Сочетая все множество разноцветных звуков, пронизанная образами тишина выстилает ровными строками повествование уже давно написанной книги. Ее эфирный переплет, украшенный золотыми вензелями и россыпью драгоценных камней, меняет свой замысловатый узор в каждой новой точке обзора, многократно умножая количество вариантов единого сюжета. Ценность цитат, сложенных в самом надежном сейфе, определяет стоимость каждого взгляда и действия, в соответствии с указанной в начале, но размыто объясненной формулой: образные метафоры лишены точности, и оттого траектории их трактовок напоминают запутанный лабиринт. Благодаря простым категориям базовые положения все же обрели форму слов, однако романтичная фея мудрости, живущая в кустистых ветвях древа познания, бывает не всегда права, и потому следует допускать обратное: на странице, написанной много веков назад, сказано явно, что любая истина – полуистина. Когда на полях оставлены чьи-то пометки, объективность делится минимум на два, когда им случается быть высказанными – порой неподалеку и отрицательная координатная четверть, где, впрочем, встреча любого числа минусов может привести к зарождению новой, совершенной идеи. И тогда вдруг оживает голографический трафарет, воодушевленно сверкающий ожиданиями, начиная притягивать краски, которыми раскрашена видимая реальность. Постепенно он обретет форму и контуры, распускаясь как древесный лист, наполненный аквамариновым светом живительной мысли, и ни одно космическое обстоятельство не сможет опровергнуть факт его реализации. Но перо, каллиграфично выводящее новые строки, рано или поздно дойдет до барьерной черты, из-под которой уже смотрят наставительным взглядом цензурные сноски. Прогрессивное мнение усложняет отсутствием неназванное, хотя на деле все куда проще, и то, что не названо, существует лишь вне рамок известного. Проект всегда изначален, а инструкция, именуемая потерянным словом, не зависит от конфигурации нейронов со штампом «знание». Для мечтательного ума, пребывающего в мудром экстазе над раскрытым блокнотом, лестна одна только мысль о рецепте философского камня, но движимое платоническим интересом стремление познать многоликую истину, проведя по кругу, обычно возвращает на то же место. Зачастую задача «максимум» сводится к тому, чтобы уверенно продолжать каждый новый абзац, просто, без лишних изысканий, и, главное при этом, не оглядываться на прошлое и забыть об испытаниях настоящего, ведь помимо прочего также было записано: кто перестает заботиться о себе, о том теперь заботится все окружающее пространство. Так, под покровом прекрасных событий, что живут в восторженных речах, и параллельно шагающих в такт разочарований, облаченных в осколки некогда великих устремлений, из хаоса вчерашней неопределенности одна за другой появляются главы, которые уже при следующем восходе солнца будут именоваться историей.