из нас — мир
объективен!' Сколь нелепыми кажутся эти слова тому самому парню,
переходящему из комнаты в комнату или, еще того более, вышедшему на улицу и
увидевшему множество домов со множеством комнат, в каждой из которых сидят
свои мудрецы, выводящие из нескольких известных им фактов глобальные
обобщения. Кто-то не согласится с тем, что эта аналогия удачна — в какую бы
комнату не заходил наш путешественник, стены, которые его окружают, хотя и
различны, но одинаковы для любого входящего, а следовательно 'объективны'.
Так ли это? Предположим, что в комнате находятся двое — слепой и глухой.
Сколько бы один из них не восхищался великолепной акустикой помещения, а
второй — замечательными узорами на обоях, понять друг друга они не смогут.
Лишь в одном у них полное согласие — в том, что стены тверды и шершавы. Все,
что сверх того, совместным решением признается субъективным и не достойным
внимания. И вот появляемся мы, наделенные и слухом, и зрением. С высоты
своего положения мы сразу ставим все на свои места. Оказывается, что
фантазии, считавшиеся раньше пустыми и вздорными, на самом деле отнюдь не
фантазии. С этим соглашается и вошедший вслед за нами безрукий. Но он
категорически заявляет, что все разговоры о 'шершавости' — это вздор. Мы
спорим до хрипоты, до драки пока вдруг не осознаем простую вещь — вот сейчас
войдет еще кто-нибудь, наделенный 6-м, 7-м,…, 12-м чувством, но лишенный
первых пяти, и заявит, что на самом деле… Так что же это за пресловутое
'на самом деле', в которое мы упираемся уже не первый раз? Кто может внятно
объяснить это так, чтобы все поняли: вот истина, а вот ложь? 'Критерий
истины — практика',- заметит философ. Но разве не расхождение именно в
практическом опыте послужило причиной возникновения спора? Кто может его
разрешить? 'Тот, кто возвел эти стены',- уверенно заявит богослов. Возможно,
с ним согласится и 'объективный' материалист, правда, один из них будет
понимать под неведомым строителем Бога, а второй — матушку Природу. Но разве
дело в названии? В любом случае, ссылка на независимость бытия окружающего
нас строения от нас самих равнозначна признанию существования неведомого
архитектора, которого назвать неразумным никак не получается — слишком уж
четко и ловко все вокруг организовано. Выходит, что сама идея объективности
— неважно чего, идеи или материи — целиком базируется на признании бытия
суперразумного, организующего начала, которому мы передаем право выбора,
отобранное у нас философами-объективистами… При всем скепсисе, который
испытывают объективные материалисты к идее Бога, им следовало бы признать,
что воюют они против основ своей же собственной религии. 'Пусть так,-
согласится читатель,- но ведь стены все же стоят, значит, без архитектора
обойтись невозможно!' Без стен действительно не обойтись, а вот без
архитектора — вполне. Более того, в начале нашей логической цепочки мы уже
отвергли его, заявив о множественности миров. Концепция многовариантности —
'одновременного' существования любых сочетаний и комбинаций проявлений
сущего — единственная концепция, способная объяснить определенность
окружающего мира без привлечения идеи демиурга. В приложении к нашей
аналогии она означает, что существуют (но для разных наблюдателей) любые
мыслимые варианты 'комнат'. Проблема выбора при этом сводится к тривиальному
случаю — нам достался этот мир, другим (в том числе и точно таким же, как
мы) — другой. Прямым следствием этой идеи является вывод об относительности,
субъективности всего без исключения и бытия в первую очередь. Хотелось бы
верить, что читатель признает его обоснованность, в противном случае,
последующие выкладки им вряд ли будут восприняты. А не противоречим ли мы
сами себе — ведь сама попытка рационального объяснения мира, которую мы
предпринимаем, имеет смысл лишь в случае объективности используемых нами
логический законов? Никакого противоречия нет. Ведь сами эти законы или,
попросту говоря, здравый смысл, которым мы руководствуемся — это наш здравый
смысл, являющийся ни чем иным, как обобщением нашего опыта. Поэтому все те
'объективные' закономерности, которые мы попытаемся отыскать, будут
справедливы лишь для нас и нам подобных субъектов. Рассмотренные аналогии,
конечно же, не имеют доказательной силы. Их цель в другом