Глава 5.
Сон совсем меня оставил. Я начал кашлять и потерял аппетит. Всё по-прежнему было неясно, а уезжать уже следовало. Надо было что-то решать.
Я спускался из своей комнаты в гостинице спустя несколько дней игнорирования всех весточек из Мисти Маунд и услышал, как кухарка активно беседует с продавщицей из соседней пекарни.
– да-да, я слышала, Анна! Да. Даже не верится, – поговаривала повариха, размахивая какой-то тряпкой. – такой хороший человек был.
Я решил остановиться и подслушать. Я сразу себя за этот неэтичный поступок осудил, но любопытство разгорелось настолько, что я был готов хоть со стеной слиться ради свежих сплетен.
– я думаю, наверно какие-то волки забрели к нам. – отвечала продавщица. Я уже начал узнавать голоса местных, а эта старуха работала всего в паре домов от моей гостиницы и торговала хорошим хлебом. – Мне миссис Стетсон говорила, он весь разодран, будто его рвал какой-то медведь!
– да ну. В конторе-то, кто его тронет … – вздохнула кухарка и, чуть-чуть погодя, начала оглядываться. Я быстро ступил на пару ступенек выше, чтобы меня не заметили.
– я тут… – уже шепотом продолжила продавщица. – я тут услышала, что соседи в тот день у конторы видели призрака!
– кого?! Не смеши меня, старая дура! – хлестнула руками кухарка
– призрак девушки!
– девушки?
– Да. Фигура в белом и всё! Будто сама смерть!
– не рассказывай сказки, – повариха начала терять терпение. Она закопошилась и тоже оглянулась, как до этого ее собеседница. – может… – она перешла за шепот, мне пришлось наклониться. –Холлоуэй младшая?
– что? – я этого не видел, но мне почувствовалось, что у продавщицы глаза на лоб полезли. Как, впрочем, и у меня. Она что Эльму подозревает в этом убийстве? Да как она может? По одному платью?
– а что ты так удивляешься? Все прекрасно знают, что от этой девки бесовщина лезет!
Я кулаки сжал от возмущения. Таким сказкам верят одни деревенщины, помешанные на религии. Я быстро вспомнил, что здесь таких целый город, и решил уже ошарашить их своим резким появлением. Слово «девка» заставило меня потерять самообладание, хоть мне и не свойственно проявление таких ярких эмоций, я ощутил самую сильную злость от оскорбления в сторону Эльмы.
Со злости я топнул пару раз и доски затрещали подо мной. Женщины замолчали, начали копошиться как наседки, а я величественно спустился к ним. Мы встретились взглядами.
– моя повозка уже готова, Миссис Хаттерс? – как можно более цинично спросил я у поварихи.
– да, мистер Сомерсет. – тихо ответила кухарка. – а вы…
Я с раздражением посмотрел на нее. Она застенчиво замялась.
– вы же в Мисти Маунд поедете сейчас? – неуверенно выдавила женщина свой вопрос.
– а что такое? – отвечаю я.
– а так… – она пожала плечами, пытаясь сыскать во взгляде своей подруги поддержки, но та предпочла бросить ее у стойки и позорно выбежала из гостиницы, укрываясь каким-то тряпьем.
– Хорошо. – я надеваю свое пальто. – полагаю, я могу попрощаться. Сегодня я приеду как обычно, в шесть.
Женщина мне покорно кивнула, и я вышел, завязывая шарф. Повозка стояла на другом конце улицы. Я остановился на выходе, чтобы оглядеться. Городская привычка проверять дороги на наличие машин все никак не уйдет, хотя здесь, в тихой глубинке, любой автомобиль было бы слышно за мили. Кое-что на улице помимо кареты зацепило мой взгляд: несмотря на то, что был уже ноябрь, на улице было необычно много людей. Все они сбились в толпу на углу здания и будто бы всерьез что-то обсуждали. При дальнейшем рассмотрении я смог в воздухе вокруг них уловить кое-что еще более примечательное: страх. Тонкий, еле заметный отблеск ужаса и страха перед чем-то в глазах каждого из толпы возмущённых горожан. Причем, подозрение их было направлено и ко мне тоже. Я понял это, поймав на себе пару сверлящих раздраженных взглядов. Пара мужчин и женщина смотрели так, будто я был провозглашен главным убийцей страны самой королевой Викторией. Это было что-то новое, что меня очень смутило. Мои ноги подкосились от того, что всё больше людей поворачивались ко мне, и я быстро сорвался с места, как пару минут назад сделала продавщица хлеба, и ринулся к своей повозке.
Кучер отказался меня довозить до самого поместья Холлоуэев, сославшись на лед и больную лошадь, что меня расстроило. Я был погружен глубоко в свои размышления, в свои попытки объяснить и оправдать поведение жителей городка, но он прервал их, жестко остановив повозку. Даже за доплату, старик отказался ехать дальше. Я не стал его долго уговаривать и, спустившись, пешком дошел до дома.
По дороге самые странные и абсурдные мысли лезли ко мне в голову. Я то размышлял о чем-то совершенно безобидном, то пытался игнорировать некоторые особенно пугающие догадки, резко являющиеся ко мне откуда-то извне. Незадолго до того, как я дошел до поместья, я замер от мысли, что Эльме ничего не мешало убить того человека в тот день, когда я видел кровь в ее комнатушке. Не было ничего такого, что могло бы остановить ее, если ей что-то нужно. Одно испугало: что ей нужно, я так и не понял.
Ужас и шок сковали меня в ту же секунду. Только в тот момент до меня дошло, что было совершено реальное убийство. Я затрясся. Поборов оцепенение, я ринулся вперед, чуть не выронив дипломат, и бегом добрался до особняка, ворвался внутрь и быстро поднялся к Эльме, не обращая ни на что внимания. Меня никто и не останавливал.
Я дошел до комнаты и, ни о чем не думая, резко открыл дверь. Захлопнув ее за собой, я вошел внутрь комнаты. Эльма сидела на подоконнике и смотрела на небо, изучая падающие снежинки. Она обернулась, когда услышала мои шаги, но даже не показалась удивленной. Я остановился и уставился на нее.
Эльма спрыгнула с окна и встала напротив меня, я сжал кулаки и попытался собраться с мыслями.
– ты убила его, да? – начал я.
– что?
– ты убила этого человека в тот день, да? Эльма, ты убила его?!
Она ничего не ответила, хотя я начал повышать голос. Она молча смотрела на меня, изредка моргая.
– Эльма, это не игрушки! – начал я, приближаясь к ней. Некоторые бы сказали, что я потерял уважение, но я просто понял: мой страх притупился:
– просто скажи мне! – продолжал я. – Ты ведь убила его, да? Кровь на полу и на твоих руках… Это же человеческая, да?! – я начинал кричать. Я был напуган и хотел знать правду. Внезапно, когда до Эльмы мне оставалось всего шага два, она подняла голову ко мне и закрыла мой рот рукой. Я замер от одного ее взгляда.
– мне нужно было. – тихим голосом сказала она, будто бы поставленное в угол дитя.
У меня ноги подкосились. Она убила его!
Я отпрянул, она не сопротивлялась. Мои глаза никогда еще не были так широко раскрыты, как в тот момент, и я никогда не был в таком ужасе, в каком был в тот момент. Она убила этого человека! Эта маленькая, казалось бы, безобидная девушка убила человека.
– Иммануэль… – она назвала меня по имени. Я вновь поднял к ней глаза и меня вновь пробило насквозь. Она сощурила глаза будто в… в сожалении? Ее глаза дрожали, но она больше ничего не сказала.
Я стоял перед ней и не мог пошевелиться. Никак не мог поверить. Моё имя ее голосом, впервые, играло эхом в моей голове, и она будто сладко пела, лишая меня дара речи. С другой стороны, я был обезоружен перед совершенным ей преступлением.
Я схватился за голову и присел на кровать, достал платок из пальто и начал протирать вспотевший лоб. Эльма стояла напротив меня и немного покачивалась, снова опустив голову. Из-за того, что вся комната была проветрена и окно было настежь открыто, пот с меня быстро сошел, и я успокоился. Я и не знал, что и думать. Как теперь быть? Что мне теперь делать? Можно ли Эльме верить сейчас? Верил ли я ей раньше? Что на меня нашло и почему я все еще здесь? Во мне загорелось желание в ужасе выбежать из дома Холлоуэев и никогда больше не возвращаться, но цепи, приковавшие меня к Эльме, все так же звенели на моих щиколотках. Это они не давали мне сойти с места. А осознание того, что мне практически плевать на смерть этого человека только потому, что это преступление совершила Эльма, шокировало меня еще больше. Меня сковали многочисленные мысли о том, какова реальная натура этой девушки, что я должен сделать с правовой точки зрения и как человек. Я сидел на кровати будто совсем обездвиженный.
Через пару минут полного молчания, мы услышали шаги за дверью. Она открылась и в комнату вошел мистер Холлоуэй.
– мистер Сомерсет? – он удивился.
Я попытался собраться с мыслями, бегло оглядел вошедшего Артура и руками, которым я изо всех сил приказывал перестать самовольно трястись, убрал сырой платок в карман. Затем привстал и выпрямился.
– Арт.. – начал я, но опешил. – Мистер Холлоуэй, добрый день. Прошу меня простить, я… Это непозволительно. Я увидел, что Мисс Холлоуэй у окна и …
Ту фразу я произнес полностью автоматически. Одно порадовало, что я смог придумать повод к тому, что так стремительно ворвался именно в ее комнату. Старик вроде поверил, но явно что-то заподозрил, ведь я в панике не мог остановить взгляд на чем-то конкретном и на нем в том числе. Мне с трудом удавалось сдерживать себя от непонятного приступа.
– Вы, итак, уже посещаете нас, как родственников, мистер Сомерсет. – тревожно проговорил хозяин дома. Он решил сгладить ситуацию.
– работа… – выдал я и начал осматривать комнату в поисках своего дипломата, что вылетел из моих рук невесть когда и куда.
– да, кстати, – протянул мистер Холлоуэй, замешкавшись. – мистер Сомерсет, я бы хотел переговорить с вами по одному очень деликатному вопросу. Это очень важно.
– что-то, касающееся Рональда? – спрашиваю я, медленно возвращаясь в чувства.
– нет, Сомерсет. – он выговорил эту фразу гораздо более жестче и голосом на несколько тонов ниже. – Это дело куда важнее. Думаю, нам стоит выйти.
Я будто у себя в голове это приглашение даже не осознал. В ходе судебного разбирательства мое состояние назвали бы состоянием аффекта. Я думаю, это точное определение, ведь я вообще мало понимал, что происходит, и кажется, был способен на что угодно. Эльма просто проводила нас взглядом, я тоже пару раз повернулся к ней, выходя, но реакции не было. Никакой.
Мы с мистером Холлоуэем вышли за дверь и начали спускаться, как вдруг он снова начал говорить:
– зачем вы поднялись к Эльме, мистер Сомерсет?
– я же сказал, я увидел Леди в открытом окне и…
– настоящую причину, пожалуйста. – мужчина повысил голос. Я действительно зашел за все рамки дозволенного. Но что мне оставалось делать сейчас, постфактум? Я не ответил.
– храните свои секреты. – выдохнул Артур. Он, видимо, понял, что загнал меня в угол. – Ваши отношения за последнее время заметно укрепились.
– Мисс Холлоуэй… занятна. Я совру, если скажу, что не наслаждаюсь ее компанией.
Я выдохнул. Артур одобрительно, хоть и немного неловко и с некоторой долей отчаяния, похлопал меня по спине. Я вышел вперед, а он продолжал нерасторопно спускаться по лестницам.
– я лишь надеюсь, что отношения остаются в рамках дозволенного. – нервничает.
– Мистер Холлоуэй, – я прервал его. – давайте опустим это все. Скажите, к чему вы клоните. О чем вы хотели поговорить?
Силы начали ко мне возвращаться и переключиться на другой вопрос показалось мне хорошим выходом из ситуации. Мужчина закопошился.
– это так просто не скажешь. – ответил он. – Дело вот в чем, Сомерсет… Говоря прямо… В связи с последними событиями, – он вздыхал и часто останавливался, чтобы набрать воздух в легкие. – по городу идет молва. И нас стороной она не обходит. И долги Рональда мы по-прежнему ликвидировать не можем, что очень тормозит все дела с банком. Ну вы меня понимаете, да?
– я все еще не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать… – говорил я. Но нет, я начинал догадываться к чему он клонит. Я ждал этого в какой-то степени, но не был уверен в том, готов ли к этому сейчас.
Мы по обыкновению вошли в кабинет, и мистер Холлоуэй, налив себе в стакан коньяк, неприлично много, к слову, в такой обстановке, провалился в свое кресло, заметно почувствовав облегчение после того, как туго натянутая кожа старого кресла проскрипела под ним.
– мистер Холлоуэй, – я наклонился к нему, когда сел напротив. – если вас что-то волнует, скажите мне. Я не опасен… – все так же на автомате молвил я.
– я знаю, Сомерсет, знаю… – он вздохнул, – вы же слышали о смерти мистера Уайта?
Мистер Уайт? Вот как звали того человека.
– Не многое. До дошла сама новость, но имя я услышал только сейчас, – отвечаю я, пытаясь сосредоточиться.
– некоторые особо… впечатлительные горожане утверждают, что видели нашу Эльму рядом с местом убийства…
– а это убийство? – я его перебил.
– очевидно. Я хорошо знаком с нашим констеблем и уж он-то не будет мне врать, – встревожено кивнул мистер Холлоуэй.
– А как эти люди обосновывают причастность Эльмы к произошедшему?
– а-то вы не знаете. Опять винят во всём дьявола. Ничего нового… Эльме не будет здесь жизни после такого скандала. Она не виновата…
Он в этом так уверен. Мне стало его до безумия жалко. Я не мог не верить Эльме, но и врать я не хочу, так что я решил молчать. Я точно решил, что никто не узнает о том, что это совершила Эльма, если это правда она. Мне больше ничего не оставалось, ведь чем-то воистину магическим моя жизнь была повязана с судьбой Эльмы, и я, как верный слуга, ощущал готовность жить ради неё. Сейчас осознание этого заиграло в моем разуме как никогда яркими красками.
– ладно, Артур, – начал я, набравшись решимости. – Давайте говорить открыто: чего вы хотите?
– да как я смею? – он возмутился. – я только… хотел сказать, что … девочка явно согласилась бы, предложи вы ей руку.
Ну наконец-то!
– оу… так вот о чем речь…
– не подумайте, что я продаю вам дочь, Сомерсет. – он усмехнулся. – В нашей церкви ее все равно не примут… я лишь… – он заволновался и отпил коньяк, – я прошу вас, увезите ее отсюда. Увезите. Академия, пансионат, я искренне прошу совета…
– Я действительно был бы не против взять ее в жены. – удивительно уверенно даже для самого себя выдал я. Так уверено, что даже Артур поперхнулся коньяком. – Я глубоко привязался к вашей семье, Артур. Материально, я бы мог помочь с делами Рона и дальше, если… вы благословите нас.
Фактически, я произнес то, что он хотел услышать. Что до меня, я до сих пор не знаю, были ли это мои слова точно. Такое было во мне ощущение, будто кто-то хотел этого за меня и произносил соответственно тоже не совсем я. Я даже не уверен, хотел ли я этого сам, но почему-то другого развития своей жизни я просто не видел. Я был уверен в себе, хотя и был в шоке от такой быстрой смены направления моих мыслей. Взять Эльму в жены? Только что я хотел бежать из этого дома.
– Господень… вы что шутите? – Старик Холлоуэй вскрикнул.
– я вполне серьезен.
Мужчина ничего не ответил, отхлебнул коньяку и замер.
Задумался.
Через минут десять он смог все осмыслить. Будучи инициатором разговора, он все равно вел себя растеряннее меня в несколько раз. Мне пришлось заставлять его и дальше со всем соглашаться. Мы обо всем договорились, и, что странно, довольно быстро. Согласие было достигнуто сухо, словно при деловой сделке.
Могла ли идти речь о привычной обычным людям радости? Одержимости любовью? Страсти? О чем должен был быть наш с Эльмой союз, так долго желанный мной? Так или иначе, теперь у меня появились новые обязательства и их я собирался полностью выполнить.