Перелистывая страницу
А вот бы прямо сейчас взять да и заглянуть в библиотеку, знаете, такую сельскую, неприметную, с перекошенным крылечком, что держится на честном слове, отчаянно вцепившись дряхлыми ступенями в два столба, краска на которых облупилась еще во младенчестве вашей бабушки, а выпавшие от истощения внутреннего и удивления искреннего на происходящее сучки оставили в обтесанных телах «незаживающие раны», куда набиваются по весне древесные черви и прочие мелкие букашки пережидать непогоду и пребывают там, в комфорте и спокойствии, ровно до посещения книгохранилища вездесущими поползнями, пронырливыми и голодными.
Оставив за спиной вовсю скрипящую и безбожно шатающуюся конструкцию входной группы, оказываешься на миг в узком темном предбаннике, и пока входная дверь, вооруженная ржавой, но все еще могучей пружиной, не лишила гостя последних солнечных лучей, скорее толкаешь беленую филенчатую створку, попадая в храм кожаных переплетов, «бумажных сундуков», набитых истиной и фантазией, с едва уловимым запахом канцелярского клея во главе с хранителем сих несметных богатств в пуховом платке на плечах поверх пошитого вашей прабабкой платья из крепдешина и очках, более напоминающих иллюминаторы глубоководного аппарата.
– Слушаю, – коротко приветствует хранитель, глядя на «пришельца» строго и придирчиво, но с интересом. И в этот критический, а возможно даже и трагический, но крайне ответственный момент истории мироздания, пошарив глазами по ближайшей полке, вы, хвала Небесам, находите то, что нужно.
– Эту, – гордо тычете пальцем в увесистый фолиант, на коем красуется ни много ни мало «Мир».
И «батискаф» с пуховым платком, потеплев взглядом и крякнув от удовольствия, перемешанного с удовлетворением, потянувшись за книгой, дрогнувшим голосом произносит:
– Так и знала.
С трепетом, а как же иначе, и не без усилия поднимаете плотную, обтянутую воловьей кожей и проклепанную медью по углам обложку, и первая фраза поражает воображение своей узнаваемостью: «В начале было Слово…».
– Нет-нет, – ворчит хранитель, взирая через стекла такой толщины, что и вправду могут выдержать погружение в Марианскую впадину, на вашу реакцию, – ищите в указателе главу «Я».
Через некоторое время, недоверчиво поводя пальцем по строчкам оглавления, занимающего чуть ли не большую часть книги, вы находите искомое на странице… полностью совпадающей с датой вашего рождения, и уже готовы открыть нужную страницу…
Вот тут-то и возникает, за высоким бюро, как за горой, посредством дальнейшего отражения звуковой волны от великого множества чужих сочинений, прямо в вашей голове скрипучий голос странной тетки в платке от прабабки:
– Перевернув страницу, мы пытаемся найти Истину на белом листе, начинаем заполнять пустоту новым (повторным) поиском, а Истина, познанная, оплаченная страданиями и ошибками, осталась между строк «отвергнутого», позабытого текста.
Думаете, показалось, пары нафталина и мелкие, путающиеся перед глазами буквы погрузили вас в сомнамбулическое состояние, сопровождаемое видениями и «голосами»?
Вовсе нет, хранитель, поправив платок на плечах и линзы-иллюминаторы на носу, продолжает настойчиво бубнить:
– Так проявляет себя Матрица Реинкарнации. Новое воплощение – новая, девственная дорога для сознания.
– Зачем, Господи, подвергаешь душу подобному испытанию? – неожиданно слышите вы себя. – Разве зачеркивает следующий шаг заслуги предыдущего, а день наступивший умаляет груз вчерашнего?
Ого, да вы, сами не замечая, вступили в полемику с более подготовленным оппонентом. Держитесь, пощады не будет, «батискаф», сверкнув иллюминаторами, грозно отрывается от веками придавленного стула.
– Для чего Создатель определил цепь повторений, шаг за шагом, воплощение за воплощением, при этом обнуляя в проявленном плане «наработки» предыдущих «актов»? В этом твой вопрос?
Чувствуете, как задрожали колени? Обитатели книгохранилищ – существа грамотные, начитанные, но нелюдимые вследствие постоянно уменьшающегося потока посетителей, и оттого грозные и неприветливые. Взгляд хранителя придавил каменной плитой, на коей значилось «Он смел не доверять мне», и обездвижил напрочь, а «батискаф», убедившись в достигнутом эффекте, как ни в чем не бывало продолжил:
– «Чистый лист» в цикличности необходим для, – линзы сверкнули бледным, отраженным солнечным лучом, – разрушения цикличности. В противном случае повторяемость опыта создаст Матрицу в Матрице.
Она выпятила вперед прыщавый подбородок, едва не свернув с бюро чернильницу:
– Заставьте ученика оставаться из года в год в одном классе. Великовозрастный «круглый отличник» через какое-то количество циклов (учебных семестров) начнет деградировать и молить о переводе, пусть и в младший класс. Так умоляет о смерти приговоренный к пожизненному заключению в одиночной камере. Успокоившаяся душа (пребывающая в «локальном Раю») не согласится покинуть уровень благоденствия и окунуться в неспокойный Океан Самопознания – вот причина множества жизней здесь.
При этих словах тетка в платке с омерзением и ненавистью смотрит на стены заведения, узницей которого стала благодаря судьбе.
– Есть ли на то исключительно Воля Божья? – говорите вы, удивляясь и несколько пугаясь проявившейся в этом месте способности разговаривать не открывая рта и не напрягая связок.
– Именно, – подтверждает «батискаф» авторитетно. – Мы, души, не имеем свободы в выборе процесса своего существования, но имеем свободу выбора внутри этого процесса. В этом истинный смысл выражения «о предопределенности судьбы». Глобальное направление эволюционного пути душ, как совокупностей самого Абсолюта, известно и неизменяемо, от самой души зависит только скорость прохождения отдельных участков.
«Батискаф», видимо, устав находиться в полуприподнятом положении на своих слоновьих ногах, не привыкших подолгу удерживать вес хозяина, с глубоким выдохом опустился на стул:
– Нас не спросили, возопит душа. Как не спрашивает океан, куда направить волну у составляющих ее капель. Почему мы должны терпеть это, не унимается душа. А разве страдает желудь, поспевая на ветке, которую, придет время, покинет, чтобы лечь в землю и подняться затем из нее могучим дубом. Водички? – вдруг резко переходит «говорящая энциклопедия» на почти материнский, участливый тон, глядя, как посетитель судорожно облизывает пересохшие губы.
– Или, может быть, детективчик? – уже язвительно и беспощадно. – Пока не перевернул страницу.
Характер – дрянь, но говорит дельные вещи, думаете вы и отрицательно мотаете головой.
– Искренняя слезинка ребенка по растаявшей на ладошке снежинке того же рода, что и у взрослого человека, скорбящего по умершему близкому, ибо в обоих случаях произошло всего лишь изменение агрегатного состояния… вещества или души. Знай дитя о снеге и воде в смысле их химической натуры, а человек о прожитых воплощениях почившего, в качестве приобретаемого опыта и у того, и у другого за «ненадобностью» «умрет» тело Эмоций. Для младенца перестанет существовать Сказка, для взрослого – Бог. «Я», зная, кто «Я», не захочет (не побудит) познавать себя через страдания, Вселенная остановится, Абсолют, «обездвиженный», сожмется в точку.
Мудрейшая хранительница бумажных сокровищ снова поправляет сползающие со вспотевшего носа очки:
– Вот для чего все эти усилия Творца и нас, его душ. Ты, – она властно кивает, глядя вам прямо в глаза, – часть, и не пытайся понять Целое, ибо невозможно объять необъятное.
Как к ней ходят дети, промелькнет у вас неожиданный, но справедливый вопрос, одного посещения библиотеки в качестве моральной травмы может хватить на долгие годы отказа от чтения, а может и на всю жизнь.
– Не отвлекайся, – рыкает на вас «батискаф», сканирующий одновременно всю внутреннюю обстановку вверенного ему (ей) поста. – Матрица Высшего Я «знает и помнит» все. Новое воплощение в физическом мире несет в себе «обнуление» пяти низших тел, утерянных после оставления душой плотной оболочки (это прежние эфирное, астральное, ментальное и каузальное тела). Наименьшую деформацию получает тело Буддхи, Атман не затронут вовсе. Пять низших тел после рождения начинают свое формирование с чистого, как я уже упоминала, листа. Не будь этого, – «батискаф» с грохотом опускает тяжеленую ладонь на бюро, – новый человек рождался бы со старыми (прежними, прожитыми) привычками и взглядами, попадая, таким образом, во временную (событийную) петлю. Все его «выборы» в новой жизни повторяли бы ошибки из прежних. В попытке не спотыкаться на известных кочках, он, обходя их, формировал бы в себе сознание избегания повторений, то есть строил новую-старую Матрицу внутри новой-новой Матрицы, порождая тем самым старую-новую, а именно видоизмененную прежнюю.
Люди, близкие или даже вовлеченные в литературу, привычны к словесному жонглированию, у вас же могла разболеться голова. Если таковое произойдет, есть прекрасное средство – просто спросите у литератора, в каких случаях он ставит двоеточие, и его взгляд избавит вас от мук.
– Процесс самопознания, – вернет вас в реальность пыльных полок и неполитых, засохших цветов в горшках на подоконнике заунывный голос хранителя, – профанировался бы в процедуру уворачивания от негативных обстоятельств, схожих с «пройденными и изученными» ранее, и попадания в поток новых событий, не знакомых вам еще. Последующие воплощения, по сути, превратились бы в сбор отрицательного опыта, его систематизации и создания Картотеки Неудач с целью последующего уклонения от них. Мир «ощетинился» бы маяками, торчащими повсюду, и сигнальными лентами, опоясавшими все и вся, а в финале (предположительно) сознание души пришло бы к выводу об абсурдности рождения, ибо пространство для жизни сузилось бы до размеров точки, крохотного островка под названием «смерть».
«Мы рождаемся, чтобы умереть» – такую вывеску следовало бы разместить над дверьми родильных домов в подобном обществе.
«Батискаф» неприятно хихикает:
– Это не самопознание, с точки зрения Абсолюта, а самоуничтожение.
– Все еще хочешь перевернуть? – после некоторой паузы обращается она к вам снова с прежним вопросом, пытаясь выяснить, насколько ваш разум раздавлен, раздроблен, уничтожен – полностью или некоторые нейронные связи все еще живы. Библиотекарша, вросшая в свой протертый стул, едва удерживающий груз знаний, плотно уложенных в объемное тело, сама, как стеллаж, забитый трудами писателей до предела, так, что полки в бессилии прогнулись и треснули, сложив усталые сосновые спины на нижестоящие книги, даже представить себе не может, насколько вы в порядке: головная боль прошла, нос принюхался к библиотечной вони и уже не замечает ее, а прикрытые веки позволяют дремать, не выдавая собеседнику своего великолепного, умиротворенного состояния.
Вы, как всякий изворотливый приспособленец, умудряющийся даже в окопе, под градом вражеской шрапнели отобедать неспешно и со вкусом, притулились к бюро и готовы пребывать здесь, как в Раю, бесконечно.
– Вот-вот, – скрипучий голос «батискафа» почти не раздражает. – Болтающийся без дела по Эдему Адам превратился бы, и очень скоро, в моложавого пенсионера с навыками сборщика фруктов и ягод и разве что еще с развитым слухом ценителя пения ангелов и райских птиц. Через тривиальные поведенческие реакции и зачатки сознания в виде разговоров с животными на одном языке и способностью оценивать спелость многочисленных плодов у своего Сына Отец Небесный в деле самопознания продвинулся бы незначительно.
Во дает тетка, думаете вы с удивлением, «разматывает» Библию как хочет, можно сказать, активно подрывает основы религии, причем без оглядки на последствия. Не зря говорят, чрезмерная образованность – зло.
А библиотекарша, возбуждаясь все более, подпитываемая вашими мыслями, выудив из узкого ящичка картотеки чей-то «корешок», страстно лупит им по столу:
– Матрица Высшего Я несет в себе Ген Божественного Родства (искру Божью) и ту информацию о познании, что успела душа «наработать» за свои свершившиеся уже воплощения. Индивидуальное Я (душа) каждое «утро воплощения» в физическом мире начинает взаимодействие с чистым сознанием Человека, то есть земное дитя, едва разлепившее веки и взирающее на «неведомый» мир, в котором очутилось, ничего не знает на уровне пяти низших матриц, но знает все (в абсолютном смысле) на Высшем Я. Физическая жизнь души, – тут взопревшая тетка залпом осушит предложенный ранее вам стакан с водой, – есть путь распознавания «знаков свыше» (информации от Бога) при изначально полной блокировке органов распознавания. По сути, это процесс воспитания Бога в себе без озвученного задания на это воспитание.
Она, не только хранитель, но и носитель бумажных истин, возвышается сейчас над скучающим, почти задремавшим посетителем, который вместо того, чтобы ловить каждое слово, а лучше записывать его, чернильница и перо прямо под носом, безучастно ковыряет в этом самом носу свободной левой рукой, соображая, видимо, не освободить ли ему и правую для ускорения этого весьма увлекательного занятия, а не держать открытой Книгу Мира.
Впрочем, пока слушает, буду говорить, решает «батискаф», а вы, в свою очередь, придерживаетесь зеркального мнения – пока говорит, буду слушать.
– Взаимодействие частиц Бога, – стартует обряженный в пуховый платок «стеллаж», – запертых в телесные оболочки, само по себе, просто за счет нахождения подле друг друга и возникающего вследствие этого взаимного притяжения, создает условия для побуждения к поиску в себе этих центров притяжения, то есть Бога.
Возможно, эти стены, отданные во власть книг и одновременно пленившие их, не раз слышали подобные речи, хотя попробуй повысь неосторожно голос, незадачливый посетитель, нарушив тем самым священную в этих местах тишину, служитель книжного храма одарит столь красноречивым взглядом, что, право слово, лучше бы вашим родителям и не встречаться вовсе, коли они произвели на свет такое нерадивое дитя, но моя драгоценная голова, справедливо решаете вы, не способна воспринимать столь вольное и не подтвержденное фактами толкование устройства мира и места человека в нем.
Впрочем, на ваше решение, тем паче не озвученное по причине подобострастного страха перед нависающей над всем внутри библиотеки тетки в платке, ей, этой самой тетке, глубоко наплевать, и она продолжает с неистовством гусеничной машины, подминающей под себя кочки глины, молодые деревца и трухлявые пни:
– Если упростить совсем (очки в очередной раз поправлены на носу), то процесс самопознания, а следовательно и обустройство мира человеков, можно представить следующим образом: Абсолют, в непостижимом желании познать самого себя, разделяется на части, наделяя каждую «памятью о Единстве», и следовательно, заставляя части себя стремиться собраться вместе, в себя, притягиваясь друг к другу в попытке вернуться Домой, обрести потерянный Рай. Но в то же время, дабы процесс соединения не протекал мгновенно, с нулевым результатом (не забывай, сила притяжения любви огромна), определил каждой частице, с целью самоидентификации, Эго-программу, препятствующую объединению. Этот антипод создает дуальность и является разностью потенциалов для начала «тока познания».
«Батискаф» опустошенно выдыхает и начинает протирать пуховым платком свои запотевшие «иллюминаторы», а вы, воспользовавшись этой заминкой, выскакиваете наружу, через дверь, предбанник, заставив видавшее виды крыльцо «крякнуть» и скрипнуть на прощание.
Книга с названием «Мир», в коей на странице, совпадающей с датой вашего рождения, имеется глава «Я», так и осталась открытой на оглавлении. Чтобы решиться перевернуть страницу, требуется не так и много, сущая малость. Вот только малость эта у каждого своя, и ни одна библиотекарша на свете с самыми толстыми линзами на самом пухлом носу не в состоянии отыскать ее на книжных полках.