11 мая
Это моя последняя запись. Больше я к этим тетрадкам не притронусь, так уж сложилось. Витёк дал мне два часа времени, но так много мне не потребуется, хватит и часа. Наверное, это странно тратить целый час на писанину, когда можно было бы употребить его на что-то более рациональное. Не спорю, это просто блажь. Просто логика повествования требует, чтобы у истории был конец. Так вот, это он и есть.
Уже на второй день нашей жизни без Ворона у меня началась форменная паранойя. Всё мне мерещилось, что кто-то за мной следит. Две ночи я вообще не спал, типа, караулил, потом днём немного компенсировал недосып, но усталость уже начала сказываться, в основном, на нервишках. На третью ночь я всё-таки немного подремал, но от этого стало не легче, я всё равно постоянно чувствовал затылком чей-то весьма недружественный взгляд и вздрагивал от каждого шороха. Оставить Нику одну в доме я не решался, так что нам поневоле пришлось перейти на вегетарианскую диету. Впрочем, разницы я всё равно не заметил, поскольку напрочь утратил аппетит.
А при этом ничего не происходило, жизнь текла спокойно и размеренно, никто нам с Никой не угрожал, никакие враждебные катера к острову не приближались. Да и погодка была на удивление расслабляющая. Солнышко пригревало почти по-летнему, нежно-салатовая травка покрыла холмы пушистым подшёрстком, наши домашние берёзки украсились серёжками, вот-вот полезут листики. В общем, благодать. Ника тоже будто бы поддалась этому восторженному весеннему ожиданию, она распустила волосы и порхала по дому легкокрылой бабочкой. И только я ходил хмурый и настороженный, как старый дед, и ничего не мог поделать со своей подозрительностью. В конце концов я не выдержал и отправился будить Ворона. Он ведь сам предложил, чтобы я не стеснялся.
Лес встретил меня громким птичьим гомоном. И когда только все эти пичуги успели вернуться на остров? В своей параноидальной сосредоточенности я совсем перестал обращать внимание на природные капризы. А ведь кругом всё расцветало, тянулось к солнцу и наполнялось жизнью, словно весенний воздух содержал в себе гормоны роста. Даже самая мелкая пичуга своим задорным чириканьем призывала радоваться жизни. Я застыл на месте, пытаясь сообразить, что я тут делаю, у меня появилось такое чувство, что я долго спал, а теперь проснулся. Наверное, это именно весёлые птичьи трели прочистили мне мозги и развеяли мою панику. Мои мысли наконец отвлеклись от тревожного ожидания беды и вернулись в более рациональное русло.
Чего я так распсиховался? Неужели это известие о беременности Ники сделало из меня невротика? Ничего ведь не изменилось. В прошлый раз мне даже в голову не пришло будить Ворона раньше времени, пока Ника всерьёз ни заболела. А теперь поскакал к папочке, как трусливый заяц, без всякой видимой причины. Да, рано учитель решил, что его миссия выполнена. Какой же из меня взрослый, если мне до сих пор требуется родительская опека? Даже сам за себя не готов отвечать, не то что за других. А ведь ситуация вовсе не критическая, вполне себе штатная ситуация, просто нервы разыгрались.
Не доходя ста метров до Вороновой берлоги, я решительно развернулся и пошёл к дому. А жаль, нужно было довериться своей интуиции. Впрочем, вряд ли это что-то могло изменить, с судьбой не поспоришь. Как ни странно, приняв решение справляться самостоятельно, я сразу как-то успокоился. Мне действительно стало легче, тревога отпустила, и на душе сделалось гораздо светлее. Поэтому, когда я распахнул дверь в сени, на моей физиономии снова сияла самодовольная улыбка. Вот только недолго. Дверь в комнату была открыта, и около стола стоял Витёк, прижимая лезвие охотничьего ножа к горлу Ники.
Я так и застыл на пороге с дурацкой улыбкой на лице. Не знаю, сколько бы длилось моё шоковое состояние, если бы его не оборвали самым грубым и недвусмысленным образом. Резкая боль в затылке, яркая вспышка и блаженная темнота. Видимо, кто-то из бандюков стоял за дверью, поджидая загулявшего хозяина. Очнулся я уже привязанным к стулу и мокрым от воды, которой меня, по всей видимости, приводили в чувство. Представшая моему взору сцена в точности напоминала мои самые кошмарные фантазии. Двое бандюков держали мою девочку, ещё двое пристроились у окон, типа, караулили, а Витёк расхаживал по комнате, поигрывая своим ножом. Заметив, что я открыл глаза, он подошёл вплотную и ухватил меня за волосы.
– Где колдун? – поинтересовался он, запрокидывая мою голову назад, словно собирался перерезать мне горло.
Приёмчик, видимо, был из ментовского арсенала и рассчитан на зрелищный эффект. Ника тихо охнула за спиной дознавателя, и я мысленно поблагодарил небо, что не вижу сейчас её глаз. Помню, у меня в голове пронеслась весьма своевременная мысль, что на ранних сроках беременности очень вредно волноваться. Нашёл, о чём беспокоиться. Что случится дальше, мне в общих чертах было понятно. Меня будут бить и угрожать расправой Нике. И что делать в этой ситуации, было совершенно неясно. Я уже начал прикидывать, как бы мне переключить внимание бандюков с беременной женщины на себя, но события приняли неожиданный оборот, бывший мент меня удивил.
– Да и чёрт с ним,– он махнул ножом прямо у меня под носом. – Я эту тварь искать не собираюсь, ты сам его отыщешь и притом очень быстро,– он отпустил мою шевелюру и бросил плотоядный взгляд в сторону Ники. – Значит, расклад у нас будет такой,– теперь он снова смотрел мне в глаза,– у тебя два часа на то, чтобы принести мне голову колдуна. Это я не фигурально выражаюсь, если ты не понял. Опоздаешь хоть на минуту, и твоя девка умрёт. Всё ясно?
У меня натурально перехватило дыхание, показалось, что из лёгких выкачали весь воздух. Даже успел подумать, как было бы здорово, если бы я сейчас действительно умер, например, от инсульта. Ну не стали бы они мучить ни в чём не повинную женщину в таком случае. Или стали? Я бросил оценивающий взгляд на расхаживающего по комнате мстителя. Его глаза горели ненавистью, чистой и незамутнённой сочувствием или угрызением совести. Такой пойдёт до конца, ему неведомы сомнения. А вот остальные четверо не были столь уверены в справедливости и, главное, безнаказанности того, что они творили. Наверное, этим можно было как-то воспользоваться. Знать бы ещё, как.
– Мы будем ждать тебя на южном мысу,– ворвался в мои панические рефлексии голос Витька,– туда не подберёшься незаметно, даже не пытайся,– он насмешливо ухмыльнулся и наконец убрал свой нож в ножны. – Если мы заметим где-то поблизости колдуна, целого, с головой, или если я увижу тебя с пустыми руками, то сброшу твоего ангелочка с обрыва. Посмотрим, умеет ли она летать,– Витёк похабно загоготал, и двое мужиков, державших Нику, подобострастно захихикали, подыгрывая своему атаману. – Усёк? Или повторить?
Я отрицательно помотал головой, мне нечего было ответить на ультиматум, да к тому же я опасался, что голос откажется меня слушаться. Витёк дал знак своим бандюкам, и они выволокли мою малышку из дому. Я по-прежнему сидел связанный, что явно противоречило объявленному условию освобождения Ники. А значит, вскоре у меня должен был появиться шанс изменить расклад в свою пользу, пусть только развяжут мне руки. Но такого шанса мне не дали. Как я и предполагал, у бывшего мента имелся ствол. Витёк вытащил из-за пояса пистолет и направил дуло в мою сторону.
– Дёрнешься и получишь пулю в живот,– он произнёс это с неким даже вожделением, словно только того и ждал, что я попытаюсь сопротивляться. – А пока ты будешь загибаться, мы прям у тебя на глазах попользуем твою девку. Все, по очереди,– от предвкушения подобного развлечения его глаза стали масляными. – Кивни, если понял.
Я кивнул. А что мне ещё оставалось? Кто-то за спиной чиркнул лезвием по верёвке на моих запястьях, и дверь за бандюками захлопнулась. Вот такая приключилась история. Уж извините за красочное описание этой безобразной сцены, что называется, отдал дань своим графоманским наклонностям, не удержался напоследок. Удивительно, но та паника, что, прямо скажем, небезосновательно преследовала меня в последние дни, испарилась окончательно. А чего паниковать? Самое страшное уже случилось. Меня поставили перед немыслимым выбором, который, по сути, выбором-то не является. Прям как в нашем последнем разговоре с Вороном.
Похоже, учитель отлично знал, что случится, и удалился в свою берлогу не восстанавливаться, а чтобы полностью исключить своё вмешательство. Впрочем, вмешаться он всё-таки попробовал, только обломался, вернее, я его обломал с этой идиотской попыткой утопить Витька и его братков. Не выдержал мой мудрый гуру роли стороннего наблюдателя, когда главный злодей так глупо подставился, вот и сделал отчаянную попытку отменить кармический экзамен. Теперь я понимаю, почему он сказал, что я пожалею о своём поступке. Если бы катер разбился на скалах львиной лапы, то ничего этого не случилось бы, все пятеро бандитов погибли бы в крушении, шансов там не было.
Интересно, переиграл бы я те события, если бы у меня была такая возможность? А если бы я заранее знал о той роли, что уготовала в этом спектакле мстительному менту? Нет, я бы всё равно не позволил Ворону стать убийцей, да и сожаления о том, что сделал, не испытываю, может быть, только досаду на собственную тупость. Мог бы и догадаться, что моя интуиция не напрасно бьёт тревогу и хоть как-то подготовиться к нападению. Впрочем, если уж судьба вознамерилась макнуть тебя в дерьмо, то никакие меры предосторожности не помогут, лучше просто набрать побольше воздуха в лёгкие перед погружением в эту неаппетитную субстанцию. Случилось то, что должно было случиться.
Удивительно, но я совсем не испытываю обиды на Ворона за его скрытность и самоустранение. Даже хорошо, что он сдержал своё слово и не поделился со мной деталями предстоящего экзамена. Всё равно к такому нельзя заранее подготовиться, только бы измучился ожиданием. А в том, что это именно тот самый экзамен, о котором мы столько говорили, у меня нет ни малейшего сомнения. Впрочем, решения тоже нет. Глупо было надеяться, что я справлюсь там, где спасовал умудрённый опытом многих жизней Белый Лис. Интересно, а что именно он тогда отмочил, чтобы двести лет расплачиваться за этот свой поступок? Нет, лучше не знать, иначе это знание повлияет на моё решение, которого я пока в упор не вижу. Или уже вижу, просто боюсь себе в этом признаться?
А бояться уже поздно. Выбор есть выбор, и мне придётся его сделать. Да, я отлично понимаю, что, выбирая меньшее из зол, я всё равно выберу зло, но хороших вариантов в этом раскладе я не вижу. Или их действительно нет. Отказаться от выбора? Увы, в данном случае мой отказ будет означать смерть для моих девочек. Я даже умереть не могу, потому что это не спасёт мою беременную малышку. Мстительный отморозок отыграется на ней, если не получит того, что хочет – голову своего врага. А ведь я поклялся защищать Нику, причём живым или мёртвым. Надо же, как в воду глядел. Так что мне всё-таки придётся выбрать зло, без этого не обойтись.
Теперь я понимаю, что Ворон своим занудством, порой доводившем меня до судорог, просто старался облегчит мне этот выбор. Ясно, зачем он с такой маниакальной настойчивостью внушал мне мысль, что якобы устал от жизни и ждёт-не дождётся, когда же отправится на покой. Наверное, это даже отчасти правда, мой мудрый учитель действительно прожил очень долгую жизнь и выполнил всё, что задумал. И мне даже не придётся его убивать, достаточно просто разбудить и рассказать о том, что произошло. Кстати, именно этого он от меня и ждёт, судя по всему. «Буди меня, Лис, не стесняйся.» Смешно, как будто я не способен разглядеть эту примитивную двухходовку: отчаявшийся ученик бежит под крылышко к учителю, и благородный учитель жертвует собой, разумеется, совершенно добровольно.
Ты ведь именно так всё это себе представлял, Ворон? Твоё «прощай» было вовсе не случайным, ты со мной действительно прощался и был абсолютно уверен, что в этой жизни нам больше не суждено встретиться. Что ж, в этом ты прав, учитель, прав, как всегда. Но в другом ты всё-таки ошибся, не стану я перекладывать на тебя свою ответственность, уж не обессудь. За всё, что я сделаю, придётся отвечать только мне. Пусть это будет моя карма. Ты ведь сам хотел, чтобы я наконец повзрослел. Вот и сбылось.
Не знаю, засчитают ли на этот раз владыки кармы сдачу экзамена, вполне возможно, что снова отправят меня на пересдачу. Но в одном я абсолютно уверен: мы обязательно встретимся в будущей жизни, Ворон. Поверишь, я уже по тебе скучаю. Так стоит ли грустить, ведь жизнь и смерть – это просто две стороны одной монеты. Так и вижу, как чья-то уверенная рука подбрасывает в воздух эту золотую монетку, и та крутится, разбрасывая вокруг солнечные зайчики. Глупо в такой ситуации просить прощенья, хотя ты, наверное, уже давно меня простил, что называется, авансом. Но пока этот заветный кругляшок ещё не приземлился, я всё-таки это скажу. Прости меня, учитель.