Представления не имею, — сказала она. — Однако все мы здесь
знаем, что это правда.
Она подтолкнула женщин, чтобы те заговорили. Никто не произнес ни
слова. Я выбрал Розу. Она собиралась что-то сказать три-четыре раза.
Ее тельце содрогнулось.
— Мы пересекли этот мост и Сильвио Мануэль ждал нас на той
стороне, — сказала она еле слышным голосом. — Я шла последней. Когда он
пожирал остальных, я слышала их вопли. Я хотела убежать, но этот
дьявол, Сильвио Мануэль, был с обеих сторон моста. Некуда было
спастись.
Горда, Лидия и Жозефина согласились. Я спросил, было ли это прямым
и точным воспоминанием о чем-то или простым ощущением. Горда сказала,
что для нее это было в точности так, как сказала Роза: совершенно
ясным воспоминанием. Остальные двое с ней согласились.
Я недоумевал, что же было с людьми, живущими у моста. Если
женщины кричали так, как рассказывала Роза, то прохожие должны были это
слышать. Вопли вызвали бы тревогу. На секунду я почувствовал, что
весь город должен был быть в заговоре. Озноб прошел по моему телу. Я
повернулся к Нестору и прямо выразил все, что чувствовал.
Нестор сказал, что нагваль Хуан Матус и Хенаро были действительно
воинами высших достоинств, и, как таковые, они были совсем одинокими
существами. Их контакты с людьми были один-на-один. Не было такой
возможности, чтобы целый город или хотя бы люди, живущие около моста, с
ними стакнулись. Для того, чтобы это было возможно, все эти люди
должны были бы быть воинами — вероятность крайне ничтожная.
Жозефина с ухмылочкой начала кружить вокруг меня.
— 52 —
— У тебя определенно есть нахальство, — сказала она. —
Притворяешься, что ничего не знаешь, а сам был здесь. Это ты привел нас
сюда! Это ты толкал нас на этот мост! — В глазах женщин зажглась
угроза.
Я повернулся к Нестору за помощью.
— Я ничего не помню, — сказал он. — Это место меня пугает. Вот
все, что я знаю.
С моей стороны обращение к Нестору было блестящим маневром.
Женщины набросились на него.
— Конечно, ты не помнишь! — Визжала Жозефина. — Все мы были здесь.
Что ты за глупый осел?!
Мои расспросы требовали порядка. Я увел их прочь от моста. Я
думал, что, будучи активными людьми, они смогут более расслабиться,
если будут двигаться и разговаривать на ходу вместо того, чтобы сидеть
на месте, как предпочел бы я.
Когда мы пошли, гнев женщин утих так же внезапно, как и возник.
Лидия и Жозефина стали еще более разговорчивыми. Они вновь и
вновь высказывали свое чувство, что Сильвио Мануэль был пугающей
фигурой.
Тем не менее никто из них не припомнил, чтобы физически потерпел
какой-нибудь урон. Они только помнили, что были парализованы страхом.
Роза не сказала ни слова, но знаками выражала свое согласие со всем,
что говорили другие. Я спросил их, была ли это ночь, когда они
пытались перейти мост. И Лидия, и Жозефина сказали, что был ясный день.
Роза прочистила горло и сказала, что это было ночью. Горда
пояснила разногласие, сказав, что это были утренние сумерки, может
быть, время как раз перед ними. Мы достигли конца коротенькой улочки и
автоматически повернули назад, к мосту.
— Это же так просто, — сказала Горда внезапно, как если бы она это
только что обдумывала. — Мы пересекли или, вернее, Сильвио Мануэль
заставил нас пересекать параллельные линии. Этот мост — место силы.
Дыра в этом мире. Вход в другой мир. Мы прошли в этот вход. Должно
быть, проходить было больно, так как мое тело боится. Сильвио Мануэль
ждал нас с другой стороны. Никто из нас не помнит его лица, так как
Сильвио Мануэль — это темнота. И он никогда не покажет свое лицо. Мы
могли видеть только его глаза.
— Один глаз, — спокойно сказала Роза и отвернулась.
— Все здесь, включая тебя, — сказала Горда, обращаясь ко мне, —
знают, что лицо Сильвио Мануэля находится в темноте. Можно слышать
только его голос, мягкий, как приглушенное покашливание.
Горда перестала разговаривать и начала так пристально меня
рассматривать, что я ощутил всего себя. Ее глаза были с хитринкой, что
дало мне основание подозревать, что она знает о чем-то, но не говорит.
Я спросил ее. Она отрицала. Но признала, что ощущает множество
необоснованных