а как бог.
Вместо правды – стыд.
Вместо плача – сжатие.
Вместо танца – план.
Вместо жизни – выживание.
Вместо живой связи – контракт:
«Если хочешь принадлежать —
не чувствуй».
Это не один момент.
Это эпоха.
Цепь событий,
в которой тело человека
перестало быть храмом,
и стало полем для войны:
за власть, за форму, за выживание.
Женщина, у которой отняли голос.
Мужчина, которому нельзя было плакать.
Дед, которого не слышали.
Мать, которая замолчала.
Ребёнок, которого «спасли» от чувств.
Так род начал отключаться от себя.
Сначала – удар.
Потом – стыд.
Потом – замолчи.
Потом – наследуй.
Поколение за поколением —
не носители света,
а передатчики боли.
Невольно. Несознательно. Из любви.
Боль стала языком рода.
Ты принадлежишь – если страдаешь.
Ты достоин – если молчишь.
Ты продолжаешь – если не задаёшь вопросов.
Именно так боль стала культурой.
Через травму. Через унижение.
Через войны. Через голод.
Через предательство, распад, страх.
Через поколенческую немоту.
Нам вшили, что молчание – это сила.
Что терпение – это святость.
Что выживание – это добродетель.
Что не чувствовать – это быть сильным.
И самое страшное:
мы приняли это за любовь.
Так живое – стало опасным.
Смех – вызывающим.
Чувствительность – слабостью.
Яркость – угрозой.
Честность – предательством.
Ты – потомок тех, кто не имел права быть собой.
Ты – дитя молчания.
Ты – плод выживания.
Ты – носитель памяти,
в которой живая связь
обменялась на молчаливую передачу боли.
И ты чувствуешь,
что это больше невыносимо.
Потому что в тебе —
всё ещё жив тот свет,
тот первозданный огонь,
та связь,
которая помнит, как было до боли.
Истоки – это не миф.
Это та точка, с которой начался разрыв.