кто никогда не видел льва. Но сообщить ему живое представление
мне не удастся без его собственного восприятия.
Итак, представление есть не что иное, как индивидуализированное
понятие. И теперь нам понятно, что действительные вещи могут быть
репрезентированы для нас представлениями. Полная действительность вещи
дается нам в момент наблюдения из слияния понятия и восприятия. Понятие
получает через восприятие индивидуальный образ, некоторую соотнесенность с
этим определенным восприятием. В этом индивидуальном образе, который
содержит в себе, как некую особенность, отношение к восприятию, понятие и
продолжает жить в нас, образуя представление о данной вещи. Если мы встретим
вторую вещь, с которой соединяется то же понятие, тогда мы признаем ее
однородность с первой; встретив ту же самую вещь вторично, мы найдем в нашей
системе понятий не только соответствующее понятие вообще, но и
индивидуализированное понятие со свойственным ему отношением к тому же
предмету, и тогда мы снова узнаем этот предмет.
Итак, представление находится между восприятием и понятием. Оно есть
определенное, указующее на восприятие понятие.
Сумму того, о чем я могу составить представления, я вправе назвать моим
опытом. Человек, который имеет большее число индивидуализированных понятий,
будет иметь и более богатый опыт. Человек, у которого отсутствует всякая
способность интуиции, не в состоянии приобрести себе опыт. Он снова теряет
вещи из своего кругозора, так как ему недостает понятий, которые он должен
привести в соотношение с ними. Человеку с хорошо развитой способностью
мышления, но с плохо функционирующим, вследствие грубых органов чувств,
восприятием также не удастся накопить достаточного опыта. Правда, он может
тем или иным способом составлять себе понятия, но его интуициям недостает
живого отношения к определенным вещам. Лишенный мыслей путешественник и
живущий в абстрактных логических системах ученый одинаково неспособны
приобрести богатый опыт.
Как восприятие и понятие является нам действительность; как
представление является нам субъективная репрезентация этой действительности.
Если бы наша личность проявляла себя только познающей, то сумма всего
объективно существующего была бы дана в восприятии, понятии и представлении.
Но мы не довольствуемся тем, чтобы с помощью мышления соотносить восприятие
с понятием; мы соотносим его также и с нашей особой субъективностью, с нашим
индивидуальным Я. Выражением этого индивидуального отношения является
чувствование, которое изживает себя как удовольствие или неудовольствие.
Мышление и чувствование соответствуют двоякой природе нашего существа,
о которой мы уже упоминали. Мышление есть элемент, посредством которого мы
соучаствуем в общем свершении Космоса; чувствование — это то, посредством
чего мы можем идти на попятную и стягиваться в тесноту нашего собственного
существа.
Наше мышление связывает нас с миром; наше чувствование уводит нас
обратно в самих себя, — только оно делает нас индивидуумом. Будь мы только
мыслящими и воспринимающими существами, вся наша жизнь должна была бы
протекать в одинаковом ко всему равнодушии. Если бы мы могли только
познавать себя, как Я, то мы были бы совершенно равнодушны к себе. Лишь
благодаря тому, что вместе с самопознанием мы испытываем и самочувствие, что
вместе с восприятием вещей мы ощущаем также удовольствие и боль, мы живем
как индивидуальные существа, бытие которых не исчерпывается понятийным
отношением к остальному миру, но которые имеют еще особую ценность сами по
себе.
Возможен соблазн увидеть в жизни чувствований элемент, более насыщенный
действительностью, чем мысленное рассмотрение мира. На это должно возразить,
что жизнь чувства имеет такое более богатое значение именно и только для
моего индивидуума. Для мирового целого жизнь моих чувств может получить
ценность лишь тогда, когда чувствование, в качестве восприятия меня самого,
соединяется с понятием и этим окольным путем включает себя в Космос.
Наша жизнь есть постоянное колебание между сопереживанием всеобщего
мирового свершения и нашим индивидуальным бытием. Чем дальше мы возносимся
во всеобщую природу мышления, где индивидуальное интересует нас в конце
концов лишь как пример, как экземпляр понятия,