Все-таки она не бежала, а шла. Хотя бешено стучащее сердце так и толкало пуститься без оглядки. Но все это было не только чудесно, но и странновато. А Снёфрид, в отличие от своих старших братьев, считала, что в жизни всегда есть место благоразумию. Бросаясь навстречу чуду, все-таки не лишне смотреть по сторонам. Поэтому она увидела его первой. Высокого. Стройного и сильного. Светловолосого. Он расхаживал нетерпеливо по камушкам у самой воды. И движения были мягкими, упругими, точными.
Она скинула камень сапожком. Стремительный разворот – и на девушку смотрят ясные серые глаза. Ожидающие, почти сердитые, при виде ее они словно на секунду удивились, потом ласково потеплели. Человек улыбнулся, шагнул к ней, опускаясь на одно колено и склоняя голову.
«Так вот ты каков, мой горный сокол!» подумала Снёфрид.
В это время от дома неожиданно послышался рев. Не сразу, но в нем можно было разобрать слова. Что-то вроде: «Снежка! Снежка!»
Девушка раздосадовано передернула плечами. – Отец зовет, – сказала она своему соколу. – Прилетай завтра. Только пораньше. И не попадись на глаза никому – подстрелят сдуру!
Завтра он не прилетел. И после завтра тоже. Снёфрид не закрывала окно ночь напролет, хотя к утру ее комната выстывала так, что от дыхания шел пар. И спала урывками, дрожа от холода и ожидания. На третью ночь она не выдержала. Притащила к себе тяжеленое меховое одеяло, которым укрывались только в самые суровые холода, среди зимы. И, пригревшись, заснула мертвым сном. Чем немедленно воспользовалась ее старая нянька – пробралась в комнату и затворила окно – она давно покушалась это сделать, да прежде Снёфрид не разрешала… А на рассвете ее разбудил звон разбитого стекла и вскрик – почти человеческий. Но, когда девушка сумела разлепить глаза, сокола не было. Никого не было. Разбитое окно, стеклянное крошево на полу, пятна крови да пестрое перо… Словно одним из этих осколков резануло ее по сердцу:» Он не ждал от меня зла… А я… проспала!.. Он же ранен и кровью истечет!»