Шестнадцать была с ней покорна:
16. Никому ничего не доказывать и не объяснять
Жила-была девочка Ефросинья. Девочка жила одна. С тремя детьми. В глухой деревне. Топила печь и маялась с водой. То водопровод, незамысловатый, но рабочий, который смастерила она сама, перемерзнёт зимой от недостатка тепла в доме, то приходилось ходить в колодец через дорогу, а, как известно многим ответственным мамочкам и папочкам, воды в доме с таким обилием детей должно быть много.
Она не гасла Не горела. Она жила, скорее тлела. Она была совсем одна на небосклоне как луна. Светила ей и освещала: И незатейливый очаг И казанок на печке старой И даже мышек вонь и шлак. Она была совсем одна И не жалела. Ни себя Ни их Ни дом Ни даже маленьких мышей. Ей было больно от потерь. Потери в прошлом. Не вернуть. Лежал пред ней неведом Путь. Лежал Стоял или Горел… Она же шла. Всем свой удел.
Самыми главными учителями в её жизни были её дети. Она изменяя свои привычки и привычные представления о жизни, руководствуясь голосом Сердца и Души всегда давала им разбираемое для следующего этапа приготовления мясо, а могла и вовсе не оставить мясо для затеянного блюда, сразу и сейчас скармливала всё им, если они так уж вдруг его захотели. Девочка варила варенье и давала детям его есть столько, сколько их душенькам угодно, а не упёрто и упорото закатывать всё в банки НА ЗИМУ и ВПРОК! «Потому что так нада!? Кому нада?? Им надо здесь и сейчас, а что будет потом одному Богу известно, так что и пусть себе наедаются наздоровье!» – думала кухарочка.
Шашлык и ветер! День чудесный
И даже дождик пусть пойдёт
Люблю я быть одна на свете
А мир за дверью подождёт.
Люблю себя в начале Мая
Когда весенний чудо-дождь
В меня «по уши» обливая
Влюблён! И радуги всё ждёт!)
Люблю, когда в начале Мая
Искрит Всё! Радугой смеясь!
И заливаясь нежной краской
В объятьях юности томясь!
Водой облившись Рано утром
Стою и жду. Чего я жду
О шок! О! Вот он! Я в плену прям!
Под кожей иглы В попе шум)
Она любила свою жизнь. За размеренность, за душевный покой,
За то, что она за детей, а дети за неё ВСЕГДА горой!
Самым большим чудом на земле являлись для неё их рисунки, их поделки, их лица и глаза, их сказки и их сны. Так, например Ефросинья узнавала много интересного от детей: радуга – это хвост живущего на ней единорога, северное сияние это явление, когда все медведи с северного полюса пукают и поджигают, облака – это сладкая вата, которая выходит из труб заводов, а потом, иногда, вата расстраивается и из неё выходят молнии и, шаровые молнии. Шаровые молнии это фекалии сладкой ваты.
Дети сами себе с детства придумывали сказки и рассказывали их маме, она научила этому своих проворнышей. И не потому, что была такой умной и прозорливой, а потому что от усталости вечером валилась на кровать и не могла пошевелиться, пошевелиться даже для того, чтобы глазами банально прочитать сказку, а уж тем более языком и губами её озвучить. А детям так нужно было чудо. Чудо сказки или любое какое-нибудь абсолютно любое чудо. Ведь они не понимали, так как были совсем малы тельцем и дочиста юны душой, что они-то сами и являются тем самым так горячо разыскиваемым ими цельным чудом с бесконечными чудесами внутри. Благодаря этим сказкам, которые так умело и изворотливо выдумывали дети, она лучше их узнавала, через сказки она узнавала их страхи, их маяния, их сомнения, их надежды и их мечты.
Люблю тебя, малыш Большой.
Люблю тебя большой Душой.
Мама каждый день узнавала что-то индивидуально-самобытное о своих малявашных маленьких шелудивых обезьянках, они каждый день знакомились друг с другом заново, прежняя любовь только крепла и росла от этого необычайного жизненного круговорота дел, маленьких событий и больших перемен.
Они учились вместе. Учились жить, учились дышать, учились сосать, учились есть, учились жевать, учились глотать, учились держать бутылочку, а затем уже и ложечку, учились ползать и учились ходить. Их не надо было учить улыбаться, учить дарить радость просто так, безоговорочно, и заражать этой радостью других, учить вилять попками и танцевать, ведь это всё уже было наичудеснейшим образом встроено в них. «И откуда они берутся, эти дети» – задавалась вопросом мама. «Вот ведь их совсем не было и вот они уже есть..!. Такие маленькие цельные и абсолютные что хочется плакать от счастья и даже завидовать их чистоте, непорочности, струящейся из них искренности и беспричинной вере, и бесконечно учиться у них самой – жизни».
Они жили по-простому незатейливо и по-настоящему счастливо.
– Ты или сопля или мужчина. И только ты делаешь выбор, кем стать. – учила их мать.
Её подружки недоумевали – «Как профессорская дочка, такая звезда и такая всегда крутая на всех вечеринках и первая во всём может жить в такой сараюшке-избушке на четырёх ножках в дали от городской суеты, развлечений, дискотек? И уж тем более одна с тремя детьми?! Зачем столько? Зачем столько детей?» – прямо спрашивали и крутили у виска за спиной её подружки, – «А как же жизнь? А для себя пожить? А самореализоваться? А самоутвердиться? А потусить? А шмотки? А бренды?….»
Но Ефросинье было фиолетово. В ней уже жило счастье и она никому и ничего не собиралась доказывать и объяснять.