· Критика поэзии: Возвращение к теме изгнания поэтов (рассмотренной в Книгах II-III) здесь получает метафизическое обоснование. Поэт – творец «подражания подражанию» (т.е. копии чувственной вещи, которая сама есть копия Идеи), он стоит на третьей ступени от истины (X, 597e). Эта критика – не просто брюзжание, а последний штрих в создании защищенной воспитательной среды для стражей, очищенной от ложных образов.
· Миф об Эре: Замыкание круга. Здесь диалог возвращается к теме, заданной Кефалом в самом начале – теме смерти и воздаяния. Но теперь это уже не страх старца, а философски преображенный миф. После долгого пути через теорию государства и метафизику, душа получает не просто утешение, а рационально-мифологическое оправдание справедливости.
«Государство, X, 614b-621d: …душам было позволено выбрать себе новую жизнь… Не бог виновен в выборе, а избирающий сам виноват. <…> Пусть каждый уверует в это учение… и всегда будет стремиться к справедливости».
Миф об Эре – это итоговый ответ: быть справедливым выгодно не только в этой жизни (что было доказано в Книге IX), но и в вечной перспективе существования души. Это придает всей конструкции экзистенциальную завершенность.
Вывод: Композиция «Государства» строго следует органическому принципу. Книга I («голова») ставит жизненно важные вопросы. Книги II-IX («туловище») разрабатывают гигантскую, всеобъемлющую теорию, отвечающую на эти вопросы. Книга X («ноги») заземляет эту теорию, возвращая ее к исходной, но теперь обогащенной, экзистенциальной проблеме личного выбора и судьбы души, придавая всему произведению характер не просто трактата, а духовного руководства.
Книга I
Анализ Первой книги как «философского пролога»
Книга I представляет собой мастерски выстроенную экспозицию, где каждый диалог выполняет четкую диалектическую функцию.
Беседа с Кефалом. Сцена в доме благочестивого старца задает экзистенциальный тон. Его уход к жертвоприношениям символизирует переход от традиционной морали, основанной на обычае, к рациональному философскому поиску.