Он закрыл глаза руками и содрогается в приступе панической атаки. Она держит его за предплечья и в исступлении повторяет: «Всё хорошо! Всё хорошо! Всё хорошо, слышишь?! Я тебя люблю!».
– Тогда был первый раз, когда ты сказала это серьёзно, – говоришь ты, повернувшись ко мне. Наши взгляды встречаются, и по телу пробегает мелкая дрожь, а на коже выступают мурашки.
– Я говорила и до этого, однажды, когда ты спал, – отвечаю я.
– Я слышал, но это был лёгкий, почти нереальный шелест, – ты отворачиваешься к сцене и смотришь на актёров, которые заново воспроизводят момент. – Но здесь, в этот момент, всё было по-настоящему.
Оставив станцию позади, мы отправляемся дальше. Небо перед нами окрашивается в грейпфрутовый оттенок, точно кто-то выкрутил на полную распылитель с краской. Внезапно что-то подбрасывает дирижабль, словно он налетел на кочку. Включается сигнал тревоги и металлический женский голос повторяет:
ВНИМАНИЕ, КОРАБЛЬ ТЕРПИТ КРУШЕНИЕ, СРОЧНО ПОКИНУТЬ БОРТ!
– Что случилось? – испуганно кричу я.
– Мы налетели на болезненное воспоминание, – оставив штурвал, ты бросаешься ко мне. – Нужно срочно уходить.
Я краем глаза замечаю, что дирижабль проносится мимо очередной станции. Ты вытаскиваешь меня из кресла и тянешь за собой. Вместе мы бежим к выходу, пока актёры разыгрывают отрепетированную сцену. Я слышу их голоса, но не разбираю слов.
В этот момент моё тело пронзает острая боль, осколками разлетаясь до кончиков волос, и я падаю на пол, повалив тебя за собой.
– Ай! Как же плохо! – вскрикиваю я. – Что это за воспоминание?!
– Не знаю. Одно из многих, – скорчившись, отвечаешь ты. – Счастливые моменты можно отличить, а кошмары всегда все как один.
Дирижабль начинает разваливаться по частям. С потолка отваливается обшивка, пробивая дыры в полу.
– Нужно уходить! Скорее! – зовёшь ты.
– Нет. Беги, а я досмотрю представление. Я должна понять, что это был за день.
– Это уже не важно! Всё случилось и прошло!