· Философское углубление: Этот аргумент наносит сокрушительный удар по позиции Фрасимаха. Получается, что сама несправедливость, чтобы быть эффективной, вынуждена заимствовать силу у справедливости. Несправедливость, доведенная до совершенства (τελέως ἄδικοι), оказывается абсолютно бессильной (πράττειν ἀδύνατοι). Следовательно, могущество, которое Фрасимах приписывал несправедливости, на деле является следствием присутствующей в ней доли справедливости. Это блестящий диалектический прием, показывающий, что справедливость – не слабость, а условие подлинной силы.
Этим рассуждением, начатым с 347e, Платон подготовляет истинное определение справедливости. Он демонстрирует, что несправедливость – это разлагающая сила, которая, будучи возведена в принцип, разрушает любое сообщество (вплоть до сообщества частей души) и не может быть основой государства.
3. Третий диалектический ход: справедливость как добродетель души и путь к эвдемонии
Завершающий этап аргументации носит телеологический характер и прямо подводит к вопросу о благе. Сократ связывает понятие справедливости с концепцией эргона (ἔργον) – собственной функции, или предназначения, вещи.
· Диалектическая структура: Установив, что функцией души является жизнь, управление и мышление (353d), Сократ задается вопросом: может ли душа хорошо исполнять свою функцию, будучи лишена своей добродетели, то есть справедливости? Ответ очевиден: нет. Следовательно, хорошая (справедливая) душа хорошо живет и хорошо управляет, а плохая (несправедливая) – плохо.
· Философское углубление: Здесь Платон закладывает основу для отождествления добродетельной жизни со счастливой (εὐδαίμων). Если справедливость – это добродетель души, а душа есть наша сущность, то жизнь по справедливости является для нас наилучшей и наиболее благополучной жизнью. Этот аргумент, хотя и изложенный кратко (352e-354a), имеет решающее значение. Его краткость свидетельствует не о недостатке, а о том, что это – предварительный вывод, который получит полное обоснование лишь после построения идеального государства и анализа души.
Заключение: Диалектическая ирония финала первой книги