Рис. 1. Место старости в ритмах жизни, года и дня
И, наконец, имеет смысл сравнить старость жизни с подобным ей состоянием душевно-телесного томления по Рождеству, перерождающимся в тягу к духовным истинам в тот момент, когда Солнце по секунде и далее минута за минутой начинает прибавлять толику света к каждому новому дню, равно как и бестелесное состояние старости – к Иоаннову дню, когда дух хочет нового перерождения и воскресения в мире материи, а Солнце постепенно убывает вплоть до следующего солнцеворота. На перпендикулярном диаметре годового цикла стоят, соответственно, день Михаила Архангела, отмечаемый в момент осеннего равноденствия, и праздник Пасхи, примыкающей к равноденствию весеннему. Оба эти пункта определяют вектор нисхождения ритма с его вершины к порогу.
То общее, что характерно для старости жизни, старости года и старости дня можно охарактеризовать как состояние, подобное некой утомленности.
Говоря здесь о старческой утомленности или усталости, мы подразумеваем не физический процесс, как это может показаться на первый взгляд, а духовный, о котором в Книге Екклесиаста сказано: время собирать камни [6].
Что происходит с пожилым человеком в этот момент? Духовный мир, действуя через существ высших иерархий, аккуратно приоткрывает ему принципиальную схему сборки, исходя из которой он обретает способность неосознанно – словно сновидчески – узреть, какие камни важны, а какими можно пренебречь. При этом, старик никогда не ведает в точности, когда наступит порог. Он, разумеется, чувствует его приближение, знает, что порог неминуем и свершится скоро, но в котором часу в точности – всегда остается загадкой. Процессы, происходящие с ним и в нем, протекают под таинственным покровом.
В случае с приближающейся смертью человек защищен от раздвоения его духовных и чувственно-телесных переживаний определенного рода душевной слабостью на фоне бушующих страстей угасающей жизни, болезней, физической немощи, сложных психических состояний и т.п.
В случае годового ритма – его спасает усиливающаяся медитативность волшебного времени от праздника Святого Михаила и Адвента перед Рождеством, или Великого поста и последующей Страстной недели перед Пасхой, и далее Иоанновым днем на фоне сгущающихся и коллапсирующих внешних событий, когда кажется, будто весь мир обрушивается на человека разными невзгодами и «непредвиденными» обстоятельствами, решив испытать его на прочность.
В случае со сном – его охраняет подсознательная мечтательность переходной фазы на фоне бессонного вихря мирских мыслей, актуальных и перспективных, которые своим бешеным водоворотом в голове мешают душевно сконцентрироваться на мыслях сердца об ушедшем дне.
При этом и смерть, и выдох полугодия, и ночной сон всегда наступают как бы внезапно, хоть в целом и предсказуемо.
Особенно хорошо это заметно на примере сна, поскольку противоположный полуритм находится очень близко, и проснувшийся еще в состоянии «помнить», что было накануне вечером или какие сновидения волновали его в последние мгновения перед пробуждением. Человек не способен осознанно зафиксировать момент погружения в сон, и уж тем более не в состоянии растянуть его во времени, подмечая все его фазы. Для сознания это всегда происходит дискретно, словно по щелчку выключателя. И только если какому-то продвинутому индивидууму удается более осознанно путем духовного ученичества приблизиться к погружению в состояние мышления сердцем, момент перехода можно уловить по одному единственному признаку: специфическому ощущению, когда к человеку подступает некая зеркальная сущность, которая в духовной науке именуется Малым стражем порога.
Это первое, на что хотелось бы обратить внимание. Однако следом возникает вопрос: так в чем же, собственно, конкретно заключается упомянутая старость как подготовка к переходу человеческого существа из одной ипостаси в другую?