– Ну, ты что, болото, совсем что ли, не мог присесть по-хорошему, чинно и мирно, обязательно надо плюхнуться, словно жирная свинья в лужу,– ообиделись пара дворовых, сидящих по обеим сторонам болотного. Вот ведь, неуч некультурный, всех своей болотной тиной окатил и измазал, – плевался и вытирал лицо еще один пострадавший,– домовой, живший у соседа Виктора.
– Да ладно, ой какие нежные мы,– фыркал болотный мешок, громко смеясь. От смеха и так жирное тело, словно студень, тряслось и подпрыгивая издавало очень некрасивые звуки, а толстое заплывшее лицо, кривлялось и страшно улыбалось, растянутое в большой улыбке до ушей. Из большого рта, торчали осколки гнилых зубов и когда болотный, давясь от смеха выдыхал воздух, то рядом сидящий народ, обдувало тухлым, гнилым и с болотной тиной запахом, от которого так и хотелось блевать.
– Фу, фу, запричитала баба Яга,– хоть бы зубы почистил травкой или пожевал бы что ни будь на худой конец, вкусно пахнущее, а то как был невоспитанным засранцем, так им и остался,– словно у себя в болоте сидишь и свои вонючие ванны принимаешь. Эй, народ, налейте болотному коньячку, а мяты больше дайте на закуску, а то он тут скоро всех задушит, своим могучим дыханием. Народ быстро засуетился, болотному налили, угостили, и выпив он заел все большим веником из мяты и приятно пахнущими цветами, незнамо, как появившимися у него в руке.
– Ну вот, теперь другое дело,– прокричала бабка Яга.
– Свежий дух сразу чувствуется,– и засмеялась голливудской улыбкой из пары тройки зубов, оставшихся в ее старушечьем рте.
Виктор сидел и смотрел на все это чудо широко открытыми глазами, и приоткрытым ртом, в который могла точно залететь не она сотня мух, если б они тут летали.
Деда Прохора давно подняли и посадили на стул. Он сидел за столом, словно в ступоре, не видя и не слыша никого.
– Вот блин, словно обухом по голове получил,– тихо пробурчал банник, глядя на белое лицо Прохора Степановича.
– Ни что, скоро отойдет, надо ему пару рюмочек залить, так быстрее зашевелится, – глядя на банника крикнул Егорка.