Но Хугедей не отступил от ритуала. Завявшие, но живые стебельки цветов сульде полетели на пол клетки. Безликий молча, внимательно смотрел сквозь прутья на Охотника. Он сидел на полу и не шевельнулся, когда цветы упали возле самых его колен. До сих пор Пленник избегал взгляда Хугедея – будучи в человеческой форме – взгляда зверя Охотник избегал сам – чтоб не бесить понапрасну. Клетка клеткой, а вдруг однажды какой-нибудь прут не выдержит…
Налюбовавшись, Безликий поднял один из стебельков, рассеянно покрутил в пальцах, попробовал на зуб – и небрежно уронил обратно в кучку – к остальным. Это не было демонстративно, но было демонстрацией. Любой Безликий – по жизни актер – привычно разбирался в такого рода оттенках и полутонах.
– Хочешь есть? – спросил Хугедей
– Опять твою пресную кашу и кисленькую водичку? – с понимающей усмешкой спросил Безликий, – Надоело оно мне… Но ты все равно давай. Есть-то что-то надо!
Хугедей и здесь не отступил от ритуала. Принес и поставил посудины возле клетки, чтоб Пленник мог дотянуться и взять все сам. Но сегодня Охотник не ушел. Приволок чурбак, уселся на него. Курил, ждал, пока его добыча освободит котелки. Любопытство было тут как тут, в полной боевой готовности стояло за плечом, пихало под локоть. Но Хугедей не дался. Он предоставил своему Пленнику заговорить первым.
– 5 —
– О чем болтают в округе? – спросил Безликий, снова усевшись со скрещенными ногами напротив Хугедея.
– Разное, – ответил Охотник. – Но тебе, наверное, интереснее всего будет услышать про пожар в Буанте. И о том, что было после пожара.
– Вот-вот, – ухмыльнулся Пленник, – о том, что было после, пожалуйста! Сам пожар я худо-бедно еще помню.