Спор с Фрасимахом. Радикальный вызов Фрасимаха («справедливость – это выгода сильного») – необходимая диалектическая стадия. Именно здесь зарождаются ключевые идеи: что несправедливость разрушает любое сообщество изнутри, а образ правителя-пастуха, заботящегося о благе подданных, предвосхищает концепцию философа-царя.
Спор с Фрасимахом представляет собой кульминацию негативной фазы диалектического исследования в первой книге «Государства». Если уход Кефала символизировал отказ от традиционной морали, а дискуссия с Полемархом выявила внутренние противоречия обыденного сознания (doxa), то вызов Фрасимаха – это взрыв, который должен разрушить саму почву, на которой стояла прежняя этика, чтобы расчистить место для нового, философского построения. Фрасимах, ворвавшийся в беседу «словно дикий зверь» (336b), не просто предлагает альтернативное определение; он радикально переворачивает саму систему моральных координат. Его тезис – «ἐγὼ φημὶ εἶναι τὸ δίκαιον οὐκ ἄλλο τι ἢ τὸ τοῦ κρείττονος συμφέρον» («Я утверждаю, что справедливость есть не что иное, как выгода сильнейшего», 338c) – это не просто циничное заявление, а последовательная, основанная на эмпирическом наблюдении за миром политическая теория.
Сократ первоначально подвергает эту концепцию имманентной критике, используя аналогию с искусством (τέχνη). Он утверждает, что любое искусство, будь то искусство врача или кормчего, по своей сути направлено не на собственную выгоду, а на благо того, над кем оно осуществляется – пациента или корабля. «Οὐδενὸς ἄρα ὠφελείας ἕνεκεν ἀρχή ἐστιν οὐδεμία αὑτῷ τῷ ἄρχοντι, ὡς τοῦ λεγομένου, ἀλλὰ τῷ ἀρχομένῳ» («Ни одна власть, поскольку она власть, не печется о своей собственной выгоде, как это обычно утверждают, но о пользе подвластного», 342e). Этот аргумент, порождающий образ правителя-пастуха, заботящегося о стаде, является первым наброском концепции философа-царя. Здесь Сократ закладывает фундаментальный принцип: подлинное правление – это не господство ради наживы, а служение, основанное на знании и направленное на благо управляемых. Этот образ прямо противопоставляется фрасимаховскому правителю-тирану, который уподобляется разбойнику, стремящемуся урвать свою долю.