Высокая легкая фигура, завернутая в теплый плащ. Ветер задувает пряди волос под капюшон. В огромных темных глазах отражаются огоньки вечернего города, игра волн вечернего моря… Женщину не беспокоят звуки, долетающие снизу, с улицы (на первом этаже дома приютился маленький трактирчик).
Глаза слепо скользят вдаль по крышам домов, по мачтам кораблей в порту, но взгляд обращен внутрь себя. Женщина созерцает свою Дверь. С некоторых пор в глубине своего «я» она обнаружила эту странную картинку, которую лучше рассматривать в полной темноте или с закрытыми глазами.
Бархатистая чернота, в которой играют огоньки – то ли звезды, то ли свет из окон жилья… точно такая же, что сейчас видна с балкона двухэтажного дома. Но женщина знает, что та, внутренняя чернота – и вправду бархатная – это ткань, занавес прямоугольной формы. Женщину томит любопытство – а что откроется там, за занавесом, если его приподнять? Она привыкла потакать своим желаниям, но сейчас не может подойти и сунуть любопытный носик в Дверь. Вернее – ей не позволяют это сделать. У Двери есть Стража.
Необычная, мягко говоря. Левый косяк Двери подпирает плечом женщина, как две капли воды похожая на хозяйку видения. Разве что одета по-другому. В какие-то безумные пятнистые штаны и легкомысленную голубую маечку. Картинка – живая. Стражница время от времени меняет позу, прохаживается – два шага туда, два шага обратно… Одно неизменно – она все время смотрит в сторону, хотя прекрасно осведомлена, что за ней наблюдают, кто наблюдает и чего хочет. Это «нет» во плоти. Если будет зависеть от нее, в Дверь никто и никогда не заглянет.
Второй страж, поместившийся справа от входа не так непримирим. Женщина чувствует исходящую оттуда симпатию, любопытство, готовность пообщаться – и сожаление. Пока ничего этого нельзя. Женщина уже знает имя этой сущности и молча зовет: » Буря! Впусти меня!»
Темная тяжелая туча колышется, из нее лепятся чьи-то облики – знакомые и нет. Чаще всего возникает добродушно-лукавая конская морда и косит на просительницу шкодливым глазом. Сожаление усиливается: «Пока нельзя. Но скоро, скоро…»