Что касается собственных детей, то тему материнства Илона для себя закрыла раз и навсегда. Мыслей о том, чтобы «родить для себя», она не допускала в принципе, а желающих делать это вместе так и не нашлось. Появилась было, замаячила тусклым светом надежда, но быстро исчезла, растаяла.
Однажды они с Сергеем сидели в ресторане, потягивали охлажденный Эльзаский «Рислинг», закусывая его разнообразными сырами и фруктами. Вечер был томным, неспешным, полным неги. Илона чувствовала себя такой счастливой, такой во всех смыслах сытой и до неприличия удовлетворенной, что из глубин её существа сам собой появился вопрос:
– Скажи, а ты хочешь детей? – глубоким, чувственным голосом спросила она.
– Илона, милая! – Сергей мягко взял её руку, сжал её крепко, а после поднёс к губам, – Ну какой из меня отец?! Верно! Никакой! Нет. Я никогда не хотел и не хочу детей. Меня не умиляют и не трогают эти бесполезные, требовательные, зависимые создания, пьющие кровь своих родителей и пожирающие их жизни большими ложками. Надеюсь, ты не собиралась сообщить мне, что беременна?
– А если да, то что? – Илона поморщилась и решительно забрала у Сергея руку. Затем сделала большой глоток из бокала, не отводя от любовника горящих, влажных глаз.
– Если да, – Сергей аккуратно вытер губы полотняной салфеткой, и прямо посмотрел на Илону, – то тебе придётся либо сделать аборт, пока позволяют сроки, либо растить этого ребёнка одной.
– Без вариантов? – хрипло уточнила Илона, понимая, что все уже сказано и вопрос её явно лишний.
– Без единого варианта, моя дорогая! Без единого! – ответил Сергей и откинулся на спинку стула.
Сергей прекрасно знал, как дорог Илоне, значительно дороже всех и вся. Его значение в жизни подруги переоценить невозможно, оно несравнимо с неизвестным каким-то, гипотетическим ребёнком. Сергей не ошибался. И поскольку ни от кого другого Илона детей не хотела, то, разумеется, решила, что матерью ей не стать. Тем более что возраст у неё был далеко не юный.