной великой личности или же просто была лучше, чем у друзей, знакомых или родственников. Именно для личности в таком её понимании основу составляет творчество как выражение своей индивидуальности и неповторимости, а не механического творчества, которое часто заменяет собой истинное творчество. Личность свободна в своём саморазвитии, а потому мы нет да нет, и сталкиваемся с людьми так сказать необычными, непонятными и неординарными. Именно они показывают нам, что есть на самом деле жизнь, а потому мы стремимся понять их или же просто быть с ними рядом, участвовать их делах. Жизнь реальная есть постоянное творение себя, постоянное движение к самосовершенству, к миру в котором социальное станет человеческим, а не просто её некой моделью. Неужели так трудно понять, что все возможные модели уже нами созданы, и они не привели к познанию человека, а потому и окружающей нас природной реальности. Более того, мы просто запутались как в моделях человека, так и моделях природной реальности. Использование моделей привело к тому, что материалом для их воплощения в реальность стала материя, материализация, которая, с необходимостью, должна была стать мёртвой, только для того, человек мог себя оправдать в её оживлении и одухотворении. Но все развитие человеческой цивилизации показывает, что вся его деятельность направлена на уничтожения, умерщвления живой материи и создания механических и технических устройств для её полнейшего и скорейшего уничтожения. Создавая их, он уничтожает и самого себя, потому что выносит из своего лона чувства, замещая их приборами и разум, замещая его компьютерами – разумными машинами. На очереди душа и дух, которые также вынесены, но ещё не технологизированны и пока не превращены в устройства для уничтожения материи.

Жизнь реальная потому и многообразна, что каждая личность и человеческая индивидуальность стремится проявить себя в реальном мире, а не в мире своей собственной индивидуальности. Но чтобы проявить себя ей необходимо постоянно развиваться, самоусовершенствоваться, стремиться к тожеству природного и социального миров. Социальный мир настоящего есть мир, который не соответствует человеку, мир, который не даёт развиваться его самостоятельности, его творчеству. Особенно сильна тенденция к творчеству у детей и особенно рьяно её у них “забивают”, не давая ей развиться и стать их главной сущностью. Ведь каждый в детстве хоть что – то сам хотел совершить или сделать. Это не покидает и взрослых, хотя они всеми силами стараются в себе “заглушить” это, не думать об этом, а потому дела, которые совершаются ими, уже реализованы на бумаге, поэтому не могут стать живыми, творческими, реальными делами, делами всей жизни. Поэтому многие просто приспосабливаются, ищут свою нишу в социальном мире и в мире деятельности, чтобы занять её как занимает её в животном мире лев по отношению к антилопам, или волк по отношению к зайцу. Иерархия или пирамида животного мира является иерархией и пирамидой социального мира, в одном из которых царствует сила, а в другом – её аналог – власть. Сила и власть есть одно и тоже, т.к. преломляются через разные миры, поэтому они имеют в себе некий универсальный носитель, нечто такое, что определяет их в этих мирах. Выразителем их является наше “хочу”, “моё”, “мне” и “для меня”. Это есть не что иное, как тоска разума по тому, что является не его, существуя независимо от него, а потому требующий этого для себя и, даже более того, желающего и всего существующего для себя. Все это означает, что человек является основой любого полагаемого и в тоже время сам является этим полаганием.

Реальная жизнь возможна только в генесисе и потому несёт его в себе. Основу генесиса составляет творческое начало личности, человека, а не его деятельность, направленная на выявления механизмов функционирования как его самого, так и окружающего его мира. Основой деятельности в её генесисе лежит именно творчество, как саморазвитие и самосовершенствование человека. Игры, используемые человеком не только в деятельности, но и познании привели к тому, что они стали нести и отражать в себе только материальную, технически – конструируемую, мистическую и фантастическую действительность, полностью заменившую собой природную реальность. Но жизнь вне реальности не является жизнью, т.к. человек в ней не может самовыразиться и самореализоваться. Социальный мир его играми является потому идеальным миром, что основу его составляют не сколь сами виды деятельности, а игры в них. Поэтому нам необходимо рассмотреть игру и её роль в жизни человека, а также и в жизни самого социального мира.

3.2. Жизнь и игры в жизнь.

Говоря о жизни и играх в жизнь нам необходимо выявить то, откуда возникает сама игра и почему в основу всего существующего и даже не существующего человек полагает именно игру. Оказывается, что сами игры несут в себе нечто искусственное, нечто такое, что связано, скорее, со знакомством того, что ещё неизвестно человеку, но которое произвело на него то или иное впечатление. Это впечатление, и мы об этом уже говорили, связано с “приятием” или с “неприятием” наблюдаемого. В нем человек отождествляет или же разотождествляет себя с тем, что наблюдает или видит. Именно на этом и стоит все наше познание. Как – то по – другому познавать мы не можем и просто не научились. Но видимое требует соотнесения себя с тем, кто его видит, а потому познание сводится просто к некому процессу поиска тождественного или же различного по отношению к тому, кто осуществляет само познание. Так происходит выделение двух основных позиции в познании – познающего и познаваемого. Поэтому основу познания составляет ничто иное как наше чувственное восприятие, которое запечатлеется нами как то или иное впечатление. Стоит оно чисто на зрительном восприятии, хотя под него мы подводим нечто, принадлежащие нашему чувственному миру. Тотальность зрительного восприятия полностью покрыла собой наше воображение, как сферу чисто нашего чувственного восприятия. Зрительное восприятие покоится на нашем мышлении, разуме, а потому оно требует себе чисто внешнего, визуального, некой формы, а вместе с ней и её атрибутивности.

Видимая жизнь также несёт в себе некую атрибутивность, т.к. выражается нами в виде той или иной формы. Эта форма напрямую связана с материализацией пространства жизни и именно эта материализация показывает нам, каковой является и сама форма нашей жизни. Очень часто её связывают с формой государственности, государственного устройства или же с формой государственной власти. Эта форма запечатлеет себя на пространстве жизни в виде её определенных материальных носителей. Эта материальность создаёт среду, точнее сказать, искусственную среду, в которой существует как сам человек, так и все человечество. В свою очередь эта среда начинает влиять на человека, а потому участвует самым непосредственным образом как в его развитии, так и в его формировании. Это ведёт к тому, что в такой среде жизнь человека становится определенной, т.к. требует его движения по неким хотя и выбранным им самим материальным носителям этой среды. Так современная среда более или менее определяет движение будущего человека по этим материальным носителям. Так, например, взрослые вполне представляют “жизнь”, которую проживёт даже ещё неродившийся ребёнок. Более того, родители стремятся к тому, чтобы их ребёнок прожил жизнь лучше, чем они, не понимая при этом того, что они эту, представляемую ими жизнь просто навязывают своему ребёнку. Так немного подрастая, его направляют в ясли и садик, затем в школу, далее в институт или же в какое – нибудь учебное учреждение или заведение. Далее создание семьи и работа, пенсия – как заслуженный отдых и смерть. Все эти этапы имеют свои материальные носители, которые, как оказывается, их ещё и определяют. В этом есть некая фатальность социальной среды, её абсолютная неизменность и повторяемость. Именно поэтому человек постоянно пытается изменить её, убрать эту её фатальность и формальную определённость, а потому бежит от социального мира, если возникает хоть какая – нибудь к этому возможность. Убегает он на природу, стремится к ней как к первоисточнику всех своих вдохновений и мечтаний, а порой и просто начинает играть жизнью для того, чтобы изменить или же хоть как – то изменить этот фатально устроенный социальный мир. Социальный мир требует активности от человека, требует борьбы за лучшее “место под солнцем”, за карьеру, деньги и материальные блага. Мир природы не требует от человека ничего, являясь для него вдохновителем и неким вечным странником, остающимся и несущим в себе тайну и восхитительное чудо. Реальная жизнь требует этого от человека, идеальная, социальная жизнь – игру в саму жизнь. Снова этих игр составляет наше биологическая, материальная субстанция, жаждущая для себя полного удовлетворения этого материального и биологического, имеющегося в человеке. Поэтому материальное стоит всегда на первом плане и именно его ставят в основу и даже как основу самой государственности. Более того, постоянное удержания материальных недостатков приводит к тому, что социальный мир всегда выступает как некая проблема для человека, является проблемой и самого человечества. Даже сами люди в нем составляют, а порой и просто сами становятся его проблемами. Находясь среди множества подобных себе существ человек, с необходимостью, вступает в игру для того, чтобы реализовать себя, показать себя этому миру, иметь большие блага от него, чем другие люди. Игра и игры становятся потому необходимым средством жизни в социальном мире ещё и потому что он сам является некой игрой нашего воображения, а потому и не отвечающий реальной природе вещей. На это указывает хотя бы то, что объективизация этого мира несёт в себе только материальную составляющую как самого человека, так и природы. Более того, эта материализация формальная и математизированная на что указывает чёткость линий искусственных сооружений социального мира. И опять-таки это следует из того, что наше познание материально и геометризованно. Именно это и отражается на самом социальном мире. Но, кроме этого, социальный мир устроен ещё и самими людьми. Люди являются его главным носителем. И вот потому как они материализуют социальный мир, каким создают его для себе можно судить о том, каковыми они и сами являются. Если социальный мир технологизирован, то отсюда следует то, что и сам человек технологизирован. Раз он машина, то мир, который он создаёт, также является машиной. Будь машиной это значить не быть живым существом, а потому мы и говорим, что в таком мире и при таком познании, мы конструируем мир, который является неживым, а потому живое в нем не находит для себя места. Вот отчего постоянно стремление человека к его изменению, к приведению его к живому, а потому и творческому началу. Отсюда, все существующие социальные проблемы, а потому отсюда и те игры, которые не решают социальных проблем, а только усугубляют и обостряют их ещё больше и все острее. В развитии человеческой цивилизации мы можем выделить множество подходов к построению и материализации социального мира, но преобладающим все – таки стал технический подход, а отсюда техническим стал и сам социальный мир. Искусственность социального мира связана с тем, что познание направлено только на внешнюю сторону природы и самого человека. Но, как оказывается, природа и человек, не изменяя своей формы живёт именно внутренней своей стороной, которая к тому же постоянно изменяется и развивается, имеет свой собственный генесис. Он связан с внешним генесисом, но без него не может быть понят и познан. Мы же внутренний генесис выносим во вне в виде неких атрибутов и субстратов, наделяя ими и саму природу. Так, например, добро и зло есть вынесенное человеческое в природу и наделение природы этими атрибутами, присущими самому человеку. Но есть ли в самой природе добро и зло мы не можем ответить, если только не наделим её ими сами. Но в природе нет добра и зла, так как добро и зло есть человеческое восприятие той или иной стороны очеловеченной природы, именно очеловеченной природы, а не самой природы. Свет и тьма как проявления добра и зла, есть ничто иное как очеловечивание природного, но это очеловечивание вообще – то не означает, что тьма для нас несёт что – то злое, а свет, только что – то доброе. Это связано, скорее, с тем, что тьма не визуализируется, скрывает от нас некие покровы, а потому выступает как неизвестное и таинственное, порождающее в нас страх, который мы объективизируем уже как некое зло. Но тьма для нас также благоприятна, т.к. позволяет набраться сил для следующего дня. Природа в силу того, что развивается и изменяется именно в своём внутреннем лоне, внешне для нас выступает как проявление неких противоположных сил – света и тьмы. Это наше субъективное восприятие природы, к тому же только в её некой схваченной и понятой нами статики. Природа и человек динамичны, а потому постоянно изменяются и развиваются. Понять это развитие мы можем только через генесис как человека, так и самой природы. Повторяемость приводит к тому, что хотя мы и говорим о развитии природы и человека, но это развитие есть чисто эволюционное развитие, которое не даёт нам понимания качественных состояний и качественных изменений, происходящих как в самой природе, так и человеке.

Познавая природу и человека, мы делаем только некие временные срезы, используя при этом историческое время. Эти временные срезы дают нам только статику познаваемого, которая также со временем изменяется и переходит уже в некую новую статику. Эту – то статику мы и полагаем в качестве основных элементов нашего познания. Так в науках основу составляет понятие сущего или бытия, или субстанции, или же конкретные элементы, такие как вода, огонь, свет, тепло, материя, движения, сила, энергия и т.д. и т.п. Первый временной срез представил нам Аристотель, выделив элементы познания и элементы природы. Элементами познания у него стали природа, движение, материя и форма, а реальными или, как он их называл природными элементами, первоначалами, первостихиями – земля, огонь, вода и воздух. Человеческое снимается и полагается в космос, земное же остаётся земных. Это первый разрыв между человеком и космосом, который привёл к очеловечиванию последнего. Но само очеловечивание не есть оживление космоса, не есть утверждение его как живого начала, а есть всего лишь перенос человеческого, которое к тому же является неживым в лоно самого космоса, который вследствие этого также становится неживым, мёртвым космосом. Оно привело к тому, что элемент познания стали некой природной реальностью, создав тем самым иллюзию возможности их использования, для создания уже некой человеческой природы, социального мира, имеющего уже некую определенную тенденцию своего развития. Эта иллюзия и привела к разрушению мира, к использованию его как материала для деятельности человека в конструировании этого нового мира – социального мира. Она есть первая игра с миром, а потому и с самим человеком, т.к. самого человека нет в этом мире, а есть только некое космическое и человеческое. Единство человека и сотворившего его мира было разрушено, как когда – то была разрушена и сама сущность человека. Это разрушение как некая градация привела к бесконечной, безумной дифференциации, а в последствии и к полному распылению не только самого человека, но и космоса. Познание превратилось в игру, игрой стало и само познание. Особенно явна эта игра проявила себя в настоящее время, в существующих на сегодняшний день науках, которые в своём развитии пришли к полному апокалипсису, к некой точке своего коллапса, точнее сказать, технического и материального коллапса. В силу этого и весь социальный, материальный мир, мир второй природы не обошла стороной этого апокалипсиса, этой точки коллапса. Это следует из того, что все нами созданное стоит на нашем познании, основу которого составляет то или иное представление, а не универсальное основание. А потому игры с познанием приводят к играм и в социальном мире, а также и в его конструировании. Так и таким образом пронизывая все существующее игра превращаясь в некое универсальное средство движения и развития человеческой цивилизации и самого человека. Вследствие этого любой элемент социального мира становится некой игрушкой, которую может использовать человек в своих личных целях. Кроме этого, он создаёт ещё и такие игрушки, а вместе с ними и такие игры, которые становятся разрушительными не только для него самого, но и окружающего его мира. Это указывает на то, что человек не развивается, а деградирует, заменяя себя различными устройствами, механизмами и создавая с помощью их такую же бездушную, бездуховную природу, которой и является наша цивилизация. Кроме этих игр в познание человек играет и с подобными ему существами, а вместе с тем и со всей живой природой. Эта игра также является игрой разрушающей, т.к. основными принципами её выступает та или иная сторона проявления и поведения живой природы. Именно для этой цели возникла необходимость подведения человека под ту или иную животную форму, чтобы хоть каким – то образом оправдать его стремительное движение к разрушению и уничтожению природы. Оставляя человека животным и наделяя его животными инстинктами, мы тем самым делаем его ещё более животным, чем самое свирепое из них. Инстинкты становятся самыми универсальными атрибутами человека, на проявление которых и направлены в основном игры между людьми. Мы не стремимся уйти от животных игр, а постоянно их воспроизводим в своём генесисе. Поэтому многие говорят о том, что человек вообще не меняется, хотя и подвержен изменениям. Тем более это касается наших детей, которым мы передаём эти игры нашего животного инстинкта.

Современный социальный мир наполнен различными видами и степенями проявления животных инстинктов человека. Все отличительные черты, присущее ему как высокоразумному, душевно – духовному существу полностью отождествлены со сферой инстинктов, а потому, где бы и куда бы мы не попали или же не находились постоянно сталкиваемся с их проявлениями. Особенно остро, а, в настоящее время, это проявилось у нас, в русском национальном самоопределении, где моральное унижение стало просто некой нормой и мерой уже и самой нравственности. Безнравственное стало нравственным, отождествилось с ним и стало его просто заменять. Зло стало добром, неким добрым злом. Ложь стала истиной, заменив саму истину. Мир вывернулся наизнанку и именно эту изнанку мы с вами, в настоящее время, наиболее остро на себе ощущаем, а также и принимаем, т.к. не понимаем, что мы такое есть, куда мы идём, для чего живём и кем в этой жизни являемся для социального мира.

С жизнью мы поступаем аналогичным образом, превращаем её в игру и вот этих игр столь много, что порой мы не можем понять действительно играем или нет; действительно ли с нами играют или нет. Полагая в основу всего игру, мы остаёмся детьми, хотя точнее, становится взрослыми детьми, а потому и наши игры направлены на то, чтобы как – то, каким – то образом реализовать себя, либо просто обеспечить себя большими материальными благами, чем их имели родители. То, что для человека ценно заменяется на то, что необходимо и полезно. Даже знания, являющиеся основой развития и изменения самости человека в такое время не нужны, разве только для того, чтобы показать себя выше других или же умнее других. Вследствие этого и сами знания (особенно явно это происходит в настоящее время) превратились в некую груду фактов, событий, а отсюда и просто в информацию. Информационное общество – это общество, в котором нет знаний, а есть только необходимая и полезная информация, а потому в нем ценность человека есть просто его полезность и необходимость его для этого социального мира. Вот отчего так много в нашем социальном мире приклонённых, услужливых, униженных, а не служивых, понимающих, знающих своё дело людей.

Игра, которую используют многие из нас заключается в воздействии на животные инстинкты других людей путём зарождения в них чувства страха. Именно страх толкает многих из нас и на преступления, бунты и революции. Страх толкает нас и на уничтожение себе подобных, на уничтожение природы и всего мира, космоса. Оказывается, что страх есть некое ограничение, которое мы испытываем в своей жизни, а так как их превеликое множество, то отсюда возникает и множество его разновидностей, которые связывают с теми или иными объектами, явлениями или же с состояниями, в которых находится или же просто попадает сам человек. Страх многолик. Его сущность и носитель не имеет под собой никакой природной основы, кроме самого человека. На этом строятся и стоят все существующие игры человечества, будь то игры в познание, в искусство, в развитие человеческой цивилизации, в мораль и нравы, красоту и добро и т.д. и т.д.

Игры в познание привели к тому, что сама игра стала составлять основу и всего нашего познания. Игра на уровне инстинктов есть проявление неких человеческих состояний, выраженных в виде тех или иных эмоций. Такой вид игры есть так называемая игра на “чувствах” человека. Эмоция в этом случае является защитной реакцией на игры, а потому и часто просто отождествляется с борьбой за существование. В силу того, что человек является имманентной индивидуальностью, его игры порой носят очень жестокий характер, проявляются в виде разрушения и уничтожения всего существующего. Особенно рьяно и беспардонно они протекают в мире людей, в мире, который представлен одним родом, который достиг венца своего развития, который выражается в уничтожении себе подобных существ. В природе очень редко в рамках одного рода или вида происходит борьба до полного уничтожения.

Развития и изменения языковой среды приводит к тому, что игры становятся более изощренными, безнравственными, аморальными и просто несоответствующими самой природе человека. Именно такие игры постоянно осуществляются в поле деятельности человека, а потому и в самом социальном мире. Особенно ярко и тенденциозно они проявляются во взаимоотношениях между людьми. Они сами являются, а часто и просто становятся теми или иными отношениями между людьми. Так если говорить о деятельности в её конкретном виде, то необходимо говорить и об отношениях, на которых она строится и стоит. Кроме прав и обязанностей на осуществление той или иной деятельности – трудовых отношений, к ним примешиваются ещё и личные отношения между членами, осуществляемыми некий определенный вид деятельности. Оказывается, что личные отношения часто становятся выше трудовых отношений вследствие того, что трудовые отношения не несут в себе, качества присущего самому деятелю – быть живым. Именно это ведёт к тому, что деятельность оживляют путём вступления в личные отношения. Это приводит к тому, что сама деятельность начинает зависеть от того, кто становится ответственным за её осуществление и её развитие. Но как показывает опыт, ответственность обычно перекладывается либо на самого работника, либо на некое доверительное лицо, отношения с которым имеют уже чисто личностный характер. Так возникает самым общепринятый вид игры в подставное лицо, в лицо, которое несёт на себе ответственность за игру, которую ведёт само ответственное лицо. Все это означает, что в трудовой деятельности наблюдаются игры не только в саму деятельность, но и игры по поводу самой деятельности и даже тех, кто её непосредственно осуществляет. Особенно бесчеловечны личностные игры, игры с нормами нравственности и морали, а также с общечеловеческими ценностями. Именно они приводят к тяжёлым последствиям, а порой и к гибели людей. “ По делам их и кара их”. Жизнь становится ничем иным как простой борьбой за выживание, а то и просто борьбой за жизнь, т.к. работа является основным средством существования человека. Вот почему в любом трудовом коллективе постоянно возникают конфликты, постоянно царит недовольство и морально – нравственное насилие. Истоки его находятся в самой личности, точнее, в индивидуальности, которая не может самореализоваться, саморазвиваться, творить себя через осуществляемую деятельность. Свобода, которую осуществляет человек по отношению к себе подобным имеет двоякую природу, а потому отношения, возникающие между людьми, несут в себе эту двойную природу. Первая из них есть преобладание, преимущество над другими, возвышение и возвеличивание себя в лице других, вторая – это принижения себя над другими. Обе они стоят на страхе перед неизвестным другим и покоятся только на нашей инстинктивной природе, возникают мгновенно, выражая собой некий вид защитной реакции, проявляющейся через наши эмоций. Вследствие этого и возникают различные деления людей, через которые и проявляются их игры. Так возникает деление на хищника и жертву, на богатых и бедных, на добрых и злых, гениев и бездарных и т.д. и т.п. Этим делениям ставится в соответствие определенный вид игры, в которые и играют люди. Весь социальный мир есть некая игра часто которую мы не понимаем, но в которую продолжаем играть, как заигравшийся ребёнок. Такой игрой в последнюю половину тысячелетия и была игра в технику, игра в некого заменителя человека, точнее сказать, его деятельного, творческого начала. Хотелось просто облегчить труд человека путём создания для этого устройств и механизмов его замещающих. Сами эти устройства и механизмы построены на основе чего – то человеческого, а потому они привели к тому, что стали очень схожими уже и с самим человеком. Это привело к тому, что возникла возможность создания не только искусственного интеллекта, но ещё и искусственного человека. Именно это есть некий конечный этап или венец технического воплощения человека в мире. Это есть некий ответ человека на своё собственное творение, которое, конечно, по сравнению с природным творением является лишь мёртвым, хотя и имитирующим движения человеческого тела. Живое природное тело нам до настоящего времени так и не удалось понять. Это указывает на то, что в природе живого мы не понимаем чего – то главного, основного, универсального. Игра в технику привела к некой игре с самим человеком, с его сутью и смыслом. Она стала наиболее реальна и возможна именно в технический век развития человеческой цивилизации. Техническая составляющая нашего познания привела к тому, что сам человек в ней стал уже механизмом, неким техническим устройством. Это привело к тому, что он стал вне ценностей, сам стал ни ценностью, а простым средством, которое используют для создания машин и технических устройств. Так от тирании человека человеком совершился переход к тирании человека техникой. На самом деле, оказалось, что техника привела к ещё большей тирании человека человеком. Формы, используемые для её осуществления, стали более скрытыми, более аморальными и безнравственными. Человек перестал быть ценностью, перестала быть ценностью и сама жизнь. Это привело к тому, что, в настоящее время, стали преобладать игры в безнравственность, игры с моралью стали уже излюбленными играми людей.

Полное непонимание генесиса развития человеческой цивилизации привело ещё и к тому, что история стала играть не роль развития человечества, опыта его жизни, а истории фактов и событий, великих личностей, многие из которых являлись великими тиранами человечества, а не великими личностями, а то и просто убийцами жизни, имеющими амбиции на убийство и всего человечества.

История есть некий непрерывный опыт движения человеческого духа, его развития, изменения и роста. Современная история есть просто фактология, несущая в себе некую временную событийность существования тех или иных человеческих образований. Так развивая техническую составляющую нашего познания, мы освоили тенденцию умерщвления живого, создания из него неких имитаторов человека. Мы не стали использовать данное нам природой не для её управления, а для её изменения и развития, для использования этого в тех или иных целях. Мы же взялись за разрушение природы, полагая её как некий материал нашей деятельности, из которого можно лепить, строить, создавать и конструировать то, что просто не соответствует природе вещей. Природа живая, создаваемая и созданная нами природа является мёртвой. Жизнь сообразно природе или же жить, противопоставляя себя природе, вот два основных направления развития человечества. В первом случае мы стремимся использовать природу, во втором – уже управлять ею. Первый путь есть движение к человеку, как живому существу, созданному природой, второй – есть движение от человека, к его умерщвлению, а отсюда и уничтожению самой природы.

Возвращаясь к нашему познанию, мы, с необходимостью, приходим к тому, что оно направлено на создание мира, которым, в настоящее время, является социальный мир и сама человеческая цивилизация. Беря материал природы, мы конструируем из него устройства, которые имеют определенную направленность и выражают необходимые для человека средства для поддержания его жизни. С точки зрения познания, вынося человеческое вовне и воплощая его в материале природы мы создаём тем самым новую, или так называемую вторую природу. Эта природа является статической природой хотя и совершает свои некие движения вовне. Но говорить о динамике таких устройств неправомерно, т.к. динамика самого человека протекает в лоне неизменности его формы, путём изменения состояний, в результате которых он оказывается наиболее соответствующим первой природе вещей. Механизмы и устройства, построенные на основе обмена веществом, не соответствуют самой природе вещей, т.к. человек употребляет в пищу органические вещества, а не искусственно созданные вещества, каковыми является бензин, для автомобилей, или некоторые виды твёрдых веществ, используемые для различных технических устройств, механизмов и машин. Наше познание направлено в основном на создание статических или статическо – движущихся устройств, которых в природе вообще не существует.

Такой вид познания привёл к тому, что в качестве создателя первой природы мы должны полагать или некое высшее существо или же просто саму природу. Обладая способностью к деятельности, мы требует от природы такой же способности к деятельности. Оказывается, что её деятельность направлена на развития живого, его усовершенствование, его развитие через которое осуществляет своё собственное развитие и сама природа. Мы требует от природы человечности, мы просто очеловечиваем природу, но не оживляем её, т.к. о человеке с точки зрения познания мы можем говорить только с некой степенью приближения, с некой степенью точности. Так механическое познание приводит к тому, что сам человек становится механизмом, машинный – к машине, технический – к некому техническому устройству и т.д. Тоже же самое относится и к тем или иным представлениям о самом познаваемом. Изменяя системы мироздания, беря в качестве их центров тот или иной объект природы, мы изменяем наши представления о самом мироздании. Но эти изменения не касаются самого содержания нашего познания, а имеют, скорее, отношения к качеству, которое мы полагаем из лона природы человека в лоно уже самой природы. Именно так и таким образом мы очеловечиваем, а не оживляем природу. Её оживление связано не только с очеловечиванием, но ещё и с пониманием её генесиса, её внутренних изменений, совершаемым без насильственного внедрения в неё, как оказывается, не самого человека, а устройств, механизмов и машин, созданных им. Мы же изменяем природу только путём изменения внешних условий или путём прямого воздействия на неё уже некими искусственными средствами или искусственно созданной материей и веществами.

Создавая некий статический аналог живой природы, мы требуем от неё того же самого создателя, но более тонкого, умного и всемогущего, т.к. наш план очень плохо отвечает живой, вечно развивающейся природе. Это связано с тем, что природа имеет тенденцию развития через усложнения и дифференциацию, не только материи, но ещё и энергии. Машины, механизмы и устройства, построенные человеком предназначены не для изменения и развития их самих, а для уничтожения материи и энергии. На это указывает хотя бы то, что в лоне природы эти элементы техники создают и изменяют внешние условия существования человека, так и таким образом, что жизнь становится просто невозможной и превращается в смерть. В мире, который мы построили и создали царит смерть и уничтожение. Поэтому – то он и порождает проблемы, связанные не только с существованием жизни, но и с существованием самой нашей Земли, как носительнице жизни. Не осознавая этого, но предчувствуя, что сама жизнь человека становится под угрозу, человечество снова ищет выхода из создавшегося положения. В эти исторические моменты человечество максимально разделяется, дифференцируется до отдельных индивидуальностей, в котором и начинает концентрироваться вся жизнь природы. Эта концентрация приводит к тому, что человеку необходимо самоопределиться по отношению к природе, миру и самому человечеству. Эту тенденцию несут в себе не только отдельные человеческие индивидуальности, но и человеческие сообщества и сам социальный мир. Вот почему в это время каждая нация, народность и само государство самоопределяется по отношению к миру, проявляют и показывают ему своё истинное лицо. Этот момент самоопределения является главным и преобладающим в периоды страха за жизнь и существование не только самого человечества, но ещё и каждой отдельной человеческой индивидуальности. Так через индивидуальное начинает проявляться то, что ценно для человека, то, что он, с необходимостью, должен понять и осознать, а не только знать. Игра в знания привела к тому, что человечество ввергло себя в путины событий, фактов и информации, заместив ими сами знания. Знания есть только тогда, когда информация, факты и события организованны тем или иным образом. В познании мы имеем только два метода организации знаний – метафизический и диалектический, хотя способов организации знаний можно найти превеликое множество. При этом не следует забывать, что наша способность организации чего – то, вообще – то не есть способ организации и самих знаний. Она является лишь указанием на то, что мы используем для их организации. Современная наука использует системный способ организации знаний, но он, до настоящего времени, пока так и остаётся неразработанным, скорее, просто недоработанным. Само познание постепенно превратилось в некую игру со знаниями в результате чего они превратились в некую “груду” фактов и событий. Именно её мы и называем информацией. Примерами игры нашего познания являются социальный мир и мир техники, как некие миры, противоречащие самой природе. Оправдание модельности как некого приближения к природе самих вещей противоречит и самой природе человека, а потому и природе самого человеческого познания, устроенного на постоянном управлении природы, а не её использовании, на её внесении в само наше познание, как самостоятельной, независимой и самодостаточной интенции. Каждая природная реальность индивидуальна и неповторима, а потому и должна познаваться не как некая формальная единица, качество или сторона того или иного единства, а как единичность, имеющая свой собственный генесис, вне которого различное, с необходимостью, отождествляется по тому или иному сходству, присутствующем в этом различии. Именно это сходство, мы выдаём за некое единство, за целостность и т.д. Генесис даёт понимание, осознание того, что нами изучается в его постоянном развитии, изменении и самодвижении, как уже некого вещего. Через него мы постигаем универсальное, присущее как самой природе, так и человеку. Универсальное составляет ничто иное как ценности, которые не лежат в лоне человеческой инстинктивности, в лоне нашей животной природы. Вследствие этого игра не является универсальным средством не только самого нашего познания, но и самой человеческой жизни. А потому рассмотрим то, как рождаются само универсальное и почему оно является для нас ещё и некой ценностью.

3.3. Жизнь как ценность.

Говоря о жизни как о ценности, мы должны выяснить, что является ценностью и почему именно это “что”, считается и является ценностью. Обращаясь к своей животной природе, мы можем констатировать, что самосохранение есть некая основание животной сущности как самого человека, так и в самом человеке. Именно оно заставляет, а потому движет человека в направлении проявления своей животной природы. Отсюда своё поведение и игры человек пытается оправдать поведением и играми живой природы, представленной уже живыми существами. Говорить о ценностях в этом лоне невозможно, потому что все действия, поступки и само поведение направлено только на самосохранение, на сохранение своей собственной жизни или же просто на выживание. К этому стремятся любое живое существо. Более того, все это направлено на удовлетворения своих первых необходимостей в пище, воде и воздухе. Как же много нам необходимо для жизни! Оказывается, что эти необходимости могут быть не только необходимостями, но и средствами с помощью которых можно иметь преимущества перед другими живыми существами. Это есть так называемые материальные необходимости, которые не являются материальными ценностями, но в определенные периоды развития цивилизации они могут стать и ценностями. Особенно явно они начинают проявлять себя не только в силу своей ограниченности, но и в силу того, что загрязняются и приходят в полную негодность. Кроме них материальными ценностями считают ещё и изделия роскоши. Но эти ценности предназначены для неких уже вполне определенных, ограниченных целей, которые хотя и связаны с нашими животными интенциями, но, скорее, являются некими атрибутами, направленными на удовлетворение материальных потребностей, а порой и просто животных инстинктов. Все материальные ценности являются неким продуктом нашего познания, точнее, воплощением нашего познания в материю. Поэтому материальные необходимости будут всегда для нас ценностью потому, что мы без них не может не только существовать, но и просто жить. Вследствие чего они есть, скорее, жизненные необходимости, созданные природой и в следствие этого будут всегда являться для нас материальными ценностями, жизненными ценностями. Но раз ценности есть результат нашего познания, то они в зависимости от самого нашего познания могут также изменяться. Так если мы изменяем направление или основную тенденцию нашего познания, то изменяются и ценности, которые ими порождаются. Сама же ценность познания по отношению к материальным ценностям является производной, а потому не может быть универсальной ценностью. Так жизненные необходимости являются ценностью, но по отношению к самой жизни они уже не есть ценности, потому что сама жизнь становится ценностью. Но вследствие того, что она присуща самой природе вещей она является уже универсальной ценностью, а потому мы её называем просто ценностью. Можно говорить о ней как о ценности, хотя по отношению к её носителям – людям, она может её и не являться. На это указывают множество так и не реализовавшихся жизней людей.

Говоря о ценности нам необходимо выделить в ней то, что само понятие ценности имеет некий состав, являясь составным понятием, несущим в себе понятие цены и понятие носителя этой цены. Ценность потому является носителем цены, некой меры, отражающей в себе и некую количественность, имеющуюся в самом понятии цены. Поэтому ценность несёт в себе некую количественную интенцию, выраженную в цене и отражённой ещё на неком формальном носителе. Являясь мерой, цена несёт в себе количественность, которая в бесконечной мере становится уже неким качеством. Точнее мы сами полагаем её в этом количестве как некое новое качество. Но от такого полагания суть и смысл понятия ценности не меняется. Не исчезает при этом и мера, которая отражена в понятии цена.

Обращая данное понятие на жизнь, мы можем говорить о ценности и самой жизни. Для этого мы используем время, говоря о жизни как о неком времени жизни. Так жизнь начинает нести в себе меру, тем самым отягощаясь неким количеством времени. Но тем самым происходит ограничение самой жизни, а потому мы выделяем в природе живую и неживую материю, наделяя одну из них временем, в другую – полагая вне его. Идя далее, мы и саму природу делим на живую и неживую, хотя развитие природы, её генесис говорит и показывает, что в лоне вещего нет ничего мёртвого, неживого. Только в лоне сущего мы имеем дело с мёртвым и живым, с неживым и живым. Природа есть живое, а потому она есть вещее, а не только сущее, существующее. Вещее проявляет себя как сущее, как существующее, но может ещё являться, находясь тем самым ещё и в лоне явления. Понятие ценности относится к вещему, к тому, что несёт в себе информационность, а не только отражает собой факт существования в мире. Само существование связано с тем, что в лоне природы есть объект способный на утверждение этого существования. Им является человек, точнее, человек познающий. Именно в таком состоянии по отношению к природе человек может познавать не только окружающую его природу, но и самого себя. Оказывается, что проявления человеческого связано с проявлением и самой ценности в нем. То, что ценно может быть ценно только по отношению к нему. Даже говорить о ценности мира по отношению к самому миру вряд ли имеет какой – то смысл. Этот смысл являет себя по отношению к человеку. Именно по отношению к нему мы говорим о ценности и потому, что её носителем является он и только он – человек.

Возвращаясь к ценности жизни мы прилагаем понятие ценности к другому понятию – жизни. Так образуется некое новое понятие, несущее в себе некий смысл, выраженный в понятии ценность жизни. Нести цену жизни означает является живым, утверждающим её, а не разрушающим жизнь. Все, что разрушает жизнь не является её ценностью, не способствует росту её цены, а порой и просто обесценивается. Жизнь в таком случае становится вне цены, вне её длительности во времени, а потому в такие времена смерть становится преобладающей над ней. В современном мире эта тенденция уже стала преобладать в социальном мире. В нем смертность бытует над жизнью. Смерть несётся над миром как некий заменитель ценности не жизни, т.к. под жизнью понимают и то, что не составляет её ценность, её смысл и суть. Являясь живыми существами, наделёнными жизнью, люди часто не живут, а просто существуют как биологические, животные существа, при этом устраивая социальный мир по образу и подобию последнего. В этом мире ценность жизни вообще исчезает, её в нем просто не существует.

Вне человеческого под которым мы понимаем его как некое качество, выделяющее его из животной природы, человек остаётся животным существом подчинённый существующим в нем инстинктам. Именно они направляют его не на творение своей собственной природы, а на её разрушение. Бытийность разрушения непосредственно связана с его генесисом, с конечностью его существования. Но конечность материального существования вообще – то не означает конечности его генесиса. На это непосредственно указывает сам генесис природы, который реализуется не только на существующих формах, а на тех состояниях, которые есть в этих формах. Отсюда следует, что природа развивается не только путём разнообразия своих форм, а скорее в изменении своих состояний, который на пространстве проявляются нам в виде тех или иных форм. Некое единство или схожесть форм существования материального мира является одним из способов существования природы, точнее, одним из способов её самовыражения. Качество форм зависит от генесиса состояний, в которые переходят эти формы. На это указывает факт генесиса самих форм, их изменения, но уже внутренних изменений, связанных с переходом в новые качественные состояния. Именно новые состояния изменяют и саму структуру формы, которые могут изменяться и превращаться в некие новые формы. Наиболее явно это проявляется в живой природе на генесисе бабочки. Здесь происходит изменения не только формы, но и состояний, которые непосредственно связаны с изменением информационного содержания того или иного состояния, отражающего себя и на самой форме.

Многие живые существа не изменяют своей формы. Неизменность формы как бы присуща им. К ним относится и человек. Увеличение и удлинение, выраженные в его росте не есть изменения, как не есть и изменение его формы. На это указывает то, что взрослый и маленький человек различаются только размерами формы. Но истинное различие состоит в том, что они могут находиться в различных состояниях и эти состояния связаны непосредственно с генесисом самой природы человека, с его жизненным опытом, в который “вкрапливается” и генесис самой природы. Неизменность формы ведёт к тому, что человеческая природа развивается через свои метасостояния, которыми являются чувство, разум, душа и дух. Сами метасостояния также подвержены изменениям и именно эти изменения мы фиксируем как некие локальные состояния. Вот почему эти состояния мы обнаруживаем в себе в неком множестве их проявлений. Ведь локальность всегда связана с восприятием внешнего. Каково восприятие, таково и состояние, порождаемое нами. Именно восприятие играет главную роль в том, что множество состояний порождены множественностью “объектов” восприятия. Они приводят и к дифференциации чувства, разума, души и духа, размывая тем самым метасостояния, на множество локальных, точечных состояний.

Все это связано непосредственно с самим процессом нашего познания. Так движение мы представляем как множество локальных состояний, в которых побывало тело. По ним мы определяем и судим о самом движении того или иного тела. Это есть ничто иное как внешне представление локальных состояний тела, образующих собой ту или иную линию или фигуру, которую мы и воспринимаем как форму. Отсюда и отождествления формы с её движением в некое единство, которым выступает форма движения материи. Каждой форме соответствует то или иное движение и каждому движению та или иная вполне определенная форма.

Основу такого познания составляет вынесение внутреннего человеческого во вне, в природу, в окружающий нас мир. Развитие науки показывает, что такое вынесение связано не с самим процессом жизни вынесенного, а именно с его умерщвлением, с его некой утилизацией. Вот почему все вынесенное во вне мертво и статично, а потому не соответствует не только природе человека, но и той природе, которая его породила. Это несоответствие порождает состояние страха, а потому вызывает у нас жалость к содеянному, которая и возрождается в нас уже в виде ценности. Эта есть основная и главная ценность, ценность именно самого человека, ценность его живой субстанции, хотя и кажется тем, что вызвало эту жалость. Она есть ценность самой жизни человека, а потому вынесенная во вне становится просто ценностью. Став как ценность жизнь требует поддержания себя, а потому и того, что для этого необходимо. Этой необходимостью становится мир материальных объектов, сущностей и существ, через которые и с помощью которых жизнь себя питает и поддерживает. Без них она себя не может реализовать, а не просто появиться и существовать. Поэтому она есть некое новое состояние природы, которое мы пока не можем понять, потому что представляем его точечно и локально. Таким же образом и также мы представляем себе и жизненные необходимости, которыми является пища, вода и воздух. Уничтожая материю, поддерживая таким образом свою жизнь мы не обращаем внимания на то, что изменяем окружающий нас мир. Сами эти изменения в основном есть уничтожение, а не созидание материи, создание такой материи, которая могла бы стоять на одном уровне с первородной, девственной природой.

Кроме этих природных материальных необходимостей мы реализуем ещё и свою самость в социальном мире. Это мир, который создан уже самим человеком, но не несёт в себе жизни, а просто функционирует, не живёт по законам природы. Отсюда несоответствие мира природы и социального мира, даже их кардинальное различие, а потому и их антагонизм. Социальный мир есть мир искусственных существ и в этот мир человек хочет поместить мир природы. “Время жизни” в том мире мало даже по сравнению с временем жизни самого человека. Вот почему нам приходится постоянно тратить множество сил и средств на то, чтобы этот мир мог функционировать или просто «жить”. Жизнь социальному миру дают именно люди, они его оживляют, но не могут сделать живым, соответствующим себе, своей природе. Это полуживое образование никогда не может направить свои силы на саму жизнь, на её созидание, на её преумножение. В нем живое становится функционирующим, деятельным, стоящим над самой природой, уничтожающей её ради реинкарнации к жизни самого социального мира. Вот почему каким бы не был государственный строй в социальном мире он будет противопоставлять себя человеку, будет не созидать, а разрушать жизнь, заставлять её просто функционировать, как некий механизм или машина. Поэтому ценность жизни в таком мире достигает такого предела и накала, что актуализируется не только она сама (жизнь), но и в виде всех необходимых для жизни средств и условий.

В современном мире ценность жизни породила экологию, которая в свою очередь поставила проблему выживания человека и всего человечества на Земле. Но, как оказывается, на самом деле, скрывая ценность жизни за экологию мы не актуализируем её саму, а просто заменяем некими утилитарными, материальными ценностями, которые хотя и имеют прямое отношение к жизни, но не проявляют её через себя. Так, например, грязную воду очищают и делают продуктом, товаром, который уже не является ценностью для жизни, одной из жизненных необходимостей, а приобретает статус товара, который можно купить. А потому становится выгодно загрязнять воду, а затем очищая, превращать её просто в товар.

При таком положении вещей вся природа в том числе и человек начинают выступать в роли “очистительных средств” своей же собственной деятельности по уничтожению среды своего обитания. Такое положение человека приводит к тому, что он постепенно начинает осознавать ценность как самой жизни, так и жизненных необходимостей. Само же осознание этого не лежит в лоне материального, но проявляется через него. Лежит же оно в самой человечности. И если человеческое только животное, то ценности только потребительские, материальные. Человечность выражается через самость человека, через его развитие и одухотворённость. Именно она определяет ценность как самой жизни, так и необходимых для неё средств и условий. Вне духовности нет ценностей, есть только средства для поддержания жизни, не говоря уже о её созидании и управлении. Мы не можем управлять жизнью потому, что не можем управлять даже средствами для её поддержания, не говоря о тех состояниях, которые делают человека человечным.

Говоря о ценности, мы рассматривали её с точки зрения жизни и тех жизненных необходимостей, которые являются для неё основными или главными. Понятие ценности имеет отношение именно к тому, кто оценивает важность того или иного элемента для его жизни и деятельности. Что касается ценности деятельности, то только та деятельность ценна которая созидает, творит, а не манипулирует человеческими элементами или же самим человеком. Деятельность в социальном мире имеет ограниченный характер, а потому часто связана с функционированием, а не с творением. Поэтому так часто человек не может найти себе работу, какую он желает и какую хочет выполнять. Вследствие этого возникает неудовлетворённость деятельностью, а потому и некачественное её исполнение.

Жизнь как ценность рассматривалась нами с точки зрения некого основания, которым является сама ценность. Полагая жизни на это основание, мы говорим о ценности жизни. Жизнь, преломляясь через него становится сама ценностью. Если же в качестве основания мы возьмём жизнь, то тогда ценность преломляется через это понятие и тогда ценностью становится уже сама жизнь. Жизнь является ценностью, но и сама ценность есть жизнь. Конкретизация этого понятия другими приводит к тому, что мы постоянно продвигаемся к пониманию того, что или кто является непосредственным определителем ценности. Носитель цены жизнь или же жизнь имеет и несёт в себе некого носителя. Эта не есть простая игра понятиями в их неком единстве, синтезе, а есть некая смысловая канва, которая возникает при полагании того или иного понятия в качестве основания. То, что понятие играет роль основания видно из того, что определяется в том или ином синтезе. Например, ценность жизни или жизнь как ценность. Ценность самой жизни или же сама жизнь как ценность. Из этих сравнений видно, что смысловая канва различна, тогда, когда в качестве основания выступает жизнь и когда в качестве основания выступает ценность.

Вследствие того, что жизнь является конечной для человека она обладает ценностью только в те моменты времени жизни самой цивилизации и человечества, когда происходит смена государственного строя, его реформирование, а не модернизации. Эти моменты истории человечества являются, а также проявляют себя как истинная жизнь. В эти моменты каждая индивидуальность, а потому и сама цивилизация живёт. Как только они проходят жизнь замирает, точнее сказать, просто умирает. Её смерть также как и смерть индивидуальности связана с тем, что истинная жизнь подменяется функционированием, простым существованием. Существование становится жизнью общества и индивидуальности, прекращается их саморазвитие и самореализация, в лоне вечно изменяющейся и развивающейся природы. Конечность существования той или иной цивилизации не означает её смерти. Просто она переходит из одного качественного состояния в другое. Именно смена её состояний характеризует развитие её природы. Это касается и развития самой индивидуальности. Смерть в таком полагании выступает как некое состояние перехода от объективного существования материальной структуры в неком информационном, энергетическом состоянии. Это есть некое новое качественное состояние, в котором реализуется и сама жизнь. То, что мы его не принимаем или просто отбрасываем как то, что быть не может вообще – то не означает, что его нет или же не может быть. Только в мёртвом мире жизнь конечна, ограниченна. В живом мире она проявляется в виде определенных форм, которые развиваются и могут изменятся за счёт изменения состояний. Изменение состояний, а точнее, метасостояний материальной формы человека приводит к тому, что понятие жизни содержит в себе не только материальную составляющую, реализуемую самой природой, но также и те состояния, которые проявляют себя на ней самой, а также и на её информационном и энергетическом субстратах. Конечность материального существования не означает конечности существования вообще. Опыт познания состояний и метасостояний материи человека крайне скуден, а потому мы рассматриваем материю как некую тотальность, как то, что есть и существует в отличии от тех состояний и метасостояний в которые она может переходить и находится. Так обстоит дело и с самой жизнью. Если понимать её как тотальность, то тогда мы имеем дело уже с её метасостояниями и состояниями, в которых может существовать и находится сама жизнь. В таком полагании жизнь становится универсалией, она есть то, что присуще самой природе. Вследствие этого она присуща и человеку, а потому и всему существующему. В таком полагании жизнь становится вечностью, а потому о ней говорят уже как о вечной жизни. Возводя жизнь в лоно космоса, мы тем самым полагаем её как вечную жизнь. Отсюда возникает некий космический смысл не только жизни, но и самой человеческой жизни. Необходимо только определить его носителя, а потому и смысл этой жизни уже в лоне самого космоса. А потому рассмотрим жизнь в лоне самого космоса.

3.4. Космический смысл человеческой жизни.

Жизнь человека в лоне космоса имеет некий смысл и это смысл нам необходимо выявить, основываясь на наших представлениях о самой природе вещей. Но, кроме этого, нам необходимо рассмотреть человеческую жизнь в лоне самого космоса, а также её необходимость существования в нем.

Человек является не только земным, но ещё и космическим существом. Этот факт является неоспоримым уже потому, что наша Земля порождена космосом, как и все другие тела, существующие в нем. Но в силу того, что в её непосредственном создании участвовал космос то, и все что на ней есть, существует непосредственно связанно с его участием. Наша зависимость и наша ограниченность рамками земного существования не означает того, что мы являемся только и лишь земными существами. Если рассмотреть Землю как космическое тело то, непосредственное его участие в её рождении легко обнаружить и определить. Так тепло которое существует на планете является основой существование на ней живой материи. Но если мы говорим о живой материи и выделяем из лона космоса именно её, то тогда при этом считаем сам космос не обладающей жизнью. В нем тогда нет ни малейшей потенции к ней. И тогда мы просто не сможем объяснить и понять откуда берётся на Земле живое. Оказывается, и так считают многие, жизнь на Земле является неким феноменом, который возник в результате неких необратимых процессов, произошедших на ней ранее. Феноменальность при этом понимается как то, что появляется в результате неких катаклизмов, скачков через непрерывность, своего рода “разрывов” в ней. Такое представление о динамике сводит на нет эволюцию развития вещества как самой Земли, так и самого космоса. Более того, именно в эти разрывы можно ввести случайность, вероятность, необъяснимость природных явлений в лице феноменов. Сам мир становится в таком представлении неким случайным космическим явлением. Но раз мир таков, то о каких тогда закономерностях и законах его развития мы можем говорить. Этот мир есть мир хаоса и случайностей, а потому он не может быть вообще познаваем, а только и по всей видимости наблюдаем. Не потому ли мы ставим в основу его познания наблюдение, ничего не говоря при этом о понимании и осознании наблюдаемого нами. В таком мире и представлении о мире мы являемся случайными существами, потому что сам мир является случайным. Генесис развития живого показывает, что его основу составляет не случайность, а закономерность, которая в лоне живого проявляет себя не через вид – родовое многообразие, а через динамику и эволюцию видов его составляющих. Эта динамика происходит на уровне минимизированных, материальных элементов, которые являются носителя самой жизни. В силу малости этих носителей мы не можем понять, как происходит кодирование информации в той или иной структуре или элементе живого. Но то, что информация в них существует, да ещё и перекодируется не вызывает никакого сомнения. Этого мы не учитываем ни в своём познании, ни в своём развитии, хотя это существует в независимости от того знаем мы об этом или нет, учитываем ли мы это или же просто не учитываем.

Все развитие науки, и то, к чему она привела человечество, в настоящее время показывает, что мы в изучении природы, не заметили самого познающего, которого как оказывается воспроизвели в виде некого технического существа. Им в скором будущем станет робот – биомашина. Все необходимое для его создания у нас уже имеется, осталось малое, собрать все вместе и запустить в массовое производство. Познавая живое, мы не заметили, что создали некого своего заменителя, как это делали при изучении и познании природы, заменяя её представителей моделями и идеальными объектами. Эта замена привела к тому, что модерировался и идеализировался сам человек, само познающее, которое и выступило в настоящее время в виде технического существа, называемого роботом. Процесс роботизации в настоящее время набирает обороты хотя об этом мало говорят. По всей видимости его просто не афишируют. Для чего нам необходим этот процесс мало кто знает и понимает. Тем более говорить о необходимости этих устройств для самой нашей жизни. Увлёкшись средствами познания и средствами, которые обличают труд людей мы зашли столь глубоко и далеко, что они стали не средствами избавления от тяжёлого труда, как это было ранее, а средствами для создания “лени”. Они нас освобождают от самого труда, дают нам время для того, чтобы заниматься творчеством и развитием самой жизни. Мы же их используем для того, чтобы просто ничего не делать. Так происходит с любым средством, используемым нами. Так появление бумаги привело к развитию процесса познания, затем бумага становится универсальным средством, через которое и с помощью которого человечество стало трудится, фиксируя на неё все что угодно и возможно. Особенно в настоящее время бумага стала самой работой, а то и просто заменила её. Ведь именно по количеству бумаг определяется как ведётся та или иная работа. Чем больше бумаг, тем большая работа проводится, хотя на самом деле её могут вообще не проводить. Как оказывается именно, так и обстоит дело в настоящее время. Все это означает, что в некое время средства играют одну роль, а в другое – совсем противоположную. Именно это мы показали на нашем примере с бумагой.

Возвращаясь к космическому смыслу человеческой жизни, мы, с необходимостью, приходим к тому, что жизнь не есть космический феномен, а есть развитие и генесис самого космоса, в котором непосредственное участие принимаем и мы с вами. Но в силу своей конечности мы не можем осознать свою ипостась в лоне космоса, а потому считаем себя феноменом, неким случайным развитием природы и самого космоса. Феноменальность требует того, чтобы мы были только неким случайным явлением, а не неким закономерным этапом его генесиса. Ведь именно она несёт в себе наше непонимание космоса, а также его природы. Поэтому мы требуем от него такого рождения, которое сами имеем и несём в себе. Тем самым мы наделяем его человеческим, рождающимся, а потому и являющимся нам космосом. Раз человек рождается, то рождается в силу этого и все в этом мире, а также и в самом космосе. Ставить подобный вопрос мы просто не можем, да и не вправе, потому что ответить на него используя даже все имеющиеся на настоящее время знания невозможно. Мы же все – таки ставим его, понимая то, как рождаемся и появляемся на свет сами. Зная, как рождается человек мы, с необходимостью, требуем такого рождения и от космоса. При этом понимаем, что его рождение не есть рождения человека. Это не есть то же самое рождение, а потому мы приписываем его и космосу, говоря уже о его природе.

Феноменальность человека несёт в себе и феноменальность самого космоса. Именно поэтому мы считаем его также феноменальным. Но эту его феноменальность, как оказывается, мы не можем постичь и понять, как не можем понять и постичь феноменальность самого человека. Более того, феноменальность космоса связана с понимаем, а не с простым отождествлением космоса и человека, или же просто с его рождением. Находясь в лоне рождения мы решаем проблему самого рождения, проблему появления чего – то. При этом не рассматриваем проблему того, как осуществляются и происходят изменения как самого космоса, так и человека, а вместе с этим и сам генесис того, что родилось и перешло в лоно сущего.

Если считать космос мёртвым то, тогда мы действительно имеем только одну возможность для объяснения и полагания живого. Ею является некий катаклизм, который и привёл к появлению на Земле живого вещества и живых существ. Но если же живое является неким этапом развития, генесиса самого космоса, то тогда мы уже не можем ссылаться на случайности и катаклизмы. Ведь случайности приводят к тому, что познаваемый нами мир также является некой случайностью, а потому в нем мы можем познавать только его случайности. Но наше познание показывает, что в нем встречаются ещё и некие закономерности, так и определенные элементы порядка, выражаемые нами в виде законов. Природе присуща повторяемость, но ей не присущ возврат к исходному, к тому, что с ней было ранее. Природа, а вместе с ней космос и сам человек постоянно развивается, изменяется, являясь при этом чисто динамической, генетической системой. Не понимание их генесиса приводит к тому, что мы постоянно требует возврата каждого представителя космоса и природы к некой исходной форме, которая, как оказывается, не учитывает того или иного её состояния, которое было у неё ранее. Эти состояния фиксируются не формой, а содержанием, которое к тому же минимизируется, сворачивается и представляется нам в виде неких элементов генесиса уже самой формы. Все развитие нашего познания стоит на познании форм, являющихся представителями природы и самого космоса. С этой точки зрения человек также является одним из её представителей. А раз он есть её представитель то он с необходимостью является, а также несёт в себе некое состояние как самой природы, так и космоса. При таком понимании человек становится одним из её состояний, фиксированным и определенным формой. Эту форму называют телом, в которой содержится плоть, именуемую в науке веществом или же материей. Но в таком полагании вещество тела имеет некую вполне определенную структуру и состав, представляемые в виде минимизированных материализованных носителей, именуемых атомами, молекулами, ионами, электронами, протонами и т.д. Такое богатство материализованных носителей является ничем иным как многообразием минимизированных космических сущностей, представителями которых являются Солнце, Земля, Луна, Галактика, Вселенная, Солнечная система и т.д. Помещая в лоно человека эти сущности мы их минимизируем, материализуем, давая им другие имена. Это приводит к тому, что микрокосм и макрокосм являются тождественными, неразличимыми. Поэтому мы говорим, что человек есть космос, он также сложен, как и космос. Эта сложность связана не со сложностью форм, а скорее со сложностью состояний, в которых могут пребывать и находится как космос, так и сам человек, а в силу этого и их формы.

Оказывается, что плоть есть некое определенное состояние тела, потому что существует в лоне самого тела. Вещество также является одним из состояний телесной формы. Но понятие плоти и вещества определяются по отношению к различным основаниям. Вещество определяется по отношению к пространству, плоть – по отношению к информации. Отсюда плоть информационна и энергийна. Вещество же материально и пространственно, а потому определяется по отношению к телу. Более того, информационность появляется и проявляет себя только в лоне троичности, а пространственность в лоне двоичности или дуальности.

В таком полагании телесность несёт в себе не только форму, которую образует вещество, но ещё и информационность, как то, из чего и образованна эта телесная форма. Плоть определяется по отношению ко времени, потому что является ничем иным как тем, что несёт нас по “потоку” жизни. Поэтому плоть имеет отношение к человеку как некому материальному представителю уже “живого”, а не мёртвого космоса.

В нашем полагании нет оживление и очеловечивания космоса. Сам космос является живым образованием. Мы же его считаем мёртвым, потому что время жизни его носителей столь велико, что мы считаем их вечными, а порой и просто неизменными. Это приводит к тому, что космос просто считают несуществующем во времени. Более того, от него просто абстрагируются, что имеет место в современной науке. Мы изначально исходим из того, что космос является таким же живым, как и человек. Различие же его состоит в том, что его состояния отличаются от состояний человека. Но именно его состояния проявляются и в человеке. Не понимая их, мы тем самым не понимаем и своих собственных состояний. Но человек постоянно стремится к этому пониманию и осознанию. Отсюда и возникает постоянная тяга к построению так называемой социальной физики. Некую аналогию мы можем наблюдать и по отношению к естествознанию.

Являясь живыми существами, а также ещё и существами, которые постоянно изменяются и развиваются мы не можем требовать от самого нашего познания быть мёртвым и неживым познанием. Именно таково познание, которым мы пользуемся и на настоящий момент времени. Вот отчего и почему оно не соответствует нам, являясь чужеродным, абсолютным, объективным и модельным. А отсюда постоянное стремление человека привести его в согласие с самим собой, со своим собственным развитием и генесисом. Даже эволюционные представления не привели нас к этому согласию, хотя и дали некий материал для выявления как своего собственного генесиса, так и генесиса самого космоса. При таком понимании живого не возникает проблемы выявления феноменальности живого, а вместе с этим и феноменальности самой жизни человека. Жизнь является не состоянием космоса, а основой его существования, бытия, развития и т.д. и т.п. Мы же просто фиксируем некие его состояния, соотнося их с имеющимися у него формами, а потому абсолютизируем их, возводим в ранг вечности и вневременности. Так мы поступаем и с формами живого вещества, представителем, которого считаем и саму нашу плоть.

Обратим своё внимание на то, что, познавая рождение, мы решаем проблему, связанную с нашим прошлым. Мы устремляемся в прошлое, желая постичь его. Постигнув его, мы стараемся переложить его на будущее, которое для нас в таком представлении является всего лишь изменённым прошлым, неким уже вывернутым прошлым. Вот отчего и почему мы постоянно стоим на чем – то одном, а затем на нем же, но уже, существующем в неком перевёрнутом виде. Его мы считаемым уже неким другим или противоположным этому первоначальному одному. Это мы часто отождествляем с перчаткой, как бы вывернутой наизнанку. Эта “изнанка” есть ничто иное как существующая в науке дуальность или дихотомия. Отсюда следуя, что целостность не есть простая объективность, поляризованная некими качествами. Она есть генесис этой объективности с точки зрения пребывания её в неких состояниях, а не в виде некой существующей тотальной формы. Более того, деление на части целостности приводит к тому, что качества объекта также становятся тотальными, а потому познаются как некие отдельные и независимые модусы. Их мы назвали качествованиями внутри того или иного определенного количества. Части не несут качества, а несут только качествования самого целого или же наделяются некими новыми качествами. Это приводит к тому, что целое и части начинают существовать уже как некие самостоятельные, а порой и просто независимые субстанции. Так и человек начинает существовать независимо от своего целого, являясь к тому же ещё и самой лучшей его частью, точнее, определяется в нем именно с этой стороны. Именно так он выделяет себя из мироздания, из космоса, становясь им сам, а затем ещё и заменяет его собой.

Мы же не дробим космос и мироздание на куски и части. Именно так, поступает и делает современная наука. Мы же берём его как универсальность, неповторимость и единственность, которая может быть познана и объяснена только через генесис, выраженный в виде состояний, в которых он может пребывать. Именно на такое понимание и такой подход указывает современная наука, потеряв в своём лоне живое, точнее, превратившая его в мёртвое. Чтобы мы не делали и как бы мы не старились воспроизвести из всего познанного живое нам не удаётся это сделать, даже при подключении современных научных знаний. Это и означает, что мы познаем только прошлое, только то, что уже умерло, мёртвое, но почему – то считаемом нами вечным.

Под вечностью и вечным мы понимаем то, что является не материальным, не связанным с объективным, существующим. Это есть некие качества объективности, а точнее, их имена, понятия, определения и т.д. Кроме качеств ими являются субстраты и модусы сущностей. Оказывается, что, отрыв их от их же носителей, приводит к тому, что мы попадаем в мир абстракций, которые и являются неразрешимыми проблемами человечества.

Мир, в котором мы живём не есть мир абсолютного, вечного, неизменного. Это мир изменений, мир постоянного движения и возрождения. Мы же почему – то считаем, и, как оказывается, объяснить это просто не можем, что он есть мир генесиса, а не возвращений к исходному или начальному своему состоянию. Более того, он не есть мир, в котором погибает одно, а развивается нечто другое или противоположное ему. Мы же в этом мире фиксируем только то, что соответствует нашему животному, инстинктивному топосу. Именно его тотально полагаем в основу самой нашей жизни. Вот почему мы постоянно возвращаемся к тому, что познавали ранее, используя при этом полагание некого человеческого в лоно космоса. Так существование человека мы возводим в лоно космоса, полагая его существование как существование всего нами видимого. Его мы подводим под идеальное, под некую всеобщую универсальность, выраженное в категории сущее. Все есть сущее, и все является сущем в этом мире.

Возвращаясь к космическому смыслу человеческой жизни, мы непосредственно связываем его к космическому смыслу существования самой нашей планеты Земля. Существование её в космическом пространстве в том виде в каком она наличествует в настоящее время означает, что порождённая и поддерживаемая всем космосом она синтезировала в себе некую новую форму, воплотив её в материальный субстрат, которым является живое вещество и живая материя. Но в силу того, что живая материя развивается и эволюционирует различно, в ней выделяется самый наиболее устойчивый вид, в котором синтезируется все развитие живого, как в Земле синтезировался наиболее устойчивый вид самого космоса. Это вообще – то не означает, что такой синтез является единственным, потому что в самом космосе это происходит постоянно, можно даже сказать, что всегда происходило и происходит. Но в силу того, что на Земле существует огромное разнообразие живого, можно с уверенностью сказать, что подобное разнообразие космических тел есть некие этапы генесиса и синтеза уже самих космических представителей. Отсюда сами космические представители являются синтезом более простейших форм космических сущностей.

Связь Земли с космосом проявляется, с необходимой, очевидностью, что не требует существенных доказательств этого факта. Достаточно указать на то, что Солнце даёт все необходимое для жизни как самой Земли, так и живого на ней, а вместе с этим и самого человека. Мы не знаем, да и современный уровень наших знаний не даёт нам понимание того, как действует ближайший космос на Землю и на нас. Земля есть космический представитель, есть живое тело космоса, человек же является живым телом Земли. Но в силу того, что Земля ограниченна некой областью космоса, где и существует, человек в силу этого ограничен земной оболочкой. Космические представители ограниченны в пространстве, ограниченны и самим пространством, но имеют свободу и неограниченны внутренними изменениями, которые могут в них протекать. Оказывается, что мы представляем любой материальный носитель с двух сторон. Одна сторона есть внешняя, а другая – внутренняя. Их выделение привело к появлению границы, а затем ограниченности и несвободы, которую мы имеем как результат такого понимания и представления вещей. Но такое деление есть ничто иное как тотальное полагание формы и её движения вовне. То, что происходит внутри формы нам часто, а порой и просто неведомо. А коль это так, то мы уже не можем понять своего собственного генесиса, поэтому идём на моделирование его через эволюцию. И это в свою очередь приводит к тому, что мы и в этом случае не можем понять генесиса самого космоса, а потому проецируем свою эволюцию на космос, заставляя его эволюционировать подобным нам образом. Мы оживляем, очеловечиваем космос, не зная для чего это нужно и в чем состоит эта необходимость. Мы это просто делаем сознательно или бессознательно, вне зависимости от того хотим мы этого или нет. Именно оживление и очеловечивание космоса мы часто принимаем за самое прекрасное творение человеческого разума. Его мы принимаем и за некую разумную, божественную или же сверхразумную субстанцию. Как только мы обратимся к тому, что космос имеет свой собственный генесис, то, с необходимостью, приходим к тому, что рождение и появление человека есть некий определенный этап, точнее сказать, некое определенное состояние самого космоса, создавшего не только Землю, но и человека.

Современное познание стоит на том, что все существующее в космосе и на Земле образованно некими простейшими элементами. Поиском этих элементов заняты все современные науки. Оказывается, что различие самих наук покоится на различии элементов, входящих в состав того или иного тела, предмета, объекта, явления, процесса и т.д. Более того, сами эти элементы обладают свойством абсолютности, неизменности вследствие того, что сам человек приписываем им эти качества, полагая себя при этом в качестве познающего. А далее, помещает их ещё и в лоно вечности, низвергает тем самым эволюцию и генесис развития как самого космоса, так и себя самого. Все, познанное нами указывает, что генесис все – таки имеет место, потому что с ним непосредственно связана сама эволюция. Только при полном игнорировании эволюции мы можем говорить об абсолютном, неизменном и вечном. Но наш мир не таков. В нем мы постоянно наблюдаем явления, которые воспринимаем как нечто необычное, трудноуловимое и непонятное нам. Это и есть генесис. На него указывают астрономические знания, знания эволюции самой нашей Галактики, генесис которой представлен в современной астрономии в виде диаграммы Гершпрунга – Рассела.

Абсолютизируя элементы, мы тем самым имеем возможность конструировать из них тот или иной состав, структуру и строение материальных представителей. В итоге мы имеем не сами материальные представители, а их модели и идеальные объекты. Динамику мира и человека мы представляем через движение и процессы, происходящие в них или просто через эволюцию. Сама динамика также представлена через минимизированные и материализованные элементы, которые хотя и позволяют в неких общих чертах понять произошедшее, но не способны объяснить, как на самом деле что – то происходит и осуществляется в природе, космосе и самом человеке. Более истинной динамикой является эволюционная динамика. Она ближе всего подошла к описанию и познанию самой реальности, но так и не достигла её вследствие того, что свелась к простому описанию и объяснению только видимых изменений, происходящих на той или иной материальной форме. Какова связь этих изменений с внутренними изменениями, точнее состояниями, она так и не смогла объяснить и описать. Оказывается, что эта невозможность также связана с самим процессом нашего познания. Познавая нечто, мы выносим его уже как некое очеловеченное или оживлённое нечто, потому что наделяем его качеством. Это качество уже есть некое вынесенное из нас самих его понимание. Абсолютизируя и вынося его во вне, мы имеем его уже в виде неких категории, понятия, определения и т.д. Именно так и таким образом мы производим именование сущностей и природных представителей. Так всему существующему и являющемуся мы даём имена. Имена, с необходимостью, должны нести некую суть именованного, а потому при углублении и изменении нашего познания должны изменяться и сами имена. Это есть ничто иное как генесис имени. Его необходимо учитывать, но почему – то мы его вообще не замечаем, а не то, что учитываем.

Рассматривая смысл человеческой жизни в рамках его земного существования, мы можем только указать, на то, что генесис человека непосредственно связан с генесисом самой Земли. На это указывает и его непосредственное влияние на Землю, изменения, которые он в неё внёс и вносит и на настоящий момент времени. Более того, человек изменяет её при этом не понимая к чему они могут привести. Все это означает, что наша жизнь непосредственно вписана в жизнь самой Земли, а потому генесис Земли несёт и отражает в себе уже и самого человека. Мы же, как оказывается, считаем Землю неживым существом, а потому сами в таком полагании являемся неживыми, просто существами. Мы же при этом понимаем под живым все – то, что имеет свой собственный генесис. И вот оказывается, что в земном мире все имеет свой собственный генесис, более того, весь мир его имеет. А потому все существующее, представленное в виде наличного бытия, а также потаённое и потенциальное является живым. Все мироздание живое, дышит, изменяется и переходит в новые состояния, осуществляя это через потаённость или же уходя в ту область, которую мы полагаем потенциальной. Тогда и под мирозданием мы понимаем все существующее, все то, что находится в области потаённости, проявляя себя в виде различных космических и земных явлений. А потому говорить, а тем более понять смысл человеческой жизни только в рамках его земного существования просто невозможно. Обратимся к генесису самого космоса, рассматривая его через генесис его же собственных представителей, одним из которых является человек. Оказывается, что космос должен быть не только живым, имеющим свой собственный генесис, но ещё и постоянно изменяющимся, отражающим свой генесис, через то, что мы называем просто развитием или изменением.

3.5. Творящий космос – человек живое природное существо.

Рассматривая жизнь в рамках её земного существования, не привело и не дало нам понимания ни её смысла, ни сути, ни сущности. Сама Земля при этом выступает или же просто является некой “рамкой” существования живого. Если перейти к рамкам существования человека, то они становятся ещё более узкими, почти мизерными. Это связано с тем, что человек не может существовать в жидкой, твёрдой или плазменной средах. Существует он только в воздушной среде, хотя и осуществляется некий переход из жидкой в воздушную среду. Этот переход мы называем рождением человека. Появившийся человек больше уже не может существовать в среде его породившей. Для его дальнейшего существования необходима в первую очередь именно воздушная среда. Обращаясь к космосу и стараясь найти или же просто сопоставить с ним земные среды, мы с необходимостью убеждаемся, что в нем их просто нет. В космосе нет ни воды, ни воздуха, ни тверди. В нем присутствуют только элементы этих сред, которыми являются молекулы, атомы и элементарные частицы. Через эти элементы, как их некие составляющие мы представляем и сами среды, считая их более простыми. Именно так и таким образом мы ищем связь космоса и Земли. Таким же образом мы строим и некие связи между микро – и макрокосмами, а также между человеком и космосом. Все это осуществляется в рамках представления о целом и частях, основанного на анализе, который является просто неким делением целого на части, поэтому может быть выражен в виде “математизации” как самого целого, так и его частей. В самом делении как одним из видов анализа и возникает математизация. Поэтому мы можем это деление наделять как числами, так и элементами геометрии (линиями и формами). Но, такой подход не даёт нам проникновения в сущность вещей. Он позволяет только схватить некие присущие им признаки и особенности. Мы не понимаем происходящего вокруг нас, потому что моделируем и идеализируем его. Моделирование и идеализация, а вместе с ними и математизация приводит к тому, что изменяющееся и развивающееся мы просто загоняем в лоно мёртвого, абсолютного и неизменного. Наш непосредственный опыт говорит о том, что мир развивается и изменяется, а потому познавать его через то, что не изменяется вообще – то просто невозможно.

Кроме этих представления мы часто изменения полагаем в некое лоно некой повторяемости. Отсюда следует, что все происходящее как в природе, так и человеке повторяется, не подвергаясь при этом никаким изменениям, а вместе с этим и развитию. И в этом случае мы обращаем внимание только на внешнюю атрибутивность вещей, а потому приходим к неизменному и абсолютному в них, тому же самому, что имеет место в указанном нами выше представлении.

Извергая из своего лона нечто, и полагая его во вне, человек познает это нечто уже как мёртвое, как, не принадлежавшее ему. Помещая в своё лоно человек оживляет вещи, но познать их и в этом случае он также не может. Может только оживить их сделать их в чем – то подобными себе. Оказывается, что это подобие не отвечает реальным вещам, воспринимается как некая фантазия или просто как вымысел. Анализ оживлённого приводит к тому, что оно также умерщвляется, превращается в ту вещь, которая была до оживления, разве что становится наполненной чем – то человеческим. Такой результат непосредственно связан с осуществляемым нами анализом, точнее, заложен именно в самом анализе, а потому приводит к тому же самому результату, который мы имеем и в случае вынесения чего – то из лона человека.

Оказывается, что сам анализ жаждется на делении целого на части, а также на сравнения этих частей, а порой и самих целостностей. В самом процессе анализа заложена идеализация, которая на конкретных субстанциях проявляет себе в виде моделей и математических форм, а то и в виде идеальных объектов. Поэтому – то космос и представлен как некая идеальная модель объективной “реальности”, которую, впрочем, правильнее называть объективной действительностью. С ней мы уже можем действовать, а потому и непосредственно воздействовать на неё. Мы берём космос только со стороны его материальности, видим и познаем в ней только целостности, которые с необходимостью приводят к делению её на куски и части, на некое безграничное число элементов. Мы не хотим понять, а порой просто воспринять, что любая природная реальность есть такая же индивидуальность и неповторимость какой является и сам человек. Природные реальности живут своей собственной и особенной жизнью, которая порой бывает не только несхожа с человеческой жизнью, но и вообще не может быть с нею сравнима.

Биологический анализ с его подходами к выявлению сущности живой природы не позволяет познать её, разве, что превратить её в неживую природу. Таким же образом природные реальности мы превращаем в целостности, дробим и разрушаем их т.к. видим и берём для изучения и познания только процессы разрушения. Через него мы приходим к понятию мироздания, несущем в себе некие ограниченные сущности не имеющими своего собственного развития. Это справедливо лишь тогда, когда мы видим и воспринимаем мир только как разрушения. Мы совсем не видим и перестали замечать, что мир и природа живут своей собственной жизнью, в которую встроен человек. Встроенность человека в этот мир воспринимается нами как его ограниченность, как несвобода, судьба или же просто рок. Кроме материального мира, мира действительности мы не имеем представлений о других мирах, о других состояниях космоса. Поэтому он представляется нами как некое мироздание, являясь при таком полагании действительно ничем иным как мирозданием. Это означает, что полагаемое нами превращается в истину уже о самом этом полагаемом. Именно таким образом мы отождествляем познаваемого и познаваемое. Так мы строим истину о познающем и познаваемом путём их простого отождествления. Таким образом мы познаем объективную действительность.

Наше представление о мире и космосе как о частях и кусочках мироздания приводит к тому, что мы сами при этом выступаем как некие части и кусочки. Это – то, как оказывается, мы и считаем истиной. Истина же эта представлена в виде лоскутного одеяла, точнее, одеяла с разноцветными заплатами, отражающее и несущее на себе мозаичность и самого нашего сознания.

Мы крушим и дробим материю, положенную нами в качестве некой абсолютной реальности, как единственно существующую объективность. Все остальное мы считаем несуществующим, вымышленным, а потому и просто нереальным. К этому вымышленному мы должны отнести и любовь, которую до сих пор так и не смогли объективизировать. Следовательно, её в лоне объективности просто не существует, как по всей видимости не существует и мельчайших частиц материи, являющихся для нас также невидимыми, а потому и несуществующими. Даже просто говоря о целостности, мы уже подразумеваем под ней и некую возможность её деления на части. Невозможно разделить на части единственность, неповторимость. Именно в них содержится неделимая “целостность”. Именно поэтому мы говорим о природных реальностях как неделимых целостностях, как единственности, неповторимости. Ведь разделяя материю, мы тем самым оказывается ничего про неё не узнаем разве, что то, где это делимое мы можем использовать и для чего его можно использовать. В этом лежит наша практическая направленность на использование материи, путём не её изменения, а уничтожения. Мы не изменяем материю, не одухотворяем и не преобразуем её, а просто перестраиваем, переделываем, путём её разрушения. Таковым мы видим, а потому и воспринимаем именно так и окружающий наш космос. Но если поставить вопрос о его происхождении, а тем более о рождении, то мы, с необходимостью, приходим к тому, что он, как некая единственность и неповторимость, к тому же ещё и существующая вечно. Мы не видим в нем процессов преображения материи, т.к. эти процессы для нас вообще – то не существуют, т.к. являются для нас просто невидимыми.

Если же все-таки принять то, что в космосе происходит не только рождение, уничтожение материи, но и её преображение и творение, то тогда мы должны констатировать и то, что человеку также присуще преображение и творение. Обратное положение ничего не изменяет по своей сути и смыслу. Обладая способностью творения человек, преображает материю, а не разрушает её путём соединения разрушенных частей. Разрушение приводит к умерщвлению материи, к уничтожению её плоти. Отсюда следует, что и само познание является мёртвым и искусственным, а потому знания, полученные о познаваемом, не могут не только его описывать и познавать, но и адекватно ему соответствовать. А потому все наши знания идеальны, модельны и математизированны. Таков для нас и космос и все окружающее, включая и то, что для нас является невидимым. Такой космос мы называем мирозданием.

Внешний для нас мир, мы считаем не принадлежащим нам, хотя мы полностью от него зависим. Именно эта зависимость ставится как нечто, что нас ограничивает и подавливает. Но наша внешняя оболочка не является таковой, она не давит нас, хотя и ограничивает. Именно внутреннее постоянно изменяется, развивается, а не внешне. Мы же вносим в это внешне свои внутренние изменения, считается что само внешне неизменно, а потому фатально тяготит не только над миром, но и человеком. Человек, воздействуя на мир, изменяет его, задавая тем самым ему свои изменения, но при этом часто сам не понимает какие изменения происходят в самом мире на самом деле. Эти изменения он вносит в мир, тем самым требуя от него тех же самых изменений. Вот почему все, открываемое человеком возводится в лоно существующего в самом мире. Вот почему модели и объекты возводятся в ранг объективной реальности, становиться объективной, материальной и существующей реальностью.

Это будет происходить до тех пор, пока мы не изменим своего подхода к изучению и познанию не только мира, но и самого человека. Мы не приспосабливаем к себе познанное, а жаждем управлять им. Отсюда это воздействие на материю, путём её дробления, разрушения и уничтожения. Также создание для неё таких условий при которых она уже не может существовать. Не это ли есть постижения её смерти; есть её простое умерщвление и уничтожение.

Мы постигаем и познаем смерть, и именно это необходимо признать как основную тенденцию развития всего нашего познания, а также самой современной науки. Вот отчего устав от смерти, наука сама умирает не только в современном её понимании, но и на самом деле. На это указывает непосредственно наше настоящее время. Более того, живое существо – человек почему – то занят решением только одной проблемы – проблемы смерти. Именно её он подменяет рождением, искусственно моделируя и объективизируя природную реальность, а потому и саму жизнь. Отсюда и самые страшные виды оружия, которые несут смерть.

Человек несёт в себе творческий порыв, как несёт его и сам мир. Мир, в котором мы живём часто считают тварным, падшим миром, а отсюда и падение самого человека в этом мире. Сам мир часто считают лишь материальным миром, некой объективной реальностью, в котором кроме неё ничего не существуют, а потому и просто не может быть. Такое упрощённое представление о мире приводит к тому, что человек в нем также является просто некой материальной субстанцией. Отсюда тотальность материи и угасание других “миров” в лоне материального мира.

Мир, окружающий нас намного сложнее и разнообразнее. Кроме этого, он постоянно изменяется и эти его изменения не есть простое повторение или возвращение назад. Он очень медленно преображается. Человечеству необходимо огромное мужество и терпение на этом пути и в этом трудном деле, преобразования космоса и мира. Но именно это реализуют те немногочисленные представители рода человеческого, творящие мир. Оказывается, что их творчество стоит на преображении самого мира, понимании его, а не на создании мёртвых структур из его материи. Присущее человеку, воплощённого в природную материю не даёт ему понимания того, что его материальный субстрат не является единственным и тотальным в мире. Мир сложен. Упрощение его приводит к той “усталости”, которая так сильно мучает каждого из нас. Живя в социальном мире в сообществе людей, человек все равно остаётся одиноким существом. От одиночество есть только одно лекарство – творчество. Именно в нем и через него человек становится свободным и независимым. В нем он реализует себя. Творчество, которое бытует в современном мире нельзя назвать творчеством, т.к. его часто сводят к освоению неких механизмов создания элементов культуры. Истинное творчество стоит на познание мира в его первозданной природе, в понимании явлений, происходящих как в самом человеке, так и мире. Сюда не может быть включено творчество, разрушающее материальный мир путём компоновки из его элементов нового. Это есть разрушение, прикрываемое творчеством. В творческом акте выражается свобода человека, его любовь к миру и самому себе. Здесь вообще не присутствует материальный субстрат мира, а потому и самого человека. Поэтому творчество отрывают от материального мира и переносят в другой нематериальный мир, который также существует, как и материальный мир.

Современная наука считает этот мир миром иллюзий и фантазмов, магии и мистики, а порой, просто, несерьёзный и вымышленный. Если даже считать его вымышленным, то нам с необходимостью нужно объяснить как, откуда и почему он у нас появляется, точнее, рождается у нас. Что же эта за такая нереальность! Быть может это просто наше больное воображение. Тогда нам придётся признать, что это больное воображение и есть некая неизученная нами реальность. Оказывается, её появление связано с нашим восприятием мира. Именно чувственное восприятие приводит к этому. Ведь основу чувственного восприятия составляют наши природные инстинкты. Именно они почему – то были превращены в чувства, хотя чувственное восприятие есть некое сопряжение наше состояния с миром, его некое отражение на нашем состоянии. Сами чувства не есть инстинкты, хотя их с ними и отождествляют. Это отождествление есть простая форма сопряжения. Эту простейшую форму сопряжения и называют бессознательным. С ним человеку жить проще, тем более оправдывать свои поступки и действия.

Чувства, основанные на инстинктах, постоянно воспроизводят наши животные инстинкты, а потому по заключению многих писателей и мыслителей человек не меняется сам, а изменяет только своё внешне окружение. Страх перед миром приводит к тому, что человек изменяет его, порой не понимая того каким на самом деле он является. Проста мира приводит к простоте и его познания. Эта простота связана с введение в мир числовых соотношений и появления в нем математического естествознания. Основу его составляет понятие точки, которую можно наделять любым как природным, так и человеческим атрибутом. Это упрощения мира приводит к упрощению и самого человека. Мир и человек в таком познании являются неизменными, пустыми, наделёнными только некими внешними признаками. Например, в естествознании этими признаками являются масса, заряд, валентность, спин, цвет, аромат и т.д. В человекознании – доброта, злоба, отзывчивость и т.д. Если мы постараемся совместить эти признаки, то действительно столкнёмся с тем, что можно назвать абсурдом. Вот поэтому само наше познание абсурдно, т.к. является только статическим, объективным, неизменным. Мы не видим в познании динамики, изменений, хотя прекрасно понимаем, что живём в постоянно изменяющем мире уже только потому, что сами постоянно и непрерывно сами изменяемся. Динамика, которую предлагает нам современная наука, вовсе не является динамикой. Она есть таже самая старая статика, но уже помещённая в лоно времени. Статика просто размазана по времени. Она на самом деле так и осталась статикой, но создаёт собой некую иллюзию динамики. Эту так называемую статику во времени мы и называем динамикой, а потому её таковой и считаем. Истинная динамика связана с генесисом самой природы, мира, а также каждой отдельной природной реальности и человека.

Научная динамика есть динамика внешняя. Она не имеет никакого отношения с генесису самих природных реальностей, т.к. замещает их объективной реальностью или просто объектами. Именно в таком представлении о мире пребывает современная наука. Но природа и мир живут в метаморфозах, которые мы часто связываем с внешними признаками того или иного объекта. Именно объекта, а не самой природной реальностью. Объект показывает нам уже некую конечную метаморфозу, её внешнюю атрибутивность, того, что мы считаем и называем объектом.

Метаморфоза природной реальности, есть ничто иное, как её генесис, без которого мы не можем понять её как таковую. Генесис как “динамика” есть уже полное описание и познание природной реальности от её рождения до смерти; познание всех её внутренних изменений, которые к тому же проявляются непосредственно не только на её форме, но и виде. Особенно явно генесис проявляется в человеке, и на самом человеке. На самом человеке, точнее, на его внешнем облике проявляются изменения, которые связаны самым непосредственным образом с изменением его внутренних состояний. Эти изменения связывают с временем его жизни. Течение жизни отражается на внешнем виде человека, на его внешней материи – теле. Его часто отождествляют с плотью, хотя это, вообще – то неверно и неправильно.

Помещённый в лоно космоса, человек находится внутри него, тем самым являясь уже несвободным, полностью зависимым от него. Но кроме этой зависимости в нем живёт и постоянно пробуждается некая независимость – свобода. Понимание этой зависимости, с одной стороны, и свободы, с другой -порождает в человеке драму или трагедию, которая, с необходимостью, должна быть разрешена в лоне зависимости или же в лоне свободы. Оказывается, что выбор для человека является самой тяжелейшей задачей, потому что выбор свободы требует от него максимальной отдачи творчеству – рождению чего – то нового; выбор же несвободы приводит к рабству, к зависимости не только от неких обстоятельств и случайностей, но и от людей. Творчество требует постоянной работы над собой и над миром, который, обладая свободой реализуется в виде материального субстрата. Но существование этого материального субстрата связано, скорее, с тем, что именно его мы полагаем в основу самого нашего познания, а отсюда и следует, что мир является для нас чисто материальным и ограниченным. Это ограничение приводит к тому, что ограниченное можно уже моделировать и математизировать, осуществив тем самым замещение природной реальности объектом, который и становится её представителем. Отсюда именно наше представление о мире и человеке приводит к тому или иному методу познания. Сам же метод познания становится и утверждается как некая тотальность. Такова метафизика, диалектика и системный подход в нашем познании.

Отметим, что эти методы познания страдают односторонностью и однобокостью, т.к. их основа жаждется на абстрактных субстанциях. Именно они являются статичными, и потому не соответствуют поведению, а тем более жизни самих природных реальностей. Жизнь природных реальностей непосредственно связана с творчеством и вне творчества жизни вообще – то и даже просто не существует и не бывает. Если мы говорим о жизни космоса, о жизни человека, то мы говорим о творчестве. Но творчество есть то, что мы уже выговорили выше. В настоящее время его понимают как некую эквилибристику средствами познания и средствами искусства, а не некий способ выражения своей духовности или душевности. Дух и душа томятся в этой мировой ограниченности и не могут выйти из неё. Это связано с тем, что дух и душа для нас также заперты в эти пределы ограниченности, называемого рабством. Рабство от людей и рабство от природы и мира, в котором мы живём вследствие того, что помещены в них. Страх перед ними, перед их ограниченностью и порождает рабство. Духовное и душевное рабство вот в чем смысл и сущность современного мира. Но, чтобы преодолеть его человек начинает играть с миром природы и миром людей и в этом главную помощь ему оказывают искусственные средства, объекты, модели, а также различные технические устройства.

Жизнь предполагает жизнь всего существующего, а также и того, что скрыто от нашей созерцательности. Жизнь требует жизни вообще, а потому и всего. В лоне жизни все является живым, а потому любая природная реальность обладает своей собственной жизнью, своей неповторимостью и индивидуальностью. Таков космос и весь мир. Но так как без творчества нет жизни, а есть просто существование или же бывание, то именно этим она сама и определяется, только через него она и проявляет себя. То, что многие из нас оправдывают свою якобы жизнь тем, что они просто не обладают этим есть всего лишь некое оправдание и защита своей лености. Лень привела человечество и к тому, что он полностью стал замещать себя различными механизмами, а появление компьютера привело к лености и самого человеческого мышления. Развитие этой субстанции человека постепенно направляет свои силы на душу и дух. И именно на подступах к этим состояниям, в настоящее время, направлено человеческое познание. Сделать душу и дух такими же ленивыми какими стали для него чувства и разум.

Нам почему – то так трудно понять, что если бы мир не был творящим и не обладал бы этим, то откуда бы могло появится творение у человека, откуда оно могло бы взяться у него. Оказывается, что творчество, присущее человеку, неадекватно творению мира, не соответствует ему, а потому творчество человека связывают с неким иным миром. Этот мир называют духовным миром. Выделение духовного мира приводит к тому, что сам мир подразделяется на материальный и духовный миры. Это разделение приводит к тому, что мир является не самотворящим, а аналитичным. Творение возможно только в лоне неразделимости этих миров, а потому сам мир является материально – духовным. Возможность деления мира на эти составляющие связана только с анализом их в разуме, а не в лоне реальности самого мира. Анализ приводит к тому, что сам мир, мы представляем разделённым, аналитичным, а отсюда его объективность, модельность, а также возможность его математизации и минимизации. Мир разрушается и в этом разрушенном мире мы познаем уже не природные реальности, а их мёртвые аналоги. Это в свою очередь приводит к упрощению мира, к его элементарной простоте. Современная наука именно на ней построена и стоит, а потому является чисто идеальным, статическим образом реального мира. Но мир не таков и на это указывает хотя бы то наше постоянное стремление, которое желаем реализовать в неком великом или общем синтезе всего.

А потому мы, с необходимостью, идём на то, что полагаем некого творца, является он Творцом, Богом, Пантократором и т.д. Мы ищем этого творца скорее не самого мира, а человека, а потому с необходимостью полагаем его как падший мир, перенося это падения от человека. Идём мы на это потому, что, создаваемый нами мир (социальный) нам просто не нравится. Более того, он не соответствует нашим все возрастающим потребностям и желаниям, которые также постоянно растут и меняются. Жить в соответствии со своей совестью оказывается невозможным и даже не интересно. Оказывается созидать, изменять и преображать мир для нас почему – то очень сложно и даже просто постыдно, а вот разрушать его нам представляет огромное удовольствие. Это разрушение мы часто переносим на нечто другое, тем самым оправдываемся за свою безответственность перед миром и самими собой.

То понимание космоса, которое бытует и существует в настоящее время полностью не соответствует нашему жизненному опыту, как ему не соответствует и сама наша жизнь. Космос как чисто материальное образование составляет очень узкое понимание, хотя и принятое тотально и положено, как тотальность. Такое понимание не может вместить в себя творчество, а потому отрицает не только его, но и всякое творение. Это привело к тому, что современная цивилизация пришла к концу своей истории, точнее, своей материальной истории. В настоящее время нет никакого стремления к желаемому будущему, как нет и его самого. Цивилизация просто функционирует, прогрессирует, как функционирует и прогрессирует, представляемый ею космос. Это прогрессирование и функционирование есть ничто иное как представляемые нами процессы в мире и космосе с их периодичностью и повторяемостью. Именно она привела к омертвлению мира и космоса. Периодичность и повторяемость снимает творческий порыв, снимает просветление и преобразование мира и космоса, показывает нам их неизменность, как некую субстратность и идеальность, в которой нет жизни, нет творческих изменений, связанных с рождением нового качества. Мы воспринимаем не изменения состояний природных реальностей, а изменения, происходящие на их форме, которые в свою очередь, характеризуются внешними признаками, атрибутами, субстратами, а также другими категориальными и понятийными структурами и топосами, образующими мёртвые характеристики природных реальностей. Многие категории и понятия являются пустыми, а потому не имеют отношения к самой жизни, часто нами превращаемые в простые термины или слова.

Оказывается, что периодичность и повторяемость процессов, происходящих в человеческой жизни, приводит к тому, что мы их воспринимаем как просто некие события или факты, произошедшие с нами. Эти факты и события есть также умерщвлённая реальность человеческой жизни, а потому история человечества также мертва, хотя и стоит на великих личностях, которые с большим успехом показали человечеству как можно умерщвлять жизнь. Но среди них есть и личности, которые оживляли и очеловечивали космос и мир, а также и саму человеческую жизнь. Этих личностей мы называем творцами.

История как творение человеческой жизнь и есть истинная история. История же стоящая на разрушении есть история разрушения человеческой жизни, а вместе с этим космоса и мира. Только творчество несёт в мир свободу души и духа и только в нем возможно преображения как мира, так и самого человека.

3.6. Жизнь как развитие космоса.

Рассматривая космос с точки зрения жизни, мы должны констатировать, что он также является неким живым образованием. Вопрос о его “человечности” для нас является основным и главным вопросом, потому что только через его разрешения мы можем понять как сам космос, так и мир, в котором мы живём, а также ещё и самих себя.

Мы же идём на упрощения мира, сводим его к простейшим моделям, объектам, математическим знакам, линиям и фигурам. Мир в таком упрощённом виде становится нами управляем. Хотя правильнее будет говорить об управлении не миром, а некого созданного нами искусственного образования, которое мы замещаем понятием мира или космоса. В этом представлении, тем более, в таком конструкте мира мы не можем говорить о жизни, потому что в нем её просто не существует. Все, имеющиеся конструкты жизни, являются мёртвыми. Внесение их в мир приводит к его умерщвлению. Поэтому сам мир и космос становятся такими же конструктами.

Все познанное нами так и не даёт нам понимание жизни. Мы также не можем её создать из имеющихся у нас материальных элементов, какие бы наимудрейшие комбинации их не придумывали. Не можем “вдохнуть жизнь” в точно, созданные нами материальные конструкции. Это говорит о том, что к познанию жизни мы не можем подходить с точки зрения только материальных её составляющих, имеющихся у природных реальностей. Более того, мы не можем заменять природные реальности теми или иными материальными и даже духовными представителями. В таком подходе мы просто расчленяем природные реальности, и их то мы и внедряется в саму их природу. Именно так и таким образом мы умерщвляем их. Такой подход к жизни для нас проще, да, и как оказывается, ещё и позволяет нам хоть как – то её понять. Ограниченность во времени существования природной реальности и человека является ничем иным как достаточным основаниям для утверждения этого простого подхода к познанию как самих природных реальностей, а также жизни, и вместе с этим и самого человека.

Путь, который получил название научного, для познания жизни нам так и ничего не дал. Он и не мог дать чего – нибудь стоящего в её понимании и познании жизни. Ведь решаемые и поднимаемые ею проблемы касались не реального, а некого идеального, аналитического подхода к самой жизни, а потому и к её познанию. Эта аналитичность и идеальность привела к модельным представлениям о жизни, к некой подвижной статики её, которую наука попросту заменила, а точнее, подменила понятием динамики. Тем более математизация и минимизация природной реальности привела ещё и к тому, что модели стали замещать собой идеальные объекты, стали сами ими, превратив тем самым и само наше познание в некое подобие познанного, а не в познание самой реальности.

В настоящее время, в начале третьего тысячелетия нас уже не радует то познание и знания, которые дают современные науки. Игра в познание ничего и не к чему нас так и не привела, потому что осталась игрой с природной реальностью, в качестве который выступили её заменители объекты, модели, субъекты, минимизированные и математезированные структуры и объекты, наделённые идеальными качествами. Игра в познании приводит к игре и в саму жизнь, а порой и с самой жизнью. Особенно явно это проявилось в настоящее время, на пороге смены тысячелетий.

Современные представление о космосе как неком вместилище материи в её огромном многообразии напрочь устранили жизнь, оставив её только на некой крошечной планете называемой нами Землёй. Это не греческий и не римский космос. Это просто мёртвая материя, которая порождает себя путём некой спайки или сборки мёртвых минимизированных и математизированных субстанций. Мёртвая Земля породила живое. Вот в чем и кроется настоящий парадокс. Этот парадокс решает такая же мёртвая наука, наука, умерщвляющая живое, но при этом стремящая понять саму жизнь. Только живое порождает живое и именно на это нам указывает наш непосредственный жизненный опыт. Живая Земля только и может породить живое. С наступлением её смерти мы “будем наблюдать” тоже самое, что происходит в настоящее время на Луне.

Космос как некое целостное образование также является живым, так как пребывает в неких только ему присущих состояниях. Используя аналитический аппарат нашего мышления, мы его дробим и разбиваем на части тем самым превращая его в мёртвое. Так обстоит дело и с непосредственно живым, которое мы также подвергаем анализу и превращаем его в мёртвое. Мы постоянно стремимся убить жизнь, а убив её начинаем искать куда она исчезла. Аналитический аппарат, выработанный наукой, отказывает нам в познании жизни. Более того, способы членения, выделения частей и других составляющих приводят только к тому, что мы просто строим некие модели, математезированные и минимизированные аналоги целостных и неделимых природных реальностей. Примеров этого множество и очень легко можно найти во многих современных науках.

Космос имеет свой собственный генесис и развитие. Роль жизни в нем постепенно приобретает все большее и большее значение. Это связано не с развитием и изменением самих природных объектов как неких объективных представителей природы к тому же ещё и внешне нами полагаемыми, а с состояниями, в которых может находится сама природная реальность. Именно через них мы можем познавать как внешне, так и внутреннее им присущее. Так многие природные реальности существуют через свои метаморфозы, которые есть некие внешне-выраженные формы, другие, наоборот, через метасостояния как некие внутренне присущие им состояния. Природные реальности можно познать только через метаморфозы и метасостояния именно через них она себя и проявляет. Познание аналогов природных реальностей, которыми являются объекты, субъекты, модели, математизированные и минимизированные субстанции приводит к тому, что их поведение становится сильно зависимыми от наших представлений о них, но сама истина о них при этом как оказывается просто исчезает.

Во всем многообразии живого на Земле человек занял основные и главные позиции. Но они при всем развитии наших знаний остались почти не востребованными реальной жизнью, т.к. сама жизнь при этом приобрела вид игры, стала просто игрой в жизнь. Мы как маленькие дети заигрались в неё. Эта игра отразилась и на нашем познании и, более того, привела к тому, что мы и имеем на настоящий момент времени в самом нашем познании. А имеем мы то, что в настоящее время познание просто остановилось, а потому происходит некая реинкарнация отживших старых теорий и учений.

Жизнь насыщена “динамикой”, точнее, она просто без неё невозможна, а потому, статика невозможна вообще в вопросах, касающихся жизни, хотя в современных науках занимает пока ещё лидирующую роль. Все науки стоят на статике и даже динамика есть некое простое овременение статики – текущая статика. Поэтому динамика космоса и мира выступает как внешняя динамика или же является динамикой движения. В свою очередь движение также стало некой тотальностью какой является материя, а потому все наше познание есть динамика материи или динамика движущейся материи. Введение её лоно духовного приводит к такому же движению духа, которое аналогично движению материи. Различие их состоит разве что в различии используемых в них понятий, но статика и динамика является тождественной. Отсюда иерархия духа тождественна иерархии материи, система власти кесаря тождественна системе власти, существующей в религии. Тождественность различного приводит к простому их отождествлению и как оказывается это в первую очередь связано с самим методом нашего познания. Тождество в методе приводит к однообразию описания и познания различного, хотя при этом сами, изучаемые сущности, остаются различными. Так обстоит дело и с познание мира нас окружающего, а потому и с самим космосом.

Понятие жизни земной мы не переносим на жизнь космоса как это делает гилозоизм. Именно он осуществляет оживление космоса, стремясь сделать его таким каким является земной мир. Если жизни присущ генесис то, тогда мы уже не говорим об отождествлении земного и небесного, а говорим о жизни уже в более широком и глубоком смысле. Жизнь полна генесиса, она сама и есть генесис, а потому с его позиции мы говорим о генесисе как о том универсальном, что присуще всему существующему, а также и тому, что может проявлять себя и исчезать, переходя из видимого в невидимое и наоборот. Очень часто мы это выдаём за появление нечто нового, того, что ранее не было, хотя это есть уже бывшее, но проявляющее себя уже со стороны некого иного качества. В генесисе мы можем определить этот переход, но в не его мы, с необходимостью, идём на наделение старого неким новым качеством. Именно это мы делаем с помощью метафизики, а потому постоянно обращаемся к ней с одной лишь целью – наделить нечто или ничто новым качеством и дать ему через него имя. Так мы осуществляем именование сущности, бытия, события, но не можем дать имени вещему, которое вне генесиса просто нет.

Вещее, проявляющее себя через генесис жизни, который присущ всему. Именно поэтому мы и выделяем его как вещее, как имеющее свой собственный генесис. Все в мире имеет свой генесис. Всему в мире присущ свой генесис. В современных науках его часто сводят ко времени, а порой временем считают именно его. Точнее сказать, его редуцируют до повторяемости или периодичности. Их – то и полагают в качестве времени и считают даже самим временем. Но как оказывается время есть именно сам генесис, а не некие взятые из него отдельные точки, которые мы наделяем временем. Точка не есть время и не можем им являться, а потому мы сами наделяем её временем, как тела наделяем местом – точкой пространства. Точка времени и точка пространства есть идеальность и не имеет никакого отношения к реальности, потому что из реальности это выделить просто невозможно. В реальности нет точек, а потому мы не имеем никакого права наделять её тем, чего в ней просто нет. Поэтому современная техника так ненадёжна и так далека от реального именно из – за того, что является внесённой, а потому и наделённой в мире идеальностью. Мы же должны идти от реального, выделять в нем то, что ему присуще именно в генесисе, в его жизни, а не, в сущности, бытии или событии.

Рождение идеального связано с нашим восприятием мира. Воспринимая мир с какой – либо одной стороны или качества, мы идеализируем его, а затем этим же идеальным его и наделяем. Так выделение материальности приводит к материальному восприятию мира; объективности к восприятию мира, состоящего из объектов; субъективность – к субъектам; математизация – к моделированию мира и т.д. Мир же неделим, потому что имеет и несёт в себе генесис, отсюда все с необходимостью несёт в себе этот генесис, который и проявляет себя на природных реальностях. Мир взаимодействующих тел есть идеальность реального мира. Эта идеальность не затрагивает состояний взаимодействующих тел, хотя иногда учитывает их поведение, но, как оказывается не их самих, а уже выраженных в неких своих внешних проявлениях. Так мы идеализируем и сами состояние взаимодействующих тел, рассматриваем лишь их движение, а порой просто сводим взаимодействие к движению, изучая поведение взаимодействующих тел, из которого выводим заключение о самих телах, характеризуем сами тела, а не только судим о характере их взаимодействия.

Жизнь космоса и мира проявляется именно в их генесисе, который мы часто принимаем за повторяемость, за некую периодичность. Но это просто неверно и потому, что мир и космос постоянно изменяются, существуют в постоянном движении. Это движение есть лишь некий отблеск тех изменений, которые происходят с ними. Этот отблеск мы можем отметить и в самом нашем познании. Более того, познавая мы постоянно находимся в неких состояниях, которые нами часто не осознаются и не рефлексируются вообще. Динамика, познающего накладывается на познаваемое и потому познаваемое выступает уже как некое динамически – очеловеченное познаваемое. Именно очеловечивание приводит к тому, что познаваемое начинает наделяться атрибутами познающего, а потому познающий используют метод переноса субъективного на познаваемое, тем самых наделяя его тем, что ему вообще – то и не присуще. Эти атрибуты превращают в идеальное, которые и становятся онтологическими сущностями уже самого познаваемого. Так мы приходим к миру мёртвых субстанций, как бы не стремясь оживить их при помощи той или иной динамики. Но динамика, как оказывается, есть некий момент внесения, наделения временем познаваемого. В генесисе время само появляется и проявляет себя через изменения состояний, в которых может находится та или иная природная реальность или же человек.

Рассматривая познающего с учётом его генесиса, мы приходим к тому, что он познает только находясь в том или ином состоянии. Является ли оно чувственным, разумным, душевным или духовным играет огромную роль в направлении его познания. Познает ли он чувствами, разумом, душой или духом говорит уже то, что он берет в качестве познаваемого, что хочет выяснить для себя, а также понять и в себе. Поэтому в познании немало важную роль играет морально – нравственная сторона, отношение к самому познаваемому. Этическая сторона в нашем познании всегда себя проявляет хотим мы этого или нет. Если же она отсутствует, то можно сказать об отсутствии само познания, т.к. вне его познания просто не существует. Существуют лишь некие события, факты, информация, которые просто констатируют произошедшее, но объяснить и понять все это удаётся только путём математизации, идеализации и моделирования их. Сама же природная реальность от нас ускользает, потому что её состояния вообще то не берутся во внимание. Если даже и берутся, то полагаются как субстанции, тела, объекты, модели и т.д. Такое их полагание есть их умерщвление, превращение в статические мёртвые образования. Этическая сторона лежит глубже самого познаваемого и порой не имеет непосредственного к нему отношения. Но человек привносит её в познаваемое, постоянно с ней сталкивается в процессе познания. Метод абстрагирования есть ничто иное как отбрасывание этой стороны познания, отбрасывание состояния в котором находится познающий. Но это приводит к тому, что познающий просто утверждает то, на чем стоит его познание. Более точно, с помощью чего он познает, с помощью ли чувств, разума, души или духа.

Сами эти состояния являются состояния уже потому, что человек может в них находится, а может просто и не находится в них. Оказывается, что человек выбирает из всех состояний некое определенное, которое и становится его сущностью. Именно в нем он себя чувствует в безопасности, оно ему более и соответствует.

Нечто подобное есть и у природных реальностей. Они также как и мы находятся, или же могут находится в неких присущих только им состояниях. Эти состояния имеют материя, вещество, поле, животные, растения и т.д. Космос и природа также их имеют, но мы связываем их почему – то только с космическими и природными объектами. Мы же в лоне современной науки только фиксируем некую повторяемость, периодичность, а не состояния, в которых прибывает та или иная природная реальность. Поэтому мы вносим в них свои состояния, познаем находясь в том или ином состоянии. Так происходит наделение природы и космоса человеческим, но это вообще – то не есть их очеловечивание и оживление. Мир человека намного глубже и полнее мира природных и космических реальностей. Эта полнота связана с тем, что человек не только принадлежит материальному миру. В нем есть то, чего просто нет в материальном мире. Именно это он и вносит в мир материи, в объективность, но уже в неком идеальном, субстанционном, субстратном и категориальном виде. От этого мир становится идеальным, модельным, математизированным, а его поведение так и остаётся для нас скрытым и непонятным.

Такие наши представления связаны с тем, что мы постоянно ограничиваем свою жизнь. Эти ограничения мы часто просто не понимаем, они лежат в области нашей неосознанности. Оказывается, что они есть ничто иное как наше восприятие ограниченности самой нашей жизни пределами планеты. Земля есть ограничение нашей жизни. Она есть то пространство, в котором только и может существовать живое, т.к. за её пределами говорить о жизни мы просто не можем. Современная наука убеждает человечество в том, что за пределами Земли жизни вообще нет. В этом случае жизнь понимают просто как простое существование в неком материальном, зримом, видимом состоянии, потому что другой жизни не может существовать. Наш земной опыт мы переносим на космос, считая его мёртвым, неживым образованием. Но как показывает опыт нашего познания, а точнее сказать, те состояния в которых может находится человек, жизнь понимается только как материальная, жизнь только некой материальной оболочки человека, хотя все что мы делаем и создаём говорит нам о том, что наша жизнь протекает хотя и в лоне телесной формы, но имеет различные состояния, которые возникают в этой нашей материальности, в лоне нашей телесности и именно они определяют нашу способность и возможность создания, изменения и упорядочения материи.

Ограниченность нашего существования приводит к тому, что при познании и в познании мы стремимся понять познаваемое не с точки зрения состояния, в котором находимся, а с точки зрения нашей ограниченности, перенося её и на то, что мы хотим познать. Так обстоит дело и с космосом, который мы также ограничиваем, а также и полностью материализуем, превращая его в тела, объекты, модели и другие конструкты познания. Что видим то и познаем, а чего не видим, того значить просто не существует, просто нет. Наше познание в основном ограничивается только одним состоянием, которое по его названию мы называем разумным познанием. Но оно отражается только на видимом или же в современной науке называют объективной реальностью, постигаемой нами с помощью чувств, которыми является наше зрение, слух, обоняние и осязание. Если же рассмотреть современные науки с позиции состояний, то они только соприкоснулись с ними, только подошли к этой природной первореальности. Это связано с тем, что были открыты первореальности в самом человеке, а отсюда и возникла возможность открытие и самих природных первореальностей. Состояния, в которых может находится человек не есть состояния, которые современная наука достигает путём воздействия на материю. Это есть её естественные состояния, в которые может переходить природная реальность под действием реальных процессов, происходящих над ней. Современные науки используют не естественные процессы, а насильственно изменяют материю, что приводит к переходу её в некие новые состояния, которые мы не в состоянии объяснить, хотя внешне можем с чем – то сравнить или же просто отождествить с чем – то сходным с ней. Материя изменяется и эти изменения часто становятся необратимыми. Мы же говорим о состояниях материи внутри формы, которой обозначаем, даём имя той или иной природной реальности.

Все существующее хотя и является замкнутым по форме, но является открытым, связанным между собой, но не ограничивающим некое другое. Ограничение наблюдается только в живом мире, в земном мире и среди живых существ. Более того, в этом мире царит насилие, которое связано с ограничением, с борьбой за существование, которую люди считают основой жизни живого. Эта борьба за существования трансмутировалась во все сферы жизни человека, а не только в познание, породив множество новых понятий, завуалировавших его. Белковое живое имеет сферу ограниченности и место своего существования, но это не означает того, что жизнь присуща только белковым телам. Жизнь есть более широкое и ёмкое понятие, говоря языком современной науки, чем понятие живого, но само живое также ограниченно только белковой формой, хотя есть живое, которое её не имеет. Так, что, оказывается понятие живого и жизни просто ограничивается рамками земного, которое ограниченно только лишь формой, но не в коей мере состояниями к которых само земное может пребывать. Статика не даёт нам возможности понять жизнь и живое, а потому все не входящее в земное мы считаем мёртвым, неживым и статичным. Даже саму Землю считаем мёртвой, а потому не можем понять, как может появится на мёртвом живое. Для чего мёртвому необходимо живое, наверное, лишь затем, чтобы снова оживить Землю, или быть можем умертвить её, как мы умерщвляем себя и себе подобных. Только живое может породить живое и на это указывает весь наш земной опыт познания.

В мире, космосе, природе все находится в определенных состояниях и именно эти состояния составляют основу наук будущего, именно в них сокрыта от нас открытость всего и всему, а не закрытость, которую мы вносим в них путём тотального утверждения их форм. Сами формы хотя и является замкнутыми, но не являются закрытыми. Мы же закрыли их статикой, а потому динамику ищем в их делении или полагании как неких противоположностей.

Полагая генесис в основу познания, мы с необходимостью приходим к тому, что уже само наше познание стоит на динамике природных реальностей, потому что в этом случае мы познаем их существующими сами по себе, в своей самости, а не в её сопротивлении нашим воздействиям, которые мы выдаём за поведение природных реальностей. Познание состояний, в которых пребывает та или иная реальность, с необходимостью, требует адекватного состояния самого человека, потому что разные состояния человека приводят к различному познанию природной реальности. Более того, говоря языком современной науки, не только наши состояния, но даже наши чувства в их многообразии приводят к различному познанию природной реальности. Абстрагируясь от чувств, мы отдаём познанию разум, а потому утверждаем его тотально и абсолютно. Только разум способен познавать, а потому только ему принадлежит само лоно познания. Чувствами, душой и духом мы не познаем, они только настраивают нас на процесс познания. Но как показывает сам опыт нашего познания именно в момент совпадения состояний мы обнаруживаем сущностные, смысловые, бытийные и информационные составляющие природных реальностей. Именно им мы даём имена в зависимости от наших состояний, часто абстрагируясь от состояния самой природной реальности. Поэтому все нами познанное несёт в себе человеческое, нечто внесённое в познаваемое человеком. Отсюда имена природных реальностей отражают именно человеческое, а не то, что присуще им на самом деле. Более того, часто имена рождаются через отношения, которыми мы наделяем природные реальности. Эти отношения выступают как отличительные признаки, которые мы превращаем в имена того, что познаем. Особенно ясно и очевидно это в мире объективной реальности, в идеальном и модельном мирах, в которых название носят чисто условный характер и не отражают своим названием сущности познаваемого. Эти имена в современной науке получили название терминов. Стремясь к очеловечиванию природы, мы, скорее, осуществляем её идеализацию человеческим, которое познаем и выделяем в самих себе. Отсюда тьма и свет, добро и зло, жидкость и среда, космос и мир и т.д.

Говоря о жизни, мы все время стремимся подвести её под то или иное понятие, например, под веру, под животную жизнь, под деньги, счастье и т.д. и т.п. Решая проблему собственной жизни мы почему – то не решаем её через себя, хотя и ставим вопросы: в чем её смысл, что она есть такое, какую роль в ней играет судьба и т.д. Оказывается, что эти вопросы хотя и касаются самой нашей жизни они интересуют нас именно с позиции социального мира и его устройства. Наша жизнь важна только по отношению к социальному миру, к нему сообществу людей, а не к самой собственной индивидуальности и неповторимости. А потому рассмотрим жизнь в социальном мире, а также, что она есть такое в нем.

Глава IV. Жизнь человека в социальном мире.

Говоря о жизни человека, мы не можем не рассмотреть её по отношению к социальному миру, потому что социальный мир есть та среда, в которой человек непосредственно живёт, действует и существует. Более того, он сам устраивает эту среду, исходя из своего собственного познания и видения окружающего его мира. Эта среда становится миром, в котором он живёт, но вообще ею является не только он. В нем живёт некое подобие человека. Это подобие есть отражение, созданной им внешней среды, которое и называется социальным миром. Среда постоянно меняется и эти изменения среды приводят к изменению и самого человека. Порой эти изменения он не может осознать, а потому задаёт их сам человек, исходя из своего понимание этой среды. Тем самым, выдвигая из своей собственной среды людей, способных на изменения этой внешней среды. Так возникают лидеры и гении, политические, экономические, философские и т.д. Именно таким образом происходит ещё и переложение ответственности на отдельную личность, точнее сказать, отдельного человека, который может вообще – то и не являться личностью. Но именно этот человек несёт всю ответственность за то, что требуют от него люди. В данном случае люди также выступают как некая совокупность социального мира, как некий маленький “социальный мир”, требующий удовлетворения своих собственных желаний, потребностей, а чаще просто удовлетворения собственных амбиций. В этом случае жизнь выступает не как жизнь отдельного человека, как жизнь личности, а как некого усреднённого человека этого маленького “социального мира”. Наделяя властью и ответственностью одного, она сама при этом отказывается от этой ответственности. Этот отказ приводит к тому, что власть начинает исполнять именно волю этого маленького “социального мира”. Так человек обезличивает себя через власть, становясь придатком того, что сам, собственно, и порождает. Все это указывает на то, что понятие социального мира постоянно меняется, хотя он сам (в смысле названия, своего имени) так и остаётся неизменным.

4.1. Понятие социального мира.

Появление социального мира связано с возникновением государства. Но появление государства стало возможным с организацией людей в группы и сообщества, точнее сказать, с неким процессом объединения самих людей. Сам процесс объединения осуществляется по разным причинам, и именно они и выступают ещё и как некий объединяющий их фактор. Более того, часто именно одна из причин начинает выступать в качестве объединяющего фактора людей. Эти причины порой являются чисто субъективными, хотя человек их считает объективными. Так субъективные факты истории превращаются в объективные после того, как они уже произошли. Движение человеческих масс в истории связаны именно с субъективными факторами, которые впоследствии становятся и станут уже объективными. Это связано с тем, что историю интересует не сама жизнь людей, а их поведение и поступки как факты, а не те устремления, к которыми они движутся и куда устремляются. В качестве основного устремления выступает власть, желание подчинения себе других людей, а не стремление к их объединению. Оказывается, что подчинение выступает ещё и как некий объединяющий фактор, но приводит всегда к несвободе, к рабству человека. Ещё никогда в истории человечества свобода не выступала объединяющим фактором, хотя за неё постоянно идёт борьба между человеком как личностью и индивидуальностью, а также и самим обществом или же сообществом людей, объединённых на неком подчинении их другим людям.

Социальный мир в своей неизменности несёт в себе подчинение большинства некому меньшинству, власти над теми, кто ей не обладает, но сам же её отдаёт. Какая бы форма этого подчинения не была, она организует социальный мир под себя, а отсюда устройство социального мира таково, каково устройство и самого государства. История показывает, что все объединения людей в государство, называемого социальным миром строились на случайных объединениях людей, и в основном, на их материальных желаниях и потребностях. Эти желания составляли самое важное и главное для человека, для его биологического существования, а потому и для самой его жизни. Вследствие чего сама жизнь стала чисто материальной, свелась в итоге только к материальным ценностям и потребностям. Это привело к утверждению чисто животного, звериного начала в человеке, а затем и к тотальности её в форме телесности, как самой простейшей формы материальности. Телесное заслонило и заместило собой все имеющиеся в человеке, вывело его на удовлетворение только потребностей самого его тела. Жизнь свелась к питанию и сексу, как видам удовольствия. Больше материи и телу некуда двигаться, а потому они и движутся в этих двух руслах, точнее сказать, в потоках “жизни” социального мира.

Различные объединения людей приводят к тем или иным формам государственности, а отсюда к тому или иному устройству уже и самого социального мира. Но, как оказывается, что как бы не был устроен социальный мир и какой бы жёсткой структурой он не был наделён, внутри этого устройства всегда царит ещё и хаос, и неразбериха. Хаос присущ любым социальным мирам. Именно на нем многие социальные миры и стоят. Это необходимо для того, чтобы можно было постоянно показывать свою силу и власть людям, которые в этом социальном мире часто просто существуют, а не живут.

В настоящее время много говорят о системности социального мира или же о социальном мире как о некой системе. Но ещё никто не показал, как устроена эта система, называемая социальным миром, или же соответствующая ему более простая система, которая управляет им – государством. Оказывается, что называть системой можно все что угодно и даже кого угодно, но от того, что мы это так называем, нам не становится яснее ни устройство, ни функционирование самой этой системы, называемой социальным миром. Более того, именно в самом понятии системы, и её устройстве лежит именно хаос, а потому система проявляет себя только внешне, внутри же она хаотична, а потому неуправляема и неорганизованная вовсе. Это относится и к устройству социального мира, который только кажется внешне управляем, но внутри он полностью неуправляем и хаотичен. Неуправляемость его проявляется в том, что на любом уровне организации системы человек сталкивается с неким формально управляемым элементом или звеном, наделённым властью. Именно этот элемент создаёт точно такую же внешне управляемую систему, внутри которой полностью отсутствует управление или же управление часто подменяется и даже заменяется простым контролем и учётом.

Система в таком понимании и полагании является ширмой, прикрывающей существующий хаос, существующий внутри неё. Поэтому само понятие системы есть чисто метафическое понятие, полагаемое к тому же ещё и в виде некой тотальности, и в современных науках. Определение системы является столь неопределённым, что её определяют так как захотят. Это означает, что определение системы для каждого учёного своё, а отсюда и в каждой науке своё собственное. Именно в этом проявляется метафизичность данного понятия. Метафизичность понятия системы проявляется ещё и в том, что система есть предметность, обладающая и несущая в себе именно предметность, а не объективность. Объективность системы связывают с неким объектом, а потому название системы часто просто совпадает с названием самого объекта. При этом происходит простое отождествление системы и объекта. В социальном мире системность связана только с одной функцией. Ею является функция управления или власти. Это означает, что, такая система является простейшей системой, точнее, однофункциональная система, которая сводится ещё и к самому простейшему механизму. Точнее говоря, такие системы нельзя назвать вообще системами, потому что они есть простые функциональные механизмы. Именно такая подмена происходит, в настоящее время, во время тотального утверждения искусственного разума, которым является и выступает компьютер и компьютерные устройства, как уже информационно – разумные системы.

Если проследить движение самого нашего познания, а точнее сказать, одно из его главных направлений, то несложно выделить замещение наших чувств приборами, тела – механизмами, разума – компьютерами. Отсюда движение современной техники направлено на замещение души, а в недалёком будущем будет уже направлено и на замещение самого духа. Работы по замещению души уже набирают свои обороты и проявляются в различных энергетических концепциях, в создании приборов, воздействующих на человека якобы в лечебных целях. Это есть так называемая квантовая медицина. Оказывается, что это скорее воздействие на тело человека, а не на его душу, хотя при этом происходят такие изменения и в самой психике человека, которые изменяют и состояние души. Об этих изменениях современная наука ничего не знает, а может быть просто и не желает знать. Попытки механизации души приводят к тому, что и социальный мир начинает подстраиваться под эти изменения. Но более всего влияет на человека именно фактор внешней среды (социальный мир) и поэтому люди так сильно реагируют на любые изменения, происходящие в ней (нем).

Объективизация социального мира, в основном, осуществляется в направлении удовлетворения материальных потребностей, но в нем реализуются в очень малой степени и духовные ценности человечества. Социальный мир стремится к объединению людей путём создания массовых объективизаций, в которых передаются духовные ценности человечества. Но в определенные времена эти духовные ценности просто подменяются, а порой и просто заменяются на материальные, плотские потребности и удовольствия. Особенно ярко эта подмена наблюдается в настоящее время. Уход в духовный мир через преобразование социального мира, путём строительства новых церквей и культовых сооружений, является скорее некой данью перед тем насилием, которым были подвержены предыдущие поколения. Реформа социального мира путём преобразования системы управления и власти, так и не изменяет содержания самой системы управления и власти, хотя и вносит некое облегчение в жизнь социального мира. Но личность в таком социальном мире так и не может себя реализовать, потому что, присущее ей стремление к творчеству противоречит самому понятию системы, а отсюда и понятию человека, существующего социального мира. Творческая личность есть личность, которая выходит за рамки социального мира, участвуя в творении, осуществляемом самим Богом, в другом мире. Личности не нужен социальный мир, мир в котором объединение строится на принципе власти и насилия, на рабстве и унижении человека. Его мир есть мир духовный, есть мир, в котором происходит соединение с Богом, с божественным в результате чего и осуществляется сотворение, как некое совместное творение с божественным. Социальный мир, построенный на основе творения, соучастие в творении, есть истинный и реальный мир, а не мир социальных трупов, выражением которого являются объекты и предметы социального мира.

Если обратиться с этой стороны к человеческому познанию, то все великие идеи и великие творения совершались именно в момент духовного соединения с божественным, поэтому все великие творцы искренне и глубоко верили в божественную первооснову всего мироздания. Именно на этом и стоит мир, на этом он постоянно развивается и изменяется. Социальный мир берет в основу своего изменения и развития не творческое начало личности, а его животные и тварные субстраты. Поэтому современная наука построена именно на этих материальных и телесных субстратах, которые являются ничем иным как простыми частями, кусками или же просто некими функциями самой нашей телесности. Именно в этом проявляется и состоит вся техничность нашего социального мира, а отсюда и самого человека, попавшего в тиски этого мира.

Для полноты освещения структуры социального мира необходимо обратиться именно к его человеческой составляющей. Человеческой составляющей социального мира являются различные объединения людей. Основу объединения людей в социальном мире составляет деятельность, которую они осуществляют или же непосредственно совершают. Разнообразие видов деятельности социального мира столь велико, что их можно сравнивать с общим количеством людей на нашей планете. Но в виду того, что основам видом применение “творческой” энергии людей является техника, непосредственным выражением которой является материальное производство, в этой сфере и до настоящего момента времени задействовано огромное количество людей. Что касается “творческой” энергии людей, которая идёт на развитие материального производства и создание мёртвой продукции, назвать её саму такую деятельность творчеством будет неправильно и ошибочно. Здесь нет никакого творчества, потому что созданное, есть результат уничтожения живого, уничтожения материи, а не её изменение, развитие и преображение. Творение совершается из ничего, и к этому, в настоящее время, уже подошла и современная физическая наука. Именно так рождаются все выдающиеся творения человечества, которые составляют основную ценность и отражают творческую потенцию человека. Если говорить о творчестве как основной составляющей социального мира, то оно не является чем – то единичным, особенным и присущим только неким отдельным, одарённым личностям. Творчество есть, присущая любому человеку интенция, как любому человеку присуща совесть, честь, страх, стыд и т.д. Но творчество невозможно без саморазвития и движения к духовности, к Богу. Только в слиянии с Богом, человек способен творить и поистине творит. Одним из путей движения к этому является познание, а другим – религия. Именно через познание человек может соединиться с Богом и творить именно в этом соединении с божественным. Но познание не должно стоять на тех или иных авторитетах, а должно стоят на понимании того, что поняли сами эти авторитеты. Здесь необходим момент самоутверждения в своих сомнениях по поводу знаний этих авторитетов. Не соглашайся с тем, что написано, а пойми, что хотел выразить тот или иной мыслитель. Постарайся понять, что есть у тебя отличное от него по своей глубине. Именно в этой глубине происходит соединение с божественным. Это и есть ничто иное как сотворчество, а для самой личности это и есть творческий акт. Только в творчестве социальный мир станет миром божественным, богочеловеческим.

В социальном мире нет и не может быть творчества. В нем есть простая подмена творчества. Творческие союзы, объединения людей в своей массовости не несут никакого творчества, хотя, в настоящее время, уже появляются творческие личности, которые совершают движение в указанном нами направлении. Если говорить о религии и уходе из мирской жизни в религиозные пенаты, то кроме подобия жизни, в лоне религиозного мира, людей ничего не ожидает. Да и сам этот мир устроен также властно, как и социальное государство. В нем совершается тирания над свободой личности, а потому и над творчеством, хотя сотворение возможно и в лоне чистой религиозности. Примером творческого порыва в лоне религиозности может служить Александр Мень. Но религии также не нужны творческие личности, как они не нужны социальному миру.

Социальный мир устраивается по принципу мира деятельности. Но и в этом мире деятельности человек себя не видит, а потому и не находит себя. Очень часто, выбираемый вид деятельности не является желаемым, интересным, связанным с мечтами того или иного человека, поэтому деятельность осуществляется по принуждению, а не по желанию и по – собственному устремлению. Но принуждает человека не кто – то. Он сам себя принуждает, тем самым унижает и уничтожает себя, потому что не развивает себя через выбранный им вид деятельности. Если рассмотреть сами виды деятельности, то их функционирование достигло таких размеров, что время на её исполнение становится минимальным. Особенно явно это проявляется в так называемых системах управления различного ранга. Время на деятельность все укорачивается из – за того, что сама деятельность просто свелась к функции контроля и учёта. Более того, сами управляющие системы не занимаются развитием деятельности, которую осуществляют, а свели деятельность к бумагам, по количеству которых и определяется количество затраченного труда и качество самой деятельности. Чем больше бумаг, тем большая деятельность и была осуществлена. Основной же принцип любой деятельности состоит в её творческом развитии, улучшении и изменении. Другие звенья этой цепи просто исполняют работу, которую они должны выполнять. Отсюда оплата труда за это регламентируется только лишь тем, чтобы человек мог себя прокормить, выжить в социальном мире. Неработающие члены семьи сами, с необходимостью, уже должны работать, потому что себя прокормить у них просто нет никакой возможности. Даже дети это должны делать, если семья большая.

Все это связано с тем, что в деятельности существует система мест, за которые и осуществляется оплата труда. Оказывается, оплата труда зависит не от количества затраченного труда, а, скорее, от места, которое занимает человек в том или ином виде деятельности. В настоящее время труд стал более свободным, поэтому цена труда зависит объёма той деятельности, которую осуществляет человек. В настоящее время развитие экономики в нашей стране привело к тому, что труд стал выражаться в виде благосостояния людей, которые заняты в нем. Но и работа стала почти не нормированной. Многие работает целый день, другие же вообще не работают, а просто имеют своё дело. Но вся беда в том, что труд тратится на то, чтобы добыть, а не произвести товар и затем перепродать его, как можно дороже и выгоднее. В настоящее время производство товаров минимально, развитие производства такое же. Весь труд уходит на добычу товара и его перепродажу. Появляется новая форма оплаты труда, особенно явно она проявляется в частном секторе экономики – это сколько даст денег начальник или директор. Это время уничтожения труда и время утверждения карьеры. Карьеристы уничтожают труд, прославляя безделие. Более того, происходит уничтожение и самой деятельности, а также и её управления, сведение её только к простому контролю над теми, кто её осуществляет. При этом происходит игра, называемая страхом потери работы. Именно эту игру ставит в основу властвования над людьми, осуществляемыми ту или иную деятельность, сводя её к простому их рабству. Боясь потерять работу люди унижают себя, становясь рабами не только самой деятельности, но ещё и людей, которые управляют ею. Такая деятельность не развивает, а калечит и уродует человека, превращает его в послушную силу функционеров управления, что в свою очередь превращает их в трудовую машину. Отношения при такой системе управления часто переходят в личный план, становятся личными отношениями, а не трудовыми, отношениями по поводу осуществления того или иного вида деятельности.

Отметим, что постоянное возвращение к тому, что уже когда – то было осуществлено происходит потому, что не изменяется сама система управления, как не изменяется и сам социальный мир. То, что лежит в их основе все больше и больше завуалируется, затемняется и потенцируется. На эта направлена вся работа социального мира, стоящего на утверждении рабства, безделия и неразумности. Все структуры социального мира воздействуют на человека с одной лишь целью, чтобы он не смог стать свободной личностью и творцом. Серость порождает серость, а потому и образование в настоящее время выполняет эту же функцию. Переориентация, в настоящее время, с техники на человека привела к тому, что в образовании и обучении все равно преобладает техническая компонента, которая заместила старые методики преподавания, на новые технологии и проекты. Дети изучают то, что было открыто 300 или 500 лет назад, а также ещё и то, на что тратили всю свою жизнь великие умы человечества. Ученики же изучают это всего за несколько уроков. Вот отсюда они и имеют те знания, которые имеют, а потому и ничего не знают, т.к. под знания стали подводит информацию, заменять их на информацию, а владение информацией – за владение знаниями. Ученики не могут мыслить, выражать свои мысли, просто говорить, потому живут только в личных отношениях и выясняют их. Система же образования реформирует его не через изменение содержания образования, а через увеличение сроков обучения, какое – то профилирование в старших классах отдельных дисциплин, сдачу единых государственных экзаменов в виде тестов, что не улучшает образование детей, а наоборот сводит его к минимуму, который уже имеет в качестве опыта Западная Европа и Америка. Напоминание системы образование и русского менталитета привело к тому, что одна из лучших систем образования в мире была полностью переведена на западный менталитет и на упрощённое, специализированное образование, которым у нас являлось профессиональное образованием. Циклическая система образования, соответствующая русскому менталитету, постепенно уничтожается. На место неё идёт деятельная, а точнее, сказать, узко специализированная и профильная система образования, которая требует для своей реализации родовых, клановых и патриархальных устоев, когда – то существовавших внутри самого социального мира и отдельных государств. Циклическая система есть система постепенного усложнения и движения в сфере знаний, а тому и в самом развитии человеческой индивидуальности и самости. Сейчас ученикам предлагают не знания, а деятельность, в которой знания замещены на технологии и проекты. Они и есть ничто иное как игра в знания, игра со знаниями, а потому, с необходимостью, направлены на полное опустение человека, превращение его в послушного и бессловесного раба.

Новое тысячелетие ставит новые проблемы перед человечеством. Основной из них снова, как и ранее, стала проблема самого человека. Но, как оказывается, на самом деле, её вроде бы и не замечают, игнорируют, а порой просто отбрасывают. Все потуги социального мира не приводят ни к чему, потому что эта проблема так и стоит перед ним. Хотя уже что – то делается для людей, но не делается для конкретного человека, для личности, которая так и остаётся прозябать в одиночестве и полном недовольстве. Социальный мир так и остаётся миром, уничтожающим личное, индивидуальное и неповторимое. Дарованная свобода снова понимается человеком как вседозволенность. В ней снова нет выбора, нет возможности для реализации личности, а снова бытует бездарность и безнравственность.

Реконструкция, а не реформирование социального мира было произведено только в экономической сфере и почти не коснулась других сфер социального мира. Эти оставшиеся сферы представлены самим себе, развиваются только за счёт собственного ресурса, который сводится в основном к денежным ресурсам. Деньги решают все. Таков наш мир сегодня. Поэтому социальный мир снова редуцируется до реконструкции сферы экономики, которую непонятно почему связывают с её реформированием. Экономика без возрождения духовной сути человека не может подняться, т.к. её основу составляют именно и только отношения между людьми по поводу производства, обмена, потребления и распределения, а не по способам накопления денежных масс. Именно на них, на этих способах и сконцентрирована вся наша экономика. Отсюда производство товаров стало просто не выгодно по отношению к его перепродаже, потому что перепродажа самый быстрый способ приобретения и накопления денежной массы, капитала.

Все проблемы социального мира связаны именно с дуальностью самого человека. Эта дуальность переносится и на все сферы его социальной жизни. Именно она поляризует социальный мир на два мира – мир живых объектов и мир неживых объектов. Человек в этих мирах хотя и является субъектом, но все- таки полагается, как объект. Более того, социальный мир делает его полярным, поляризует его внутренний мир, создавая тем самым неразрешимый конфликт внутри самого человека, а также и внутри самого социального мира. Только личность способна вместить в себя весь социальный мир, переживая его как свой собственный мир. Отсюда движения её в направлении развития социального мира, в его преобразовании и изменении в соответствии со своей внутренней самостью. Поэтому человек стремится к изменению и преобразованию социального мира, часто не осознавая того, что же на самом деле он желает и хочет в нем изменить.

Хотя в мире все представляет собой дуальность, вообще – то это не означает, что сам мир таковым является. Такое представление мира связано с тем, что в нашем познании преобладает аналитический компонент мыслительной работы, который хотя и доходит до синтеза, но все – таки не может его осуществить в силу ограниченности того, что выбирается в качестве познаваемого, да и его самого. Аналитичность нашего мышления приводит к тому, что мы метод познания распространяем и на саму реальность, видя её кусочно, несвязно, частями, субстратами и атрибутами. Такая наша способность к его делению связана, скорее, с нашей практической деятельностью, с нашей прикладной способностью разума, а не с познавательной деятельностью. Подмена практического познавательным приводит к тому, что мы все способы и методы познания переносим на мир и воспринимаем его именно с точки зрения этих способов и методов. Это относится и к социальному миру и именно таким мы его и представляем. Тем самым мы вносим нечто своё в процесс познания, а не стараемся понять через свои состояния, состояния в которых находится мир, познаваемая нами реальность.

Социальный мир не есть только мир власти, мир управления. Скорее он есть мир, в котором реализуется духовные устремления человека, его поиск себя через самовыражение, материализацией этого самовыражения путём движения к духовности и должен является социальный мир. При всей своей материальности человечество постоянно живёт в ожидании некого чуда, в ожидании чего – то, а порой и кого – то. Самое сложное в жизни человека это одиночество, от которого он старается скрыться, уйти, освободится, а потому постоянно ищет выход из него, ищет братьев по разуму, инопланетян, Бога, чудес и т.д. и т.п. Находясь в социальном мире, человек постоянно взаимодействуя с ним и людьми, но все – таки остаётся одиноким. От него нет спасения кроме рабства, потому что одиночество есть ничто иное как полное освобождение от рабства, есть истинная свобода. С этой стороны мы рассмотрим социальный мир, со стороны его истиной сущности и смысла.

4.2. Сущность и смысл социального мира.

Рассматривая социальный мир со стороны его сущности и смысла необходимо выделить, что составляет основу его развития и изменения, а не те объекты, которые существуют внутри него, а также те объединения людей, которые в нем есть, организуются и существуют. Мы часто с социальным миром отождествляем мир объектов, выделяя при этом только его материализованные элементы, сама же жизнь социального мира протекает внутри этих объектов. Эту жизнь осуществляют в них те или иные объединения людей. Поэтому сущность социального мира, скорее, связана не с материальной объективностью, а с сами людьми, которые и выражают непосредственно его жизнь. Порой социальный мир с его сущностной стороны, рассматривают именно с позиции материализованных объектов, потому что именно в них человек выражает и отражает свою социальную жизнь. Но эта жизнь неких сообществ людей, а не жизнь отдельной личности, его индивидуальности и неповторимости. Личность в социальном мире торжествует только после того, как его покидает, в момент жизни она им просто не принимается, отторгается и просто выбрасывается.

В дуальном субстрате социальный мир делят на духовную и материальную составляющую, хотя с сущностной стороны, духовная составляющая выступает просто как некая степень материализации или же просто как материальное, в котором и прибывает его духовность. Но, как оказывается, духовность несёт только личность, а не тот или иной материальный объект, наделённый нами духовностью. Мы как бы одухотворяем познаваемое, но это не есть одухотворение самих природных реальностей. Наши воздействия на природу и материю, в основном, сводятся к её экстремальному поведению, которое возникает путём воздействия на неё механическими, химическими или же какими – нибудь другими видами воздействий. Это означает, что она ведёт себя, противодействуя внешним влиянием, которые оказывает на неё человек, а не ведёт себя по своей сути и сущности, по своей природе. Одухотворение возможно только тогда, когда человек познает её поведения и состояния в естественных условиях, её истинный генесис, а не биологическую эволюцию.

Это касается и социального мира. Разница с природой состоит в том, что одухотворение социального мира происходит независимо от человека. Но кроме одухотворения – общая тенденция в развитии социального мира является все – таки его умерщвление и разрушение. Мы стоим мёртвый мир, стараемся его оживить, но оживляем именно мёртвое, искусственно нами созданное. Оказывается, что искусственно созданное несёт в себе человеческое, которое не есть оживление, а есть уничтожение. Оно несёт в себе энергию тех, кто создаёт искусственное. Эта энергия в основном есть негативная, отрицательная энергия. Берётся она от того, что многие люди, вкладывая её в созданное, относятся к своей работе не с радостью, творческим порывом, а с большой долей негативности или злости и злобы. Именно это и уходит на созданное людьми, наполняется ещё к тому же негативной и отрицательной энергией. Чем она больше, тем меньше существуют искусственно созданное человеком. Это есть человеческое, которое мы отождествляем с оживлением им созданного, имея ввиду под этим только передачу энергии человеком, изготовленной им продукции. Энергетические внесения человека зависят от того, что он знает о том, что хочет создать, а также и того, что он желает вложить в то, что сделает. Это все завит от того, каким он видит себя, что для него есть человек, что он есть сам.

Двигаясь в направлении познания сущности и смысла социального мира мы, с необходимостью, приходим к определению того, что же есть сам человек. Так как социальный мир есть мир людей, то невозможно понять его, не рассматривая сущность и смысл самого человека. Более того, даже объекты социального мира отражают в себе самого человека и то, что он познал, воплотив это познанное в объекты социального мира. Проблема человека в любое время являлась одной из сложнейших и важнейших проблем. Это связано с тем, что на любом этапе истории, человека понимали и представляли по – разному. Сущность человека просто отождествляли с тем или иным субстратом, присущем ему. Этим субстратом выступали то эфирный, то чувственный, то разумный, то божественный человек. Но, кроме этого, в социальном мире основным субстратом человека выступал всегда человек властный, душеприказчик, душененавистник и рабовладелец. Именно этот субстрат в социальном мире стал тотальным, а потому и породил тот путь в истории, который продолжается и до настоящего времени. Властный человек, человек власти есть основа социального мира. Эта основа как бы не редуцировалась и не изменялась, всегда остаётся тотальной и неизменной. Поэтому сущность социального мира несёт в себе сущность человека и этой сущностью является властность и сила. Сила играет роль воплощения власти, способа приобретения и захвата власти.

Хотя и бывают моменты ослабления власти, но нет моментов полного безвластия. Власть связана с управлением и очень часто к нему сводится или же просто с ним отождествляется. Власть и управление связаны неразрывно, поэтому их часто отождествляют или же просто считают одним и тем же. Суть власти и управления состоит в том, чтобы управлять людьми и властвовать над ними. Хотя под управление часто подводят управление той или иной деятельностью, управление производством, товарами, услугами и т.п. Но факт остаётся фактом. Управление есть в первую очередь управление людьми, а уж затем той или иной деятельностью. И вот в самой деятельности постоянно проявляется властность над людьми, власть управления над деятельностью людей. Деятельность, с необходимостью, требует управления если она не является желанной для человека. Если же человек живёт этим, ему нравится его деятельность, то в этом случае он начинает творить её. Творец не нуждается в управлении, он просто творит то, что необходимо людям для развития и преумножения жизни, создавать же мёртвое через творчество, как это считают сейчас, вообще невозможно.

Социальный мир создаёт только некую возможность существования различных видов деятельности в нем, но он не можем управлять ими. А отсюда управлять деятельностью можно только путём властвования людьми, совершающих эту деятельность. Но властвовать людьми не есть тоже самое, что управление их деятельностью. Оказывается, можно просто отождествить управление и власть и тогда деятельностью можно управлять также, как и людьми. Это происходит к обезличиванию человека, превращение его в элемент деятельности, а потому и в одно из средств деятельности. Часто человек выступает как простой материал той или иной деятельности. Особенно ярко это проявляется и имеет место в образовательных системах социального мира. Более того, такое отождествление приводит к тому, что работа состоит не в выполнении и развитии того или иного вида деятельности, а сводится к простому выяснению личных отношений. Порой деятельность сводится просто к выяснению личных отношений или же просто ими заменяется. Это означает, что в социальном мире преобладает субъективный фактор и именно он в определенные моменты развития деятельности становится основным. Объективными отношения между людьми быть не могут, т.к. в деятельности проявляется личное и индивидуальное, неповторимое и творческое в человеке. Как говорится, субъективный фактор социального мира является преобладающим, основным, а потому именно он определяет его лицо. Оно отображает в себе человека, несёт на себе его сущность какой бы она не была. Этим лицом является именно материальная составляющая социального мира. По ней можно судить о тех представлениях о человеке, которые отражаются в его структурах, постройках и самом устройстве. Вот почему человек желает попасть туда, где ему было наиболее благоприятно, где ему понравилось, где он столкнулся с чем – то необычным для себя, желанным.

Отходя все дальше и дальше от природы, человек стремится все больше и больше вернуться к ней обратно, потому так велико его желание общения с природой, отсюда и его постоянные стремления на природу, стремление слиться, соединиться с ней хотя бы на мгновение, порой только для того, чтобы почувствовать её влияние. Устраивая социальный мир, мы оставляем в нем природу, точнее, некие её элементы, которые часто искусственно возрождаем или же просто утверждаем. Это имеет место в городах, где природа уничтожается, а затем возрождается путём её простой перепланировки. Мы не вносим в природный мир социальный, а просто социальный мир облагораживаем природным миром. Но именно такое отношение к миру природы приводит к тому, что возродить её порой бывает очень трудно, а то и просто невозможно, т.к. её естественная среда уже нарушена и разрушена, а процессы, протекающие в ней, уже стали необратимы. Отношение человека к природе также выражает его сущность и суть. Эти отношения проявляют себя в социальном мире. Их можно в нем уже непосредственно видеть воочию. Все материальное социального мира несёт в себе именно человеческое, несёт в себе суть и смысл самого человека, поэтому он устраивается каждым народом по – своему и отражает представление этого народа и самом себе.

Наука как элемент социального мира стремится к изучению и познанию именно человека. Даже техническая составляющая наук использует все, что знает и познала о человеке. Техническая составляющая стремится к созданию модели человека, используя в своих изысканиях не только телесную, но ещё и внутреннюю составляющую человека. Все функции человека используются в машинах, все телесные элементы также нашли своё применение в механизмах и технических устройствах. В настоящее время нет ничего из материального в человеке, чтобы не пошло на применение его в технике и технологиях. Отсюда следует, что модель человека, в настоящее время, уже можно создать и для этого есть все необходимое. Мы говорим именно о модели, а не о самом человеке, которого создать без душевной и духовной компоненты невозможно. Механико – технического человека мы создать уже вполне можем. Эту модель в настоящее время называют биороботом. Оказывается, что социальный мир стремится как можно более точнее и полнее выразить именно эту модель человека, а отсюда и точно такая же, соответствующая этой модели человека, структура и строение социального мира.

Субъективный фактор, человеческое полагается в структуру социального мира, в его строение. Именно она отражает это человеческое, точнее, властное в человеке. Поэтому модель человека порой просто сводится к тому или иному качеству и это качество определяет ещё и лицо самого социального мира. Редукция социального мира в рамках того или иного качества необходима в силу ограниченности самого мира человека. Этот мир ограничен уже, потому что среда человека ограничена земными рамками. Это ограничение действует на человека бессознательно, а потому возникает постоянное чувство страха перед огромной окружающей его бездной за пределы, которой человек просто не может выйти, хотя и стремится всеми силами это осуществить. Все попытки этого осуществления потерпели фиаско, точнее сказать, терпят фиаско даже с помощью современных средств освоения космического пространства. В настоящее время эти попытки стали столь редки, что создаётся впечатление, что скоро они совсем прекратятся и исчезнут. Все это означает, что такой подход ничего не даёт нам для развития и изменения среды обитания. Мы так и остаёмся скованными ею. Пока даже сложно помыслить что – то другое, позволившие бы нам решить эту проблему, находясь в рамках технической, модельной и механической цивилизации. Но человеческий разум стремится выйти из этих рамок, стремится силой разума выйти за эти пределы, ставя эту проблему, с другой стороны – со стороны человечества, его объединения с лоном творящей мировой субстанции. Само же это объединение требует не простого совокупление людей в единую массу, как это имеет место в социальном мире, а объединения людей в лоне творящего мирового духа, через который и с помощью которого мы сможем преобразовывать живую энергию, способную изменять и развивать не только жизнь, но и среду своего обитания.

Мы не можем использовать свои метасостояния для преобразования и развития жизни, хотя сама жизнь, даже в её биологической интенции, нам это показывает или же прямо указывает на это. Примером этого может служить метаморфоза бабочки, паука, деревьев и других живых существ. Мы же избрали для себя роевой принцип, существующей в живой природе. На этом принципе строится жизнь пчёл и муравьёв, которые оплодотворяют своими жизнями только один единственный объект, возведённый ими в лоно верховного правителя – матку. Все отдаётся ему, остаётся только простая функция, которая не изменяется “во веке веков” – служить и ублажать своего материального правителя. Социальный мир очень похож, почти тождественен миру пчёл и муравьёв, хотя функций в социальном мире больше, чем в этих мирах живых существ. Эти миры для нас интересны тем, что кроме воспроизведения потомства и питания, их более ничего не заботит. Таков и социальный мир, ставящий во главу угла воспроизводство населения, для целей этого социального мира. Цель же социального мира состоит в воспроизводстве человеческого материала, который будет поглощён им для его якобы развития и изменения, точнее, для поддержания жизни самого социального мира, как это имеет место у пчёл и муравьёв, а также других живых существ, живущих в различных сообществах.

Биологическая жизнь в таких сообществах выступает на первый план. Самое удивительное, что и в человеческом сообществе развивается именно биологическая жизнь. Социальный мир тотально утвердил именно биологическую жизнь человека, как будто другой жизни у человека нет, как нет других миров, своих собственных метасостояний, в которых открываются человеку ещё и другие миры. Оказывается, что эти миры современная наука сводит к фантазмам человека или же просто к больному состоянию человека, называя это шизофренией. Но им обладает именно социальный мир, который свёл жизнь человека только к биологической жизни, а современная наука множественность миров только к материальному, точнее, объективному миру, считаемому реальным только потому, что он непосредственно нами наблюдаем и видим. Но тогда нам придётся отвечать на вопрос откуда берутся или взялись эти миры фантазмов, а также то, что не является материальным в человеке, но позволяющим ему творить, преображать и изменять мир. Душевный и духовный мир человека стало все сложнее и сложнее отторгать, отвергать, тем более считать их нереальными и несуществующими.

Социализация религии привела к тому, что религия превратилась в некое подобие социального мира, стала просто некой функцией божественного, и как следствие этого потерявшей религиозность, а вместе с этим и саму жизнь в лоне религии и божественного. Власть социального мира перешла, трансформировалась и преобразовалась в религиозную власть, внеся в неё свою главную властную интенцию. Особенно ярко это проявляется в современном мире, где религия стала выполнять только функцию веры в божественное, а не стремления к самому божественному. Стремление к слиянию с ним для сотворчества, с целью преобразования и преображения не только мира, но ещё и самого человека. В настоящее время наблюдается некое сближение религиозного и социального мира. Это указывает на то, что властность религиозного и социального мира просто отождествились. Оно связано ещё и с тем, что религиозные догматы стали тормозить развитие религиозного мира, как социальные стереотипы тормозят развитие социального мира. Религиозная и социальная власть очень часто замещают друг друга, постоянно меняют пальму первенства, т.к. обе несут в себе субстратность воздействия на сознания людей. Власть какая бы она не была вне лона человека остаётся властью над человеком и в каком бы мире она себя не проявляла в религиозном или социальном. В самой власти, пожалуй, самым главным является именно безвластие. Это безвластие не есть хаос, не есть полная разупорядоченность, а есть стремление к полному уничтожению самой власти. В творчестве нет власти, т.к. оно есть соединение с творящим, есть момент жизни в нем. Эта жизнь выражает себя в тех или иных делах, которые человек в этот момент создаёт, творит и предоставляет его другим людям. Более того, власть без ответственности не есть власть. Такая власть везде создаёт хаос, хотя внешне представляется, а то и просто кажется вполне организованной. Это есть ничто иное как способ вуалирования внутренней неорганизованности и внутреннего хаоса власти. Ответственность власти может быть только перед людьми, точнее, перед личностью, несущей в себе всю полноту божественного, творческого начала миротворения. Безответственная власть всегда есть власть контролирующая, потому что с точки зрения человеческого, она просто не доверяет и самой себе. Отсюда её такое недоверие людям, которыми эта власть стремится и желает управлять.

Невозможность организации объединения людей социальным миром приводит к тому, что люди сами идут на организацию тех или иных групп, объединений, сообществ, партий, движений и т.д. Основой их организации может являться, например, знания, какое – либо учение, стремление к чему – то, поклонение кому – то или чему – то и т.д. и т.п. Творческое в человеке преломляется в его стремление быть выше и лучше других, быть кумиром других людей, властелином или гением, что часто приводит к падению и деградации человека. Так он отходит от своей сути и сущности, а потому создаёт подобный себе такой социальный мир, мир падения, вражды и борьбы за биологическое существование и выживание.

Объединения людей есть ничто иное как их стремление обрести силу и власть, влияние на группу, а также как один из способов обучения управлением этой группой. Поэтому в группе рождаются роли, рождается игра, в которой должны участвовать своё её члены. Если нет игры, то группа распадается или часто просто минимизируется. Но и в группе, как неудивительно, человек остаётся одиноким, именно в ней он себя чувствует ещё более одиноким, т.к. не может реализовать себя в творчестве. Творческой личности нет надобности в таких группах, хотя она может входить в любую группу и легко выходить их той или иной группы. Её сущность проявляется в творении и все движение совершается в направлении изменения, познания, саморазвития и преобразование своей самости для сотворчества с другими людьми. В группах личность чувствует себя не свободной, потому что эта свобода ограничивается правилами существования и стереотипами поведения внутри неё. В группе то и дело рождается борьба за свободу, стремление каждого её члена к свободе, которая часто замещается властью над другими членами группы. Единовластие есть ничто иное как развитие животной сущности человека, её желание владеть безраздельно именно людьми, а затем и всем тем, что им принадлежит.

Сущность социального мира проявляется, как мы показали, именно через сущность самого человека. Эта сущность часто выделяется в виде того или иного субстрата, присущего человеку. Сама же эта субстратность есть некое ограниченное качество человека, которое полагается тотально по отношению к другим, существующим у него качеств. Это приводит к тому, что данная субстратность, как качество, есть ничто иное как некое наше понимание, представление о самом человеке. Именно это представление становится основой конструирования и самого социального мира. Социальный мир есть ничто иное как наше представление о человеке, воплощённое в материю, объективизированное через материальный субстрат природы.

Если говорить о жизни социального мира, то настоящей, человеческой жизни в этом мире нет. В нем есть только биологическая жизнь, в которую проникают элементы культуры – стереотипы прошлого, которые себя проявили в социальном мире. Кроме биологической жизни современная наука ничего не открыла, религия только свела эту жизнь к божественной интенции, культура к способам отображения этой жизни. При всех потугах людей социальный мир так и отображает до настоящего времени только биологическую жизнь человека, как будто жизнь может быть только биологической, животной и тварной.

Биологическая жизнь есть всего лишь очень малая часть, элементик жизни человека. Сама жизнь богата и разнообразна. В ней присутствуют чувственные, разумные, душевные и духовные миры, которые намного богаче телесной, биологической жизни, которую отражает собой социальный мир. Они не есть миры фантазмов, воображения, нереальности или нашего больного воображения. Просто это другие миры, другие реальности, которые мы старались познать глубже, чем мир окружающих нас объектов. Поэтому знаний и информации о этих мирах намного больше тех знаний, которые дают и имеют современные науки. В мире людей, оказывается, пребывают именно эти, перечисленные нами выше миры, которые их интересуют больше, чем мир объективизированной реальности и именно этими мирами они живут. Отсюда понятие жизни у человека более широкое, чем понятие биологической жизни. А потому под жизнью понимается не только биологическая жизнь, но жизнь во всех этих мирах. От этого социальный мир неадекватен миру человека, не соответствует этому миру, а отсюда стремление человека изменить его, привести к своему соответствию.

Социальный мир отражает собой ничто иное как наше понимание самого человека, наши представления о человеке, а потому мы устраиваем его на основе этого. Но о самой жизни в социальном мире мы пока что ничего не сказали и не выяснили, а потому рассмотрим её в этом мире.

4.3. Жизнь в мире природы и жизнь в социальном мире.

Жизнь человека осуществляется во множестве миров, одним из которых является социальный мир. Жизнь в социальном мире в основном проявляется через его деятельность, точнее, через тот или иной её вид, а также через общение и отношения к другим людям. Сама жизнь в социальном мире наиболее явно проявляет себя именно через отношения и общение людей. Отношения людей к деятельности часто несут в себе ещё и личные отношения, связанные с общением не только по поводу работы, но и по поводу тех людей, которые её осуществляют или же в ней участвуют. Так внесение в отношения деятельности, личных отношений приводит часто к замещению одних другими. Это замещение мы часто называем отношениями между лицами, занимающими те или иные должности в деятельности. Оказывается, что личные отношения оживляют процесс выполнения деятельности, а потому их часто используют и для реализации своих целей, которые могут и не относиться к самой деятельности. Так возникают личные отношения между должностными лицами, а точнее, между людьми, имеющими те или иные должности. Личное заменяет деятельное, а потому деятельность определяется не сколь деловыми качествами человека, а личными отношениями с должностными лицами. Это и есть некий вид рабства, в которое попадает человек не как работник, а как человек или специалист. Именно здесь возникает необходимость быть человеку личностью. Ведь только личность понимает различие отношения по поводу работы, от отношения между людьми. Личные отношения часто выражаются в виде тех или иных субъективных мнений людей, управляющих тем или иным видом деятельности. Отношения человека к деятельности выражаются через его понимание, через его представление и знания о ней, а потому они несут в себе личностный оттенок, это есть ещё и необходимый элемент и в самом виде деятельности. Отсюда деятельность или работа для человека иногда становится его жизнью или смыслом самой его жизни, но эта жизнь есть жизнь в мире деятельности, которую осуществляет тот или иной человек.

Отождествление такого же типа происходит и с самой жизнью человека. Эта жизнь часто называется личной жизнью, жизнью отдельной человеческой индивидуальности или жизнью личности. Но кроме мира людей человек живёт и в мире природы, а потому его жизнь осуществляется и в этом мире. Второй вид отождествления и есть отождествление жизни в природе и жизни в мире людей. Это и есть то отождествление, о котором мы говорили выше. Но жизнь человека в мире природы несёт в себе свободу от мира людей, а жизнь в мире людей несёт в себе зависимость или рабство от этого мира, называемого нами социальным миром.

Жизнь в природном мире хотя и имеет свою ограниченность, связанную с ограниченностью самого этого мира, она все – таки устремляет человека к свободе, к познанию и преодолению этой ограниченности. В мире людей ограниченность проявляется ещё сильнее, она более фатальна и безысходна, более безвыходно. В социальном мире человек попадает в рабство, точнее, отдаёт себя в рабство, становясь рабом, чтобы не быть одиноким, ненужным, невостребованным. В мире природы это рабство не проявляется, его в нем просто нет. Это рабство есть страх от того, что мы не понимаем этот мир, а также и от неверных знаний о нем. Ведь в материальном мире мы видим и обнаруживаем только зависимость, в каком бы виде её для себя не представляли.

Ограниченность природного мира, а также такое его понимание, привело к тому, что социальный мир стал строиться людьми как ограниченный мир. Выхода за эти ограничения человек не видит, а потому воспринимает его как естественность, как некую необходимость и тотальность, как фатальность. Но в силу того, что мир природы одухотворён, несёт в себе свободу, которую человек воспринимает, в отличии от восприятия социального мира, мир природы все – таки способствует духовному движению человека. Этим обладают и знания, но только те знания, которые непосредственно рождены в лоне самого человека, а не получены им путём почитания того или иного автора, кем бы он не являлся. Если говорить о знании, то необходимо выяснить, что на самом деле они означают для человека, что дают человеку. Оказывается, что знания есть знания только тогда, когда они несут в себе духовное движение человека в познании истины. Знания есть духовное постижение человеком мира, как бы мы его не делили, на какие бы куски или части не разлагали. Отсюда наши знания играют основополагающую роль в том, что мы создаём и строим. Объективизация духовного опыта человека реализует себя в структуре и строении социального мира, а также и в науках, но дух уходит из него, т.к. объективизация просто есть закупоривание духа в материальный или же материализованный объект. Выйти за эти ограничения сложно, а потому люди часто не могут выйти за лоно социального мира, оставаясь в его путах, ещё более и более в них запутываясь. Отсюда постоянное стремление человека к миру природы, но и этот мир ограничен материальными структурами, за которые выйти становится уже более сложным делом. Более того, структура самого социального мира имеет в свою очередь ограничения. Так человек попадает в целую сеть ограничений, последним из которых является семья.

Духовная сущность человека требует свободы и творчества, без которых она просто не может существовать. Отсюда постоянное стремление человека к своей сути и сущности, порой часто и не осознаваемое им. Это стремление возрождает человека к жизни, устремляет его к истинной жизни, в которой существуют как природный, так и социальный миры. Дух пребывает только в лоне самого человека, является его внутренней сущностью и смыслом. Когда же он покидает своё лоно он становится уже объективизированным духом, точнее, неким оттиском духа, воплощённого в то, что создаётся им. Это может быть материализованный или материальный объект, по которому человек может с некой долей вероятности судить о самом духе. Порой материализация приводит к тому, что дух просто исчезает из материализованной структуры.

Жизнь человека в природе есть просто жизнь биологического существа, которая сводится, а порой и просто отождествляется с жизнью живых существ. Это и есть биологическая жизнь человека. В социальном мире жизнь человека стоит на биологической жизни, хотя и стремится вырваться из этого лона биологической жизни, заменить её искусством, наукой или культурой. С неосознанной необходимостью человек стремится к своей духовности, но ищет её не в себе, а во внешних объективизациях духа, которые и отражает собой социальный мир. Современные науки понимают жизнь именно как биологическую жизнь, хотя сама жизнь человека вообще – то не сводится только к ней. Жизнь человека на много богаче и содержательнее, и смысл жизни оказывается, более глубокий, чем его представляют современные науки. Смысл жизни человека невозможно понять без понимание первожизни, без того, что лежит в основе самой его жизни. Но как оказывается, сама жизнь человека неразрывно связана с её носителем, без которого она не имеет смысла и сущности. Первожизнь требует обращения к первочеловеку, к носителю первожизни, т.к. без него нет и самой жизни. Наши представление о человеке воплощаются в социальном мире, поэтому социальный мир несёт в себе эти представления. Так, например, современный мир болеет новыми моделями человека, точнее, болеет моделями, проектами, прожектами и технологиями. Отсюда представление о человеке как о некой модели – биомодули, биосубстрате, биороботе и т.д. Развитие и тотальность техники привела к тому, что на первое место был поставлен не сам человек, а его модель, его объективность, выраженная в материальном, телесном субстрате. Само познание так и остаётся вне познания самого человека, вне лона его сущности и смысла, а потому познаётся нечто человеческое, то, что уже является вынесенным из его лона, то, что уже стало мёртвым. Вот это мёртвое мы и моделируем, стремясь сделать его живым, осуществить тем самым процесс его оживления. Тоже самое мы делаем и с социальным миром. Процесс оживления, и это показали современные науки, невозможен, а потому необходимо изменить само наше познание, направление познания, потому что все наше познание по настоящее время основано на моделировании, математезировании и материализации, путём умерщвления природных реальностей. Личностное человека так до настоящего времени остаётся невостребованным, о нем просто говорят, но не дают развитию человеческой неповторимости, индивидуальности и духовности, способной отражать в материализации свои духовные интенции.

До настоящего времени мы так и не научились материализации духа, точнее сказать, не можем одухотворять материю, а потому мы можем только его объективизировать, математизировать, минимизировать и моделировать. Дух в объективизации исчезает. Исчезновение его связано с самим способом объективизации. Дух проникает в материю, он даёт ей жизнь, а потому мы её и связываем не с жизнью в мире природе или в социальном мире, а с жизнью самой человеческой индивидуальности, понимаемую уже как личность. Именно деятельность и творчество отличает человеческое от всего живого. Способность к изменению, одухотворению мира ставит человека выше всего живого, ставит его на уровне с Богом, а отсюда человеческое мы считаем одухотворённым Богом, и даже более того, считаем его творением. Отсюда творчество человека скорее ничто иное как сотворчество, соединение с Богом, которое и выступает в нас как творческий акт. Жизнь и есть это сотворчество. Она есть в любом из мира, где существует человек. Он несёт в божественное, а потому все миры, которые строит человек с необходимостью должен строить только на пути сотворчества, а не на пути человечности, которая может просто сводится к животному, звериному началу, к выражению и отражению в них того, что он создаёт. Все негативное, вносимое в мир человеком, а потому и в саму жизнь связано с осознанием своей конечности и смертности. Именно смерть ведёт человека не к созиданию, а к разрушению, поэтому в социальном мире этот факт также нашёл своё отражение. Кроме этого болезни, стрессы, отношения между людьми приводят к тому, что человек часто вносит их в сам процесс познания. От чего его представления искажаются, становятся направлены на разрушение, а не на созидания мира. Кроме того, постигая жизнь мы представляем её через смерть, а смерть стараемся постичь через жизнь, поэтому – то и стремимся к её оживлению, очеловечиванию, которое не является вообще – то её одухотворением и преображением.

Жизнь в мире природы даёт нам свободу. Именно в природе мы чувствуем и становимся свободными, чего нельзя сказать о социальном мире, в котором свобода полностью уничтожается отношениями, устанавливаемые людьми. Человек живёт в мире отношений, которые и составляют социальный мир и без понимания этих отношений невозможно понять жизнь в этом мире. Основу отношений составляет то, как относится человек к себе подобным, к другим людям. Именно от этих отношений зависит вся его жизнь в социальном мире, т.к. деятельность, осуществляемая человеком, является оплачиваемой и зависимость от отплаты труда является основным фактором, влияющим на его жизнь и деятельность. Мы уже говорили, что деятельность объединяет людей, но в деятельность проникают и личные отношения людей её осуществляющих. Такое смешение, а порой и просто как некий неосознанный или же осознанный элемент, влияющий на деятельность – личные отношения. Особенно сильны они в настоящее время. Порой же они просто заменяют деятельность, выходя на первый план в самом процессе деятельности. Эти отношения сводят на нет не только сам процесс деятельности, но и личные отношения между членами, осуществляемыми ту или иную деятельность.

Социальный мир вносит в жизнь человека различные виды отношений между людьми. Но в силу того, что люди являются людьми основными отношениями для них являются все – таки личные отношения. Это есть ничто иное как соединение с себе подобными, а не с божественным, а потому в этих отношениях часто проявляется зависть, недоверие, безответственность. Говорить же о любви человека к человеку просто невозможно. Отсюда следует, что о любви к божественному тоже говорить просто неуместно. Не любя себе подобных, невозможно любить того, чей облик и подобие несёт в себе сам человек. Отсюда нет и любви к божественному, а потому ценности стали в ранг простых вещей, стали просто высмеиваться и отбрасываться как некий ненужный хлам истории. В настоящее время мир болеет тем, что ценности сведены на нет, как сведён на нет духовный мир человека. Но история человечества показывает, что новые ценности не возникают, происходит процесс выделение той или иной ценности, а затем её тотальное полагание и утверждение. Так в человеческой истории утверждалось, то божественное, то материальное, то естественное, то виртуальное, то действительное, то … и т.д. и т.п.

Жизнь в природе одухотворена, потому что создавалась Богом. Она несёт в себе не сам дух, а одухотворённость, которая выражена самим устройством мира природы, а не её объектами. Они не одухотворены, но в мировом хороводе проявляют духовное творение, которое может быть раскрыто человеком через сотворчество, а не через его состав или структуру. Поэтому в познании и проявляется духовность человека, через неё человек познает мир природы, а также создаёт на его основе социальный мир. Без духовности нет вообще познания, хотя разрушения мира, которое мы осуществляем, используя свой аналитический аппарат, а затем переносим то, что с его помощью познали на природу и человека, называем и считаем познанием.

Жизнь в мире природы хотя и отличается от жизни в социальном мире, но назвать жизнью, или говорить о жизни в них, буде вообще – то неверно и неправильно. Вопрос о жизни постоянно всплывает в мире людей особенно в те периоды его жизни, когда происходят изменения в социальном мире, а также и в самом представлении о человеке. Вопрос о жизни без вопроса о самом человеке не имеет смысла. В настоящее время снова обнажилась проблема самого человека, которую необходимо решать. Через её решение возможно решение и вопроса о жизни. Этот вопрос хотя и поднимается, но должного внимания к себе пока что не привлекает. Особенно явно эта тенденция наблюдается в современном мире через средства массовой информации.

Техническая цивилизация находится на стадии своего полного упадка, но все ещё продолжаются потуги к её реинкарнации, к её удержанию в социальном мире. Часто это происходит путём насильственного навязывания, а порой просто от непонимания и неосознания её завершённости. Эта завершённость наиболее очевидна на примере создания глобальных сетей, которые предназначены скорее для неких игр в нереальных, виртуальных мирах, а не для развития творческого потенциала каждой отдельной личности. Такие миры требует для себя некой новой модели человека, которыми становятся клоны, биороботы, биомодули и т.д. В таких мирах человек должен стать виртуальным человеком, нереальным, искусственным и неживым. Аналогичное уже было в истории человеческой цивилизации, когда человек превращался миром объектов в объект, который вставлялся тот или иной процесс деятельности. Вся предыдущая история человечества есть история его ограничения, несвободы, рабства от чего – то или кого – то. Это стало просто тормозить его развитию, его божественной сущности и сути, а потому на пороше нового тысячелетия, человек столкнулся с самим собой, с тем, что его ограничивало и держало в рабстве, вот почему он всеми силами убивает в себе раба, используя для этого любые методы и способы. Средства информации запестрили такого рода передачами, в которых каждый видит свою свободу только в том, что унижает, оскорбляет, очерняет и клевещет на другого человека кто бы он не был. Это есть игры в жизнь. Люди так научились играть в жизнь и с жизнью, что порой не замечают того, что жизни то самой у них просто нет. Они не живут, а просто существуют. В этом они сами довольно часто себе признаются.

Обращаясь непосредственно к тому, что мы называем жизнью, нельзя не признать того, что назвать то её жизнью просто нельзя. Ведь если говорить об отношениях людей и человека к человеку, то мы действительно должны утверждать, что это и есть то, как мы относимся друг к другу. А относимся мы к себе подобным как к нелюдям, а порой просто как к скотам. Все наши отношения переходят в чисто личностный план, в план симпатий и антипатий. Но оказывается, что симпатии часто переходят в антипатии, т.к. мы разочаровываемся в том и тех, кому ранее симпатизировали. Везде, где бы мы не сталкивались с некими образованиями людей нас ожидают случайности и непредсказуемость. Мир людей превратился в вероятностный мир, в котором с человеком, попавшим в него, может произойти что угодно. Этот мир к тому же является ещё и миром случайностей. Случай стал фатален в жизни людей, хотя сам человек идёт к этой случайности, не видя в ней некой для себя закономерности. В таком мире человек не может и неспособен управлять собой. А раз это так-то мир, который он строит, с необходимостью, отражает и несёт на себе эту случайность. В таком мире роль судьбы становится ничем иным как неким способом оправдания себя за все случайности, которые происходят с человеком. Поэтому в таком мире человек не может жить, т.к. его жизнь находится в неких “косматых лапах” судьбы. Жизнь протекает независимо от человека, эта есть некая внешняя жизнь, в которую человек может входить и участвовать в ней, а может не входить и не участвовать в ней. Это означает, что происходит отчуждение самой жизни человека от него самого, от самого человека. Жизнь начинает существовать сама по себе, независимо от её носителя. Мир техники привёл к такому отчуждению жизни от человека, сделав тем самым жизнь его независимой от него самого, но зависимой от многих внешних факторов, одним из которых, пожалуй, и самым главным из которых является сам человек. Человек сам себя запутал в своих же собственных путах, создав их для себя, в виде существующего в настоящее время социального мира. Все прилагаемые усилия не могут его изменить, даже пошатнуть его. Поэтому эти изменения и шатания человек начинает с себя, с осознания и понимания себя, а также и своей собственной жизни. Особенно сильны и наиболее ярко проявляются эти шатания, а порой становятся явными в социальном мире, особенно в настоящее время, на переходе и стыке тысячелетий. Все это проявляется в утверждении себя как личности, порой неважно, где и в чем, а важно перед кем и как. Именно это говорит о том, что субъективное в социальном мире стало на первый план, точнее, вышло на первый план и не учитывать его в настоящее время мы уже не можем. А как известно, субъективное всегда связано с отношениями между людьми, с их устремлениями, желаниями, их мечтами и самобытностью менталитета. Отсюда структура и строение социального мира определяется именно менталитетом, хотя в определенные моменты времени, могут возобладать мелкие желания, устремления и хотения людей, часто сводимые к чисто меркантильным и мелочным целям.

Личные отношения людей в социальном мире строятся не на ценностях, не на божественных истинах, вложенных в человека, а именно на антиценностях, которые заменяют или же их просто замещают. Так, например, секс и любовь в настоящее время выступают как тождественные, а потому вместо слова секс все чаще и чаще используют слово любовь, тем самым заменяют его уже самой любовью. Таким образом происходит умаление ценностей, а отсюда и их обесценивание. Личные отношения стоят чисто на простых отношениях людей, которые являются результатом личного восприятия другого человека. Это восприятие и порождает отношение к другому человеку. Вследствие этого к нему предъявляются такие требования, которые ему не соответствуют, а порой и нам самим несоответствующие. Отсюда возникают конфликты, начинается игра с человеком по правилам, которые известны только тому, кто эту игру и затеял. В мире людей бытуют самые низменные отношения, которые основаны на понимании жизни, как биологической жизни. Отсюда все проявление сладостей этой жизни, оргий тела, и полный крах души и духа. Низменное становится главной ценностью для одурманенного техникой ума и рабством души и духа. Человек низложен, он распался на множество кусочков и частей, как был разложен им мир природы, а также мир души и духа. По этой распавшейся целостности, по соединению с божественным человек постоянно тоскует, заглушая её в “пирах” самодовольства, самолюбования и самоутверждения. Все это приводит к тому, что, утверждая личность, социальный мир низводит её до человека, в котором остаются только животные инстинкты, желания и потребности. Оформленные в словесные формы они проявляющиеся в виде игр, которые и задают жизнь социального мира, точнее сказать, некое подобие жизни, её игровой мир.

Жизнь в социальном мире и жизнь в мире природы имеют свои основание, стоят на неких невидимых, а порой и не неосознанных интенциях. Эти интенции связаны с познанием и пониманием человека самого себя. Это познание и понимание на различных этапах исторического развития человеческой цивилизации различно, что и отражено в структуре и строении самого социального мира. Следовательно, существует некий генесис не только наших представлений о человеке, но и отражение его на жизни самого социального мира. Поэтому можно говорить о генесисе жизни в социальном мире, о том, как жизнь прорастает и пробивает ростки в этом искусственно созданном самим же человеком мире. Понимание жизни в социальном мире даёт нам только генесис его развития, а потому обратимся к нему.

4.4. Генесис человека как “жизнь” социального мира.

Социальный мир есть некое отображение человека, точнее сказать, есть отображение только его некой стороны или же нескольких сторон, которые нами обнаружены и познаны в нем. Эти стороны есть некие качественные интенции, понятые нами в самой природе человека, как биологического существа, а ещё и как некого существа, несущего в себе божественное дуновение. Выделение некого определенного качества приводит к тому, что оно начинает отображаться в социальном мире, путём того или иного вида материализации. Мы материализуем это качество независимо от того можно его материализовать или нет. Для этого мы используем различные средства, строим их для того, чтобы осуществить материализацию или же связать с ними то, что порой и материализовать то невозможно. Примером этих средств материализации являются фигура, число, знак, образ и другие искусственные образования, созданные человеком. Эти средства разделились на средства науки и средства искусства.

Социальный мир стал отображать и нести в себе то или иное качество человека. Многообразие его качеств привело к тому, что в определенные периоды истории, выделялось и утверждалось некое преобладающее качество, именно то, которое имеет большее количество материальных носителей. Самое удивительное в этом выделении то, что обычно материализуется не то, что живёт в социальном мире, а то, что имеет материальный носитель или же, может быть, с ним как – то или чем – то быть связанным. Жизнь каждого человека имеет некую повторяемость, периодичность, которая, с необходимостью, наделяет и тот мир, который создаёт человек – социальный мир. Вследствие этого сам социальный мир имеет и несёт в себе некую периодичность и повторяемость, которую в него закладывают те, кто его создаёт и строит. Но социальный мир не несёт в себе индивидуальности, неповторимости и единственности; он есть мир неких усреднений качеств человека, есть некая их борьба за тотальное утверждение одного из них, отсюда и тотальное утверждение выбранного, которое и задаёт жизнь самому социальному миру. Отсюда возникает возможность выявления и выделения в истории человеческого общества того или иного качества, которое часто связывают с понятием тенденции или парадигмы развития человеческой цивилизации.

В любое историческое время основу строения социального мира составлял не сам мир людей, а те или иные способы и методы материализации этого мира людей. Сами же методы и способы снимались в материальных носителях, созданных человеком. Так появился искусственный мир, мир материализованных носителей, основу конструирования которых составили способы и методы познания мира природы, мира, который окружает человека. Рождение аналитического способа познания привело к тому, что живое лоно природы стало умерщвляться. Это привело к тому, что социальный мир, строящийся на основе этого способа познания стал мёртвым миром – миром искусственных объектов и математизированных сущностей. Все это мы непосредственно можем обнаружить в структуре и строении самого социального мира. Анализ и синтез, используемый современной наукой, с необходимостью, привёл к тому, что мы стали строить мёртвые миры, а также умерщвлять и окружающий нас мир. В таком мире личности нет места, она остаётся одинокой, а порой и просто непонятой. Как показывает опыт истории именно это в будущем становится признанным, становится просто необходимым для возрождения жизни социального мира. Анализ, который мы осуществляем в мышлении, переносится и на саму реальность. Этот перенос и приводит к её умерщвлению и разрушению. Так же мы анализируем и самого человека, имея дело с трупом, а не с его живой материей и плотью. Анализ всегда несёт в себе некое деление, расчленение, а потому и разрушение природной реальности. Это разрушение, с необходимостью, требует некой сборки, некого синтеза расчленённого, а потому имеем дело не с изучением того, что брали в качестве исходного, а с неким её идеализированным целым, расчленённым на куски или части. В процессе синтеза мы выделяем то, что нам интересно или то, что хотим познать, отбрасывая то, что нас не интересует или остаётся нами просто незамеченным. Синтез не приводит к исходному, к тому, что мы брали в качестве познаваемого. Из всего сказанного нами выше следует, что анализ и синтез нашего познания привёл к умерщвлению жизни в мире людей, превратив её в социальный мир, основу которого стал составлять мир деятельности, трудовой мир людей. Так произошла замена, а затем и полное замещение жизни работой. Так жизнь превратилась в работу, а потому без работы, без труда или не осуществление какой – либо деятельности в социальном мире, человек в нем выживет не может.

В настоящее время в системе образования появилась учебная дисциплина, связанная с жизнедеятельностью человека. Социальный мир есть не мир творчества человека, хотя оно и пробивает себе дорогу, а есть мир деятельности, мир игры в искусственные объекты, созданные руками человека. Многие говорят, что социальный мир сложен, а потому познать его невозможно в силу того, что в нем существует и обнаруживается много случайностей, много того, что проявляет себя непредсказуемо. Эта непредсказуемость и случайность связано именно с нашим познанием, с методами анализа и синтеза. Оказывается, что познавать можно, не разрушая реальности, не умерщвляя её. Этим методом является генесис, с помощью которого можно познавать природную реальность, не членя и не разделяя её на части и не дробя на куски, а изучая её жизнь как проявление метаморфоз, её метасостояний, названным нами генесисом. В генесисе нет разделения, в нем есть наблюдение за всеми изменениями, происходящими с той или иной природной реальностью, как за некой неповторимостью, индивидуальностью и единственностью.

Генесис несёт в себе повторяемость и периодичность, поэтому он несёт и обладает некой силой предсказания и пророчества. Но, скорее всего, повторяемость и периодичность связана с тем, что человек по своей сути и сущности своей не изменяется. Эта неизменность приводит к тому, что мы наблюдаем в человеческой природе, в деятельности и самой жизни как человека, так и социального мира. Неизменность или статичность воспринимается нами, как некая периодичность и повторяемость, через которую проявляет себя и сам генесис. Генесис не есть повторяемость и периодичность, он есть нечто стоящее над ними, то, что может охватить их, а потому обладает силой предсказания, возможностью понимания и осознания будущего. Им пользовались многие мудрецы и пророки, часто не осознавая этого и выдавая за некое чудо или прозрение. Истина познания жизни и мира лежит именно в их генесисе, а не эволюции. Эта истина, с необходимостью, ждёт своей реализации в третьем тысячелетии, потому что других путей к познанию мира и человека просто не существует и нет. Мы исчерпали весь арсенал, имеющихся средств познания, а также способов и методов познания. Вместе с этим мы исчерпали способы и методы материализации, моделирования, математизации и минимизации природных реальностей. Духовная сущность человека при этом постоянно отбрасывалась, не учитывалась не только в познании, но и в самой его жизни, что привело к созданию искусственных, мёртвых и бесполезных для человека сущностей, объектов и предметов.

Духовная составляющая жизни низведена на нет. Душевная составляющая ещё теплится в его жизни, но постоянно низвергается в лоно чувственности, в лоно эмоционального или разумного топоса. Душа поляризуется через разум и чувства, вследствие чего отождествляется с разумом и с чувствами. Далее сам разум заменяется на логическое, а чувственное – на эмоциональное. Такая замена, а точнее, подмена постоянно осуществляется человеком, не только в познании, но и в деятельности, а отсюда и в устройстве самого социального мира и его жизни в нем. Социальный мир постоянно подменяет, а то и просто заменяет одни знаньевые конструкты на другие, при этом не отвечая жизни, реальности бытия и самого существования человека. При этом сами понятия бытия и сущности становятся не нужными, неопределимыми и бесполезными. Это связано ещё и с тем, что они являются некими временными оттисками, некими временными понятиями, которые были актуальны на том или ином историческом этапе развития человечества. Существовать не означает ещё и жить. Можно существовать, как вещь, объект, знак, модель и т.д. Это все относится к человеку, т.к. его существование часто формализуется именно этими хронотопами или же просто топосами, в которые вкладывается тот или иной субстрат человека. Человечество не идёт на конкретное, не заботится о конкретной личности, а потому и не имеет дело с душой и духом, принадлежащими именно конкретной личности, каждому человеку. Поэтому имеет дело только с моделями, субстратами или просто некими качествами человека, с его некими вынесенными, не живыми, мёртвыми атрибутами. В настоящее время человек снова становится моделью, в которую впрыскивают жизнь. Но в живое нет необходимости впрыскивать жизнь, т.к. только в мёртвое её можно впрыснуть. Более того, весь наш опыт познания и все наши потуги в оживлении мёртвого ни к чему не привели, но человечество как будто вертится в заколдованном круге этой проблемы – оживления трупа. Нам не нужна реальная жизнь, мы должны и стремимся побороть смерть, но не путём оживления мёртвого, а путём преображения самой жизни, путём её одухотворения.

Сущее и бытие есть две стороны временного отображения жизни человека. Поэтому человек как существует, так и бывает. Но человек есть ещё и вещее, то кто являет миру свою духовность, которую невозможно охватить не сущностью, ни бытием, ни сущим. Личное, творческое и человеческое, точнее сказать, богочеловеческое проявляет себя уже как вещее. Это вещее он несёт в себе как божественное, а потому Бог не есть сущее или бытие, а есть именно вещее. Вещее проявляет себя в божественной природе человека именно как вещее, а потому человек обладает способностью предсказания и пророчества не только своей жизни, но ещё и своего будущего. В человека вещее проявляет себя в виде совести, совместной вести Бога в человеке и человека в Боге. Вся история творчества стоит именно на этом единении Бога и человека, которое в нас проявляется через совесть. Только совестливый человек является творцом, только он творит и несёт весть о своём творении, вступив с Богом в совместную “весть”, творя вместе с ним эту “весть” и всему миру.

Вещее несёт в себе жизнь, не являясь абстрактным и формальным хронотопом или простым топосом. Оно несёт и отражает собой именно генесис природной реальности, её жизнь, а потому и “жизнь” самого социального мира. Эта жизнь не есть просто биологическая жизнь, как не есть некое обобщающее понятие для всего живого, являющегося её носителями. Вещее есть наипервейшая реальность, которая связана с божественным, а потому и с самим человеческим. Это означает, что любая природная реальность несёт о себе весть. Оказывается, что человек, кроме этого, обладает ещё и способностью её понимания и оформления в тот или иной вид знаний или же знаньевых конструктов и моделей. Отсюда множество существующих средств перевода этой вести в различные материализованные, математезированные, образные и модельные знаки и символы. Сами эти средства являются некими переводчиками вещего в те или иные материализованные человеком конструкты. Именно конструкты, потому что они являются не живыми, мёртвыми образованиями, в которых присутствует и некое человеческое. Очеловечивание не есть вообще – то оживление, а тем более одухотворение природы. Оно есть скорее неосознанное внесение своей энергии в процессе изготовления того или иного средства. Человеческая энергия смешивается с энергией изготовляемого, а потому оно несёт в себе и эту влитую в него энергию. Поэтому мы называем все созданное человеком искусственным, т.к. оно наделено его энергией, является неосознанным, выражением и самого человека. Мы не видим в искусственном выражения самого его создателя, а потому стремимся к пониманию скорее не того, что им сотворено, а того, что он вложил, что хотел отразить в этом им искусственно – созданном. Это искусственно созданное несёт в себе весть, которую мы воспринимаем как информацию. Вследствие этого все созданное нами несёт в себе информацию. Её мы пытаемся и стараемся раскрыть в процессе познания, а познав, материализовать её в виде той или иной структуры уже социального мира. Но сам процесс познания осуществляется нами не в естественной среде жизни, а в искусственно созданной, поэтому мы познаем не саму жизнь реальности, а её реакцию на наши воздействия. Именно в этом проявляется не естественность поведения природных реальностей, потому что они находятся в искусственно создаваемых нами средах. Если провести простое отображение на человека, то тогда мы, с необходимостью, придём к тому, что должны изменять и его среду, воздействуя на неё тем же, чем мы воздействуем на природные реальности. Явно для нас это стало проявляться в начале третьего тысячелетия. Человечество изменяет окружающую среду в сторону её ухудшения и уничтожения. Именно это почему – то не видели или же просто не хотели замечать те, кто создавал техническую цивилизацию и социальный мир, основанный на технике. Ведь в период и момент её создания уже тогда возникала и даже проявляла себя проблема среды, окружающей человека, а также возможных в ней изменениях. Но человечество в своём разрушении перешло все границы и рамки, стало уничтожать свою собственную среду обитания, заменяя её социальным миром. Поэтому в настоящее время структура и строения социального мира перестало отвечать истинной природе человека, в силу чего человек стал больше обращать внимание на первородную среду, тосковать и ностальгировать по ней или же стремится к другому миру, к миру свой первожизни и миру первореальности. Но и в этом мире он не находит себе места, а потому тонет в путах социального мира, мира безликих человеческих существ и геометризованных форм, которые нашли своё выражение в строениях и постройках социального мира.

Генесис позволяет раскрыть информацию о природной реальности и её жизни без её разрушения, а также различных воздействий на неё. Мы раскрываем её через метаморфозы и метасостояния, которые она проявляет в своей жизни, наблюдая за всеми происходящими с ней изменениями. Так рассматривая генесис социального мира, мы, с необходимостью, уже можем установить метаморфозу и метасостояния, которые в нем проявляются или уже проявили себя. Для этого необходимо выявить его периодичность и повторяемость. Метаморфоза включает в себя зарождение, рождение, развитие, смерть и возрождение. Она отражает собой то, что мы и называем истинной жизнью природной реальности. Это и есть её метасостояния. Метаморфоза социального мира и есть его жизнь, метасостояния которого показывают её информационную насыщенность, раскрывают информацию о жизни социального мира. Рождение и смерть как два полюса или противоположности, составляющие жизнь есть диалектическое создание конфликта между жизнью и рождение, а также ещё и между жизнью и смертью. Этот конфликт снимается посредством жизни, которую считают ничем иным как борьбой между рождением и смертью, составляющим ещё динамику самой нашей жизни. Но какая же эта динамика, если она ставит человека на грани жизни, на которых сама жизнь исчезает, превращаясь в борьбу за рождение или в борьбу против смерти. Страх рождения и страх смерти парализует человека, заставляет его постоянно бежать от них, тем самым все сильнее и сильнее обостряя их в себе. Вынесение этой борьбы за пределы человеческой самости приводит к тому, что и сам социальный мир начинает такую же борьбу, которая осуществляется самими людьми или же их различными группами и группировками. Именно эта борьба составляет динамику, движение и развитие социального мира. Так на настоящее время представляет динамику социального мира и современная историческая наука.

Рассматривая структуру социального мира легко в нем обнаружить то, или иное качествование человека, вынесенное и положенное в него. Эти качествования указывают на существование у социального мира некой метаморфозы. Так зарождению социального мира соответствует объединение людей по тем или иным причинам. Они могут быть как чисто биологические, так и чисто психологические. Многие выделяют ещё и экономические, географические, политические и другие причины. Все это бесспорно верно, но с точки зрения личного и индивидуального, конкретно – человеческого, эти причины являются только лишь некими внешними проявлениями самого человека, его неких качествований. Страх перед одиночеством гонит человека к себе подобным, тем самым создавая условия для его формального снятия и разрешения с помощью того или иного совместного объединения. Но страх так и остаётся страхом, а потому в момент зарождения он влечёт человека к власти, к владению другими людьми, как ещё одному из качествованию, проявляющему в этом метасостоянии, названном нами зарождением. Зарождающееся в страхе в конце концов приходит к смерти перед этим страхом, умирает с ним, так и не сняв его за все время рождения, развития, смерти и даже возрождения. В этом вся парадоксальность метаморфозы социального мира. В чем она нарождается в том и погибает. В зарождающейся материальной структуре проявляется именно материальный компонент, материальное качествование, хотя человек не есть только материальное образование, а потому ему и отдаётся предпочтение и даже, более того, он становится определяющим и саму метаморфозу. Мы живём в материальной, соматической и телесной метаморфозе, а потому зарождение происходит не в объединении людей как личностей, наделённых неповторимостью и единственностью, а как некой вынесенной человечности, усреднённой по всему их объединению. Оказывается, что объединение людей может осуществляться не только на страхе, соответствующей материальности, но и на разумности, чувственности, душевности и духовности. Но, как оказывается, материальности соответствует чувственность, а потому именно на них, на чувствах и происходит зарождения социального мира. Чувства порождают эмоции, как своё некое внешне проявление, а потому именно на них как на неосознанной действительности стоит и поныне социальный мир. Чувства вносят в мир элемент случайности, а потому и сам мир построенный на этом есть мир, в котором “живёт” случайность и вероятность. Вот почему к социальному миру часто подходят как к миру случайностей, миру непредсказуемых событий, явлений и ситуаций, а отсюда способом его изучения становится статистика. Момент зарождения человека есть не только материальное слияние биологических клеток, это есть ещё и перенос информационной составляющей, накопленной в генезисе людей, создающих “новую жизнь”. Минимизация информации в природе есть необходимый момент, несущий в себе свободу выбора в почти неизменяющихся или неизменных условиях существования живого. Природа минимизирует себя лишь для того, чтобы иметь большую свободу выбора, просто обладать свободой. Это есть её основной закон движения и развития. Информация в мире не остаётся неизменной, она постоянно изменяется, сворачивается и минимизируется. Момент зарождение есть момент перемешивание информации, а потому рождённое обладает свободой к жизни и проживает её по своей собственной метаморфозе. У каждого человека своя метаморфоза, как бы он не проживал свою жизнь. Но наибольший интерес для нас имеет именно метаморфоза конкретной личности, которая и является его жизнью. Материальное в метаморфозе есть всего лишь одно из его метасостояний, напрямую связанное с чувственным восприятием мира и самого себя. Кроме этого восприятия мира есть ещё разумное, душевное и духовное восприятие, которые являются такими метасостояниями метаморфозы каким является чувственное восприятие, вынесенное во вне как материальное, телесное и соматическое в человеке. Разумное появляется в развивающемся, т.к. рождение есть лишь переход от зарождения к развитию, есть миг и мгновение в изменении метасостояний. Вот почему разуму отдаётся предпочтение в познании, потому что он позволяет понять и осознать моменты своего изменения, изменчивость самого метасостояния, называемого нами развитием. Современная наука ставит разум на вершину познания, отводя ему лоно объективной реальности, реальности, которую мы непосредственно наблюдаем и видим. Эту видимую реальность мы не можем оспаривать и отвергать, потому что она для всех одинакова, правда при условии, принятия человеком этой видимости. Вот почему неоспоримыми для нас являются истины формы, а также внешних признаков предмета или объекта. На этом стоит до настоящего времени и современная наука. Нельзя оспаривать то, что очевидно, но можно и нужно оспаривать, понимание и осознание этой очевидности. Такой разум закрепощает человека, а потому человек старается освободиться от него, вернуть себе динамику, развиваться и изменяться. Это приводит к тому, что социальный мир начинает умирать и эта его смерть связана именно с тотальным утверждением разума, воспринимающего мир и самого человека как некую статическую конструкцию. В смертности начинается процесс возрождение, в котором преобладает именно душевное метасостояние и наблюдаются даже некие духовные “потуги”. Сама же смерть есть момент и мгновение, которое отражается только на материальной составляющей человека. Мы не можем говорить о чем – то другом, т.к. разум объективизирует нам это метасостояние в его телесном, материальном субстрате. Душевное метасостояние есть ничто иное как наша тяга к этическому, к добру, в то время как духовность – тяга к свободе и независимости от мира. Это есть стремление в некий иной мир, мир по которому постоянно скучает и тоскует человек. Но этот мир не есть мир объективный, это есть мир сущности, точнее, вещий мир человека. Этот мир устремляет человека к развитию своей собственной индивидуальности и неповторимости, к самой первожизни, которая проявляет себя через метаморфозу жизни человека, как личности.

Судьба человека и судьба мира переплетаются в самом человеке. В этом сплетении судеб есть некая тотальность, а также и случайность, заключающаяся в том, что человек пребывает только в материальном, объективном и объективизированном мире, но принадлежит ещё и духовому миру, который проявляет себя только на уровне конкретной личности, а не на уровне неких организованных объединений людей. Мир свободы есть мир отдельной личности, её духовный мир. Этот мир не знает случайностей, потому что в нем их просто не существует. Кроме этого, этот мир есть мир управления своей метаморфозой жизни, мир вещего, проявляющий себя через нас и существующий в нас, как истинная и единственная реальность. Понятие судьбы, скорее, связано со смертностью человека, с его финальным состоянием, отражающем биологическую, телесную жизнь. Оно служит просто как некое оправдание наших неудач в мире случайностей, есть способ и понятие, а также и имя с помощью которого мы отторгаем первореальность и первожизнь, а вместе с этим и свою духовную природу.

Духовная составляющая нашла свою объективизацию в виде религии, а также в материализованных сущностях, которые имеют свои представители в социальном мире. Она привела ещё и к тому, что духовный мир оторвался от человека, стал миром, в который человек может попасть только при условии веры в Бога. При этом сам Бог является неким объектом, точнее, стал объективной сущностью, которая может решить любые проблемы человека.

В настоящее время религия перестала играть былую роль в жизни человека, хотя к ней многие обращаются и принимают. Но она все – таки остаётся неким прибежищем и пристанищем для людей, которые разочаровались в материальной жизни, поняли и осознали всю её мишурность и бессмысленность, всю её ограниченность, приводящую человека в тотальную зависимость от неё, граничащую с безысходностью и безвыходностью. Но часто это осознание и понимание происходит не на уровне самой личности, а на уровне приятия установок религии, её догматов и ритуалов. Так вера превращается в форму деятельности, которую называют религиозной деятельностью. Она устраивается по образу и подобию социальных видов деятельности, выделяя иерархию структуры и иерархию власти. При этом вера в Бога становится верой во власть Бога, что порождает устремление человека к вере в лучшую жизнь под властью Бога. Такое принижение божественного приводит к тому, что человек сам становится униженным, задавленным властью со всех сторон. Потому отвергает духовный мир, как нереальный, как мир вымышленный и несуществующий, при этом не замечая того, что божественное постоянно живёт в нем самом, постоянно тревожит его своим прорывом во вне, к изменению и даже, более того, к полному уничтожению власти. Религия не отрывает путь движения в божественный мир, в мир духа, в мир первореальности и первожизни. Она заставляет трепетать человека перед совершенными им грехами, требуя от него их искупления.

Современное состояние религии и религиозности человека не соответствует его устремлениям и порывам к другим мирам, которые лучше существующего, в которых человек найдёт самого себя. Это привело к тому, что религия перестала быть актуальной, перестала интересовать людей, стала некоторой формой прикрытия откровенных преступных действий и даже тирании. В современном мире властность, отражающая себя через войну, перешла к новой ещё незнакомой и завуалированной форме – терроризму. Все инакомыслящие, все желающие определить свою собственную судьбу и жизнь признаются террористами. Борьба с терроризмом стало великим делом всей человеческой цивилизации, а некоторые возвели её в ранг дружбы между государствами. Но не следует забывать простой и вечной истины, гласящей: “Что посеешь, то и пожнёшь”. В истории человеческой цивилизации есть множество примеров, подтверждающих это. Им могут являться, например, крушения всех великих империй, полагающих в основу своего развития нечто конечное, ограниченное и бренное, материальное. Духовный мир постоянно отбрасывался, не находил себе места, хотя в развитии человеческой цивилизации играет не последнюю роль. Но эта роль в силу своей непроявленности умаляется, а порой и просто отбрасывается. Дух человека мается по духовному миру, рвётся к нему, мечтает и рдеет по нему, порой прорываясь через всю существующую пелену социальных и религиозных пут. Воплощённая духовность человека в мир проявляет себя в виде новой “динамики”, названной нами генесисом. Поэтому генесис социального мира прорывается через путы материальности задавая тем самым истинную жизнь социального мира. Без осознания и понимания генесиса социального мира, мы так и останемся в материальном и телесном субстрате человека, возрождая и порождая тем самым социальный мир, в котором снова не будет места духовности. Без духовности мы не сможем понять постоянно кружащийся перед нами мир людей, неизменяющийся по своей сути, а также тотальность “жизни” социального мира. Вот почему слово жизнь мы взяли в кавычки, означающие не что иное как то, что социальный мир не есть мир жизни личности, неповторимости и единственности. Только генесис даст социальному миру жизнь, т.к. именно он связан с духовной, богоносной основой в самом человеке.

4.5. Личность – человек социального мира.

Социальный мир относится к человеку в основном только со стороны его деятельности. Именно она определяет личность человека, задавая ей некий статус, звание и долю ответственности во власти. Личность социального мира есть её статус в социальном мире, потому что статус для него означает роль, играемую в нем. Статус или должность в деятельности вообще – то не означают того, что личность обладает неким, присущем ей богатством и разнообразием. Более того и чаще всего, социальная личность есть властная личность, не несущая в себе никакой ответственности. Особенно ярко это наблюдается в настоящее время. Ответственность подменяется безответственностью других людей, которую на них возлагают, а, точнее, она на себя сама её берет. Эта подмена осуществляется путём посредничества, путём перенесения ответственности на вторых или других лиц, на так называемых подставных людей. В социальном мире личность, с необходимостью, играет некие роли, которые являются деятельными ролями, наделёнными должностной или властной атрибутикой. Но в этих ролях участвуют и личные качества человека, которые непосредственно характеризуют личность. При таком понимании личности социальным миром она есть ничто иное как носитель различных личин, в которых человек играет свои определенные роли.

В самой деятельности человек проявляет не только свои трудовые качества, но также ещё и личные. Оказывается, что личные качества играют главную и основную роль и в процессе самой деятельности. Личность, если она такова по своей самости проявляет свои качества и в процессе деятельности. Но часто деятельность, которой занимается человек не требует личных затрат, проявление своей самости. В таком случае человек превращается в средства для осуществления той или иной деятельности. При таком положении человек превращается в орудие деятельности, обезличивается и уничтожается как материя при производстве того или иного товара. До настоящего времени человек так и остаётся товаром деятельности, её средством, а порой просто материалом. Осуществляя ту или иную деятельность человек, не проявляет своих личных качеств, своей самости, а отсюда и сама деятельность стала тормозом для развития человека, для превращения его в личность.

Многообразие и разнообразие видов деятельности, приводит к тому, что человек ищет себя не в себе самом, а в виде деятельности, которую он мог бы осуществлять. С самого раннего детства он приобретает навыки тех или иных видов деятельности и существующих профессий. Ищет себе то, что ему бы понравилось, пока, не обременяя себя выбором. Очень часто наш выбор не соответствует нашим притязаниям на тот или иной вид деятельности. Даже образование, которое, с необходимостью, должно компенсировать это не выполняет своей непосредственной функции. Мы не зря обратили своё внимание на эту самую косную, тормозящую деятельность в развитии социального мира. Если даже в социальном мире происходят изменения, система образования не изменяется, хотя может лишь частично модернизироваться. В настоящее время при изменении всей структуры социального мира, система образования так и остаётся неизменной. Меняется структура и содержание социального мира, но остаётся неизменной система развития и саморазвития человека, которым является и которому должно служить именно образование. В силу того, что образование является, пожалуй, самой важной деятельность социального мира в формировании и развитии человека, его личности и качеств, она должна с необходимостью очень быстро меняться и даже направлять развитие социального мира. Современная система образования, имеющая в основе техническую и технологическую составляющие, и даже более того, с техническим и модельным подходом к обучению человека, а также и к его моделированию привела к тому, что у человека погас интерес к образованию, исчезло элементарное понимание транслируемых ему знаний. Трансляция знаний есть чисто механический подход к обучению, а потому требует от обучающегося перетрансляции того, что им получено. Передатчик несёт информацию, а антенна принимает её, а затем перетранслирует. Разве при таком подходе к образованию и таком способе передачи знаний мы имеем дело с самим человеком? Оказывается, что нет, и это вполне ясно для любого внимательного человека и читателя. Ведь человек особенно ребёнок перенимает то, что ему дают, верит в силу того, что имеет очень маленький опыт жизни. Этим и пользуются многие взрослые, осознавая или не осознавая этого. Посеянное, с необходимостью, пожинается. Механическая модель человека в образовании привела к тому, что интерес к образованию резко упал, потому что образование перестало соответствовать реальной жизни. Вот поэтому и начинают великие эксперименты над человеком, создавая новые модели образования и модели ученика, уходя все дальше и дальше от реального человека и его жизни.

Если обратиться к истории образования, то легко обнаружить, что истинно образованные люди были самоучками, занимались самообразованием и если говорят о учителях, то только о тех, кто помогал, учил их приобретать знания самим. В настоящее время роль учителя в образовании детей уже не может быть ролью простого транслятора знаний, т.к. сами знания превратились в информацию. Многообразие информации приводит к тому, что предметов в школах и учебных учреждениях становится больше и больше, а знаний в них все меньше и меньше. Знания в информационном обществе есть упорядоченная информация. Если не учить тому, как упорядочивать информацию, факты и события, то говорить о знаниях вообще не имеет никакого смысла. Вот почему учебные дисциплины сильно насыщены информацией, знаний, в которых – минимально. Поэтому знания растворены, а потому их необходимо отыскивать в информации. Более того, теоретические знания преобладают над практическими, а также и над новыми знаниями, которые появляются в настоящее время. Сами теоретические знания выступают в столь абстрактном виде, что понять их просто невозможно. Оказывается, что большинство учителей ими также не владеют или просто выучили за время своего преподавания, а отсюда и основное их требование к ученикам – выучи, вызубри и запомни. Но как выучить столько предметов? На это ответа в современной педагогической науке нет и быть просто не может. Мы загружаем детей и учеников информацией, называемую знаниями, а потому дети просто не учатся, потому что понимают, что столько освоить и усвоить он просто не в состоянии. Ведь ребёнок не компьютер! Оказывается, что компьютер имеет свою собственную память больше которой он поместить в себя не может. Ученик точь-в-точь как компьютер, в который можно вносить и вносить информацию и требовать от него когда нужно её выдать, получая за это ещё и оценки. Разве это не машины поглощающие знания. И те, кто это делают, осознанно или же осознавая это, не отдают себе отчёта в том, что делают из детей машин для запоминания информации. Так система образования убивает живое, превращая его в информационные машины. Осознать и понять это человечество, как мне кажется, просто бояться, иначе бы такую систему образования уже давно бы вырвали с корнем и уничтожили как она уничтожает детей, не давая им никакого будущего. Все реформы социального мира связаны с правами и свободами личности, а не человека и индивидуальности, т.к. личность несёт в себе весь опыт человеческой цивилизации и этот опыт должен быть духовным, преобразующим и просветляющим мир, а не опыт разрушения и его умерщвления, которым пользуемся и используем по настоящее время. Личность есть духовный человек, вне этого нет личности. А чтобы сформировать или развить личные качества человека необходимо не трансляция знаний, которую выражает современное образование, а творчество – самообразование. Учитель, с необходимостью, должен управлять и направлять учащихся в лоне познания, основным критерием которого будет ничто иное как формирование качеств личности. Без этого система образования так и будет калечить, уродовать учеников, которые все сильнее и сильнее будут ей противостоять.

Творчество есть первичное и основное в образовании и саморазвитии человека. Через него он формирует себя, совершает движения в своём развитии, преобразуя и творя саму жизнь, которую вносит и в социальный мир. Только личность может нести в социальный мир жизнь, вот почему так не любят личности, но и почитают их, когда их не становится. Её могут почитать и при жизни и то только в те моменты, когда она актуальна для социального мира, когда нет выхода для развития, кроме разве того, чтобы принять её притязания, её деятельность. А деятельность личности всегда направлена в сторону внесения жизни в мир людей, в социальный мир, но жизни не материальной, а духовной, как основы первожизни и первореальности.

Личность как носитель творчества есть истинная суть и сущность человека, которая не может вместить в себя социальный мир. А потому этот мир есть мир мёртвых сооружений и конструкций, мир голых объектов и материальных идей, которые, воздействуя на человеческие сообщества обездушивает и убивает его духовность. Сами сообщества людей поэтому живут только материальными потребностями, удовольствиями, потому что удовольствия необходимы тем, кто лень ставит выше труда и деятельности. Отдых – истинный отдых может быть только тогда, когда человек творит, когда человек занимается деятельностью, которую любит, которая приносит ему радость, удовольствие и духовное удовлетворение. Лень наоборот поражает человека, делает его больным, а потому злым на всех и вся, а отсюда, как следствие, злоба и ненависть к другим людям. Именно на них стоит социальный мир, который не сколь объединяет людей, а безгранично их разъединяет, т.к. объединение это совершается не по воле и желанию людей, а по воле людей обладающих, а чаще просто захватывающих власть. Воля к власти требует от них того, чтобы отношения с другими людьми строились на подчинении и на рабстве. Это рабство и подчинение есть индивидуальные качества человека, которые никакого отношения не имеют к личным качествам человека. Но в социальном мире замещают и отождествляют индивидуальность и личность, биологическое и духовное человека, создавая тем самым иллюзию, что личностью является любой и какой угодно человек.

Личные качества человека могут быть любыми, но качество самой личности – это совсем другое. Не следует путать этого, потому что эта путаница низводит человека до биологического существа, принижает его истинную божественную природу. В своём стремлении к истине сущности человек совершает подвиг духа, соединяясь с божественным, помогая в творении, преображении и просветлении мира. Этого требует и сам социальный мир, потому что человек, а тем более личность, стремится к преображению и просветлению социального мира. Это стремление часто не осознается человеком, но все равно выражается в виде тех или иных модернизаций социального мира, или же изменениями, которые он в него вносит. Коренные изменения, связанны с переориентацией социального мира, а также с изменениями взглядов и представлений на природу самого человека, с выявлением этих его “природ”, точнее и правильнее говорит не о “природах” человека, а его метаморфозе. Метаморфоза есть жизнь личности, которая становится в результате движения от биологической жизни к истинной жизни, связанной с сотворчеством с божественным.

История развития и жизни человеческой цивилизации раскрывается именно через сотворчества, через первожизнь и первореальность, т.к. все великие и выдающиеся открытия были осуществлены людьми в этом сотворчестве. Сами они об этом говорят в своих произведениях, научных разработках и материализованных сущностях. Материализация духа есть главное проявление этого сотворчества, есть утверждение вещей через природу духа, а вместе с тем и самой божественной сущности. Материализацию духа часто низводят до абстрактного и идеального, которые является необходимыми для социального мира. Для мира природы, космоса и мироздания наше познание оборачивается ничем иным как разрушением, как умерщвлением и уничтожением материального мира. Ведь разрушая материю, мы используем её уже как некий материал для реализации своих идей и целей, тем самым создавая мир, который воздействует на окружающий нас мир, вытесняет, а порой и просто его уничтожает. Вторая природа, как часто называют социальный мир, не вмещается в природу самого мироздания, не отвечает ему, а отсюда происходит его отторжение первой природой. Это отторжение проявляется наиболее явно и яростно через природные катаклизмы и стихийные бедствия результатом которых является уничтожение и самого человека. Земля уже не в состоянии восстановиться, а потому идёт на эти критические меры. Ведь человек также идёт на них, когда болеет, принимая лекарства или же соглашается на операцию. Но мы как бы не замечаем этого, а порой нам просто выгодно не замечать, потому что тогда, с необходимостью, придётся признать, что он есть некий космический вирус, способный только к разрушению и собственному бесконечному размножению.

Личность, с необходимостью, преображает и просветляет социальный мир и именно поэтому она в нем так и остаётся невостребованной. Она преображает и просветляет не только социальный мир, но и само мироздание, космос, а вместе с этим и сам материальный мир. Личность социальный мир низводит до лона индивидуальности и человечности принижая её, а потому многие понимают её как носителя неких социальных личин, проявляющихся через роли, которые она играет в социальном мире. Эти личины понимают как маски, под которыми личность прячет своё неповторимое, единственное, морально – нравственное и ценностное. Личность есть как бы некая игровая масочная индивидуальность, выражаемая себя через игры, роли и партии в социальном мире. Личностное есть ничто иное как присущее человеческой индивидуальности те или иные качества. Но эти качества, с необходимостью, должны быть направлены на развитие индивидуальности, её переходу в личность, путём познания жизни тех людей, которым удалось это осуществить. Именно эти личности и их оказывается не так уж много, постоянно притягивают нас не только своим творчеством, но и жизнью. Более того, нас притягивают и некоторые социальные миры, одним из которых является мир греческой культуры, социальный мир греческой цивилизации.

Социальный мир есть все – таки в первую очередь мир человеческих существ, а не материализованных сущностей, искусственных образований. Это есть мир отношений между людьми, мир их объединений и взаимодействий. Сами они порождают ту или иную форму отношений, которые становятся неким регулятором, цементирующим началом их объединения. Движение человеческой цивилизации есть её стремление к чему – то. У отдельных людей это проявляется в стремлении к кому – то. В социальном мире человеческий фактор играет преобладающую роль. Он проявляет себя через личное, через неповторимое и единственное человеческого существа, а не некого усреднённого, некого средне – статистического, принадлежащего некому преобладающему качеству. В этом качестве личность исчезает, она просто превращается в индивидуальность, несущую чисто биологическую, а потому и социальную природу. История развития человеческой цивилизации показывает, что основу её движения составляет не преобладающее качество, а то, что высмеивается и отбрасывает как вымысел, фантазия и небытие.

Социальный мир и рассматривают именно с точки зрения людей, их объединений, их стремлений к лучшему, а устройство жизни, порой и сама жизнь, просто не соответствует этим устремлениям. Ложь, клевета, грубость, страх, преклонение перед сильным – вот то, что держит отношения между людьми в объединениях, которые они сами для себя же и создали. Скрывая все свои недостатки, точнее сказать, пороки, приобретённые в жизни, люди начинают играть, стремясь игрой скрыть их, не показывать, “лебезить” перед другими. Оказывается, что не последнюю роль в этом играет и само познание. Так метафизика приводит к монизму, тоталитаризму и рабству, т.к. при неверном понимании, означает власть одного, утверждение одного, целого и единичного. Метафизика человека, есть метафизика его чувств, страхов и исковерканного представление о мире и самом себе, основанном на разотождествлении, т.е. неприятии, как самого мира, так и другого человека. Мы не редуцируем метафизику и не сводим её чисто к порокам, но опыт нашей жизни и жизни предыдущих поколений нам указывает именно на это. Так первое тысячелетие есть тысячелетие единичного, одного, выражающего себя в виде тотальности, а во власти – в виде тоталитаризма. Второе тысячелетие есть тысячелетие дуальности, есть борьба за их снятие, а точнее, за их утверждение в полярности и отдельности. Два по одному, разведённые до предела и есть то, что мы понимаем как отношения между людьми. Третье тысячелетие есть тысячелетие лидирующих позиций троичности, в которой не снимается дуальность, а будет утверждаться три по одному, третьим из которых будет ничто иное как постепенное возрождение душевности. Духовность снова будет только вибрировать, оставаясь мечтой как самого человека, так и всего человечества.

Душевность связана ещё с материальностью, а потому она и станет этим третьим, к которому устремится человечество. На фоне этого устремления, душевность обрастает новой силой, более тонкой и скрытой, за которой в настоящее время и прячется терроризм. Под терроризмом прячутся силы, которые во благо защиты людей и планеты сами являются главными и первыми террористами. Зло злом ещё никто и никогда не побеждал. Зло порождает ещё большее зло, а за него расплачивается придётся тем, кто его сеет. Простая истина, которая постоянна в жизни людей проявляет себя и даже утверждает себя так непонятна им. Чуждость мира, в который является, а затем и живёт человек приводит к тому, что она проявляется и по отношению ко всему. Эта чуждость необратимо отражается и на других людей, порождая к ним отношения злобы и зависти, властности и рабства, унижения и оскорбления. Смена отношений требует смены не только основ, в них положенных, но и самого нашего познания, а вместе с ним понимание и представление о самом человеке. Мы уже говорили, что смена представлений о человеке приводит и к смене основ, составляющих отношения между людьми. Это приводит к изменению самих отношений, к изменению методов и способов объединения людей на новых основах, отражающих истинную сущность самого человека. Истинная сущность человека раскрывается через его духовный мир, который, с необходимостью, связан с душевным миром. Отсюда душевность есть просто переход к истинной духовности, богочеловечности, к преображению и просветлению мира. Просветления мира до начала третьего тысячелетия осуществлялось в основном в лоне религии и то только в некие определенные исторические периоды. Хотя они и были непродолжительны, до настоящего времени играют огромную роль в жизни людей. В лоне науки просветление мира осуществлялось путём минимизации и материализации макросущностей, например, Земля – электрон, Солнце – фотон, звезды – точки и т.д. Назвать это просветлением нельзя, т.к. минимизация и материализация, осуществлялась не с самими природными реальностями, а математическими, знаковыми и образными их аналогами или представителями. Это привело к тому, что просветление мира мы хотели осуществить моделями, а не самими природными реальностями. Оказывается, что можно познавать сами природные реальности, не моделируя, минимизируя и математизируя их. Рассматривая метаморфозы природной реальности, мы можем познавать именно саму природную реальность, а не её реакцию, на наши воздействия.

Обращаясь к сущности человека, к его внутреннему миру мы приходим к тому, что человек есть некий набор различных качеств, главными из которых являются его материальная и телесная природы. Именно так представляет человека современная наука. Кроме этого, она наделяет его разумной, чувственной, душевной и духовной природой, эмоциями и чувствами, превращая тем самым его в некий конгломерат, амбар и хранилище этих природ или миров. Постоянно человека, связывают с чем – нибудь, тем самым наделяют его либо разумом, интеллектом, чувствами и т.д. Если обратиться к себе, к своему внутреннему миру и своей самости, то легко заметить, что этот мир является просто пустым. Пустота человека связана именно с божественной связью, а отсюда его способность, точнее, потенция к сотворчеству, к жизни в божественном и истинной реализации своей самости.

Человеческая самость требует творчества, но в силу того, что человек погрязает в материальном, в повседневной обыденности, он теряет эту способность, теряет свою истинную природу, а потому строит мёртвый, тиранический и рабский мир, который и называется социальным миром. В этом мире человек наполняет себя материей, стремится к её обладанию, к власти над людьми, а также телесной и душевной субстанциями человека. Именно это стремление к наполнению указывает на то, что человек действительно и по своей природе наделён пустотой. Эта пустота должна заполняться. Она и заполняется самим человеком в силу того, что она есть ничто иное как человеческая свобода. Но свобода требует от человека своего осуществления. Осуществлением свободы является выбор. Именно он определяет человека, его наполнение, его смысл жизни, а отсюда и саму жизнь. Свобода без выбора есть пустота именно поэтому человек может познавать, осуществлять ту или иную деятельность, творить, а также находится в неких определенных метасостояниях, которыми являются чувства, разум, душа и дух. Сами эти метасостояния называют чувственными, разумными, душевными и духовными. Метасостояния возникают как некие реакции на внешний мир, а потому мы их можем фиксировать как проявления чувственности (эмоции), разума (создание идеальных образов и объектов), душевности (нравственность и мораль) и духовности (творчество, как создание совершенного нового). Основными метасостояниями, а точнее, преобладающими метасостояниями являются чувственное и разумное метасостояния, но иногда в нас проявляется душевное и духовное метасостояния. Два последних наименее востребованы, но наиболее работоспособны в жизни социального мира. Именно на них он стоит, хотя постоянно отторгается людьми, а потому и самим социальным миром. О том, что человек может фиксировать эти метасостояния говорит создание приборов и компьютеров. Первые основаны на чувственности, вторые – на разуме, точнее, мышлении человека. Поэтому техника является только чувственно – мыслительным образованием, неким простейшим отражением человеческой сущности, которая вынесена во вне и реализованное на мёртвой материи.

Социальный мир признает личность только тогда и в том случае, если её признают и все люди. Наибольшую трудность для личности представляет чиновничий аппарат социального мира, который функцию управления редуцировал до функции контроля. Контроль становится преобладающим, становится некой самоцелью и самоценностью чиновничьего аппарата, его жизнью, а также ещё и его гибелью. Контроль над деятельностью переходит в контроль над теми, кто её осуществляет, становясь ничем иным как способом запугивания людей, создание и поддержание в них страха. Именно на этом стоит любая власть, в особенности чиновничий аппарат власти. Бездарность управления порождает безграничный и безумный контроль, представляющий собой ничто иное как новый вид рабства. Так отношения по поводу деятельности, превращаются в личные отношения чиновника и работника, замещаются этими отношениями, которые приводит к различным конфликтам, протестам, бунтам, а также их предельным формам – революциям. Поэтому социальный мир есть мир потрясений человеческих существ, есть постоянная борьба против рабства, в каких бы формах и видах оно не выражалось и не замаскировывалось.

Человеческий фактор социального мира есть главный и основной, как бы не старались его умалить даже путём сведения к тем или иным играм в различные материализованные побрякушки. Эта игра заводит нас так далеко что мы не можем остановится, а потому уничтожаем даже то, без чего просто не сможем жить. А не сможем жить без воды и воздуха, которые превратили в средства производства, как когда превратили в него и самого человека. Жизнь настоящим, жизнь одним днём есть жизнь зверей, которые идут на все чтобы насытить себя. В такого зверя превращается и человек, когда имеет единственную потребность – насытить своё чрево пищей, деньгами или же различными удовольствиями. Но социальный мир имеет свой генесис, который, с необходимостью, проявляет себя через самость человека, поэтому именно она рассматривается и характеризует социальный мир. А потому рассмотрим генесис социального мира и выявим его метаморфозу и метасостояния.

4.6. Генесис социального мира.

Генесис социального мира проявляет себя в метаморфозе и метасостояниях, которые он имеет в своей собственной природе. Понимая и беря социальный мир как мир людей, мир личностей мы, с необходимостью, можем выявить движение этого мира в направлении к его истинному преображению и просветлению. Историческая наука рассматривает социальный мир со стороны событий, фактов, исторических источников, а также людей, которые принимали в них активное участие или же сами участвовали в их свершении непосредственное участие. Исторические личности – это люди, которые выражали некие общие интересы людей, как социальной массы человеческих существ. Более правильно говорить о людях, сыгравших важную роль в судьбах других людей, а отсюда и в судьбе социального мира. История социального мира, история людей есть история выдающихся личностей, к которым не имеет отношение нравственное и моральное в человеке. Именно так считает и историческая наука. Такая позиция принята во всех ныне существующих науках. Сами науки не несут в себе человеческого, разве, что имена людей, которые к ним приложили силу своего разума и волю. Поэтому понять творение того или иного автора, учёного или мыслителя очень сложно из – за того, что их жизнь не играет никакой существенной роли в том, что ими создано. Но ведь именно она определяет их творение и то, что ими создавалось и создано. Все, что связано с жизнью людей или отдельных человеческих существ связывают с историей. Сама же история является неким неполным оттиском, слепком с жизни людей или отдельных человеческих существ и индивидуальностей. История важен уже совершившийся факт или событие, а не изменения, преображения и просветления существующего мира, основаниями для которых является непосредственный жизненный опыт самих людей, имеющих свою историю. Конечно, более правильно говорить именно об опыте жизни личностей, которых за время существование человеческой цивилизации можно пересчитать на пальцах, но которые внесли величайший вклад в духовное возрождение человечества. Многие народы боятся своей истории, потому что их история есть история уничтожения себе подобных; есть история рабства и насилия; история разрушения самого человека, а вместе с ним и окружающего мира и природы. Поэтому многие современные учёные и мыслители говорят о конце истории. Действительно, у такой истории, той истории, существующей на настоящий момент времени, нет будущего, потому что эта история есть история утверждение смерти, разрушения, а потому и всего мёртвого в лоне живой человеческой сущности. Это мёртвое необходимо для того, чтобы не повторять ошибок прошлого. Мы же наоборот стараемся их вбить в головы детей, оживить это мёртвое для того, чтобы будущие поколения стремились к этому, к тому, к чему стремились и мы с вами. Мёртвая история есть крах самой истории, но на её фоне может быть создана истинная история, история творения, преображения и просветления социального мира, а вместе с тем и всего мироздания.

Социальный мир принижает личность. Если же и отдаёт ему дань и почести, то только тогда, когда она уже находится на закате жизни или же закончила свой жизненный путь. При жизни личность постоянно находится в опале, она неудобна социальному миру, точнее сказать, власти этого мира. Но наперекор ему она находит своё признание людьми социального мира. В силу этого признания она может при жизни реализовать себя только в направлении созидания, а не разрушения мира и себя. Движение человека к личности, становление человека как личности есть творческий процесс, есть процесс познания своей самости в направлении её просветления и преображения. Социальный мир, в лице власти признает личность только тогда, когда она признана людьми, когда это признание достигает некого предела или накала, за которым в лоно личности начинают проникать и вторгаться властные амбиции системы управления социальным миром. Он начинает играть с личностью, облагораживая и коррумпируя её для своих целей, служащих для уничтожения человека, а вместе с этим и самой личности. Поэтому личность не может существовать в мире социальных ролей. Если же она в него попадает, то тогда превращается в “носителя лица”, которое необходимо иметь в зависимости от ситуации, в которые она попадает. Социальный мир подводит под понятие личности свои качества, утверждая тем самым свою основополагающую роль в властителя этого мира. Эти качества сводятся, а порой и заменяются на те или иные роли, которые даёт личности система управления социального мира. Вот почему под личность часто понимают человека – личину, закупоривание в её в некие определенные роли и их проигранные с другими людьми. Отсюда роли, играемые властью всегда направлены против человека в силу того, что его стремление к личности, есть естественный, а не искусственный процесс, который можно задать и контролировать. Социальный мир в лице системы власти, с необходимостью, стремится усреднить человека, обезличить его, а потому и наделяет его выгодными для своих целей качествами. Основу этих качеств составляет чувственный мир человека, покоящийся на страхе, потому что он является мимолётным, быстро проходимым, а потому ведущим к мгновенному проявлению притязаний человека на власть. Отсюда именно личность воспринимается властными структурами как человек притязающей на власть, хотя её актуализация, скорее, связана, выражена и направлена на преобразование существующего мира, на его просветление и преображение. Воспринимается это как борьба за власть. Ведь тот, кто владеет ничего не видит и не понимает, кроме того, что имеет. Вот отчего все что изменяется для него представляет собой зло, как то, что стремится отнять и лишить его власти. Поэтому нападки на личность властью связаны скорее не с её пониманием, а с самой осуществляемой ею деятельностью, с её целями и притязаниями на лучший мир, на мир в котором человек станет личностью, а не просто биологическим существом, которое мы и называем человеком. Для социального мира в лице власти биологический человек есть материал и средства труда, которым можно управлять также как мёртвой материей, изменять, формовать его как захочешь и как это необходимо и нужно.

Социальный мир пропитан властью. Без неё его просто не станет, а потому власть борется за её сохранение, хотя социальный мир есть мир людей, мир их деятельности и мир реализации желаний, устремлений и притязаний человека, как личности. Все это требует некого посредника, в роли которого и выступает власть. Посредник же всегда безответственен в силу того, что его стезя только установление некой связи между властью и тем, кто непосредственно осуществляет тот или иной вид деятельности. Система посредничества как некая форма прикрытия и лавирования перед законом особенно ярко проявляет себя в моменты экономических изменений и реформ. Оказывается, что властные структуры пропитывают мир людей, вкоренены в этот мир, стоят над ним, управляя не только деятельностью людей, но и ими же самими. Форма отношений при наличии власти может быть только одна и ею является управление, как командование и осуществления контроля над себе подобными. Власть всегда несёт в себе элемент рабства, элемент неприятия другого, чуждого и не родного, а потому требует к себе постоянного отношения как к чему – то чуждому, к тому, что её порождает. Социальный мир имеет свою определенную метаморфозу, которая проявляет себя через метасостояния, которыми являются зарождающееся, развивающееся и возрождающее. Именно эти метасостояния характеризуют генесис социального мира, его истинную жизнь. Представление жизни через борьбу рождения и смерти есть дуальный бред, приводящий к поляризации человека, которая раздирает его на две части, одна из которых стремится к вечной жизни, а другая – к её уничтожению. Перенесённая дуальность в лоно человека привела его к вечному конфликту с самим собой разорвала его на материальную, телесную, духовную и душевную составляющие. Материя стала бороться с духом сперва внутри человека, а потом и в самом человеческом мире, создав в нем неразрешимые проблемы и конфликты, которые до настоящего времени так и остаются нерешёнными и даже, более того, перешедших в ранг неразрешимых проблем. Непонимание своей собственной природы привело человека к тотальному утверждению диалектики и её разновидности – дуализма. Мир природы и мир духа есть различные миры. Мир духа есть мир человека. Этого мира в природе нет, но есть проявления духа, есть объективизация духа и если мы будем принимать эту объективизацию за сам дух, то тогда мы, с необходимостью, приходим к тому, что дух присущ самой природе и есть в ней. Дух творит, а потому он не ведам тем, кто свою истинную природу – творить, заменил на материальную – потреблять. Эта замена привела к тому, что люди стали удивляться творцам, умалять себя в неспособности к творчеству, к соединению с божественным, с целью просветления и преображения мира. Каждый человек потенциально творец и именно это указывает на его божественную природу. Только не каждый человек делает усилия к становлению на путь творчества и созидание на этом пути, т.к. материальная, потребительская природа является для него основной, постоянно, а ещё и моментально, мгновенно востребованной. Отсюда человека более заботят проблемы – “сейчас”, а не проблемы – “потом”. А потому люди и живут настоящим, сегодняшним или же просто одним днём.

Социальный мир постоянно меняется в силу того, что люди его составляющие, имеют свои собственные желания, мечты и стремятся к чему – то. Мир людей – мир постоянных изменений. Если же они не происходят, то тогда сами люди стремятся его изменить, сделать другим, внести в него хоть какие – нибудь изменения. Вследствие того, что человек постоянно изменяется в течение своей жизни он требует изменений и от самого социального мира. Все это говорит о том, что социальный мир не может быть статичным каким, его стараются сделать или же просто пытаются оставить таким есть властные структуры. Поэтому изменения в социальном мире всегда связаны с изменениями властных структур. Оказывается, эти изменения приводят к другим властным структурам, которые выполняют те же самые функции и делают тоже самое. Вся история власти говорит именно об этом. Власть нельзя изменить путём изменения её носителей, потому что она все равно останется властью. Природа же самой власти не в её носителях, а в том, что власть есть ограниченность, несёт в себе ограничения, а не свободу, хотя может её гарантировать в законах. Это ограниченность человека, существующая в самом человеке, и порождает власть. Несвобода всегда есть рабство и порождает только рабство, хотя порой, носит изощренные и трудно заметные формы и виды. Эти формы и виды столь многообразны, что порой создаётся ложное впечатление, что власть стала лучше, стала более лояльной и отвечающей потребностям человека.

Все существующее, все окружающее нас постоянно изменяется, вследствие чего наши восприятия является неверным и неправильным, как неверным и неправильным является и само наше познание. Наше познание основано на умерщвлении жизни, на познании форм и атрибутов существующего, а то, что для нас невидимо мы считаем несуществующим. Даже под динамику мы подводим статику, иначе, как многие считают и многие непонятно почему этому верят, познать ничего невозможно. Динамика, используемая современной наукой, есть скорее временная статика, смысл которой покоится на подвижном пространстве, которое в свою очередь понимается нами как движение, и даже, более того, воспринимается как движение. Введение статики, скорее всего, есть наше постоянное влечение к вечности, поиски её, а отсюда и своего собственного бессмертия. Но статическое не есть вечное, оно есть скорее остывание вечности в материи, духа в материи. Закрепощение собственного духа человеком связано с тем, что он ограничивает себя некими выставленными для себя рамками, которые не может преодолеть, а потому превращает их в различные формы и виды рабства, утверждая при этом себя их властителем. Вследствие этого знания явились необходимым средством не только собственного познания, но и собственного рабства. Ограниченные знания, знания, которые не выходят за пределы материального и видимого, есть рабские знания, знания, которые воспроизводят подобных тем, кто и является их носителем. Вот почему в нашем современном мире нет истинных мудрецов, нет мыслителей, а есть миллионы и миллионы учёных, которые являются рабами своих же рабских знаний. Эти рабские знания они передают детям, делая тем самым и их рабами, неким подобием себя. Вот отсюда все кризисы образования, нежелание детей учится, принимать то, что для них является неестественным, рабским и надуманным, созданным недалёкими, замкнутыми и рабскими человеческими существами. Истинные знания считаются не для детей, потому что они сложны, скорее, непонятны и не могут быть поняты этими величайшими умами, чем детьми, а потому детей до них просто не допускают. В настоящее время образование свелось к простому зазубриванию, как можно большего количества информации, а не к тому, как работать с таким огромным разнообразием и количеством существующей в настоящее время информации. Люди, образующие социальный мир, стремятся к тому, чтобы он стал подобен им, чтобы в нем были представлены все существующие в человеке миры, а не только мир удовольствий и мир потребностей. Вследствие своей изменчивости социальный мир имеет свой собственный генесис, выражением которого и является социальная метаморфоза. Оказывается, она очень сильно завуалирована, вследствие чего очень сложна выделяема. Используя метасостояния, мы все – таки можем выделить метаморфозу социального мира. Напомним, метасостояния образованны зарождением, изменением и возрождением. Эти метасостояния в социальном мире образуют его метаморфозу, которая есть истинная жизнь социального мира. В социальном мире метасостояния проявляют себя через человека, через менталитет человечества, а потому их можно определить как зарождение, выход человека из мира природы, связанным с вознесением себя как живого над всем существующим – одухотворение и одушевление природы. Изменения связаны с очеловечивание природы, с её отелесованием (производное от слова «тело»), выразившимся в перематериализации природы, выражением которого стала техника, породившая искусственную природу. Человеческой основой всего этого выступил именно разум, мышление или ум. Возрождение – с очувствлением (производное слово «чувства») природы, неким возвратом к одухотворению природы. Сама метаморфоза универсальна в силу того, что проявляется на всех уровнях организации материи, если говорить языком современной науки. Поэтому мы можем говорить о системности только если имеем дело с метаморфозой или же говорим и метаморфозе.

Социальный мир имеет свой собственный генесис, а потому, мы можем говорить о его жизни. Жизнь социального мира мы обозначаем понятием социальная метаморфоза. Социальная метаморфоза раскрывает жизнь социального мира через метасостояния, внутри которых есть свои собственные состояния, определяемые также как и метасостояния и т.д., до самого элементарного компонента социального мира, включая и его непосредственного носителя. Метаморфоза показывает, как осуществляется основная тенденция движения человечества. Из неё нетрудно определить, что многие мыслители и пророки правы в том, что мир людей, есть падший мир; есть мир падения человека, а отсюда и всего человечества. Точка рождения есть лишь некая свёртка зарождавшегося, как и точка смерти – завершающая изменяющееся. Мы их не стали указывать, т.к. они снова возвращают к дуальности, в промежутке между которыми существует жизнь. Эволюция социального мира, представляющая человека как биологическое существо строится на рождении, жизни и смерти. Это есть ничто иное как биологические основания, через которые можно построить только эволюцию социального мира. Жизнь этого мира будет лишь только биологической жизнью, в которой человек является одним из представителей живого уже некой разновидностью живых существ. Оказывается, что все богатство духовного мира человека содержится в ребёнке. Он не есть “чистая доска” Локка, только потому что написать на ней не всегда удаётся то, чтобы хотелось. Оказывается, что это почти невозможно осуществить, но если и удаётся, то потом оборачивается для тех, кто это делал, обратной стороной. Именно биологические, а точнее, эволюционные основания привели к краху и кризису истории, к её концу, потому что они раздирают человека на две части, заставляя его постоянно находится в первобытном страхе и прятаться от него, расходуя свою жизнь на борьбу с ним. Универсальным средством от этого и является власть, рабство над другими. Тем самым происходит замещения страха рабством одних или же властностью других.

Наши основания являются более универсальными только потому что они не ограничивают познаваемое, позволяют ему раскрыться в своей естественной, природной первосущности. Само познаваемое при таком рассмотрении превращается в природную реальность, точнее, и есть сама природная реальность. Введение в метаморфозу эволюционных оснований превращает её в более универсальную, реальную сущность, метасостояниями, в которой являются: зарождающее, рождающееся, изменяющееся, умирающее и возрождающееся.

Обращаясь к метаморфозе человека, мы, с необходимостью, выделяем только три метасостояния, которые для нас являются чисто материальными, потому что визуализируемые нашим сознанием. В науке их называют рождением, жизнью и смертью. Зарождение и возрождение принадлежит не материальной сфере, хотя зарождение на уровне материального можно понимать как слияние мужских и женских половых клеток. Но возрождение для нас является чем – то неведомым, чем – то нереальным, хотя и воплощается в наших детях. Если рассматриваем метаморфозу отдельной природной реальности, то это действительно так. Возрождение есть неких переход в новое метасостояние, которое для нас является нереальным, потому что мы его не можем зафиксировать органами чувств.

Все эти представления связаны только с тем, что для нас человек есть чисто биологическое, эволюционное и материальное существо и все, что в нем функционирует есть лишь результат различных взаимодействий, существующих в нем материальных структур. Неправда ли человек в таком представлении есть некий механизм, порождающий в себе все что угодно и все что сам пожелает. В таком представлении человек является только материальным, телесным существом, а отсюда и весь он, как потребитель этого материального. Но если мы обратимся к ребёнку, то тогда, с необходимостью, должны констатировать то, что именно в нем наиболее явно и ярко проявляет себя некий другой мир, мир, который не является материальным, является либо детским миром, либо каким – то нам неизвестным и неведомым миром. Детей часто называют фантазёрами и выдумщиками, потому что просто не принимают их мир. Постепенно этот мир у детей забирают, отнимают, производят социализацию, сводят его только к биологическому, эволюционному миру. Социализация есть ничто иное как помещение ребёнка в мир биологической сущности человека, в которой теряется его индивидуальность, неповторимость, происходит обезличивание, унижение, а порой и полное уничтожение.

Если же обратиться к историческому опыту человечества, то нам придётся признать, что литературы научной на много меньше, чем литературы духовной, точнее сказать, её столь мало, что власти необходимо её навязывать, даже тогда, когда она это может делать с большим трудом (система образования). Информационное поле духовного опыта человечества столь велико, в настоящее время, что освоить его берётся не всякий учёный. Это под силу разве, что мыслителю или пророку. Но этот духовный опыт напичкан спиритуализмом и магией различных мастей, а также фантазмами и техническими фантазиями. Мистику также свели к этому уровню, считают её чем – то выдуманным и вымышленным. Религия и наука в силу своей статической организованности перестала отвечать потребностям людей, а творчество снизошло до уровня подражания и импровизации чужих учений, идей, художественных произведений, а также культурных ценностей. Чудеса, происходящие в мире, перестали происходит, потому что на каждое из них всегда находится научное объяснение. Если же его нет, то защищается можно тем, что их или попросту не существует, или попросту подвергают их осмеянию. Мистическое принадлежит именно лону человека, и любая личность есть мистификатор социального мира. Мистика, проникающая в мир людей, а не в мир социальных образований и структур.

Возвращаясь к генесису социального мира, мы, с необходимостью, приходим к тому, что метасостояния позволяют нам раскрыть не только прошлое человечества, но ещё и его будущее. Мы же отметим только три тысячелетия, первое из которых стало ничем иным как утверждением духовного и душевного, вынесенного из лона человека. Второе тысячелетие есть утверждение разума и чувств, дух и душа были частично, а затем и полностью отброшены. Третье тысячелетие, в начале которого мы находимся есть утверждение духовного и душевного, но это ещё только набирает свои обороты. Заботы человека о душе и духе набирают свои обороты на фоне падения разума и чувств. Никто сейчас на него не полагается, и никто его сейчас не оберегает. Естественные процессы в социальном мире пока слабо проявлены, т.к. завуалированы разумом как аппаратом формализма и чувствами как всевозможными видами наслаждения и защиты от себе подобных.

Формальное, объективизированное рассмотрение генесиса социального мира с позиции нашего познания означает утверждение единичного – первое тысячелетие, двоичности – второе тысячелетие и троичности – третье тысячелетие. Но отметим, что это касалось не личности человека, а именно самого человека и рассматривалось на уровне биологической жизни. Внешнее человеческое было положено вовне и прорвалось в виде предельного отстранения от самого человека его духа, души, разума и чувств. Первое тысячелетие есть утверждение человека как духа и души, а потому это утверждение происходило в виде монистических учений и систем, путём отождествление самого человека с его метасостояниями. Второе тысячелетие есть утверждение разума и чувств человека, вынесение которого привело к развитию техники, приборов и техническим системам. Третье тысячелетие есть утверждение духа и души в лоне человека, в самом человеке, а отсюда и во всем человечестве. Вот почему в настоящее время остаётся невостребованной как религия, так и наука. Они отработали своё, все что могло быть вынесено уже вынесено и реализовано в материи, а также в математизированных и минимизированных сущностях, которые стали выступать как объективные и реально существующими. Вынесение этих метасостояний приведёт к тому, что уже произошло и это чувствуют люди, поэтому ждут что – то новое от него, того, что ещё не открыто в человеке, того, что может изменить мир согласно их желаниям и мечтам. Категориальность в преломлении к выделенным нами тысячелетиям означает утверждение сущего, бытия и вещего. Вещее относится к третьему тысячелетию, к будущему, а потому есть ничто иное как божественное, которое приникает в мир человека как весть, создавая в человеке то, что мы называем совестью. Божественное реализует себя в мире людей как вещее, а потому само является вещим, несущим весть о себе человеку. Являясь вещим, божественное реализует себя в человеке в виде того, кого мы называем Иисусом – Христом. Божественное снисходит в мир, вещая о себе через материальное и показывая путь преображения плоти для перехода к божественному миру, к сотворчеству, а также преображению и просветлению материального мира. Пути реализации этого с помощью техники и технологий не привели к желаемому результату, как не привели к нему магия и спиритизм. В рамках технической цивилизации возникли такие проблемы, которые человечество просто боится решать. Например, проблема вечной жизни в материальной оболочке, клонирование, изменение генетики человека и т.д. и т.п. Если человек носитель божественного, то он также как и оно является вещим, а потому способным к творчеству и вещности. Вещность называют в современном мире вечностью. Именно в силу этого мы можем познавать мир как реальность, именно поэтому мы можем участвовать в сотворчестве с божественным и ощущать в себе его присутствие. Это присутствие проявляется в нас как духовность, которая выражает себя в нас в виде честности, совести, красоты, любви, истины, ответственности, творчестве. Подробнее о вещем мы будем говорить в “Универсальной философии”.

Мы представили жизнь как генесис социального мира. Но социальный мир, с необходимостью, должен быть устроен на духовном основании, на носителях этой духовности – личности – человека творчества, способного к сотворчеству с божественным для просветления и преображения не только своей природы, но и мира. Духовность присуща только творческой личности, а не человеку, а потому движение к рождению личности есть основная проблема третьего тысячелетия, которую человечеству, придётся решать и решать, или же оно просто уничтожит себя и среду своего обитания, не успев преобразовать её для вечной жизни в телесной форме.

4.7. Будущее социального мира.

Время, в которое мы живём знаменательно и замечательно тем, что многие люди считаются только с настоящим, заботятся только о нем или же просто ностальгируют по – прошлому. Процесс переориентации социального мира с преимущественного предпочтения развития техники, развитию экономики, точнее сказать, смена отношений в сфере экономики привела к тому, что социальная сфера общества стала преобладать над технической сферой его развития. Основу этой сферы составляют финансы, как средства к реализации материальных потребностей. Именно эта потребность в финансах, составляет основу отношений между людьми в социальном мире, в настоящее время. В силу того, что она напрямую связана с системой распределения, и является столь старой, почти что полностью изношенной, то решение финансовых потребностей напрямую зависит от власти. Отсюда стремление человека к власти, к большим деньгам. Система власти полностью отождествляется с системой распределения финансов, стремится в эту сферу, потому что финансы дают беспредельное право на всеобщее владение. Но это беспредельное право есть ничто иное как полное ущемление прав тех людей, которые занимаются теми или иными видами деятельности в социальном мире. Мир финансов и мир деятельности полностью разрываются, отрываются друг от друга, становятся антагонистическими с непримиримыми противоположностями, которые, с необходимостью, на социальном уровне приводят к социальным потрясениям, а также к бунтам.

Система управления и власти, с необходимостью, должна перейти на новые основания, положив в свою основу не систему контроля и учёта, а систему преобразования и просветления мира. Раз это не может осуществить религия то, тогда это может осуществить разумное управление, как уже и некое новое качество системы власти. Система учёта и контроля ничего кроме функций узурпирования в себе не несёт и не имеет. Именно она порождает чиновничий и бюрократический аппарат, который суть работы и деятельности видит только в количестве потраченной и испорченной бумаги.

Мы говорим о власти, потому что основу любой государственности, а также и основу отношений в социальном мире составляет именно власть, как отношение людей к власти; отношение по поводу власти; отношение людей к власти. Но это часто прячут, вуалируют той или иной деятельностью, а также, так называемыми жизненно важными проблемами, к которым относится проблемы жилья, пищи, работы, а также и их универсального заменителя, которым являются деньги. Они становятся главным и основным средством, на них строятся и отношения между людьми.

Жизнь социального мира во многом зависит от жизни людей его составляющих. “Лицо” социального мира определяют именно люди. Какова власть таковы и люди в этом государстве, потому что власть полностью соответствует людям её выбирающим, а также и их выражаемой сущности, сути и смысла. До настоящего времени считали, что выделение того или иного качества в человеке приведёт к тому, что оно будет принято и внедрено и в лоно самого социального мира. Но опыт человеческий показывает, что вообще – то дело обстоит не так. В социальном мире часто желания и потребности людей концентрируются в лице отдельной личности, происходит как бы некая концентрация всего в отдельном человеке, которую социальный мир выделяет как личность. Она – то и играет основную роль в его изменении и развитии. То, что социальный мир определяет таким образом личность вообще – то неверно, потому что она ею может и не являться. Мы уже говорили о личности, а также определяли её в отношении самой себя и в отношении к миру вообще. Личностью не может являться человек, который уничтожает мир, уничтожает жизнь, а вместе с этим и самого себя. В настоящее время изменение, развитие и сама жизнь социального мира или человеческой цивилизации стоит под угрозой полного уничтожения. На это указывает тотальное уничтожение среды обитания живого, жизни, а вместе с этим и самого человека. В настоящее время мы достигли такого состояния уничтожения среды обитания, что биосфера земли не может справится с теми изменениями, которые человек в неё вносит. Более того, биосфера не справляется с этими изменениями, а отсюда огромная частота, обращающихся на человека стихийных бедствий, катастроф и катаклизмов. Земля начинает вести себя подобно человеку, сбрасывая с себя “стрессы” путём мощных ответов на то или иное воздействие, “стресс”, создаваемый человеком.

Мы живём в мире, который очень мало понимаем и знаем, хотя о его материальных носителях мы все – таки кое-что узнали и поняли. Но до сих пор так и не поняли, что материальный мир есть всего лишь один из представителей многообразия миров, в которых представителями являются вообще – то не материальные сущности. То, что таких миров множество говорит уже сам факт существования социального мира; мира людей; мира, который материализован в виде социального мира. Сам этот мир не является материальным. Он есть мир духа, его жизни через который человек и осуществляет свои материализации, одной из которых является социальный мир. Социальный мир отображает в себе жизнь духа, свёрнутого в тех или иных структур и строений, произведений культуры, а также различных человеческих сообществ, объединений и организаций. В этом мире нет самого духа, есть только его материализация, как остывший и покинувший их дух. Отсюда социальный мир есть мир без духа, есть мир, где он ограничен; где также и вследствие этого ограничена сама человеческая сущность пределами социальных структур и пределами социальных организованностей людей. Именно дух требует выхода из этих ограничений, за их существующие пределы. Осознаем мы это или нет, но он действует внутри нас как некий бессознательный элемент, потерянной нами истинной богочеловеческой природы. Божественное нельзя отождествлять с религиозным, т.к. в духе, Боге нет такого деления. В духе есть творение, которое не имеет и не может быть подвергнуто делению. Творчество имеет отношение ко всему, но к нему приходят различными путями, одним из которых является религия, а другим – познание. Оказывается, религия также является одним из видов познания, но отличается спецификой используемых её средств в познании. Под средствами мы понимаем все, что использует человек в своём познании. Божественное проявляет себя через дух, как человеческое проявляет себя через него же. В этом и состоит единство человеческого и божественного, которое проявляется через активность духа, называемую нами творчеством. Более того, именно и поэтому считают человека творением божественного, а не природного, т.к. наличие в человеке свободы и её одухотворение есть чисто божественное, а не природное. Природа человека есть воплощения духа – божественная природа, материальная природа человека есть чисто телесная, животная его составляющая. Только человеческая природа одухотворена, только она принадлежит миру духа. Животная или живая природа есть материальная природа, природа реализации духа, в которой дух реализовал себя через душу. Ограниченность духа, угасание духа в соме или теле и есть душа, которая помнит о духе, а потому всегда тоскует о нем, устремляет человека к нему. Это устремление мы можем наблюдать и у животных, которые долгое время живут с людьми. Эти животные не говорят, но очень хорошо понимают своих хозяев и даже реагируют на слова должным образом.

Социальный мир достигает именно душевного состояния, порой только лишь соприкасается с ним. Это душевное, как ограниченное подменяется и заменяется на духовное. Душевное часто отождествляется с психологическим, с психикой и психическими состояниями человека. Отсюда и психология -наука о душе, которая, скорее, изучает чувственное и разумное в человеке, а не его душу или психэ. В настоящее время психология заменила собой душу превратив её в психические состояния человека, более того, свела и упростила человека до уровня состояний его психики. Сама же психика сведена до уровня чувственности, впечатлений, ощущений и реакций на внешние раздражители, главным из которых является уже сам человек. Поведение человека его полностью характеризует, по нему и судят о нем самом. Оказывается, что даже состояние души человека в социальном мире не находит себе места, что же тогда можно говорить о духе. Поведение человека часто привязывают к той или иной общности людей, в которой он непосредственно находиться или же с которой контактирует или вступает в те или иные отношения.

Система отношений в социальном мире строится в основном только на системе материальных потребностей. Более того, сами потребности, а ещё их удовлетворение, а также удовольствия и развлечения затмили собой все остальное. Человек превратился в некую систему потребностей, стал поэтому и сам одной из потребностей, пожалуй, одной из главных потребностей, особенно в мире деятельности и социальном мире. Он в настоящее время снова встал перед проблемой развития, точнее сказать, поиска направления дальнейшего движения, своего будущего. Хотим мы этого или нет, отрицаем ли мы своё будущее, считаем ли его не существующим или же просто отвергаем его оно все – равно наступит и свершится. Человечество постоянно отторгает его, боится, а поэтому концентрирует себя на жизни в настоящем, на жизни в данный момент времени, одним днём и одним дыханием. На этом строится и стоит система отношений не только между людьми, но и отдельными человеческими существами. Именно существами, потому что основу их отношений составляет подавление одного другим, простейшее восприятие другого, как чего – то лишнего, ненужного, отвратительного, мешающего в реализации собственных потребностей и низменных целей. Мы воспринимаем людей с позиции нравится или не нравится или же приятия или неприятия их. Это есть простейшее отождествление себя с другим, является самой простой формой восприятия как мира, так и человека. Она приводит всегда к тому, что возникает необходимость утверждение в этом другом, по отношению к нему, стать над этим другим. Человек так и остаётся на простейшем уровне восприятия – отождествлении. Все науки и все наше познание стоит на нем. Даже в математике знак равенства означает и несёт собой это отождествление, отождествление разного, путём простого сведения одного к другому. Но если по отношению к другим сущностям мы это называем познанием, то по отношению к человеку уже считаем неким отношением. Мы не стараемся познавать схожее нам, схожее с нами, а стараемся выразить к нему своё отношение. Это отношение далее и составляет то, что мы используем в общении с другими людьми. Отсюда общение часто сводится к выяснению личных отношений, а то и просто заменяется ими. По отношению к несхожему с нами мы не выражаем своего отношения, мы стараемся понять, описать, познать это. Вот почему внешне, не относящееся к человеку мы познаем, изучаем, а затем используем в своей деятельности. Оказывается, что в познания мы вносим своё личное, а потому уже некое своё отношение. Оно изменяет то, что мы познаем, превращая его в познаваемое. Именно так и таким образом мы отходим от познания самой природной реальности, не познаем её, так как привносим в неё своё личное отношение. Даже абстрагирование не спасает нас от их внесения, т.к. абстрагирование есть неприятие природной реальности в её первозданности, неповторимости и единственности. Абстрагируя, мы берём только то, что нам нравится, то, что нам интересно и любопытно, а потому мы редуцируем природную реальность, как редуцируем и себя, возводя в лоно познающего. Познаваемое и познающий есть редукция, минимизация познания до состояния, называемого нами простотой или же методом простоты В науках это возводят в принцип нашего познания и называют принципом простоты. Предельным состоянием простоты является элементарность.

Отношения в социальном мире свелись к этой элементарности, выражением которой стало ничто иное как простое отражение мира и человека. Человек судит о другом человеке не с точки зрения его самости, а с точки зрения переноса своей собственной самости на него. Отсюда возникает неверное, редуцированное представление о других людях, внесение в них негативных качеств, присущих самой этой познающей индивидуальностью. Это приводит к тому, что другие люди выступают как соперники, как угроза, как страх, ненависть и т.д. и т.п. Так вносятся и в само познание эти негативные элементы, эти личностные качествования, непонимающей и незнающей себя индивидуальности. Вот отчего и почему в современных науках много мнений, но нет истины, нет истинного понимания происходящего, потому что нет понимания самого человека, как постоянно развивающейся и изменяющейся личности, а не индивидуальности, которая есть самый простейший социальный и биологический статус человека. Личность не есть статус, она есть самость, к тому же ещё и творящая самость.

В социальном мире отношения между людьми представлены в виде связей, точнее сказать, образуют множество связей, некую бесконечную, дифференцированную мозаику, наложенную и внедрённую в человеческую деятельность. Так в человеческую деятельность проникают отношения, которые постепенно завоёвывают себе главенствующее место и положение в ней, а порой и просто заменяют собой саму деятельность. В этом случае деятельность или, как мы её называем просто работа, превращается в выяснение личных отношений. Они забирают у нас огромное время, на саму деятельность остаётся очень малое или же мизерное время. Более того, развитие и использование техники привело к интенсификации деятельности, к её минимизации во времени, что высвободило время и на её исполнение. Сам процесс деятельности стал совершатся быстрее, а время на её исполнение осталось тем же. Чтобы его занять или хоть как – то использовать, люди вклинивают в неё общение, которое является, в основном, выяснением личных отношений или же утверждение себя в коллективе. Вместо того, чтобы решать вопросы, связанные с улучшением, развитием и усовершенствованием своей деятельности, люди занимаются утверждением своих собственных амбиций. С таким положением дел связано то, что человек выбирает работу не по своему желанию, а по материальным стимулам или же с целью личной выгоды и получения хорошей карьеры. Многие люди выбирают работу не по своим способностям и желанию, а по материальным стимулам, позволяющим полностью удовлетворить свои все возрастающие потребности. Это приводит к тому, что место деятельности или работы заменяет система отношений между людьми её исполняющими. Отсюда возникают кризисы той или иной деятельности, её полное игнорирование теми людьми, кто её выполняет, а то и просто полный её упадок.

Будущее социального мира на прямую и непосредственно связано с изменением существующей системы отношений между людьми. Без неё, о будущем, социального мира можно говорить с большой долей уверенностью, т.к. повторяемость всего ранее произошедшего в этом случае на лицо. Она уже стала некой тотальностью, т.к. сама индивидуальность не меняется, не превращается в личность, не стремится к развитию себя как личности. Изменение самих отношений непосредственно касается наших представлений о нас самих, а отсюда и о самом человеке, о смысле его жизни, о том, кто он есть такое. Современный социальный мир находится в глубоком кризисе, который связан с человеческими проблемами, вылившиеся в проблемы окружающей среды или, как их сейчас называют, экологические проблемы. Человеческие проблемы, точнее сказать, проблема самого человека завела социальный мир в тупик, из которого человечество снова, как и ранее выходит старыми, не мудрёными путями. К ним относится сексуальные революций, полное уничтожение ценностей, морали и нравственности, а вместе с этим религиозности и самого познания. Познание свелось к простому процессу владения информацией, запоминанию и воспроизведению её, а не процессу развития самого человека, перехода его в личность. Информация не есть знания, потому что она может касаться того, чего просто не существует. А в современном мире преобладает именно информация, знания в нем так стары, что не представляют никакого интереса для подрастающего поколения. Ведь знания отражают тот или иной период развития человечества и актуальны именно в этот период. Для современной молодёжи и современного человека старые знания не отражают настоящей жизни, а потому приходят в глубокое противоречие с практической сферой жизни человека.

Все в мире изменяется, но человек в силу своей ограниченности, точнее сказать, в силу постоянного самоограничения, с необходимостью, приходит к тому, что в мире есть некие постоянные и неизменные сущности, субстанции, вещи, тела, организмы и т. д. Это конечно правильно, но не имеет никакого отношения к материальному миру, в котором этого просто нет и не существует. Материальный мир есть мир постоянно изменяющийся, в нем нет ничего неизменного. Ничего нет вечного под Солнцем. Таковым, оказывается, является и мир духа. Но есть и мир духа, в котором проявляет себя нечто неизменное, вечное, вечно желаемое, вечно жаждущее и вечно толкающее человеком. Этот мир не является материальным миром, он есть мир в мире, мир в котором происходит соединение божественного с человеческим, истинный мир жизни и творчества человека. В этом мире живут и творят великие личности человечества – пророки и гении, признанные не сколь социальным миром, в лице его выразителя, которым являются властные структуры, а миром людей, миром тех, кто чувствует наличие некого другого, более соответствующего себе мира – мира духа. Отсюда требование человека в отношении социального мира, требование к самому социальному миру – стать миром духа, миром творения и истинной жизни.

В настоящее время в социальном мире зарождается нечто новое. Оно необходимо для жизни человека, как несущая в себе именно истинную жизнь человека, в отличии от жизни, которой живёт человек сейчас, чисто биологической жизни. При всей внешней мишуре, затмившей и поглотившей социальный мир, в нем возрождается дух, проявляющий себя через душевные прорывы. Душа восстаёт против существующего мира, который есть мир игрищ и зрелищ, мир удовольствий, развлечений и тотальной лени. Именно лень устремляет человека к созданию устройств, структур и систем, которые бы её утверждали и возводили в ранг высшего достижения человечества, а потому и человеческого разума. Из – за лени часто осуществляются и совершаются различные эксперименты над людьми. Современный мир погряз в лени и играх вместо того, чтобы развивать и создавать новые виды деятельности. Особенно явно это проявляется в современном мире, который постепенно внедряет в сознание людей виртуальный мир, мир грёз и страха, низменный мир человека. Современные игры превращаются в мировые игры, одной из которых является интернет. Человечество в своей неразумной деятельности движется в направлении замещения себя в мире, ищет то, что может заместить самого человека. Клоны, биороботы и другие заменители человека стали просто необходимы человечеству. Но вопрос куда человек себя денет, путём вытеснения себя из мира, попросту не встаёт. Это для человечества неинтересно, лучше жить в мире безответственности и хаоса, чем в мире ответственности и порядка, в мире свободы духа.

Современное человечество болеет новые заболеваниями, одной из которой стал терроризм. К новому заболеванию относится и давно старая болезнь, которая вывернута наизнанку и представлена как нечто новое – это эксперимент над людьми, продолжающийся на протяжении всего существования человечества. Есть и возвратные болезни, связанные с экспериментами над детьми, а также над учащимися, учениками. При современном уровне развития человек уже более не может жить как раб, как средство экспериментирования и как средство производства. Многие страны от этого уже давно отошли. Всю свою деятельность направили на изменение структуры и системы управления в отношении развития человека, на самого человека, а не на контроль над человеком. В России система власти при всех её изменениях так и осталась органом контроля, противоречащим самой, созданной и утверждённой народом Конституции. До тех пор, пока человечество не поймёт всю падшись и низменность экспериментов над собой и людьми, а тем более над детьми, социальный мир будет постоянной ареной борьбы человечества за свободу, достойную жизнь и его изменения. Истинный преступник тот, кто ставит и производит эксперименты над людьми, над детьми, не давая себе отчёт за его итоги. Таковыми экспериментами, в настоящее время, занимается система образования и система экономики. Поэтому таких людей необходимо привлекать по закону к ответственности, а не искать оправдание за то, что не все в эксперименте получается. Таких людей нужно обязать проделывать свои эксперименты над собой и своими детьми, а уж переносить их на других людей. Современный социальный мир погряз именно в безответственности, в неразумности совершаемых действий. Все это присуще либо управляющим органом, либо ему пассивному отношению к безответственности. Призывы быть ответственным так и остаются только призывами, на них никто не обращает внимание, продолжая утверждать все сильнее и напористее безответственность. Эта безответственность вылилась во вседозволенность некоторых стран, совершать то, что им хочется и захочется, прикрываясь защитниками мира и демократии. Примером такой страны является США. История человечества говорит и показывает, что великие империи, каковы бы они не были и на чем бы не строились и стояли все – равно разрушаются и приходят к забвению. Это ожидает и США, а отсюда и потому её политика, в настоящее время, стала имеет самый агрессивный характер. Этого нельзя не заметить, нельзя не понять и не видеть, потому что это есть самая наиреальнейшая реальность современности.

Все человеческое выливается в мир и по нему мы можем определить саму сущность, которая это делает и совершает. В силу того, что человечество все больше и больше теряет свою истинную природу, а вместе с ней и саму жизнь, оно становится немо и глухо, не видит, а порой и просто старается не замечать происходящего. От этого жизнь человечества не становится лучше, свободнее, желание и прекраснее, в ней не будет главного, основного – свободы духа. Социальный мир начинает осторожно и очень медленно поворачиваться к индивидуальности, к человеку, обременён личностью, но страдает и боится её, страшится перед ней, перед её свободой и независимостью, перед её волей и духовностью. Личность непредсказуемая для социального мира, она непредсказуема и в самих социальных структурах, потому что несёт в себе духовное, творческое и богоборческое начало. Творчество в современном мире низведено до уровня простой изменчивости, до уровня манипуляции и внедрения уже когда – то совершившегося, а порой и простого его переложения на настоящее. Под творчество понимают, бездарные произведения искусства, музыкальные произведения, особенно это касается настоящего времени, а также простую игру цветами и различными видами фетиша. Творчество есть создание ещё не созданного, не бывавшего в мире, а не различные виды импровизации старого, уже существующего.

Отношения в социальном мире перестали соответствовать желанием человека, его стремлением стать личностью, соприкоснутся с творчеством, а потому с духовным и божественным в себе. Сама система отношений построенная на дуальности, расчленяющей человека, а потому привела к его вечному конфликту с самим собой. Этот конфликт стал составлять основу строения и организации социального мира. В самом мире нет конфликта, в нем нет борьбы противоположностей, а есть дополнение одного другим, выражающее в неком единстве их “жизни”. Его – то мы часто и принимаем за целостность, наделяем некой целостностью, устанавливаем связи между её элементами. Но каждый элемент представляет собой самость, единственность и единичность, неповторимость, обладает присущей себе независимостью и свободой. Мы же ограничиваем их пространством и временем, осуществляя тем самым не их непосредственное познание, а простое установление факта различия и сходства, в неком воображаемом нами единстве. Это приводит к тому, что человек также как и познаваемое обезличивается, становится сам таким же познаваемым, но определяемый уже как познающий. Каково познаваемое таково и познающее! В этом нет сомнения. Именно на этом строится идеальное, абстрактное, материалистическое, модельное, математизированное, объективное и минимизированное познание. Эти характеристики относятся к самому человеку, превращая его в некий идеальный, мёртвый, неживой субстрат, который ещё и осуществляет познание. Изменение познания, с необходимостью, приведёт к изменению наших представлений о самом человеке, а отсюда к необходимости переустройства и самого социального мира, его органов управления и власти, а также и системы отношений между людьми, ставшими уже личностями.

Говоря о творчестве, мы не можем не упомянуть, что оно присуще любому человеку. Любой человек есть творец в силу того, что несёт в себе божественную природу, духовность, которую почему – то постоянно прячет, скрывает, не выносит в мир и не живёт с ней в мире. Но многие считают, что творчество присуще лишь немногим, лишь самым одарённым, тех кого коснулась божественная стезя. Это неверно, уже потому, что человек есть творение божественное, есть носитель его в мире, а потому есть со-творец, способный изменить, просветить и преобразовать мир, согласно своей истинной природе, а не биологической и социальной – обезличивающей человека природы.

Будущее человечества в его руках, но оно может снова протекать также как и ранее, разве, что уже на других людях, если мы не отвергнем свою биологическую, животную природу. Мир, построенный на познании одной материи, привёл нас к тому, что мы лишились своего первозданного, истинного мира – мира духа. Будущее социального мира лежит именно в проблеме реализации духа, в развитии личности, как творца и носителя духа, а не бренной, временной материи, в виде тела. К этому нас приводит материальная составляющая метаморфозы социального мира. Она прошла свою эволюцию, закончила свой генесис, требуя возрождения духа, другой составляющей метаморфозы, которая проявляется в рамках материального представления о мире и самом человеке. Это есть некий остаток от материальной составляющей метаморфозы, точнее, одно из её метасостояний. Этот остаток и есть то, что человечество постоянно стремилось внести в социальный мир, изменить его через него и посредством его, называемого духом или духовностью. Мир без духа и духовности ждёт очень быстрое падение, что и наблюдается нами в начале третьего тысячелетия, и остановить его будет уже невозможно. Вот почему не осознание и понимание движет людьми, а их простая интуиция, их простое желание жить истинной жизнью, достойной жизни человека, как личности, а не раба и вечного страдальца мира им же созданного, в роли животного, живого существа.

Заключение.

Настоящее время, время в которое нам непосредственно посчастливилось жить и творить замечательно тем, что закончился ещё один большой цикл жизни человечества. Нам посчастливилось, что мы можем посмотреть на человеческую жизнь с позиции многовековой истории, выявить и узнать, как она творилась людьми и что они вкладывали в неё через свои дерзания, устремления, желания и мечты. Рассматривая историю развития человечества, а также мир, созданный ими, мы легко обнаруживаем, что процесс этого развития совершался путём отторжения и полного умаления духа, свободы, истинной природы и жизни человека. Рассматривая социальный мир, как метаморфозу, мы установили, что совершился процесс падения духа в материю. Поэтому человечество постоянно ностальгирует, особенно в лице науки, по – прошлому, уже совершившемуся, но светлому, свободному, по тому, где, существовал полет духа и облагораживания души – греческой цивилизации. Предельным состоянием этого падения стала техника, выразившая собой это его падение. Техника стала нести в себе не духовное, а абстрактное, минимизированное и математезированное человеком – идеальное. Идеальное есть внедрение духа в материю, но на самом деле это внедрение обернулось только внесение человеческого в материальное, некое оживление материи. Само оживление осуществлялось путём внесения всего лишь неких элементов или качеств, присущих человеку в материю, которые и стали составлять в ней идеальное. Оживление привело к тому, что, не замечая этого человечество пришло к самозамещению себя, к созданию своей технической модели, которая бы была полностью схожа с человеком. В настоящее время этот процесс постоянно совершенствуется, продолжается уже на уровне клонирования и выращивания биологически сходных с человеком существ. Все это показывает, что основой жизни человека все ещё остаётся, а порой и просто навязывается, биологическая жизнь, которая полностью срослась и растворилась в социальной жизни.

Настоящее время есть время, в котором все существует вместе, все смешано и перепутано и, более того, все перевёрнуто. Порой же все просто переворачивается человеком с ног на голову. Поэтому отношения между людьми стоят на этих перевёртышах, что создаёт непонимание и порождает злобу, ненависть, увеличивая тем самым зло. Зло шествует и утверждает себя в отношениях между людьми, вызывая, порождая и зарождая их страх, который в системе человеческих отношений играет одну из основополагающих ролей. Именно зло несёт в себе рабство, умножая его в отношениях между людьми. Он есть наша собственная реакция на нашу же ограниченность, существующую не только в сфере материального, но и в сфере самого нашего существования. Ограниченность существования человечества рамками Земли постоянно порождает стремления выйти за пределы этой ограниченности. Неосознание этого приводит к тому, что человек старается снять его с помощью самого ограничения, найти такое ограничение, которое бы его снимало. Все наше познание ограниченного, все наши стремления выйти за него даже с помощью техники так и не увенчались успехом. Все это означает, что мы просто не можем решить эту проблему, находясь только в рамках материальности, техничности и технологичности. Необходимо нечто новое, ещё не бывавшее ранее, но позволившее бы нам снять это ограничение. Все попытки решения этой проблемы так и не увенчались успехом, потому что в своей основе все – таки несли некое ограничение, да, пожалуй, и сами, были просто ограниченны. Дух же не имеет ограничения, он не может быть ограничен, т.к. в противном случае он просто исчезает, оставляя некий след, которым и является материальное, а не человеческое. Человеческое несёт в себе духовность, оно просто пронизано духом, но все – таки может превратится в материальное, телесное, если вступит в лоно ограниченности, начнёт себя хоть чем – нибудь ограничивать. Но и даже в этом случае духовное не исчезает, а начинает все сильнее и сильнее проявлять себя, напоминать нам о себе.

Дух и духовное есть нечто старое, а также и нечто новое в мире, потому что наше понимание основано именно на их ограничении. Это ограничение приводит к тому, что дух и духовность, до настоящего времени, так и не утвердились в мире, а, скорее, превратились в ограниченный дух и ограниченную духовность, которые стали использоваться нами, как и материальное. Различие их использования стоит на различии способов “работы” с ними. Так материя моделируется через идеализацию. Дух же материализуется через моделирование самого человека, точнее сказать, через различные представители человека. По отношению к материи дух моделируется некими представителями человека, которыми являются ангелы, демоны, духи и т.д., наделённые некими человеческими, но ещё и сверхъестественными качествами. Очеловечивание духа приводит к его ограничению, и как следствие, уход духа из того, что было подвержено этому очеловечиванию. Это означает, что лоно существования духа является свобода. Он существует именно в ней, и именно она необходима для него. Отсюда – вне свободы не существует дух. Мир природы – материи и мир свободы – духа есть два реальных мира, и эта их реальность уже не может быть никем опровергнута.

Будущее социального мира возможно только при снятии всех ограничений, путём утверждения мира свободы и духа. Это приведёт к изменению и самого социального мира, к его просветлению и преображению. В отношении властных структур и их деятельности необходимо убрать все контролирующие, являющиеся чисто бюрократическими органами власти, потому что их главное назначение безумный и бездарный контроль за всем и за всеми, и как следствие этому введение различных форм и видов ограничений. Власть, с необходимостью, должна являться регулятором развития, а не регулятором застоя, регулятором безвластия. Развитие социального мира всегда и во все исторические периоды и эпохи сбрасывало старые стереотипы, боролось с застоем и бюрократизмом. В настоящее время бюрократический аппарат полностью подменил собой управление, его развитие, выдавая и выбрасывая в мир бездарные реформы и эксперименты над людьми. До сих пор мы так и не можем понять, что в социальном мире все должно быть направлено на человека и для человека, не на бумагах и проектах – мыслительных конструкциях, а в реальной действительности и реальном мире. Снова мы ищем то, что лежит перед нами, не замечаем этого, а порой, наверное, просто боимся признать эту реальность. Человек есть все в социальном мире, а потому он сам и есть социальный мир. Только личности могут изменить социальный мир, т.к. подобное порождает подобное. Преступники порождают преступный мир, воры – мир воров, глупость – мир глупости, рабы – мир рабства и т.д.

При современном развитии сферы познания человечества, которой является в основном именно материальная сфера, наше познание более уже не может быть удовлетворено её. Необходимо сметить ориентиры познания, скорее, сменить само наше познание, переключить его на человека, как на личность, несущую в себе неповторимость, единственность, универсальность, обладающую духовностью и несущую её в себе. Мир духа и свободы так и остаётся для нас некой сферой потаённости, потенциальности, которая до сих пор так и не нашла себе истинного применения и приложения. В своей деятельности мы используем именно духовность, но в самом процессе деятельности её часто теряем. Это связанно с тем, что мы стараемся ограничить своё познание, свести его к некой области предметности или же просто к тому или иному объекту, предмету, субъекту, модели и т.д. Эти заменители природной реальности не дают нам возможности проникнуть в неё непосредственно, познавать и изучать её как она есть, а не так как мы её представляем, как она нам кажется существующей. Это привело нас к тому, что познание самой природной реальности возможно только через изучение её метаморфозы и метасостояний, которые не изменяют естественных условий её существования, но и не заставляют её изменяться под нашим непосредственным воздействием. Эти воздействия мы сами часто и порой просто не можем предсказать, не можем сказать, что будет в результате того или иного воздействия. Все это приводит к огромной степени достоверности, порождает случайность, характеризующуюся той или иной степенью вероятности произошедшего. Мы не можем сказать, что происходит с природной реальностью, как она себя ведёт, но можем кое-что сказать только об изменении её формы если таковая у неё есть. Как оказывается, наличие формы и определяет собой круг материального, само материальное, определяя тем самым и саму сферу нашего познания.

Метаморфоза имеет свой собственный генесис, который позволяет познать и изучить саму природную реальность, а потому и её истинную природу. При таком познании человек не может заниматься абстракциями, моделированием и минимизацией природных реальностей, тем более самого себя. Минимизируя и математизируя природу человек не подвергает этой минимизации и математизации себя, а отсюда следует, что само его познание является не истинной, а ложью. Целостность, части, куски, органы, системы и т.д. человеческого впрыснуты в познание. Это привело к наделению ими и самих природных реальностей. Более того, все системы социального мира, коммуникации в нем существующие, устроены аналогично тому познанию, которому мы отдали своё предпочтение. Отношения между людьми также не миновало этого, они также устроены и отражают собой именно само наше познание.

Мы представили в своей работе социальную и человеческую метаморфозы, которые позволяют предсказывать то, что будет разворачиваться в мире если мы не сменим свои ориентиры. Все великие мудрецы и мыслители предсказывали будущее, используя периодичность природного и неизменность человеческого. Они могли только предвосхищать то, что может произойти в будущем. Мы же даём это в виде некого метода познания, основу которого составляет вещее, метаморфозы и их генесис, а также метасостояния.

Развитие нашего познания приходит к такому этапу и периоду, когда возникает необходимость его изменения, углубления не только в природу мироздания, но и в природу самого человека. Без человека нет познания, мы же познание возвели в ранг какой – то объективности, которая отражает только видимые процессы и структуры мироздания. Это имеет место и в отношении человека. Познавать больше мы уже не вправе и не можем без учёта в нем человека, абстрагироваться от него, выбрасывая тем самым из лона нашего познания самого человека. Ведь именно человеческое играет в нем основную роль, как бы не старались мы его заретушировать или от него абстрагироваться, заменив его образными или знаковыми системами, или же некими частями человеческой материальности.

В настоящее время мы имеем дело с энергией, которая проявляет себя как видимая реальность, если несёт в себе большие количества, если же она несёт малые количества, то тогда мы уже не можем её визуально воспринять, а порой просто перевести её в визуальное с помощью приборов или специальных устройств. Но это не означает, что нерегиструемая нами энергии не существует, как не означает и того, что в человеке нет духовности, которую мы также не можем зафиксировать. Мир, окружающий нас на много разнообразнее, таинственнее и интереснее, чем мир, который мы смоделировали в своём сознании. Этот модельный мир есть мир смерти и разрушения, мир в котором неживое стало для нас главным, основным достойным нашему подражанию. Им является мир современной науки, который перестал притягивать к себе человека, перестал его интересовать, потому что неживой, несоответствующий истинной природе самого человека; мир, который убил жизнь, расчленив и распяв его как когда – то был распят этим миром сам Бог, в лице Иисуса Христа.

Социальный мир, отображая и неся в себе такую форму нашего познания с необходимостью стремится распять, расчленить и ограничить в себе дух. Дух уходит из самого нашего познания. Он уходит поэтому и с социального мира, который превращается в мир игр и грёз, в мир уничтожения жизни и человека. Социальный мир, стоящий на материальном познании не в силах разрешить проблемы, связанные с человеком, потому что эти проблемы касаются духа и души человека, а не его материальных потребностей и их удовлетворения. Настрой социального мира на материальное не приводит к развитию самого человечества, а отсюда и самого человека, а только создаёт все новые и новые проблемы для него. Сколько существует человечество столько существует и проблема жилья, проблема работы, проблема питания. Что же это за социальный мир, в котором человек не находит себе места, а должен всегда играть, лгать, применять насилие для решения своих жизненный вопросов? Для того чтобы изменить облик социального мира необходимо его развивать, а как известно развитие мира возможно только тогда, когда снимаются старые ограничения, когда в нем есть запах свободы.

В настоящее время человек уже не может познавать в тех или иных ограничениях или же используя в нем ту или иную сторону, качество, атрибут, субстрат, акцидент и т.д. Познание, с необходимостью, должно стать личностным, целостным, учитывающим все истинные состояния человека, непосредственный его генесис, выраженный в метаморфозе.

В этой книге мы изложили своё представление о истинной жизни. Но это представление было рождено, в результате изучения всего имеющегося арсенала знаний человечества до начала третьего тысячелетия. В основном нас интересовал социальный мир и проблема человека, которая до настоящего времени составляла лишь некие элементы, топосы и качества, ему присущие. Но в науках так и не рассматривался человек как постоянно изменяющаяся сущность, бытие и вещее. Он полагался с некой, присущей ему стороны, однобоко и упрощённо, являлся чем – то, кем – то, чьим – то, для чего – то и т.д., но никогда не был самим собой, не имел своей собственной жизни, не жил истинной жизнью, а постоянно её искал, боролся за неё. Породив социальный мир, он потерял себя в нем, он был отстранён этим миром, который стал существовать независимо от него и не для него. Отсюда постоянная тяга к миру свободы и духа, к миру понимания и любви, к миру истинной человечности. Но эта его тяга часто приводит к тому, что он выбирает именно обратное, строя для себя не желаемый мир, а мир антижеланий, мир проблем и насилия, мир в котором он якобы не будет существовать и жить. Оказывается, что, построив такой мир, человек в него, с необходимостью, попадает, начинает в нем умирать, а не жить, проклинает и стремится уничтожить его. Мы создаём то, что нам не нужно, но в итоге получается, что в это ненужное сами же и попадаемся. Пора бы осознать и понять это, а не надеется на то, что если нам не нравится, то это может существовать независимо от нас и не воздействуя на нас. Социальный мир полностью зависит от людей, он зависит и от каждого отдельного человека, от того, что он хочет, желает и каким он является. Утверждая дух и свободу, мы утверждаем истинный мир жизни, мир, который необходим человеку, мир, который может быть изменён путём просветления и преображения. Оказывается, что другого пути у нас нет, потому что материя в силу своей ограниченности и инертности не способна к этому, она не способна к этому даже путём её изменения. Да и никакие изменения её к изменению самого мира материальности не приводят и не могут привести.

Будущее социального мира связано с развитием личности, утверждением свободы духа, с просветлением и преображением мира, путём изменения самого человека, а вместе с ним и всего человечества. Дальнейшая материализация приведёт к тому, что произойдёт полное уничтожение душевного и духовного в человеке, появится заменитель человека, которой уже будет способен его уничтожит. Это движение в материальном связано с падением не только самого человека, но и падением его познания в мир зла, в мир тотальной зависимости и рабства. Материализация, с необходимостью, приводит человечество к механизации, замещая тем самым самого человека механизмом, механической моделью, а затем и механическим образом человека. Механизация есть отторжения духа, есть царство ограниченности, есть царство бездушевности и бездуховности, мир функционирующих машин, механизмов и устройств. Полное падение означает гибель человечества, и она в настоящее время особенно явно начинает себя проявлять. Все зависит от человека, от его воли и его изменения, роста в развитии, достижение личности и её утверждение. Выбор остаётся за человечеством, но этот выбор выражен в генесисе, он потаёнен в нем. Актуализация этой потаённости все – таки возможна в направлении развития духовности и царства свободы. В России эта тенденция хотя и осторожно, мелкой поступью, все же набирает свои обороты, независимо от того, что в ней на самом деле происходит в настоящее время.

В представленной книге мы показали генесис развития социального мира и на его основе ещё показать и развитие социального мира в будущее. При всей негации человека, его роли в развитии социального мира, оказывается, что именно он является главным звеном его генесиса, развития и изменения. Мы показали, что познание человека в устройстве и жизни социального мира играет основную роль и, даже, более того, является основной жизни социального мира. От нашего понимание человека; от нашего представления о нем зависит устройство и самого социального мира. Каков человек таков и окружающий его мир, таков мир он строит и создаёт для себя! Об этом особенно сейчас необходимо помнить человеку, а не выдавать желаемое за действительное, тем более, не отбрасывать ненужное, неинтересное и неважное, которое вернётся затем как главное, основное жизненно важное. Ответственность человека за мир, за себя и за свою жизнь в настоящее время стала так актуальна, что человек просто стал бояться её, отдав мир в руки безответственности, насилия и произвола. Именно в таком мире человечество и пребывает на настоящий момент времени. Творчество и свобода духа, способна вывести человека из мировой и социальной тьмы, просветить и преобразовать мир, сделать его желанным, реально желанным, истинным миром жизни и уважения личности, а отсюда и всего человеческого.